Гиблыми тропами

– Что случилось? Где мать с отцом? Как ты добралась сюда?

Девица долго всхлипывала, пытаясь объясниться. Но переживания, накопившиеся за седмицу, вытряхивались долго, как пыль из старого мешка, и старушка прекратила расспросы. Вместо того она поставила перед внучкой канопку3 молока и миску с кашей.

– Дед к соседу вышел, скоро вернётся, тогда всё и расскажешь, – ласково сказала она, гладя Яру по волосам. – Пока отдохни.

Девица молча кивнула и, сглатывая последние слёзы, принялась есть. В голове скопился ворох мыслей, которые предстояло сложить в единую историю. Казалось, седмица пути длилась дольше всей жизни.

Ложка уже стучала по полупустому дну миски, когда хлопнула дверь, и на пороге появился дедушка. Он зашёл в избу, неся перед собой охапку тех фиолетовых цветов, что были вставлены в оградку возле калитки. Бабушка некогда была помощницей знахарки, поэтому в доме постоянно сушились травы и цветы, в мешочках собиралась их труха, а в горшках – настои.

– Ты ль забыла, Алёнка? – спросил дед, укладывая ветку на стол, и только тогда заметил внучку. – Ба, ты что ж, голубка, тут делаешь?

От его тёплого взгляда у Яры на глаза вновь навернулись слёзы. Она закрыла лицо руками, чтобы успокоиться, и услышала, как дедушка сел за стол напротив и принялся шептаться с бабушкой. Они волновались, но не трогали внучку раньше времени, видя её состояние. Она запереживала, что если и дальше будет молчать, то придётся утешать не только себя, но и их. Девица собралась и, вытерев слёзы, дрожащим голосом завела свою историю.

Она рассказала обо всём. О настырном женихе Остапе, о его охотничьих собаках и дружбе с князем. О своём побеге через лес и плутанию близ болот. О встрече с волком… волколаком – исправилась девица, так непривычно было признавать, что она столкнулась с чем-то, о чём не принято говорить. О том, как он обратился в мужчину и, скрывая лицо, приказал спрятаться на дереве. О том, как она по его следам выбралась с топей и, заблудившись, наткнулась на капище с мертвецом, а после чудом нашла дорогу в Туманку.

Дедушка много хмурился и постукивал пальцами по скатерти. Бабушка охала, поглаживая пальцами фиолетовые цветы. Теперь, когда Яра сидела за столом, сытая и расслабленная, многое из её слов ей самой казалось лишь сном. Оборотень, капище – чего только ни померещится от усталости и переживаний? Но дед покачал головой:

– Вот что. Оборотень не привиделся тебе, они и вправду в нашей округе водятся. Забор вдоль деревни видела? Не просто так его местные отстроили и не так просто люди здесь пропадают. С одной стороны Туманки лес, по другую сторону тракт с постоялыми дворами, а чуть далече – граница княжества. Проезжих там много, волкам есть чем поживиться. Мы, местные, в перевёртышей верим, и следы их видели, и их самих. А постороннему человеку не докажешь, не поверит. Вот и князь не суетится. Люди-то везде пропадают, чего ему на нашу деревеньку внимание обращать.

– А капище? – уточнила Яра.

– А капище старое, стоит себе посреди гиблого леса. Кто ж туда пойдёт его сжигать? Да и тут, чай, не столица, власть князя с каждой верстой слабеет. Люди сами решают, в кого верить: кто Единому поклоняется, а кто прежним богам требу4 приносит. Хочет князь от капища избавиться – пусть, только ж он в нашу Туманку не заезжает, не до того ему.

– Получается, оборотни на проезжих охотятся да на капище утаскивают, в жертву прежним богам? – тихо подытожила Яра.

Дедушка пожал плечами:

– Местные тоже пропадают, но редко.

Бабушка тут же толкнула его:

– Иван, не пугай девку, и так на ней лица нет. Если волк не тронул тебя, ещё и помог, – обратилась она к внучке, – то и нечего бояться. Больше в лес не пойдёшь, а в избу они за тобой не явятся. Другое меня беспокоит – цветы.

– Цветы? – в один голос недоверчиво переспросили дедушка с внучкой, рассматривая растение под рукой старушки. Это была обычная ветка с цветами, напоминающими очень крупную сирень – ничего, что могло бы напугать. Быть может, они ядовитые?

– Не я их собирала. Кто-то к твоему приходу их принёс, – пояснила бабушка. – Это глициния. Их сажают подле входа, чтобы они оплетали арку, как виноградники, и это так красиво, что манит путников зайти внутрь. На языке цветов глициния означает «добро пожаловать». Кто-то поприветствовал тебя, Яра, ещё до того, как ты добралась до нас. Кто-то ждал тебя.

– Кто? – едва слышно произнесла девица.

Язык одеревенел от волнения: ратники Остапа уже прознали, что она в Туманке, и верхом добрались сюда быстрее, чем она шагала через лес? Или… оборотень? Она говорила ему, что бабушка с дедушкой живут в крайней к лесу избе.

– А может, это совпадение, – продолжила бабушка, видя замешательство внучки. – Деревенские мальчишки небось насобирали цветов да и воткнули куда ни попадя. Не бери в голову, – успокаивала старушка, но Яра ей не поверила: слишком быстро та говорила, да улыбка выглядела натянутой. – Тебе бы отдохнуть с дороги. Сейчас баньку натопим, рубаху тебе свежую найду, спать постелю.

Девице только и оставалось, что покориться ей, тем более, дедушка согласно закивал и отправился готовить баню. Яра была и рада стянуть с себя липкую рубаху и пыльное платье с почерневшими птицами на подоле. Сапоги тоже были все в грязи и крови, уцелели лишь ленты в косах, да и те пришла пора снять, чтобы вычесать волосы. После бани девицу сморило, и она уснула – впервые за седмицу спокойно, не вздрагивая от непривычных звуков леса.

Очнулась она от крика петухов. Лёжа под покрывалом на лавке, Яра долго не хотела открывать глаза, пока до неё не донёсся аромат выпечки. Бабушка хлопотала по хозяйству, дедушки в избе не было видно.

– Иди, землянички себе набери да умойся, – посоветовала старушка, раскладывая пирожки, от которых исходил пар. – А я чай заварю.

Яра кивнула и, простоволосая, в нижней рубахе побежала наружу. Босые ноги, истерзанные длительной ходьбой, коснулись влажной травы. Девица плеснула на лицо воды из ведра и огляделась в поисках земляничной грядки. За последние дни ягоды опостылели ей, но бабушкины – крупные, сладкие – она не могла не попробовать. Яра схватила с крыльца лукошко и, опустившись на колени, принялась собирать землянику. Светло-русые волнистые волосы распустились по спине поверх белой рубахи, кусты и высокая трава обступили девицу, и она походила на затаившуюся полуденницу5, которая ищет, чем или кем бы поживиться. Яра положила в рот одну из ягод и прикрыла глаза от удовольствия. Она не спеша разжёвывала землянику, смакуя её сок и наслаждаясь утренней тишиной, когда над головой послышался мужской голос:

– Ну здравствуй, девица!

ГЛАВА 4. Дышит лес, живых не ждёт

Vilisa, ILLIUM – YAGA

Вскрикнул ворон. Он пролетел с ветки на ветку над поляной, где посередине на верёвках вниз головой висел мертвец. Его горло было разодрано, а тело искусано и исполосовано когтями, кровь измарала одежду и лицо покойника. На земле под ним стояла чаша с багровыми разводами.

Яру замутило. Она отвела взгляд и прижалась спиной к дереву, сглатывая вязкую слюну. То, что она прежде приняла за столбы, оказалось кумирами1 прежних богов, а поляна – капищем2. Деревянные фигуры кругом обступили покойника. Земля под ними была окроплена кровью, будто богов задабривали чужой смертью. Гиблое место, страшное, неугодное Единому. Яра вспомнила слова оборотня: «Вряд ли они тебя выберут», – и с ужасом поняла, что могла бы быть подвешена на месте этого человека, встреть она ночью другого волка. Боги в образе старцев и стариц, молодцев и молодиц, с тёмными впалыми глазами и символами на одеждах хмуро взирали на девицу. Она понимала, что они неживые, всего лишь вытесанные из дерева статуи, но казалось, что сделай она шаг в сторону – они проследят за ней. Запомнят лик своей будущей жертвы. Ей бы бежать отсюда, но ноги одеревенели, как у идолов, и приросли к земле. Грудь быстро поднималась и опускалась от беспокойного дыхания, пальцы неосознанно сжимали ткань пыльного наряда.

Над ухом гаркнул ворон, Яра вскрикнула и опрометью бросилась прочь от капища. Она не разбирала дороги, лишь мчалась вперёд, отмахиваясь от острых, словно когти, ветвей, которые цепляли её за косы и безжалостно выдирали волосы. Руки жгло от зарослей крапивы, к подолу прицепился репей. Насекомые так и норовили залететь в глаза, а лес ожил, пугая девицу внезапными звуками: то дятел застучит по дереву, то белка прыгнет на ветку, и та треснет, переломившись. Перед глазами всё ещё стояли образы прежних богов, их строгие лица и въедливые взгляды. И мертвец, на которого Яра посмотрела лишь единожды. Судя по количеству крови вокруг, он был не первой жертвой, которой задабривали кумиров. Вряд ли князь, приказавший сжечь старые капища, знал о существовании этого места.

Когда ноги начали заплетаться от усталости, показалась тропа. В груди одинокой бабочкой затрепетала радость, девица уж и не верила, что сможет покинуть гиблый лес. Она поковыляла по дороге, внимательно следя за тем, чтобы не сбиться и не сойти с неё. На пути стало встречаться всё больше небольших прогалин, лес редел, солнце беззастенчиво заливало зелёные заросли. Чем ближе к дому, тем больше Яру брала усталость. Трава верёвками оплетала сапоги, и девица еле переставляла ноги, моля Лешего смилостивиться над ней.

Её зов был услышан. Деревья расступились, обнажая поле, за которым виднелись деревенские домики. Со стороны леса они были огорожены плотным забором, видно, местные остерегались волков и медведей. Уж Яра-то теперь знала, какие опасности таит в себе чаща. Над избами клубился печной дым, и девица будто наяву почувствовала запах свежеиспечённого хлеба и мясных пирогов. Она ускорила шаг.

Дом бабушки и дедушки был по счастью самым крайним. И идти до него близко, и из местных никто не заметит гостью из леса. Яра приближалась к деревне, таясь в зарослях поля, а после, пока улица была пуста, юркнула к знакомой калитке, где её заслонили абрикосовые деревья. Она с улыбкой представила, как вскоре будет есть не зачерствевшие пирожки и кислые ягоды, а сочные фрукты из бабушкиного сада. Девица толкнула калитку, среди деревяшек которой была вставлена ветка цветов, похожих на сирень, и прошла на участок.

Не верилось. Она добралась, пусть замученная, грязная и растрёпанная, но живая. Тяжёлый выдох, шаг вперёд, и Яра закрыла за собой калитку. Не успела она оглядеться, как из-за дома вышла бабушка. Они столкнулись взорами – одна усталым, вторая изумлённым, – а после поспешили навстречу друг другу.

– Яра, внученька!

Девица чуть не разрыдалась, услышав старушечий голос, и устроилась в тёплых объятиях.

– Не морок ли ты? – прижала её к себе бабушка.

Она покачала головой, выдавливая:

– Нет.

И всё же не сдержала слёз. Они против воли покатились по щекам, быстро, как лесной ручей. Не было сил смахнуть их. Яра покорилась бабушке, которая, ухватив её за руку, повела в избу и усадила на лавку, попутно выспрашивая:

– Что случилось? Где мать с отцом? Как ты добралась сюда?

Девица долго всхлипывала, пытаясь объясниться. Но переживания, накопившиеся за седмицу, вытряхивались долго, как пыль из старого мешка, и старушка прекратила расспросы. Вместо того она поставила перед внучкой канопку3 молока и миску с кашей.

– Дед к соседу вышел, скоро вернётся, тогда всё и расскажешь, – ласково сказала она, гладя Яру по волосам. – Пока отдохни.

Девица молча кивнула и, сглатывая последние слёзы, принялась есть. В голове скопился ворох мыслей, которые предстояло сложить в единую историю. Казалось, седмица пути длилась дольше всей жизни.

Ложка уже стучала по полупустому дну миски, когда хлопнула дверь, и на пороге появился дедушка. Он зашёл в избу, неся перед собой охапку тех фиолетовых цветов, что были вставлены в оградку возле калитки. Бабушка некогда была помощницей знахарки, поэтому в доме постоянно сушились травы и цветы, в мешочках собиралась их труха, а в горшках – настои.

– Ты ль забыла, Алёнка? – спросил дед, укладывая ветку на стол, и только тогда заметил внучку. – Ба, ты что ж, голубка, тут делаешь?

От его тёплого взгляда у Яры на глаза вновь навернулись слёзы. Она закрыла лицо руками, чтобы успокоиться, и услышала, как дедушка сел за стол напротив и принялся шептаться с бабушкой. Они волновались, но не трогали внучку раньше времени, видя её состояние. Она запереживала, что если и дальше будет молчать, то придётся утешать не только себя, но и их. Девица собралась и, вытерев слёзы, дрожащим голосом завела свою историю.

Она рассказала обо всём. О настырном женихе Остапе, о его охотничьих собаках и дружбе с князем. О своём побеге через лес и плутанию близ болот. О встрече с волком… волколаком – исправилась девица, так непривычно было признавать, что она столкнулась с чем-то, о чём не принято говорить. О том, как он обратился в мужчину и, скрывая лицо, приказал спрятаться на дереве. О том, как она по его следам выбралась с топей и, заблудившись, наткнулась на капище с мертвецом, а после чудом нашла дорогу в Туманку.

Дедушка много хмурился и постукивал пальцами по скатерти. Бабушка охала, поглаживая пальцами фиолетовые цветы. Теперь, когда Яра сидела за столом, сытая и расслабленная, многое из её слов ей самой казалось лишь сном. Оборотень, капище – чего только ни померещится от усталости и переживаний? Но дед покачал головой:

– Вот что. Оборотень не привиделся тебе, они и вправду в нашей округе водятся. Забор вдоль деревни видела? Не просто так его местные отстроили и не так просто люди здесь пропадают. С одной стороны Туманки лес, по другую сторону тракт с постоялыми дворами, а чуть далече – граница княжества. Проезжих там много, волкам есть чем поживиться. Мы, местные, в перевёртышей верим, и следы их видели, и их самих. А постороннему человеку не докажешь, не поверит. Вот и князь не суетится. Люди-то везде пропадают, чего ему на нашу деревеньку внимание обращать.

– А капище? – уточнила Яра.

– А капище старое, стоит себе посреди гиблого леса. Кто ж туда пойдёт его сжигать? Да и тут, чай, не столица, власть князя с каждой верстой слабеет. Люди сами решают, в кого верить: кто Единому поклоняется, а кто прежним богам требу4 приносит. Хочет князь от капища избавиться – пусть, только ж он в нашу Туманку не заезжает, не до того ему.

– Получается, оборотни на проезжих охотятся да на капище утаскивают, в жертву прежним богам? – тихо подытожила Яра.

Дедушка пожал плечами:

– Местные тоже пропадают, но редко.

Бабушка тут же толкнула его:

– Иван, не пугай девку, и так на ней лица нет. Если волк не тронул тебя, ещё и помог, – обратилась она к внучке, – то и нечего бояться. Больше в лес не пойдёшь, а в избу они за тобой не явятся. Другое меня беспокоит – цветы.

– Цветы? – в один голос недоверчиво переспросили дедушка с внучкой, рассматривая растение под рукой старушки. Это была обычная ветка с цветами, напоминающими очень крупную сирень – ничего, что могло бы напугать. Быть может, они ядовитые?

– Не я их собирала. Кто-то к твоему приходу их принёс, – пояснила бабушка. – Это глициния. Их сажают подле входа, чтобы они оплетали арку, как виноградники, и это так красиво, что манит путников зайти внутрь. На языке цветов глициния означает «добро пожаловать». Кто-то поприветствовал тебя, Яра, ещё до того, как ты добралась до нас. Кто-то ждал тебя.

– Кто? – едва слышно произнесла девица.

Язык одеревенел от волнения: ратники Остапа уже прознали, что она в Туманке, и верхом добрались сюда быстрее, чем она шагала через лес? Или… оборотень? Она говорила ему, что бабушка с дедушкой живут в крайней к лесу избе.

– А может, это совпадение, – продолжила бабушка, видя замешательство внучки. – Деревенские мальчишки небось насобирали цветов да и воткнули куда ни попадя. Не бери в голову, – успокаивала старушка, но Яра ей не поверила: слишком быстро та говорила, да улыбка выглядела натянутой. – Тебе бы отдохнуть с дороги. Сейчас баньку натопим, рубаху тебе свежую найду, спать постелю.

Девице только и оставалось, что покориться ей, тем более, дедушка согласно закивал и отправился готовить баню. Яра была и рада стянуть с себя липкую рубаху и пыльное платье с почерневшими птицами на подоле. Сапоги тоже были все в грязи и крови, уцелели лишь ленты в косах, да и те пришла пора снять, чтобы вычесать волосы. После бани девицу сморило, и она уснула – впервые за седмицу спокойно, не вздрагивая от непривычных звуков леса.

Очнулась она от крика петухов. Лёжа под покрывалом на лавке, Яра долго не хотела открывать глаза, пока до неё не донёсся аромат выпечки. Бабушка хлопотала по хозяйству, дедушки в избе не было видно.

– Иди, землянички себе набери да умойся, – посоветовала старушка, раскладывая пирожки, от которых исходил пар. – А я чай заварю.

Яра кивнула и, простоволосая, в нижней рубахе побежала наружу. Босые ноги, истерзанные длительной ходьбой, коснулись влажной травы. Девица плеснула на лицо воды из ведра и огляделась в поисках земляничной грядки. За последние дни ягоды опостылели ей, но бабушкины – крупные, сладкие – она не могла не попробовать. Яра схватила с крыльца лукошко и, опустившись на колени, принялась собирать землянику. Светло-русые волнистые волосы распустились по спине поверх белой рубахи, кусты и высокая трава обступили девицу, и она походила на затаившуюся полуденницу5, которая ищет, чем или кем бы поживиться. Яра положила в рот одну из ягод и прикрыла глаза от удовольствия. Она не спеша разжёвывала землянику, смакуя её сок и наслаждаясь утренней тишиной, когда над головой послышался мужской голос:

– Ну здравствуй, девица!

ГЛАВА 5. Крылья вновь выросли

Misty – Вороны

Чужие слова коснулись Яру резким порывом ветра. Она так скоро вскочила с места, что чуть не потемнело в глазах, и принялась озираться.

Примерно в сажени от неё, облокотившись о дерево, стоял молодец. Он с нескрываемым любопытством рассматривал девицу. Его взгляд скользил по ней сверху вниз, будто дождевые капли, от распущенных до поясницы волос к голым коленям под задранной рубахой. Яра, словно наяву почувствовав прикосновение мужского взора, одёрнула подол. Кожа покрылась мурашками. Девица в панике подхватила корзинку с земли и, не оборачиваясь на незнакомца, помчалась в избу.

Бабушка обернулась на хлопок двери. Яра прислонилась спиной к выходу, пытаясь отдышаться от волнения.

– Там… – ответила она на немой вопрос бабушки. – Молодец какой-то.

Старушка выглянула в окно.

– А-а, – добродушно махнула рукой она. – Это сосед наш. Богдан.

Яра выдохнула и закрыла лицо руками. Как глупо! Она ведь в деревне, разумеется, тут у всех есть соседи. Сердце едва прекратило колотиться, успокоившись после внезапной встречи, как девица нашла новый повод для тревоги:

– А он про меня никому не расскажет?

Бабушка улыбнулась:

– За это не переживай. Попрошу деда с Богданом поговорить, чтоб молчал. Иван! – крикнула она в окно и указала мужу, который работал в огороде, на соседа. – Про Яру его предупреди.

Девица села подле окна и, заплетая косу, принялась наблюдать за разговором дедушки с Богданом. Забора между участками не было, его роль выполняли тянущиеся словно змеи кусты и вбитые между ними колышки. Будь Яра чуть внимательнее, заметила бы их раньше. Вот грядка земляники, у которой она сидела долю лучины назад, а вон дерево, у которого стоял сосед – он разговаривал с девицей со своего участка, да только она впопыхах не приметила «забора».

И сейчас дедушка с Богданом стояли каждый на границе своего двора, переговариваясь через низкий, по пояс высотой куст. Их слов Яра не разбирала, но судя по добродушному лицу соседа, беседа протекала хорошо. Он улыбался и кивал, изредка бросая взгляд в сторону окна, где сидела девица, а она в те моменты от смущения пряталась за занавесью, припоминая, в каком непотребном виде он её встретил.

Дедушка вскоре зашёл в избу и успокоил внучку:

– Богдан молодец хороший, отзывчивый. Сирота, а нам во всём помогает – у нас-то уже возраст большой, – и мы его взамен благодарим чем можем. Не бойся, он ни за какие награды не выдаст тебя ратникам, если те сюда доберутся.

Про награды он, верно, приукрасил, но Яру его слова устроили. Хорошо, что Богдан их единственный сосед – с другой-то стороны участка поле и лес, а напротив пустующая покосившаяся избушка, – больше судьба девицы не зависела ни от чьей воли.

После завтрака Яра не торопилась выходить из избы. Находила себе дела: то со стола прибрать, то полы подмести, то сарафан заштопать. Но бабушка позвала её на помощь в огород, и пришлось покинуть безопасные стены дома. Богдан тоже работал на грядках, только на своём участке, и девица украдкой поглядывала на него. Статен, молод, но не юнец, а в самом соку. Сосед больше напоминал воина, чем крестьянина. Под льняной рубахой угадывались широкие плечи и мускулистые руки, двигался он быстро и ловко, будто не в огороде лопатой махал, а мечом на поле боя. Светлые волосы иногда спадали на лоб, но Богдан не замечал их, не прекращая работать. На Яру он больше не смотрел. То ли был слишком занят, то ли не хотел, чтобы Иван с Алёной переживали о чести внучки. Она, впрочем, тоже не стремилась к переглядкам, чтобы не беспокоить стариков. И так приютили её, кормят да обхаживают, рискуя прогневить князя.

***

Занялась новая седмица. Яра постепенно пообвыкла, смирилась с новой жизнью. Дни она проводила в работе, помогала бабушке с дедушкой по хозяйству. В избе не сидела, носилась по участку, но пряталась, едва заслышав посторонние звуки за калиткой. Улочка была тихая, тупиковая, и посторонних здесь не водилось. Если кто и доходил до околицы, то только резвящиеся дети да животные. Однако вдруг княжеские ратники сюда доедут? Лучше поостеречься.

В округе Туманки, в глуши, жизнь текла однообразнее и медленнее, чем на окраине Велиграда. Но если раньше Яра могла отпроситься у родителей и отправиться на оживлённую ярмарку, то в деревне ей даже не было хода с участка. Скуку разбавляла не только работа, но и Богдан. Ошиблась девица, что он не смотрит на неё – очень даже смотрел. Его взор скользил по ней и быстро исчезал, как солнечный блик на воде. Яре лишь пару раз удалось уличить соседа в подглядывании, в остальное же время она скорее чуяла, чем подлавливала его. К концу седмицы, что девица жила у стариков, она даже начала принаряжаться, чтобы казаться краше, и как бы невзначай сидеть вечерами на крыльце, распаляя интерес Богдана.

– Чего скучаешь, голубка? Иди-ка спать. – Дедушка тоже вышел наружу. – Привезти тебе чего с базара? У нас, чай, не ваша велиградская ярмарка, но платки да ленты продаются.

Яра помотала головой. Денег у стариков водилось немного, и как бы ни хотелось ей похвастаться обновкой, особенно перед Богданом, злоупотреблять гостеприимством она не желала. Наоборот, помогала чем могла. Как раз на завтрашний день бабушка наказала ей много работы: сами они с дедом раз в пару седмиц уезжали на базар, и Яре предстояло остаться одной на хозяйстве.

Наутро девица проводила стариков. Скрываясь за деревьями, она проследила, как дедушка с бабушкой сели в телегу и вместе с другими туманчанами1 поехали в ближайший град. Девица принялась хлопотать: и прибраться надо было, и огород полить, и новую похлёбку сварить, и яблоки собрать… Яра трудилась без устали, не замечая, как утекают лучины. До последнего задания она добралась, лишь когда солнце вышло из зенита и тени вновь принялись растягиваться на земле. Девица притащила в сад вёдра и, устроившись в траве посреди цветов, принялась собирать упавшие яблоки. Гнилые и червивые – в одну бадейку, мятые – во вторую, свежие – в третью. За работой Яра и перекусить успела. Мякоть таяла на языке, солнце пригревало, день был спокойным и уютным.

– Ну здравствуй, девица.

Она вздрогнула, тут же прекратив хрустеть яблоком. Сердце предательски заколотилось, хотя Яра узнала голос и понимала, что её снова подловил сосед. Она проглотила чуть не застрявший в горле кусочек яблока и обернулась к Богдану. И снова его взор, чуть насмешливый и в то же время пристальный, прошёлся по девице. Она сдвинула брови – нельзя же так пугать!

– Что, снова со страху из кустов выпрыгнешь да в избу сбежишь? – потешался сосед.

Захотелось проучить его за грубость.

– А ты не голоси, как петух по утрам, я и не буду пугаться, – не осталась в долгу Яра.

– Да ты ж прячешься в траве, как цветок в утренней росе, и не слышишь ничего вокруг, – расхохотался Богдан.

Девица тоже слегка подняла уголки губ: ей понравилось, что молодец не обиделся на резкие слова, но и менять гнев на милость она не спешила. Пусть будет с ней аккуратнее, с наглецами только на их языке и разговаривать. Неспроста он подошёл к Яре именно тогда, когда она осталась без надзора стариков, подкрался, а после испугал громким голосом, как шкодливый мальчишка, что дёргает понравившуюся девчонку за косу да закидывает её снежками, чтобы привлечь внимание.