Пилот Осознания

Пилот Осознания

Алексей Кастропол

© Алексей Кастропол, 2025

ISBN 978-5-0065-7946-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пилот Осознания

В поисках денег

Всегда старался ставить перед собой реальные задачи. Когда мои одноклассники мечтали стать космонавтами, я хотел стать летчиком. Не простым конечно же, а военным и непременно истребителем. И пока они мечтали, я стремился. Упорно учился, занимался спортом. Записался в авиамодельный кружок, потом прыгал с парашютом, а едва позволил возраст – пошел в летный клуб ДОСААФ. После школы я оказался единственным, кто осуществил свою мечту – сумел поступить в лётное училище.

Дальнейшая жизнь казалась мне простой и понятной – успешно окончить училище, повышать свое профессиональное мастерство, получать новые звания и повышения в должности. Красавица жена, двое-трое очаровательный детишек, выход в запас, возня с внуками… Вполне обычная биография тысяч моих сверстников. Именно поэтому, на выпускном балу, пока мои сокурсники… Точнее, уже офицеры, посматривали на самую красивую девушку, подшучивая друг над другом и предлагая подойти познакомиться, я подошёл и пригласил её на танец. Потом проводил до дома и пригласил на свидание. Потом познакомился с её родителями и сделал предложение. Разумеется, я уже знал, как действует новенькая лётная форма на сердца девушек и благосклонность их родителей. В качестве медового месяца я отбыл к первому месту несения службы вместе со своей красавицей женой.

Итак, первые пункты плана успешно осуществились. Закончил училище достаточно хорошо, чтобы попасть в гвардейскую часть под Новосибирском. Обзавёлся семьёй, получил квартиру, пускай и служебную. Прошло чуть больше года, как присвоили звание старшего лейтенанта. Настало время переходить к следующему пункту, но зависел он не от меня одного. Жена сразу заявила, что лейтенантской зарплаты не хватит на ребёнка. Я не стал возражать, потому что перспективы для отличника боевой и политической открывались самые радужные… и довольно скоро… всё пошло наперекосяк.

Мы были настолько уверенны в незыблемости установленного миропорядка, что не обращали особого внимания на политические события в далёкой столице. Даже развал страны поначалу восприняли как простое переименование Советского Союза в некое малопонятное Содружество Государств. Однако, тяжелые волны преобразований докатились и до нас. Цены начали расти, а зарплату стали задерживать. На полёты выделяли меньше топлива, отключали свет за неуплату. Отключить электричество в воинской части! Словно против нас ведутся боевые действия, и враг обесточил аэродром! Вот только вокруг оставались все свои. Не успели мы привыкнуть к невероятному, как произошло немыслимое – начали сокращать и расформировывать целые подразделения. Власти заявили, что вчерашние потенциальные противники вдруг стали нынешним стратегическими партнерами, и нет смысла и денег содержать такую огромную армию. Да и страна стала уже не такой огромной…

Перевели меня на границу с Белоруссией – теперь это было другое государство, к чему тоже приходилось привыкать. Вылеты стали такой же редкостью, как и зарплата. Кто из офицеров начал таксёрить, кто ремонтировать бытовую технику, а некоторые, взяв отпуск за свой счет, подались в новомодные «челноки». Я поступил, пожалуй, наиболее наивно. Начал повышать свое боевое мастерство хотя бы в теории – засел за учебники и наставления. На возмущения жены разумно отвечал, что государство не способно обходиться без дееспособной армии. Вот скоро, буквально вот-вот, всё изменится, а я уже тут – высококлассный специалист, не разменявший свою воинскую специальность на сиюминутные выгоды. Обзаведение ребёнком не фигурировало даже в семейных скандалах, которые происходили всё чаще и становились всё злей.

Время шло, а «вот-вот» не наступало. Жене надоело питаться обещаниями и продуктами из сухпайка, который всё ещё исправно выдавали. Она нашла работу секретаршей в ближайшем городе у какого-то свежеиспечённого бизнесмена. И скоро начала посвящать этой работе не только дни, но и ночи. В порыве ревности и страсти я совершил глупость. В своё оправдание могу заявить – часто совершаемую начинающими рогоносцами. Я напился и поехал признаваться своей, пока ещё, супруге в нежных чувствах и неугасимой любви. Вполне закономерно был избит и выброшен на улицу удачливым сменщиком, в недавнем прошлом – спортсменом-разрядником.

Мой первый порыв – вернуться с друзьями и разбить ему морду, прошёл вместе с похмельем. Второй порыв, более осуществимый – начать спиваться, проклиная неудавшуюся жизнь, предательское правительство и прочие внешние факторы. Когда я приступил к выполнению этого плана, созрел третий, очень мудрый и дальновидный. Заняться коммерцией! Разбогатеть! Ну или хотя бы заработать кучу денег. Вопрос стартового капитала для меня не стоял. Давно увлекался электроникой и в особо нищие дни продавал местным барыгам наименее ценные для меня детали. Что будет, если сам отвезу их в Польшу? На вырученные деньги куплю косметику. Тут продам её и куплю.… Это уже не принципиально. Если у вчерашних домохозяек и работяг получается, то неужели я, человек с высшим техническим, не справлюсь?

Товар и продукты на дорогу есть, деньги на билеты я занял у сослуживцев. Отпуск за свой счет получил без проблем. Начальство к такому уже привыкло и дотошные вопросы никто не задавал. В путь! Навстречу богатству, успеху и процветанию! Больше не буду нищим и жалким! С первой ходки нет, а со второй-третьей, хватит на бэушный мерс или опель. Вот тогда подъеду к её офису, в новеньком цивильном костюмчике… Нет, лучше в парадке! Да, это будет совсем другой разговор!

Скучную поездку на автобусе разнообразила случайная попутчица – пожилая дама, отставная преподавательница марксизма-ленинизма. Всю дорогу через Белоруссию, она рассказывала, как мы должны быть счастливы, вырвавшись из мрачного тоталитарного прошлого в светлое демократическое настоящее. Я попытался ей объяснить, что в тоталитарном прошлом не просто имел мечту, но и мог её осуществить. Даже зарабатывал на этой мечте достаточно, чтобы нормально жить. При нынешних же свободах вынужден заниматься тем, что мне категорически не нравится. Игнорируя мои слова, она продолжала воспевать свободу, открытость и прочие либеральные ценности. Понимать её становилось всё сложнее, зато засыпалось под монотонное бормотание великолепно.

К реальности пришлось вернуться после проезда польской таможни. Наш автобус остановила потертая иномарка, из которой вылезли три крепких хлопца. Зайдя в салон, они начали собирать деньги «за проезд». С тяжелыми вздохами и гневным бормотанием народ безропотно протягивал по двадцать долларов. Я начал было возмущаться дежурными – «по какому праву?» и «что вы себе позволяете?», ожидая, хотя бы вялую поддержку попутчиков. Хотя бы тех, кто ещё не заплатил. Как говорил классик: «Тщетны были, однако, надежды – не спас он сопутников». Парни не сказали ни слова. Один прошел по салону, оказавшись за спиной, второй деловито схватил меня за грудки и выдернул из кресла. В это время, первый врезал по затылку и помог второму вытащить моё изумленное тело и швырнуть прямо на обочину. Где уже ожидал третий в крепких и очень жестких ботинках…

Добрейшая преподавательница промакивала мне лицо влажной тряпочкой, рядом курили пассажиры, воспользовавшись нежданной задержкой. Под ногами у них хрустели рассыпанные радиодетали, так и не ставшие основой моего финансового благополучия.

– Хоть бы кто-то меня поддержал, – проворчал я, заодно проверяя целостность зубов.

– Ну что же вы, молодой человек, – тараторила преподавательница. – Разве можно быть таким взрослым и наивным одновременно. Мы же не в книжке про мушкетеров. Ну объединились бы мы, отказали им. Так они же не сами по себе. У следующего городишки нас ждала бы дюжина таких ребят. Деньги бы все отобрали, товар попортили. Автобус бы разбили. Нам же ещё и платить за ремонт. Потому что водитель автобуса тоже не сам по себе.

– Вот потому вас и обдирают, – не удержался я от сарказма.

– Почему?

– Потому что бандиты продолжают жить, как в книжке про мушкетеров: «Один за всех и все за одного». Как вы сами только что описали. Ладно, если все ждали меня, то можно отправляться.

Ко мне подошел мужчина, с картонной коробкой в руках.

– Я тут собрал те, что остались целые. Рассортировать надо будет.

– Не, не надо. Оставьте себе. Что-то меня к своей основной профессии потянуло.

Только в автобусе я обнаружил, что пропали деньги и обратный билет. Ну хоть документы оставили, и на том спасибо. Я подошел к мужчине, которому так щедро пожертвовал.

– Извините, я только сейчас заметил, что они у меня все деньги вытянули. И билет.

– Да пожалуйста, я верну вам детали, – тут же отозвался мужчина.

– Не, не надо. Вы в этом разбираетесь? Их там по деньгам, больше чем на десять долларов?

– Да, гораздо больше.

– Если не сложно, дайте мне эти деньги, на обратную дорогу.

– Пожалуйста. Может вам больше дать?

– Не надо. Я дальше и не поеду.

Водитель без лишних вопросов высадил меня у ближайшего городка, название которого показалось мне смутно знакомым. Отпраздновать завершение своей первой коммерции я решил в придорожной кафешке, безлюдной в этот ранний час.

– У вас можно перекусить? – поинтересовался я у дородной продавщицы, одарившей меня подозрительным взглядом. – И мне бы ещё в туалет, переодеться.

– Ты из части? – хмуро поинтересовалась она.

– М-м-м… Да, из воинской части, – согласился я, удивившись её прозорливости.

– Обычно ваши позже появляются. Тебе пару бутербродов хватит? Есть суп вчерашний. Могу подогреть. Туалет там, – она указала за стойку.

– Благодарю, бутербродов хватит. И, это, вы доллары берете?

– Кто же их сейчас не берет? Сейчас все берут доллары. Настала эпоха долларов…

Оставив продавщицу размышлять о смене эпох, я закрылся в туалет и полез в сумку. Неизвестно зачем я прихватил с собой форму, но сейчас она оказалась очень кстати. Гражданская одежда, после общения со сборщиками дани, могла вызвать подозрение у самого нелюбопытного полицейского.

Сейчас перекушу, сяду на автобус до приграничного города, там пересяду на белорусский, а там… Выходя из туалета, столкнулся с человеком в такой же форме, что и у меня.

– О, брателло! А ты откуда тут взялся? – обрадовался моему появлению старший прапорщик. – Что-то я не помню вчера бортов из Союза.

– Я не бортом. Только с автобуса. И Союза уже нет.

– Обалдеть, как нашего брата унижать начали. Автобусами возят, – он обернулся к продавщице, словно ища поддержки.

Та довольно улыбнулась.

– Я сразу в нем военного признала, хоть и одет был, как бродяга. Вот, ваша еда. Чая или чего покрепче?

– Чаю, пожалуйста. Только чаю.

Головная боль начала стихать, и я вспомнил, почему название городка показалось мне знакомым. Тут находилась наша военно-воздушная база. И прапор, наверняка, с неё. В таком случае, у меня появилась неплохая возможность вернуться домой.

– А чё ты здесь, как неродной? – прапорщик забрал с прилавка два увесистых пакета. – Давай к нам, в гостиничку.

– Сейчас, хоть пару бутеров зажую. Подождёшь?

Мне не очень понравилось автоматическое панибратство прапора, но решил его принять. Может здесь, вдали от дома, так принято? Да и помощь в поисках попутки не помешает.

– Звиняй! Меня самого ждут-не дождутся, – он красноречиво покачал пакетами. – Если не знаешь – здание за КПП. По коридору, направо. Номер двадцатый.

Не хотелось спрашивать при женщине, поэтому дождался, пока прапорщик выйдет и кинулся вслед, словно только вспомнил.

– Подожди секунду. Вы в Союз часто летаете? Сможете подкинуть?

– Э-э-э… Да мы сейчас в ту сторону… – он покачал головой. – За бугор рейсы гоняем. Вон, завтра к дойчам летим. Так что, если тебе в Германию надо, то со всем нашим расположением.

– Наших же оттуда вывели?

– Наших вывели, ихних ввели. Диалектика мировых процессов, понимаешь? Да и гоняем мы сразу в ФРГ, не мелочимся.

– Ого! Ладно, спасибо, – я махнул рукой и вернулся в кафешку.

В общем-то, ничего страшного. Сяду, как и задумывал, на автобус. Только обрадовался, что смогу попасть на самолет, пусть и пассажиром. Этот непередаваемый запах, тонкий гул вэсэушки, медленно нарастающий рев двигателей… Э-э-э, хотя… Может прокатиться с ребятами туда-сюда, пока хоть у них топливо есть? Хотя, зачем мне «сюда»? Что меня ждёт дома, кроме пустой квартиры, отсутствующей зарплаты и несданных бутылок? Родину я предавать не собираюсь, военных секретов даже под пытками не выдам. Потому как не знаю ни одного. Тут же – Европа! Место бескрайних возможностей, свободы и процветания! Не то, чтобы я полностью верил в эти лозунги, но должно быть хоть что-то лучше, чем у нас?

Решено – лечу в Германию! Или нет? Всё-таки, страна из каплагеря. Правда, их уже объединили, но всё же… Это тебе не в братскую Польшу смотаться.

Терзаемый сомнениями я подошел к стойке.

– Плесните мне грамм пятьдесят. Сколько доплатить?

Продавщица покачала головой и поставила на прилавок две рюмочки.

– Давай выпьем с тобой, мой вчерашний советский товарищ, за нерушимую польско-советскую дружбу, – предупреждая моё движение, добавила – Не чокаясь!

Интересно, она из «наших» или так хорошо успела познакомиться с русскими обычаями?

– Я сразу говорила – зря ваш Горбачев это дерьмо затеял. А вы ещё и Ельцина избрали, – она осуждающе покачала головой.

Господи, такая милая женщина и тут эти нескончаемые речи «за политику». Как бы от неё поскорее смыться, чтобы не обидеть?

– Уже сейчас у нас стало всё хуже, а будет ещё хуже. Как только мой муж записался в «Солидарность», я его выгнала. Я сказала, что Россия не только дала нам работу и защиту, но ещё и сделала нашу страну больше и сильнее. Такого Запад никогда нам не делал. Но муж ответил мне: «Свобода, равенство, братство» и ушел к молодой любовнице.

Я невольно фыркнул. Неожиданный поворот в политическом разговоре.

– Да, и они вместе неплохо жили. Пока его завод не закрыли, а его не выставили на улицу. Любовница тут же умотала в Бельгию, а он вернулся ко мне. Зачем он мне сейчас нужен? Вашу часть расформировали, и у меня тоже мало работы. Мы же не можем все уехать в Бельгию?

Другая страна, другие люди, а какая похожая история. Я сердечно попрощался с продавщицей, прикупил бутылку «для знакомства», и отправился искать гостиничку.

Пожилой мужчина в камуфляже даже не приподнял головы, когда я проходил КПП. Да уж, быстро здесь установился новый порядок. Справа стояло здание и я, вспомнив наставления, свернул к нему. Номер комнаты можно было не запоминать. Единственная дверь была открыта, из неё доносились голоса. Я подошел ближе, намеренно громко топая. В комнате сидело четверо, одним из которых, был мой недавний знакомец.

– Ещё раз привет, брателло! – он махнул рукой. – Знакомься, наш чиф, Александр Сергеевич. Коля, Стёпа и я, Саша.

– Вилор, – широко улыбаясь, я пожал руки и поставил на кровать пакет. – Не самое актуальное имя на сегодня.

– И Ленин, всегда молодой, и юный октябрь… теперь уже хрен знает где! Ты точно не оттуда? – сурово поинтересовался Александр Сергеевич, приподняв брови.

– В смысле – не «сверху»? Нет, точно не оттуда. Я у вас случайно, проездом. Подумал – вдруг подвезёте.

– Ага, и случайно решил вальнуть к дойчам?

– Валить я собирался домой. Когда Саша сказал, что вы летите в Германию, подумал – почему бы не прокатиться. Время у меня ещё есть до конца отпуска. Я ведь, не насовсем.

– А документы у тебя есть?

– Есть. Только это, – я протянул удостоверение.

– Негусто, Вилор Васильич, – командир пролистнул книжку и вернул мне. – Вот только интересно, что боевой офицер советской… тьфу ты, российской армии, собирается делать в стране вероятного противника?

– Они нам уже не противники, а даже как бы партнеры, если верить нынешнему генеральному курсу партии, – напомнил я. – Вот мне же совсем неинтересно, зачем военный транспортный самолет летает в страну нашего вероятного партнера.

– Это хорошо, что неинтересно, – тяжело вздохнул командир. – Мы когда-то жизнь готовы были отдать, чтобы не совершать такие рейсы. Но! Наше начальство решило за нас. Да ты присаживайся, да к столу прикладывайся. Как дела в Союзе – не спрашиваем. Сами бываем регулярно.

– Да уж, всё по пизде пошло, – проворчал Степа. – И дальше идёт без остановок.

– У меня тут товарищ служил, – я попытался свернуть с надоевшей политической темы. – Ну, ещё до вывода войск…

– Вывод войск? – командир гулко расхохотался. – Парень, тебя нагло обманули. Не было никакого вывода войск!

– То есть, как это «не было»? – удивился я.

– А вот так – не было! Даже отступления не было. Было позорное паническое бегство! Побеждённая армия бросала городки, снаряжение, склады, технику. Даже новейшие самолеты оставили!

– Как оставили? – ещё больше изумился я.

– Очень просто. Переписали на пшеков и оставили. И, суки грёбанные, по штуке баксов за подпись на акте платили! Тут толпа генералов ошивалась, готовых «за так» подписать, лишь бы начальству очко подлизнуть. А они нашим майорам-полковникам бабки платили.

– Ничего не понимаю. У нас за такую сумму можно квартиру и машину купить. Зачем столько денег платить?

– А затем! Когда придут генералов за жопу брать, за подрыв обороноспособности и предательство, в особо крупных размерах, они – хлоп! Акт на стол. Вот вам подпись боевого офицера, Афган прошел. Вот подпись кавалера орденов и дважды Героя. А они, суки, все в белом! А тот герой – он в бою герой. А в повседневной жизни у него жена без работы и семеро по лавкам. И если он не подпишет, то они другого героя найдут. Который больше о семье думает, чем о чести офицерской.

Чувствовалось, что я встрял в разгар бесконечного спора, и на новенького начали вывалить давно уже пережеванные аргументы. Чтобы хоть самих себя убедить.

– Вон, у Коляна брательник в танкистах, в Германии стояли. Когда их выводили, им немцы предлагали городок в Союзе построить взамен оставленного. Но у нас же, блять, особенная гордость! Что мы, сами своих офицеров жильем не обеспечим? И поселили на полигоне в палатках. Семьями. Ну, не пиздец? Потом, правда, тех, что с детьми, в барак переселили, с печным отоплением, – командир плеснул в рот содержимое стакана. – Да, ну… Похуй, всё. Давайте лучше о бабах поговорим. Вот у тебя, есть баба?

– Была. Жена, – честно признался я. – К бизнесмену ушла. Который сам себе зарплату вовремя платит.

– От, блять, жизнь! И о бабах лучше не говорить, – командир покачал головой и откинулся к стене. – Опять всё к политике!

– Давайте тогда о самолетах поговорим.

– О самолетах? Давай! Давай, поговорим о самолетах, – и он уставился на молчавшего Степана.

На него же уставились и остальные члены экипажа. Тому такое внимание не понравилось.

– Что вылупились? Я только тему предложил. Решение принимали все вместе. Все согласились. Так что, нехуй меня крайним делать.

– Да, согласились. Но кто-то же должен быть виновен в нашем моральном падении? – командир широко улыбнулся. – Не самих же себя нам виноватить?

– Злые вы. Уйду я от вас, – угрюмо буркнул Степан, не шевельнувшись.

– Не злые мы. Просто темы для разговора выбираем хуевые, – внезапно заговорил Саша, – Вот недавно мы в Дрездене бывали. Зашли в тамошнюю картинную галерею. Вот о чем стоит поговорить. О прекрасном и вечном.

– О, да-а-а!!! – почти в один голос загудели все. – А эту помнишь? … А ты видел…

С придыханиями и восторгом началось обсуждение, которое не касалось нынешней жизни, службы и политики. Постепенно разговор перешел на вывезенные в годы войны ценности, на загадку утерянной Янтарной комнаты… Закончился вечер гораздо лучше, чем начался. Хотя последние битвы нацистских подводников мы обсуждали уже заплетающимися языками.

– В общем, так, – инструктировал меня наутро командир. – Здесь в последнюю неделю америкосы за въездом присматривают. Мы тебя высадим у тропы. Пройдешь по ней до дырки. Ничем от нашей, советской дыры в заборе, не отличается. Сами делали. Потом пройдёшь до асфальтовой дорожки. Если нас проверять начнут, ты даже раньше успеешь. На самой дорожке не стой. Обычно америкосы вокруг не шарахаются, но хер их знает. За кустиками постой. Нас увидишь – выйдешь.

– На самом аэродроме как?

– Там поляки. Тем все похуй. С дойчами всё еще проще будет. Раз ты по форме, то всё в порядке. Они свой газенваген к борту подгоняют и в город нас вывозят. Без вопросов. Военная база, хули…

Вот так, неожиданно для себя, оказался я в Германии. Экипаж не только довез меня до ближайшего пригорода, но и, узнав моё плачевное благосостояние, выдал двести марок. Я же в очередной раз убедился в своей житейской несостоятельности, не подумав заранее о деньгах. Привык, что в армии всегда есть столовка, где можно перекусить и друг, у которого можно переночевать.

На прощание Александр Сергеевич сделал мне королевский подарок – дал телефон своего немецкого друга, который мог решить любые вопросы, вплоть до укрывательства от полиции и перехода границы. Откуда у него такие знакомые, я не стал уточнять, старательно запомнив номер.

– Только обязательно скажи, что от меня, иначе даже слушать не станет. И ещё – услуги его недешёвые, если сам не сможешь оплатить, он мне счёт выставит. Так что – только на самый крайний случай. Вопрос жизни и смерти.

Я клятвенно пообещал не злоупотреблять доверием и появиться через четыре дня к их следующему рейсу. И отправился навстречу приключениям. Вдаль ведет дорога, дышится легко, на душе радостно. Одна небольшая проблема – немецкого языка я совсем не знаю. С трудом понимаю английский и очень неплохо говорю по-испански. Язык буржуазных милитаристов я с трудом усваивал в рамках школьной программы, а язык свободолюбивого, революционного народа с удовольствием учил сам. В старших классах даже ходил на факультативные занятия. Может, в Испанию двинуть? Пустят через границу по советс… российскому офицерскому удостоверению? Нет, для двухсот марок далековато. Попробую найти применение своим языковым познаниям в здешнем портовом городе.

Погруженный в размышления, не сразу заметил, что иду вдоль гражданского аэродрома. Остановился, задумался. Вообще-то, я собирался пошарахаться тут немного, дождаться очередного рейса и свалить по-тихому. Но что-то в этом мире круто изменилось. Подонки избивают человека на глазах у всех и спокойно уезжают. Никто не вступается, не зовет милицию. Вроде, как совершенно обычное явление. Американцы спокойно хозяйствуют на бывшем советском аэродроме и никого это не удивляет. Мы же не хозяйствуем на бывших американских базах?! И что-то я не слышал, как американцы свои части расформировывают и сокращают. Что мне светит после возвращения домой? Ожидание, когда нашу часть разгонят, а меня пнут на гражданку? Сидеть, телевизоры ремонтировать? Или снова в бизнесмены податься? Ха-ха, как смешно – опыт у меня уже есть.

Вот за дорогой и невысоким забором – бетонная полоса, самолеты. Гражданские, что важно. Я же не собираюсь Родину продавать. Не генсек, всё-таки, и даже не генерал. Кто мне за неё заплатит?

Вспомнив народную мудрость: «За спрос в лоб не бьют», я решился. Зашёл в административное здание, поинтересоваться насчет трудоустройства, по своей основной профессии. Сразу убедился, что свои познания английского оценивал слишком оптимистично. Сотрудника, который общался со мной, я понимал с трудом. Но понял, что кроме пакета документов, с аттестациями и допусками, необходимо много денег, чтобы всё это оплатить и уверенное владение английским – языком международного авиационного общения.

Деньги, опять деньги! Как-то у нас, в тоталитарном прошлом, всё проще было. Было бы желание, остальное государство предоставит. Ладно. В общем-то, и не рассчитывал, что всё будет так просто.

– Мистер! Эй, мистер! – я оглянулся, сделав несколько шагов.

Не сразу понял, что именно ко мне так диковинно обращаются. Меня догонял невысокий черноволосый парень, скромно сидевший за соседним столом во время наших переговоров.

– Если вас интересует работа… Мой брат, он сам бывший пилот… – парень даже запыхался, догоняя меня. – Он сейчас держит кафе возле порта. Можете зайти к нему. Поинтересоваться насчет работы. Пока не найдете себе подходящую работу.

Заметив мои колебания, он поспешно добавил

– У него есть приятели. Возможно, помогут с оформлением лётных документов.

Ого! Это послужило решающим аргументом. Я узнал адрес кафе и направился, наконец-то имея вполне конкретную цель.

Через некоторое время стоял перед тяжелой деревянной дверью, еле сдерживая улыбку. «Морской мир Пауля Гюнтера». Портовый кабак! Обязательный участник приключенческих книжек детства и боевиков современности. Тут нанимали абордажные команды, дрались на кинжалах и страстно целовали знойных красавиц. Не удивлюсь, если действительность разочарует меня, в очередной раз.