Плюшевые мишки не умирают

«Почему эта гостиница называется “Клубничка”? Владелец обожает клубнику? Или у него розовые угри?»[15] – размышляла Хваён. Она небрежно бросила в угол комнаты более округлый, чем обычно, рюкзак и с глухим звуком уселась на кровать. Как и полагалось гостинице с таким названием, обои и постельное белье были испещрены узором из клубники, а нос щекотал запах плесени, исходивший от, судя по всему, давно не стиранного белья. Несмотря на самый разгар дня, в гостинице с ужасной шумоизоляцией друг на друга накладывались разные звуки, и Хваён включила телевизор, чтобы их заглушить. Показывали какой-то малобюджетный триллер про психопата. Сумасшедший с топором в руках преследовал блондинку, перепачканную в крови. Хваён переключила канал и попала на местные новости. По всей видимости, шел повтор. В студии в качестве представителя муниципалитета и консультанта по политическому курсу города сидел бывший мэр Яму Хан Чонхёк.

– Мы превратим Яму в город, совершенно отличный от того, чем он является сейчас. Город, в котором добропорядочные граждане смогут спокойно гулять и без каких-либо подозрений есть то, что предлагают им соседи. Образования это тоже коснется. Чтобы наши дети смогли благополучно получать образование, в первую очередь требуется очистить город.

«Очистить». Возможно, она сама сейчас входит в перечень объектов, подлежащих чистке. Никто ей об этом не говорил, но она знала. Вот только ей стало интересно: «Кто определяет, что является грязным и порочным, а что – нет? Вы, мэр? А вы, ребята, сами-то там, наверху, насколько чисты?»

Телефон тихонько завибрировал. Ёнчжин написал, что цель вошла в здание. Вскоре раздался звук, оповещающий о прибытии лифта, и послышались шаги. Хваён выпрямилась и сделала глубокий вдох. Кто-то постучался в дверь. Взяв с кровати коробку от планшета, она подошла к двери – сквозь глазок показался мужчина, попавшийся на крючок через сайт купли-продажи. Под глазами залегли на редкость глубокие синяки: должно быть, воздействие наркотиков.

Хваён отправила Ёнчжину сообщение о том, что цель пришла, и открыла дверь. Мужчина вошел внутрь с таким огромным чемоданом, будто приехал в отпуск. Как только дверь за ним закрылась, до девушки дошло, что она оказалась в столь неприятном месте один на один с незнакомым человеком. Именно поэтому она и не хотела становиться кем-то наподобие приманки. Незнакомец спокойно направился в глубь комнаты, и Хваён, продолжая стоять в проходе, крикнула ему, что товар на кровати.

– Сто граммов сахара. Проверьте, пожалуйста.

Конечно, это был не тот «сахар», который был ему нужен. Поэтому Ёнчжин должен был привести с собой ребят до того, как мужчина проверит содержимое. Он находился ровно этажом ниже, но почему-то ответа от него не было. Сердце колотилось как бешеное. «Может, сбежать прямо сейчас?» – размышляла Хваён. Но если мужчина покинет комнату, то «рыбалка» провалится. Ёнчжин точно слетит с катушек.

Пока Хваён вела внутреннюю борьбу, незнакомец прошел мимо кровати и побрел к маленькому столику. Не говоря ни слова. Девушка озадачилась: «Всегда так? Чуа говорила, что большинство болтает без умолку». Соседка также говорила, что есть группа людей, которые изначально не сильно обращают внимание на товар, а, завидев молоденькое личико на аватарке, преследуют иную цель. Когда мужчина начал раскрывать свой чемодан, абсолютно не обращая внимания на сахар, Хваён почувствовала, что что-то пошло не так. Черный блестящий чемодан распахнулся, и обнажилось его пугающее содержимое.

Топор, веревка, скальпели, нож для сасими, всех цветов и размеров баночки с лекарствами и шприцы.

«Твою мать, это еще что за хрень?!» – воскликнула про себя Хваён. Не повезло же ей нарваться на чокнутого. В голове среди белого шума остался лишь инстинкт, кричащий, что пора валить. Она в ужасе отступила назад. Мужчина к тому моменту уже начал, мурлыча себе под нос, старательно раскладывать на столе принесенные с собой предметы. Хваён спиной почувствовала холод железной двери. Она уже собралась открыть дверь, которую запер незнакомец, и сбежать. Как вдруг снаружи послышались шаги. Должно быть, Ёнчжин. Облегчение от его присутствия уже повергло Хваён в отчаяние, когда она дернула за ручку. Скользкая дверная ручка не поддалась.

Снаружи раздался зловещий скрежет металла. Если интуиция Хваён ей не врала, то это должен был быть звук, с которым защелкивается замок. За дверью тоже что-то напевали. Мелодию, которую без конца выдавал Ёнчжин. И в этот момент все, на что она не обратила внимания, спроецировалось в мозг как кинокадры. Угрозы повысить аренду, телефонный разговор Ёнчжина на лестнице, пачка денег… Это не Ёнчжин выбрал этого мужчину. Он сам себя выбрал. Хваён в спешке и с криками забарабанила по двери. Главарь банды прошептал голосом, в котором читалась усмешка:

– Видишь, надо было с самого начала себя хорошо вести. Только не сильно расстраивайся. На дне водохранилища и твои друзья есть.

Психованный ублюдок. Хваён думала, что он зарабатывает деньги за счет разной нелегальной деятельности, но о торговле людьми она и помыслить не могла. Гнев и страх накрыли ее, словно цунами, когда она прижалась спиной к двери, которую невозможно было открыть, и осмотрела комнату. В еще недавно прохладном помещении стало жарко настолько, что было нечем дышать. Холодный пот градом стекал со лба по вискам. «Нужно взять себя в руки. Я не могу сдохнуть тут как собака, – промелькнуло в голове у Хваён. Она двигала зрачками, осматривая место действия. – Можно ли спрыгнуть с пятого этажа? А что, если я ноги сломаю или голову разобью?» Между тем незнакомец уже закончил свои приготовления и теперь держал в руках веревку и шприц. Он поправил очки и гнусавым голосом произнес:

– Цианистый калий, тетродотоксин, мышьяк. Именно эту смесь убийца подмешал в тток в том инциденте три года назад.

– П‑почему именно она?

– Мой псевдоним – Любопытный король демонов. Я тоже хочу ее разок опробовать. Так что в этот раз подготовился по-особенному.

«В этот раз?» Звучит так, будто он это делает далеко не впервые. Хваён посетила внезапная мысль: соседка Мирим после «рыбалки» неожиданно освободила комнату. Сказали, что она вернулась домой, да и телефон-то у нее никуда не исчез, но на сообщениях Хваён все еще стоял статус «не прочитано». Вдруг перед глазами, как плакаты с преступниками в розыске, пронеслись лица соседей, с которыми ей довелось вместе жить в квартире 303 жилого комплекса «Радуга». Некоторым она сама помогала освобождать комнату, но были и те, кто исчезал без следа, даже не забрав с собой вещи. «Куда же они делись? И что еще за дно водохранилища, о котором говорит Ёнчжин?» – размышляла девушка. Мужчина с усмешкой на губах подбирался с каждым шагом все ближе. Путь к отступлению был закрыт, и Хваён, судорожно блуждая глазами по комнате, спросила:

– Если так интересно, то почему бы не опробовать на себе?

Она не знала, что на нее нашло и почему эти слова вырвались наружу. Она думала лишь о том, что нужно либо болтать и тянуть время, либо найти слабое место этого мужчины.

– А зачем? Я ведь могу за гроши купить таких, как ты: даже если пропадете, искать вас будет некому.

– Выпендриваешься тут, а сам боишься.

– К тому же исчезновение таких, как ты, пойдет городу на пользу. Вы же толпой ныкаетесь в темных и грязных местах, всякую дрянь распространяете. Как паразиты.

– А ты забавный. Видимо, считаешь, что не такой? Позиция ничтожества.

– Я вообще-то выпускник престижного университета K.

Так или иначе, эффект был достигнут. Лицо мужчины в мгновение ока исказилось. Слово «ничтожество» сработало как тумблер. Хваён бросила взгляд в сторону спрея от насекомых на прикроватной тумбочке. Разгоряченный незнакомец большими шагами приближался к девушке. Она нагнулась и со всей силы рванула к кровати. Пока загнанный в угол мужчина, который, по всей видимости, до этого только играл в игры и сидел в анонимных интернет-сообществах, пребывал в замешательстве от движений реальной Хваён, та уже успела схватить спрей. Затем она с размаху ударила его по лицу бумажным пакетом, в котором лежала коробка от планшета, и прыснула средством от насекомых. Зажигалка сейчас бы ей не помешала. Но она единственная из всего комплекса «Радуга» не курила. Ей даже в голову не приходило, что однажды она будет об этом жалеть. Подвергшийся прямому попаданию пестицидов в глаза незнакомец с криками начал кататься по полу. «Отлично. Теперь можно взять топор, разбить окно и унести отсюда ноги», – с этими мыслями Хваён побежала к столику, где были разложены его инструменты. Вот только…

Топора там не оказалось. В его чемодане – тоже. «Я же точно видела, как этот тип его доставал; так где же он? – в голове девушки царил хаос. – Мне еще рано умирать. Я не могу умереть такой глупой смертью, нарвавшись на ловушку Ёнчжина». Если топора нет, значит, придется найти еще что-нибудь тяжелое, чем можно разбить окно. Хваён перерыла всю комнату вверх дном, когда мужчина пришел в себя и схватился за нож словно обезумевший. Он был зол и смотрел так, будто именно юная особа напротив была причиной всех его неудач и несчастий.

В то же мгновение Хваён прямо под кроватью обнаружила огнетушитель. Она легла на живот, когда внезапно подошедший сзади мужчина занес над ней нож. Слишком поздно почувствовав неладное, девушка повернула голову. Глядевшее на нее сверху лезвие ножа поймало свет электрической лампы и ярко озарило Хваён. Перед лицом опасности все суждения отошли на второй план, а тело сковало льдом. Она не могла и пальцем пошевелить. Затаив дыхание, Хваён крепко зажмурилась. А потом нож опустился.

Только не на плоть девушки, а на затхлое постельное белье с клубничным узором. Бессильно. Вопль мужчины тотчас сильно резанул по ушам. Крик был несравним с тем, который он издал, когда она прыснула ему в лицо средством от насекомых: теперь он орал так, будто вот-вот выпростает все внутренности наружу. Хваён слегка приоткрыла глаза. Первое, что она увидела, – разбрызганные по полу, словно краска из баллончика, капли крови, затем – медленно увеличивающуюся в размерах кровавую лужу. Незнакомец, что еще несколько секунд назад угрожал ей с ножом в руке, теперь в агонии катался по полу, схватившись за правую голень. Красные струйки крови текли сквозь его пальцы. Что здесь произошло?

На глаза Хваён попался брошенный на пол топор. В доказательство того, что ранее его загнали в самую глубь тела, остро заточенное лезвие полностью окрасилось в бордовый. Вдруг девушка увидела то, что стояло возле топора. Оно, без всяких сомнений, стояло на двух лапах. Это…

Это был ее лучший друг навеки – Улыбчивый мишка.

И тут их взгляды встретились. Такого быть не могло, но все же что-то сверкало в черных пластиковых зрачках. На заднем фоне довольно громко, на совесть, продолжал кричать и стонать мужчина. Хваён, не желая упускать данный богами шанс на побег, приблизилась к топору. Улыбчивый мишка с ясными глазами добрел до лужи крови, в которой лежал топор, и поднял его своими лапами, словно так и ждал этого момента. Липкая кровь стекала по рукоятке, окрашивая одну из медвежьих лап. Плюшевая игрушка протянула топор Хваён. Девушка неосознанно приняла его и спросила:

– Это ты меня спас?

Медведь кивнул. И на понятном человеческом языке произнес:

– Если собралась бежать, возьми меня с собой.

Хваён показалось, будто черные глаза овладели ей: «Я что, умерла? Это загробный мир? Или я окончательно спятила? Я, конечно, знала, что когда-нибудь это может случиться, но как-то чересчур внезапно». Слишком уж трудно поверить в то, что плюшевый медведь, которого она принесла с собой неделю назад, размахивает топором и даже разговаривает. В тот момент все, что произошло в «Клубничке», ощущалось сном, тело и разум Хваён испытали перегрузку. Ничего из этого не укладывалось в голове. Все казалось плодом ее воображения. И угрозы Ёнчжина повысить арендную плату, и раны на сердце пожилой женщины, оставленные раскрытой ложью, и увольнение с работы. «Боже, что за адский кошмар мне снится…» – подумала Хваён.

С топором в руках девушка рухнула на клубничную постель. Плюшевый медведь, продолжая стоять на двух лапах, пристально смотрел на нее, пока мужчина обильно истекал кровью и выл, схватившись за лодыжку – сквозь разорванную кожу проглядывала кость. Все казалось слишком нереальным, и Хваён со всей силы хлестнула себя по щекам. Боль была настоящей, а значит, проснуться не получится. Медведь обратился к девушке, тихо извергающей проклятия:

– Это не сон.

– Не сон?

Не успела Хваён ответить, как произошло следующее. Мужчина в поисках телефона, чтобы вызвать «Скорую», ползал по полу и в состоянии паники задел ножку стола. Того самого, на котором он так старательно раскладывал всяческие орудия преступления и ядовитые вещества. Дешевенький столик – в нем была скрыта глубокая история гостиницы «Клубничка» – тут же потерял баланс, и на голову ползающему под ним мужчине, словно в наказание, свалилось все, что он сам подготовил.

Веревка, скальпель, нож… И бутылка неразбавленной соляной кислоты.

Клубничную комнату вслед за запахом разъедаемой плоти вновь заполнил вопль. В то же время послышалось множество шагов. Ёнчжин почувствовал неладное и забарабанил в дверь, попутно громко интересуясь у мужчины, что произошло. Еще недавно дергающийся от пролитой соляной кислоты, тот то ли умер, то ли потерял сознание, но не издавал ни звука, с жалким видом растянувшись на полу. Странная тишина вернула Хваён в реальность. Плюшевый медведь в спешке прокричал:

– Нужно бежать отсюда!

Тот, кто собирался ее убить, умер. Вот-вот собирался войти Ёнчжин – тот, кто ее этому человеку продал. Мишка прав: надо бежать. Находясь рядом с изуродованным трупом, Хваён дрожащими руками схватила медведя и положила в рюкзак. Ёнчжин начал звенеть ключами. Девушка прошла мимо тела, вызвавшего приступ рвоты, и встала возле окна. Вместе с сильным ударом топора с легкостью разбилось стекло, много чего повидавшее в «Клубничке» за последние двадцать лет. Пятый этаж. К счастью для Хваён, двумя этажами ниже обнаружился балкон. Теперь получится спрыгнуть вниз. Но было ясно, что шайка Ёнчжина уже разбежалась повсюду. Если она спрыгнет – на этом все не закончится.

Хваён слегка повернула голову и на стене здания обнаружила пожарную лестницу. Она вела на крышу. Расстояние между «Клубничкой» и соседними домами – меньше двух метров. Можно затаиться на балконе этажом выше и выйти, когда уйдут все приспешники Ёнчжина, или подняться на крышу и сбежать через соседнее здание. «Пока что будем двигаться наверх», – с этими мыслями Хваён повесила на плечи рюкзак, куда она втиснула плюшевую игрушку. И с топором в зубах стала подниматься по пожарной лестнице.

Только она поднялась на этаж выше и спряталась на балконе, как снизу послышалась ругань Ёнчжина. Пот, собравшийся на кончике ее носа, упал на глаз медведя, который как раз высунул голову из рюкзака. Хваён непроизвольно прижала к себе сумку с Улыбчивым мишкой внутри.

Глава 2

История двух братьев

Хан Тоха. 17 лет.

В настоящий момент – первогодка старшей школы Яму, примерный ученик, возглавляющий список лучших студентов и ни разу не опустившийся ниже пятого места в рейтинге. Это единственное определение, которое может дать себе Тоха. Имя, пол, возраст. Статус школьника. Можно ли сказать что-то еще? Или это все? По всей видимости, преподаватель перед ним задавался теми же вопросами: «Ты хорошо учишься, добрый – ну все в тебе хорошо, но ощущение, будто у тебя нет души. Словно ты искусственный интеллект, запрограммированный лишь на учебу, игрушка со вшитой в голову энциклопедией». Хотя, конечно, ни один преподаватель не сойдет с ума настолько, чтобы говорить подобное. Но именно такие чувства вызывал в них Тоха. Учитель с тридцатилетним стажем поправил очки: «Я позвал тебя сегодня, потому что, кх-м…»

– Твой отец хорошо поживает? Должно быть, очень занят последнее время.

– Да, у него все хорошо. Я передам, что вы спрашивали.

– Хорошо. Усердно готовься к экзаменам. Обращайся, если возникнут трудности.

«Трудности?» Такого понятия не существует. Ему нужно лишь прилежно учиться. И получать хорошие оценки. Потому что так поступал погибший Хан Тохён. Парень вышел из учительской и, почувствовав головокружение из-за яркого света, что проникал сквозь окно в коридоре, ненадолго прислонился спиной к двери.

Изнутри послышался голос классного руководителя: «Он человек или игрушка – я понять не могу. У меня от него мурашки!» Затем кто-то поспешно возразил: «Что поделаешь? Он с самого детства сталкивается с подобным. Со смерти его родителей прошло не больше трех лет. Всему нужно время, понимаете? Но какое счастье, что мэр Хан Чонхёк хорошо о нем заботится. Теперь он может не бродить по улицам и спокойно учиться – это ли не главное?»

«Конечно. Важно только это», – усмехнулся про себя Тоха. Он пересек коридор и направился к туалету в противоположной стороне. Только что прозвенел звонок на урок, поэтому в уборной стояла тишина. Юноша умылся холодной водой и взглянул на свое отражение. Лицо в зеркале напоминало Хан Тохёна и вместе с тем – Хан Тоха. Однако это было совершенно не важно. Тохёну, чье место украли, полагалось лишь сочувствие. Мертвым ведь слова не дают. Поэтому Тоха не жалел, что выжил. Он обошел Тохёна хотя бы в том, что он жив. Первая и последняя его победа. Но победа безоговорочная.

– Так ведь?

Спросил он даже не у белого, а у иссиня-белого лица, виднеющегося в углу зеркала. Тохён, побледневший до цвета цианистого калия, который его и убил, вместе с темно-красной кровью выплевывал слоги, что никак не могли сложиться в слова. Обращаясь к фантому, Тоха тихо пробормотал:

– Думаешь, несправедливо? Тогда возвращайся к жизни.

«Хотя у тебя это вряд ли выйдет», – добавил парень про себя. Тохёна в зеркале мучительно тошнило кровью.

Тоха небрежно вытер об одежду влажные ладони и собрался было выйти из туалета. Как вдруг на матовой двери показался огромный силуэт. Проверив через брешь прозрачного стекла, кто стоит за дверью, Тоха теперь застыл как вкопанный. Аромат агарового дерева, напоминающий запах алкоголя, и рост на целую голову выше него. Брендовый костюм для гольфа, ставший будто второй кожей, и волевой подбородок один в один как у мэра Хан Чонхёка. Отец, как и тогда, в момент своей смерти, с подобным Тохёну голубоватого оттенка лицом, истекая кровью, держался за ручку двери. Чтобы Тоха не смог выбраться.

– Да что тебе мешает быть таким же, как Хан Тохён?! Из раза в раз ему уступаешь – что с тобой не так?! Жалкий, тупой выродок.

На влажный пол упал розовый плюшевый медведь.

– Сукин сын, собираешь этот плюшевый мусор как баба. Раз тебе так нравятся эти клочки шерсти – сиди с ними хоть всю ночь. Пока совесть не проснется, даже не думай – и шагу отсюда не ступишь.

Послышался щелчок наглухо закрытого замка, который не смогла бы открыть даже полиция. В ушах Тоха раздался скрежет металла, хотя теперь взяться ему было неоткуда. Тень упорно продолжала стоять за дверью. После «того дня» она частенько приходит. «Все это нереально. Это галлюцинации – порождение больного разума. Да даже если они реальны, какая разница? Они все равно мертвы», – успокаивал себя Тоха. И все же этот факт не позволял телу так легко отпустить страх, который оно однажды уже познало. Сбегая от фантома, охраняющего дверь уборной, Тоха забился в угол самой дальней кабинки. Парень вжался лицом в колени и прошептал сам себе:

– Все хорошо. Они ненастоящие. Я победил. Все хорошо.

«Но действительно ли я победил? – раздалось у него в голове. – Может, это не я выжил и украл место Тохёна, а погибший Тохён поглотил живого меня?» Сколько ни раздумывай, на этот вопрос никто не смог бы дать ответ. Здесь нельзя приравнять все к общему знаменателю, как в математическом уравнении, или прийти к выводу посредством эксперимента, как в случае научной гипотезы. Отсутствие ответа означает незавершенность.

Внезапная мысль о том, сколько еще ему придется так жить, повергла Тоха в ужас. Укрывшись в темноте, он вспомнил о днях, когда эти фантомы по-прежнему были живы и могли дышать.

* * *

Чтобы поведать о том времени, следует вернуться к истории семейства Хан, которое долгие годы обитало в Яму. Они начали свой бизнес с одной лодки и магазинчика площадью около 65 квадратных метров, после чего нажили целое состояние: до модернизации – с помощью крупного рыболовного дела, после нее – благодаря заводу по производству сушеных морепродуктов и нескольким законным и незаконным торговым предприятиям. В семидесятых в Сеуле началась эра жилья для среднего класса, и Ханы вновь почуяли запах денег. Свернув свой незаконный бизнес, они рискнули и вложились в строительную компанию, которая, став лидером в Яму и прилегающих к нему районах, сильно приумножила их влияние и богатство.

У госпожи Чу Ёнми и директора Хан Хакчхоля, что всю жизнь гнались за деньгами, был один-единственный комплекс – образование обоих ограничивалось лишь начальной школой. Супруги многим владели, и потому никто в открытую не относился к ним с пренебрежением, но каждый раз, когда они по работе встречались с каким-либо человеком, на чьей визитке была достойно отражена личная история, внутри все кипело. Сколько денег они ни вкладывали, меняя внешнюю оболочку и окружая себя хорошими вещами, бурление не ослабевало. И эта тяга к интеллигентности передалась в том же виде двум их сыновьям.

Старшему, Хан Чонхёку, и младшему – Хан Юнхёку. Первый был образцовым учеником, ни разу не разочаровавшим своих родителей. С семи лет Чонхёка называли гением, и он с наслаждением учился, тем самым помогая родителям справиться с их неудовлетворенными потребностями. Полностью оправдав затраты родителей, – а они вложили в него все без остатка, – он с идеальными оценками перешел в старшую школу и в итоге в качестве лучшего студента поступил на экономический факультет Сеульского университета – в общем, стал гордостью семьи Хан.

В отличие от брата, Юнхёк не испытывал к учебе абсолютно никакого интереса. Как и родители, он был сообразительным и быстро считал, но во время занятий не мог усидеть на месте и постоянно шатался по улицам. Успеваемость Юнхёка закономерным образом была невысокой, но при этом дна не достигала; родители вечно сравнивали его со старшим братом и заставляли чувствовать себя жалким. Как только юноша окончил старшую школу и стал взрослым, он тут же прибрал к рукам родительский бизнес. Несмотря на то что Юнхёк, продемонстрировав свои уникальные способности, увеличил прибыль компании и провел внутреннюю структуризацию, родители на первое место ставили не его (хотя он, как и родители, гонялся за запахом денег), а Чонхёка, который учился в престижном вузе столицы. Неудивительно, что отношения между братьями были ужасными.

Чонхёк, окончив экономический факультет Сеульского университета, отучился в США и вернулся домой, где начал работать в крупной компании и достиг многочисленных успехов благодаря проницательности и житейской мудрости, что были у супругов Хан в крови. Еще в молодом возрасте он успешно осуществлял различные проекты по развитию столицы и занял руководящую должность, будучи самым молодым среди директоров, но вскоре покинул компанию. Причину до конца не раскрывали, но, как гласила популярная теория, Хан Чонхёк был слишком сильно травмирован смертью жены: супруга, с которой он был вместе еще со школы, умерла во время родов.

Однако вскоре его жизненный путь совершил непредвиденный поворот: взяв с собой своего единственного сына, Чонхёк вернулся в родной Яму и ворвался в политику. Вооружившись ярким послужным списком, местным влиянием родителей и врожденной уверенностью в себе, он всего за несколько лет смог выдвинуть свою кандидатуру на пост мэра и победить на выборах с подавляющим большинством голосов. Активным продвижением крупного проекта по реновации Яму тоже занимался именно он. Когда спустя четыре года срок его полномочий подошел к концу, Хан Чонхёк ушел с поста, хотя для остальных он по-прежнему оставался мэром и был тем, в чьих руках находилась реальная власть города. На вопросы людей о его планах после ухода Чонхёк отвечал широкой улыбкой:

– Буду проводить время со своим сыном, как же иначе? Я много работал и теперь должен уделить столько же внимания семье.

Яму, ЖК «Виды природы», квартира 1507. Здесь Чонхёк жил со своим сыном Тохёном. А десятью этажами ниже – в квартире 507 – жил Юнхёк. Совместное проживание только углубило зависть и комплекс неполноценности младшего брата, и однажды эти чувства вышли из-под контроля. За всю свою жизнь Юнхёк заработал больше, чем смог бы потратить, но людям все равно нужен был только Чонхёк, и только ему они выражали почтение. Родители даже на смертном одре держали за руку лишь старшего сына, приговаривая: «Чонхёк, наш сыночек, Тохён, наш старший внучок». Желание Юнхёка получить одобрение родителей и так никуда не исчезало, а после их смерти дверь признания и вовсе затворилась навсегда. Так он и пошел по стопам родителей. Начал сравнивать собственного сына, Тоха, со своим племянником – Тохёном.