Ледяные объятия

Мистер Симмонс вновь обратился к письмам из Нью-Йорка и сравнил подписи на них с подписями Джона Грейнджера на предыдущих документах. Если их действительно кто-то подделал, то сделал это весьма искусно, хотя, впрочем, это было и не слишком сложно. Впрочем, одна примечательная особенность во всех письмах из Америки все же имелась. Все подписи на них копировали друг друга в мельчайших деталях, и это несколько встревожило мистера Симмонса. Ведь было доподлинно известно, что человек редко подписывается одинаково два раза подряд, ибо всегда имеют место небольшие отличия.

– Я собираюсь в Лондон через месяц, – сообщил другу мистер Симмонс, – и когда буду там, непременно зайду в гостиницу «Виктория» и наведу справки о Джоне Грейнджере. Если же он снова попросит у банка очередную сумму денег, мы не сразу выполним его просьбу, придумав какое-нибудь оправдание для задержки.

Однако не прошло и месяца, как призрак Джона Грейнджера явился Сьюзен Эшли в третий раз. Она отправилась в Хиллборо, чтобы сделать кое-какие мелкие покупки вроде новых льняных занавесок, и с наступлением мягких майских сумерек возвращалась домой через лес Хоули. Шагая по утопавшей в тени извилистой тропинке, она думала о старом друге, вспоминая такой же спокойный и тихий вечер, когда он в последний раз остановился на опушке, обернулся и помахал ей рукой.

Джон Грейнджер так часто занимал ее мысли, а убеждение в том, что он явился к ней из мира мертвых, настолько прочно укоренилось в ее сознании, что она почти не удивилась, когда, подняв голову, заметила знакомую высокую фигуру, которая медленно брела среди деревьев чуть впереди ее. Казалось, в то же самое мгновение в лесу воцарилась зловещая тишина, хотя в знакомой фигуре мужчины не было ничего зловещего.

Сьюзен попыталась ее нагнать, но фигура все время оказывалась чуть впереди, а когда тропинка резко свернула, вовсе потеряла ее из вида. Деревья здесь росли чаще, и все вокруг утопало в торжественном сумраке. С одной стороны узкой тропинки виднелся крутой склон и глубокая впадина на месте заброшенного карьера, где прежде добывали гравий.

Подавленная и опечаленная, вернулась Сьюзен домой, где рассказала мужу о том, что с ней случилось, и не успокаивалась до тех пор, пока в лесу не начались поиски тела Джона Грейнджера.

В указанном месте лес обследовали и действительно обнаружили тело, лежавшее на дне карьера, наполовину присыпанное песком и гравием и надежно скрытое от посторонних глаз густыми зарослями дрока и ежевики. Было проведено расследование. Местный портной опознал одежду, остатки которой сохранились на теле, поклявшись под присягой, что сшил ее для Джона Грейнджера. Карманы одежды были пусты, а посему не оставалось никаких сомнений, что Джона подстерегли на тропинке и убили ради тех денег, что он имел при себе в ту ночь. Ему проломили череп ударом зазубренной палки по левому виску. Орудие убийства с пятнами крови и прилипшими к ним человеческими волосами обнаружили здесь же, на дне карьера недалеко от самого тела.

Джон Грейнджер не покидал Хиллборо, а человек, сумевший завладеть такой внушительной суммой принадлежавших ему денег с помощью фальшивых писем из Америки, наверняка и был его убийцей. За поимку виновного в убийстве назначили большое вознаграждение. Полицейские сбились с ног, и расследование несколько раз откладывалось в надежде на то, что всплывут какие-то новые факты.

Сьюзен Эшли и ее отца тщательно допросили в связи с событиями рокового вечера 24 июля прошлого года. Сьюзен рассказала все до мельчайших подробностей: о том, как к ним заглянул ее кузен Стивен Прайс, когда они пили чай, и о его многочисленных вопросах о деньгах, что имел при себе Джон Грейнджер.

– Стало быть, Стивену Прайсу было известно о деньгах? – спросил следователь.

– Да, сэр.

– Он покинул дом вашего отца до того, как ушел Джон Грейнджер, или после?

– Он ушел раньше, сэр: примерно за час до того, как мы попрощались с Джоном.

Расследование вновь застопорилось, а через неделю после допроса Мэтью Лортон получил запрос из полиции с просьбой предоставить фото его племянника Стивена Прайса, если у него таковое имелось.

Фото у старика Лортона было, и он отправил его в Лондон с обратной почтой.

Хозяин отеля «Виктория» узнал в изображенном на фото человеке мужчину, назвавшегося Джоном Грейнджером и забравшего хранившийся в гостинице багаж.

После этого завершить расследование не составило труда. Маленькие звенья цепочки постепенно соединялись в единое целое. Объявился рабочий, видевший Стивена Прайса на опушке леса 24 июля прошлого года. Клерк сидел на стволе поваленного дерева, стругая складным ножом толстую зазубренную палку. Женщина, у которой Стивен Прайс снимал жилье, показала, что в тот злополучный вечер 24 июля он неожиданно отменил встречу с другом, с которым намеревался поиграть в бильярд. Друг дважды заходил к нему, и очень сердился, что Прайс не удосужился его предупредить. Домой клерк вернулся примерно в половине одиннадцатого, был очень бледен и сказал хозяйке, что почувствовал себя плохо: видимо, съел на ужин что-то несвежее. Работавший вместе с Прайсом клерк готов был поклясться, что за пару недель до своего отъезда из Хиллборо тот вел себя довольно странно и беспокойно, но парень не обратил на это внимания, поскольку знал, что Стивен погряз в долгах.

Собрав все улики воедино, следствие установило, что было совершено умышленное убийство, и офицер полиции отправился в Нью-Йорк с ордером на арест Стивена Прайса.

Отыскать его оказалось не так-то просто, но в итоге он был задержан с некоторым имуществом Джона Грейнджера. Его переправили на родину, судили, признали виновным и повесили, к огромному удовлетворению жителей Хиллборо. А вскоре после этого мистер Волле огласил завещание, составленное Джоном Грейнджером за несколько дней до его предположительного отъезда из Хиллборо. В соответствии с этим завещанием все его имущество, капитал и проценты с него переходили в единоличное пользование Сьюзен Лортон, а после ее смерти – ее старшему сыну, которого было завещано назвать Джоном. Банку же пришлось возместить сумму, украденную Стивеном Прайсом. Сын Сьюзен родился в срок и получил имя в честь ее безвременно почившего друга, на могиле которого на деревенском кладбище близ леса Хоули был воздвигнут красивый белый памятник на средства Сьюзен и Роберта Эшли. Обычно таким простым людям, как Джон Грейнджер, подобные почести не полагались, но для Сьюзен это оказалось единственным способом выразить свою признательность тому, кого она так высоко ценила и кто так преданно ее любил.

Ее можно было часто видеть сидевшей в весенних сумерках у этой могилы в окружении детей, которые плели венки из маргариток. Только вот с того вечера в лесу она больше ни разу не видела призрака Джона Грейнджера и знала, что уже никогда его не увидит.

В поместье Крайтон-Эбби

Пора моего детства и юности совпала с порой славы семейства Крайтон. Само это имя было тогда синонимично благоденствию отдаленного западного региона Англии, о котором идет речь. Поместье Крайтон-Эбби принадлежало семейству еще при короле Стефане[20]; от прежнего, старинного дома сохранились крыло необычной формы и четырехугольный внутренний двор – и сохранились превосходно. Правда, комнаты в этом крыле низковаты, темноваты и мрачноваты, но вполне пригодны для жизни, даром что по большей части стоят запертые, зато от них много пользы, когда по разным важным поводам в Крайтон-Эбби бывает наплыв гостей.

Центральная часть дома подверглась полному обновлению при Елизавете[21]; вот уж здесь соблюдены поистине королевские пропорции. Южное крыло, а также сильно вытянутый музыкальный салон с восемью узкими высокими окнами, пристроены при Анне[22].

В целом, господский дом Крайтон-Эбби является гордостью нашего графства.

Все здешние земли – причем и те, что простираются далеко за пределы прихода Крайтон, – принадлежали еще изначальному сквайру. В парке, окруженном стеной, построены приходская церковь и пасторский дом, занимать который можно только милостью сквайра. Не то чтобы милость такая уж великая, однако нелишняя, когда речь идет о передаче особого права младшему сыну младшего сына, или, в отдельных случаях, домашнему учителю или другой особе, прижившейся в богатом семействе.

Я сама – Крайтон; мой отец, дальний родственник нынешнего сквайра, был приходским священником. После его смерти я осталась без средств к существованию и задумала вступить в неприветливый и неведомый мир, чтобы зарабатывать на жизнь службой – доля, которую всякий Крайтон почел бы куда как тяжкой.

И вот, забыв традиции и отбросив предубеждения своего сословия, я стала искать вакансию за границей; находясь в подчинении там, где все чужое, я едва ли пятнала бы позором древний свой род. К счастью, я получила прекрасное образование и, еще живя при отце, усидчивостью изрядно углубила знания, данные мне в соответствии со стандартами того времени. Мне повезло: нашлось место в Вене, в благородном немецком семействе; там я оставалась семь лет, год за годом откладывая немалую часть своего щедрого жалованья. Когда мои ученицы повзрослели, моя добрая хозяйка раздобыла для меня еще более доходное место в Санкт-Петербурге, где прошло еще пять лет моей жизни. Под конец срока я уже не могла противостоять тоске, что столь долго зрела во мне, – а именно страстному желанию вновь увидеть мою милую родину.

Близких родственников в Англии у меня не было. Моя матушка ушла из жизни за несколько лет до отца; единственный брат нес чиновничью службу в далекой Индии, а сестер я не имела, но, родившись с фамилией Крайтон, я питала любовь к земле, на которой взросла. Вдобавок, я не сомневалась, что мне обеспечен теплый прием у людей, любивших и почитавших моих отца и матушку, а дополнительно меня обнадеживали сердечные письма супруги нынешнего сквайра, женщины благородной и великодушной. Полностью одобряя избранную мной независимую жизнь и неизменно выказывая дружеское расположение, она писала ко мне время от времени, и вот пригласила погостить на праздники.

В каждом своем послании миссис Крайтон звала меня в поместье Крайтон-Эбби – притом предполагалось, что визит будет продолжительным, – как только я решу вернуться на родину.

Осенью того года, о котором я веду речь, она писала:

«Хорошо бы ты приехала на Рождество. У нас будет очень весело; мы ждем в гости множество приятнейших людей. Эдвард женится ранней весной, чему очень рад его отец, поскольку невесту он выбрал себе самую достойную.

Ты встретишь ее среди гостей. Это очень красивая девица, скорее величавая, нежели милая. Ее имя Джулия Тримейн, она из тех Тримейнов, что живут в Олд-Корте, близ Хейсвелла; очень древний род, как ты, надеюсь, помнишь. У нее есть братья и сестры, и от отца она получила бы самый мизер (да и то вряд ли), но тетка завещала ей целое состояние, и она теперь считается в графстве завидной невестой. Разумеется, для Эдварда решающим стал вовсе не этот факт. Эдвард влюбился в Джулию Тримейн на бале-маскараде и с присущей ему импульсивностью посватался, не вытерпев и двух недель. Надеюсь и верю, что для обоих нареченных это будет брак по любви».

После сего известия следовало искреннее повторное приглашение на Рождество. Мне предписывалось сразу по прибытии в Англию ехать прямо в Крайтон-Эбби и гостить сколько душа пожелает.

Письмо миссис Крайтон решило дело, ибо моя жажда увидеть пейзажи, среди которых я так счастливо росла, становилась уже болезненной. Мне разрешалось взять отпуск в любое время – мой выбор не отразился бы на моих перспективах, – и потому в самом начале декабря, невзирая на прескверную погоду, я обратила лицо к дому и предприняла долгое путешествие из Санкт-Петербурга в Лондон. Опеку надо мной великодушно взял посланник королевы, Мейджор Менсон, друг моего прежнего нанимателя, барона Фрюдорфа; об одолжении сопровождать меня просил этого джентльмена сам барон.

Мне исполнилось тридцать три. Молодость почти прошла, а красотой я никогда не блистала. Старая дева – вот кто я была, причем это осознание не провоцировало меня на ропот. Куда лучше, думалось мне, с невозмутимостью зрителя следить за ходом величайшей из драм – самой жизни, и не гореть желанием на собственное в ней участие. На руку мне играл и мой нрав: мои сосуды не ведали, что такое изнуряющее пламя. Простые обязанности, нечастые и нехитрые радости – вот из чего складывалось мое бытие. Люди, которые придавали ему прелесть и краски, давно покинули земную юдоль. Ничто не заставило бы их вернуться, а без них истинное счастье казалось невозможным. Весь мой мир как-то поблек, подернулся дымкой; в лучшие периоды жизнь моя была тиха и бесцветна, словно серенький денек в начале осени, когда есть покой, но нет радости.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Занимает третье место в списке самых высоких церквей мира; с ним связано множество легенд, по одной из которых Герхард фон Риле, первый архитектор, заключил сделку с дьяволом, чтобы получить чертежи собора. – Здесь и далее примеч. пер.

2

Обладательница дебардера – женского брючного карнавального костюма; аутентичное значение слова – портовый грузчик.

3

Герцог Орлеанский – регент при малолетнем короле Людовике XV.

4

Тюрьма, на месте которой ныне стоит театр с тем же названием, построенный в середине XIX в.

5

Ло Джон (1671–1729) – шотландский аферист, «автор» первой в мире гиперинфляции. Не получив в Англии поддержки своим «прожектам», был призван регентом во Францию, близкую к дефолту, с целью улучшить финансовое положение страны. Ло основал компанию в Луизиане, разрекламировав этот регион как чрезвычайно богатый, но барышей для акционеров не последовало (афера известна как «пузырь Миссисипи»). С подачи Ло стали в огромном количестве печататься банкноты, которые население обменивало на золотые и серебряные монеты. После краха Миссисипской компании люди потребовали назад свои деньги – и грянул финансовый кризис чудовищных масштабов.

6

Реальная историческая личность, фаворитка герцога Орлеанского.

7

Прозвище Джона Ло.

8

На этой улице находилась резиденция Джона Ло куда одурманенные посулами французы рвались, чтобы купить акции Миссисипской компании (1717–1719).

9

Алкиона – в греческой мифологии жена царя Кеика, которая после гибели мужа бросилась в море, и боги превратили их в зимородков. Алкионовыми днями, или днями затишья, называются семь дней до и семь дней после зимнего солнцестояния, когда ветрам запрещено волновать море, чтобы зимородки могли спокойно вывести потомтво в своем плавучем гнезде. Так гласит легенда; на самом деле зимородки строят гнезда на берегу.

10

Франциск I (1494–1547) правил Францией с 1515 г.

11

Скюдери Мадлен де (1607–1701) – французская писательница, представительница прециозной (от лат. pretiousus – жеманный) литературы; имеется в виду ее роман в десяти томах «Артамен, или Великий Кир», в котором весьма вольно рассказано о судьбе царя Мидии Кира II Великого (VI в. до н. э.).

12

Одностороннее однопредметное помешательство (устаревший термин); впервые введен французским врачом-психиатром Ж. Э. Эскиролем (1772–1840).

13

Т.е. 26.

14

Баффинов – или Билотский – залив.

15

Экспедиция, целью которой было исследование неизвестной части Северо-Западного прохода (Гренландия), стартовала под руководством Джона Франклина в 1845 г. и пропала через два года. Через год поиски возобновились и продолжались всю вторую половину XIX в. В 1854 г. врач и путешественник Джон Рэй, основываясь на находках и рассказах эскимосов, высказал предположение о каннибализме среди моряков, чем вызвал гнев британской общественности.

16

По традиции жена руководителя экспедиции шила флаг, который муж должен был водрузить на открытой земле. Закончив, леди Джейн Франклин взглянула на мужа, дремавшего на диване, решила, что он озяб, и укрыла его флагом. Франклин проснулся и пришел в ужас: флагами накрывали мертвых героев перед похоронами.

17

Гурий (или тур) – пирамида из камней, внутри которой прячут записки и артефакты для будущих экспедиций.

18

Карл II (1630–1685) – король Англии, Шотландии и Ирландии с 1660 г.

19

Имеются в виду Томас Сэквилл, граф Дорсет (1536–1608) – юрист, драматург, поэт, государственный деятель, и Джон Уилмот, граф Рочестер (1647–1680) – поэт, автор, в т. ч. эротических стихов.

20

Стефан, он же Стефан Блуаский, внук Вильгельма Завоевателя, правил Англией с 1135 г. до своей смерти в 1154 г.

21

Тюдор Елизавета I (1533–1603) – королева Англии и Ирландии с 1558 г. до своей смерти.

22

Стюарт Анна (1665–1714) – королева Англии, Шотландии и Ирландии с 1702 г. до своей кончины.