Тени звезды АРЕС

Премьер выдохнул, как будто услышал не слова, а уверенность, которую сам потерял.

– Ты прав. Работать. Но скажи мне честно, Валера… Ты уверен, что сможешь это сделать? Найти их всех? Я прекрасно понимаю, что на кону не только твоя жизнь. Если провалишься… – он осёкся, нахмурился, и в его глазах мелькнула боль.

– Уверен, – ответил я, ни на миг не отворачиваясь.

– Но одного моего слова мало. Мы оба знаем, что наша договорённость – это основа. Надеюсь, что ты ничего не изменил?

Его лицо стало жёстче. На меня сейчас смотрело лицо древнего бога войны – Ареса. В его застывших на миг глазах я увидел ненависть и нескончаемую жажду крови наших врагов.

– Нет, не изменил, – стиснув зубы, произнёс он.

– Голосование в кабинете министров прошло с трудом, но о твоём агентстве и твоей должности знаем только я и министр иностранных дел. Как ты и просил, мы спрятали его в структуре МИДа. Твои люди будут в полной тени.

– Хорошо. Это именно то, что нужно. Спасибо, Климент, за доверие. А что с допусками к государственной тайне?

Премьер усмехнулся, и на его лице мелькнуло что-то вроде тени старой аппаратной уверенности.

– Всё будет сделано через секретариат МИДа. Ни ты, ни твои люди нигде не засветитесь. Никто не узнает о вас… пока это не станет нужно. Да, чуть не забыл: бюджет почти не ограничен, разве что покупка авианосца останется вне досягаемости, – он попытался пошутить, но улыбка вышла натянутой.

– Мне этого хватит, – ответил я спокойно.

– Мои люди знают, что делать даже с минимальными ресурсами. Но на этот раз, благодаря тебе, у нас будут не только знания, но и возможности.

Он кивнул, его глаза вдруг стали блестящими, словно от слёз, которые он с трудом сдерживал.

– Знаешь, Валера… Я просто хочу верить. Мы потеряли так много людей на этой войне… Но, правда, скажи, что есть ещё шанс что-то исправить. – он сделал шаг ко мне, положил руку на плечо, и в его голосе зазвучала не просьба, а приказ, выжженный войной.

– Найди их всех. Достань их хоть из-под земли! Каждого, кто принёс нам это зло. Не оставляй никого. И помни, если не получится их вернуть живьем, закопай их обратно. Отправь этих сволочей прямиком в ад. У них нет права на жизнь, а у тебя на этот раз у тебя нет права на ошибку.

Я выдержал его стремительный взгляд, стараясь вложить в свой ответ всю свою решимость.

– Они получат своё с полна! Обещаю…

Премьер молча обнял меня, а затем резко отстранился, словно боялся показать свою слабость. Он повернулся, и я вдруг заметил, как неожиданно он сгорбился, словно годы войны окончательно сломили его. Его шаги звучали тяжело, словно по ним можно было прочитать каждую его потерянную победу. Мы оба знали, что даже проиграв битву, объединившись, всегда можно выиграть сражение.

Когда он вышел, я остался один на один с мыслями. Передо мной лежала исписанная бумага – индульгенция, подписанная рукою того, кто ещё решал судьбу моей страны. Она была моей защитой и одновременно напоминанием о том, что у меня нет пути назад. Дикое желание наказать всех кто был причастен к нашей общей беде, разрывало меня на части. Остро отточенная ненависть заняла мое сердце и охладила разум. Я был готов к войне. Это давно забытое ощущение адреналина придавая уверенности и заставляло жить.

Я подошел к окну и провожая взглядом моего друга подумал: «Мы готовы умереть за наше правое дело. А вот готовы ли они?!» Я мысленно стряхнул с себя окутавшие мой разум мысли и достал из ящика стола мой любимый «Зиг Зауэр» прицелился в точку на стене, которая теперь для меня стала целью моей жизни.

Вся следующая неделя прошла в бесконечных заботах и хлопотах, связанных с предстоящей работой. Я без устали мотался между кабинетом министров и министерством иностранных дел, погруженный в череду рутинных, но крайне важных дел новой службы. К счастью, никто из тех, с кем я взаимодействовал, не знал ни названия службы, ни имен ее сотрудников. Новый департамент стратегических инициатив и исследований (ДСИИ) стал ширмой для нашей настоящей деятельности, создавая технический туман на поле грядущей войны.

Не расторопное утро незаметно пробиралось в приоткрытые окна, шелестом листвы напоминая о наступившем новом дне. Лёгкий прохладный ветерок лениво играл со шторами, поднимая их края, словно приглашая впустить свежесть в дремлющую комнату. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь ветви деревьев, ложились на стены причудливыми узорами, будто невидимый художник рисовал кистью из света.

Город просыпался медленно: где-то вдали слышались глухие шаги, скрип колёс велосипеда и редкие возгласы, эхом разносившиеся по ещё пустынным улицам. Аромат утреннего кофе из ближайшего кафе смешивался с запахами свежего хлеба, влажной земли и цветущих деревьев, на которых блестела ночная роса. Всё вокруг будто застыло в ожидании. Время текло неспешно, давая каждому возможность собраться с мыслями, прежде чем новый день увлечёт в свою суету.

Но покой утра был нарушен внезапным, уверенным стуком в дверь. Следом за ним раздался голос, полный знакомой иронии:

– Господин генерал, здравия желаю!

В дверях стоял мой боевой заместитель, Алекс Рейнхард. Он ухмылялся, придерживая потертый портфель с очередной порцией секретных документов, и выглядел так, будто только что выиграл очередную партию в шахматы с судьбой.

– И кого это я вижу?! – я развернулся, радостно разведя руки, будто собираясь обнять весь мир.

– Алекс Рейнхард, собственной персоной! Полковник, да ты глянь, снова поправился!

– Да хватит, генерал! – Алекс отмахнулся, но уголки его губ тронула улыбка.

– Сколько можно меня тыкать этим?! Да, поправился. Нервы, знаешь ли. А ещё твои вечные задания и пирожные. И, Валера, хватит в конце концов меня ими закармливать, и, хорош обниматься! Я тебе не баба. Вон лучше Жанну к себе прижми, ей-то точно понравится.

Он махнул рукой в сторону двери, где, слегка переминаясь с ноги на ногу, стояла душа нашей мужской компании и по совместительству политический аналитик Жанна Скориц. У женщин обычно не спрашивают о возрасте, хотя бы потому, что бы не получить ответ который вряд ли вы дождетесь от мужчины. Скажем так, чуть больше тридцати, разведенка и ребенок, великолепное образование – математический анализ.

Я всегда поражался людям, которые, которые его понимали, хотя бы. Немногие умели себя настроить так, чтобы потом им нравилось бродить в мире непрерывных процессов, пределов, производных, интегралов, теряться в рядах бесконечных цифр, пересекать бурный поток концепций, находить и терять изменением величин, тесно связанных с нашей жизнью. Эта странная наука была достоинством немногих и служила основой для понимания многих аспектов современной математики, физики, инженерии, экономики и других наук.

Это Жанна, которая, сейчас стоя передо мной поправляла рассыпавшиеся на плечах волосы, была гуру этой странной науки. Её взгляд, обычно достаточно рациональный и трезвый, сейчас как гончая метался по нашим улыбающимся лицам. Выбор был не велик или я, или Алекс, который присев на стул угрюмо копался в недрах своего портфеля. Солнечные лучи освещали лицо аналитика, заставляя ее щуриться, и от этого она выглядела ещё более беспомощной и растерянной.

– Жанна, прости старика, – я игриво прижал руку к груди.

– Цветущую розу я не заметил. – не дожидаясь ответа, я оттолкнул Алекса в сторону и подошёл к ней.

– Генерал, вам не кажется, что вы немного… – начала она, но я крепко пожал её руку, от чего она чуть не выронила небольшой планшет, который держала у себя в руках.

– Немного очарован? Да, признаюсь, это правда, – усмехнулся я.

– Вы здесь – как глоток свежего воздуха. Алекс, ты всё-таки умеешь выбирать лучших.

– Ага, только не слишком увлекайся, – вставил полковник, лениво усмехнувшись.

– Она, может, и цветущая роза, но шипы у неё острые. Проверено.

Жанна тихо хмыкнула, чуть поджав губы. В её глазах мелькнула искра – что-то загадочное и скрытое за внешним спокойствием. Я знал, что она давно испытывает чувства к Алексу, но он либо не замечал, либо старательно делал вид. Такие вещи в нашей работе могли стать настоящей пороховой бочкой, зажженным фитилем к которой мог стать просто заинтересованный взгляд Алекса в ее сторону.

– Валера, а ты знаешь, что это ещё не всё? – неожиданно добавил Алекс, оборачиваясь к двери.

– У нас пополнение.

– Кто ещё? Сергей или Рауль? – спросил я, вспоминая про двух своих лучших бойцов.

– Конечно Рауль! А кто же ещё! – с ухмылкой ответил Алекс.

– Сергей-то сейчас дома с тремя сорванцами. А Рауль, заметь генерал, как всегда, у двери юбку приметил. Вот, только ему скажи, и он уже там.

Мы с Жанной переглянулись. Я закатил глаза, а она едва сдержала улыбку. В этот момент в дверях появился Рауль – испанец с широкой улыбкой, которая могла растопить лёд в Арктике.

– Генерал, – он развёл руки, будто представляя себя на сцене.

– Всё готово. Но должен заметить, у нас здесь как-то слишком… официозно. Не хватает радости жизни, знаете ли? Я бы мог этим заняться, если вы не против.

– Если бы я был против, ты бы всё равно занялся, – фыркнул я.

– Но, Рауль, давай без твоих подвигов. В этот раз – только работа.

Рауль сделал вид, что обиделся, но тут же кивнул, улыбнувшись, будто говоря: «Как скажете, шеф!» Его харизма, как всегда, заполняла пространство, но за этим лёгким шармом скрывались невероятная собранность и профессионализм. Возможно, именно это сочетание и делало его незаменимым для нашей команды.

– Так, дамы и господа, присаживайтесь! – сказал я, стирая с лица остатки былой приветливости.

– Итак, к делу! – я открыл сейф, достал документы и раздал их всем присутствующим.

– Ознакомьтесь, а потом хочу услышать мнение каждого из вас.

В комнате повисла тишина. Казалось, даже воздух застыл в ожидании. Я мог бы поклясться, что где-то в углу паук, разочарованный неудачной охотой, перебирает лапками по своей паутине. Лишь шелест страниц и скрип авторучек нарушали эту звенящую идиллию.

– Ничего себе! – громко воскликнул Алекс, разорвав молчание.

Его голос прозвучал резко, словно нож по стеклу.

– Охренеть! Я служил в контрразведке уже десяток лет и знал, что воруют. Но чтобы в таких масштабах, да ещё во время войны… – он с досадой поднял руку, будто собираясь разрубить нечто ненавистное, и резко опустил её.

– Господин генерал! – мягкое, но уверенное сопрано Жанны прозвучало неожиданно тихо, но отчётливо.

– Слушаю вас, Жанна. И да, мы сейчас не на службе. Можно просто Валерий.

– Нет, я так не могу. Поймите правильно, – она смущённо отвела взгляд, будто искала поддержки.

– Из уважения к вам…

– Жанна, заканчивай елозить, как хитрая белка задом по муравейнику, – буркнул Алекс, не поднимая глаз от своих записей.

– Или называй шефа – генералом, или командиром. Решай и говори уже по делу!

Она раздражённо вскинула бровь, но, казалось, нашла нужный настрой:

– Хорошо, командир. А эти данные… они достоверны?

Я выдержал её взгляд и коротко кивнул:

– Эти данные получены через моего крота в МИ6. За их аутентичность я отвечаю лично.

Наступила тяжёлая пауза. Жанна вернулась к бумагам, но её руки слегка дрожали.

– Если всё так, как здесь указано, – её голос стал слабее, почти шёпотом,

– Они не гнушались ничем. Чёрная трансплантология раненых… У них было расписание операций, каждая жертва – это конкретная сумма. Резня гражданских, детей… Они продавали их органы за границу, зарабатывая на крови.

Её дыхание сбилось. Она уставилась на цифры, строки, печати, словно надеясь, что это всего лишь ошибка. В этот самый момент, на ее лице, я буквально видел обрывки ее мыслей: «Такое невозможно. Это ошибка. Как такое могло остаться незамеченным?»

Пальцы дрогнули, и она резко отбросила бумаги в сторону, закрывая лицо ладонями.

– Сволочи… – резко выдохнула она.

Её плечи задрожали, и раздался слабый, но пронзительный звук её прерывистого плача.

Мы, мужчины, привыкшие к цифрам и холодной статистике смерти, замерли. Кто-то неловко передвинул стул, другой кашлянул, чтобы отвлечь внимание, но никто не посмел нарушить эту звенящую тишину.

Мы видели слишком много. Слишком часто. Мы думали, что нас уже невозможно ранить. Но сейчас эти цифры и строки разрывали нас изнутри. Слова Жанны пробивали броню нашей привычной невозмутимости. Это были не просто факты. Мы видели их. Лица. Стариков. Детей. Наших товарищей. Тех, кого не смогли защитить.

Алекс, всегда готовый к едким шуткам, впервые потерял самообладание. Его пальцы так сжимали листок, что тот едва не порвался. Он опустил голову, и его голос, сдавленный яростью, прорезал тишину:

– Скоты! Нет слов.

Я взглянул на него. Лицо Алекса – раскалённый металл, готовый расплавить всё на своём пути. Этот взгляд мог бы испепелить любого, кто оказался бы под его горячей рукой. Гнев, который невозможно скрыть. Мне нечего было добавить. Его глаза, его интонация говорили больше, чем любые слова.

Я закрыл глаза, пытаясь на мгновение отключиться от боли, что разрывала меня изнутри. Я мог с трудом понять хищное воровство прежней власти. Это всё ещё можно было объяснить жадностью, алчностью, бессовестностью. Но смерть детей, женщин и стариков, погибших под «скальпелем черного хирурга» и его шакалов, была за гранью. Простить это? Никогда.

Я перевёл взгляд на остальных. Их лица были мрачными, каждый боролся с нахлынувшими эмоциями. В их глазах отражалась та же боль. Никто не спрашивал: «Почему?» или «Зачем?». Мы все знали ответы. Мы просто не хотели их принимать.

– Так, все успокоились. Продолжаем. Жанна, что у нас ещё? – мой голос прозвучал ровно, но внутри всё кипело.

Жанна молча стряхнула ладонью слезинку. Она опустила взгляд на документы, принесённые Алексом, и снова углубилась в них.

– Тут данные, – её голос звучал хрипло, почти шёпотом.

Она протянула помятый листок и указала на столбцы цифр.

Я нахмурился, вчитываясь:

– Резервный счёт внешнеэкономических операций… РСВЭО. И что это?

Жанна сделала глубокий вдох, заглянула в планшет и продолжила после паузы:

– Я сделала математический анализ. Нашла закономерность. Деньги шли через этот счёт как через накопительный. Судя по документам, прямое отношение к нему имели три человека: президент, председатель парламента и глава администрации президента.

Она остановилась, будто набирая силы. Мы ждали. Никто не проронил ни звука.

– На войну и содержание госаппарата уходило не более тридцати процентов бюджета. Всё остальное – на этот счёт. Но… он пуст. Сейчас казначейский счёт и валютные резервы страны полностью опустошены.

Эти слова были как удар под дых. Я посмотрел на неё и почувствовал, как холод проникает в грудь. Мы ожидали услышать плохие новости, но это?

– Пусты? Что это значит?

Жанна подняла на меня взгляд. В её глазах читалось: «Я знала, что вы спросите». Её голос был тихим, но твёрдым:

– Это значит, что мы банкроты. Все деньги выведены из страны. Всё. Я думаю, что правительство скоро впадёт в финансовую кому. Это полный дефолт.

Тишина заполнила комнату. Она была плотной, тяжёлой, как камень. Я видел, как напряжение сжимает плечи каждого. Алекс первым прервал молчание:

– Так и что дальше? Они просто уничтожили нас? Ничего не оставили? Это был план?! – он говорил, словно задавая вопросы самому себе.

– Жанна, сколько времени у нас есть? – мой голос был ледяным.

Этот вопрос значил для меня всё.

Она вздохнула, на мгновение закрыла глаза, словно боялась произнести ответ:

– Год. Максимум полтора. Если мы не найдём украденные средства или не докажем кредиторам, что их вывели ставленники прежней власти… Всё. Мы банкроты. А дальше… – она замялась.

Я продолжил за неё:

– Блокировка счетов. Прекращение поставок. Всё, включая продовольствие.

Моя рука потянулась к краю стола, чтобы удержать равновесие. Эти цифры и строки не просто пророчили беду. Они предвещали конец.

Я встал, тяжело выдохнул и обвёл взглядом комнату.

– И как результат? Голодные бунты. Развал экономики. Коллапс государственного аппарата. Потеря независимости.

Мои слова прозвучали, как набат. Алекс закрыл лицо ладонями. Рауль тихо прошептал из угла:

– Это конец.

Я посмотрел на свои часы. Времени было мало. Слишком мало, чтобы исправить то, что рушилось десятилетиями.

Я подошёл к бару, стараясь сохранить видимость спокойствия.

– На этом фоне никто не хочет выпить? – спросил я, тихо, но твёрдо.

– Наливай, генерал, – Алекс поднялся, его лицо застыло каменным выражением.

Он взял наполненные бокалы и молча раздал их всем.

Мы выпили молча. Терпкий вкус рома не заглушил горечи внутри. Спустя несколько секунд Рауль нарушил тишину:

– Командир, что будем делать?

Я медленно пригубил бокал. Горло обжигало, мысли вертелись одна страшнее другой. Я перевёл взгляд на своих людей. На тех, кто доверил мне больше, чем жизнь. Они ждали ответа.

– Драться. Искать и драться. Вы думаете, эти деньги могли исчезнуть без британцев и американцев? – я выдержал паузу, но никто не ответил.

– Нет. Впереди нас ждёт война. ЦРУ, МИ6, и все остальные разведки мира. Они сделают всё, чтобы нас остановить.

Алекс сжал кулак. Его голос был твёрдым, как сталь:

– Чёрт возьми, они недооценили нас. Мы найдём их всех, командир.

В комнате повисла пауза.

– И уничтожим! – добавил он, словно ставя точку.

Я поднял бокал. Обвёл взглядом всех. Мой голос прозвучал спокойно:

– За тех, кого мы не смогли спасти. И за тех, кого ещё можем защитить.

Мы выпили. Молчание было тяжёлым. Как грядущая война.

В дверь моего кабинета тихо постучали. Едва слышимый звук, но в напряжённой тишине он прозвучал, как раскат грома.

– Алекс, – обратился я к своему заместителю, стараясь удержать голос спокойным,

– Глянь, кто там к нам ещё пожаловал?

Полковник нехотя поднялся, кряхтя, будто его оторвали от куда более важного дела, и лениво направился к двери. Но не дойдя до цели, его движение вдруг резко замедлилось. Я заметил, как напряглись его плечи. Алекс, человек, который мог спать с одним открытым глазом, без лишних раздумий выхватил из наплечной кобуры «Глок» и плавно навёл его на створ двери, которая медленно начала открываться.

Я замер. В комнате будто стало холоднее. Рука сама собой потянулась к ящику стола, где лежал мой верный «Зиг Зауэр». В голове пронеслось: «Что за черт? Неужели накрыли?» Холодный пот проступил на спине.

Жанна, которая сидела в углу, сосредоточенно работая с планшетом, оторвалась от экрана и бросила тревожный взгляд на дверь. Её пальцы замерли над клавиатурой, но она не сделала ни одного резкого движения. Только глаза, слегка прищуренные, выдавали напряжение.

– А что, оружие так обязательно? – тихо, почти шёпотом, спросила она.

Голос прозвучал ровно, но я заметил, как дрогнули её губы. Алекс не ответил, лишь крепче сжал пистолет.

Но вместо опасности на фоне полутёмного коридора появилась накачанная фигура бодибилдера. Сергей Дубенко, наш подрывник и сапёр, застыл в дверном проёме, явно растерянный. «Идиот!» – мелькнула у меня мысль: «Мог бы хотя бы предупредить».

– Что за цирк, капитан?! – рявкнул Алекс, раздражённо опуская оружие.

Его лицо оставалось бесстрастным, но я видел, что он зол. Не на Дубенко – на себя. «Поторопился, дал слабину», – материл я себя последними словами.

Из-за плеча Сергея выглядывал Макс Роберман, наш хакер и IT-специалист. Высокий, слегка полноватый, с огромной сумкой наперевес, он выглядел, как студент, случайно попавший на экзамен к строгому профессору. Его глаза метались из стороны в сторону, но губы упрямо сжались в тонкую линию. Он прижимал к себе свою потертую сумку, будто это был новорождённый младенец. «Точно не понимает, куда попал», – оценил я ситуацию.

– Что, орлы, позвонить ума не хватило? – ядовито бросил Алекс, смерив их всех взглядом.

Его голос звучал, как шрапнель, обдавая каждого острыми осколками.

– Извините, опоздали, – пробормотал Сергей, слегка толкнув Макса вперёд.

– Всё из-за него! Я его час прождал, пока он не соизволил выйти.

Макс гордо вскинул голову, его лицо моментально залила волна возмущения.

– Эй! А я чего?! – он выдохнул резко, будто собирался возразить больше, но осёкся под взглядом Алекса.

– Если все наконец-то на месте, – негромко, но твёрдо произнесла Жанна, сложив руки на планшете. Её голос был спокойным, но в нём читалась раздражённая строгость.

– Детский сад, ей богу! Может, начнём работать? У нас нет времени на выяснение этих мелких взаимоотношений.

Я кивнул, поддерживая её тон.

– Ладно, проходите и садитесь, – указал я на два свободных кресла.

Макс с натянутой улыбкой буквально рухнул в кресло, пытаясь казаться невозмутимым. Сергей сел рядом, выпрямив напряженную спину и избегая обжигающих взглядов Алекса. Его лицо, обычно расслабленное, теперь было серьёзным. Я знал: несмотря на его небрежность, если дело дойдёт до взрывчатки, он всегда сделает всё идеально. Жанна уже вернулась к планшету, но её взгляд был цепким и внимательным, явно следя за каждым из новоприбывших.

«Эта команда должна быть точной, как швейцарские часы. Одно слабое звено – и всё рухнет. А времени на шлифовку уже нет», – раздражённо подумал я.

– Полковник, – обратился я к Алексу, – проведи воспитательную работу с каждым.

Алекс кивнул и наклонился к Сергею. Я видел, как тот, напряжённо поджав губы, слушал. Макс сидел чуть в стороне, с вызовом сверля его взглядом, но руки, прижимающие сумку, выдавали внутреннюю мальчуковую неуверенность.

– Если опоздание – привычка, с этим надо заканчивать, – Алекс негромко сказал, глядя на Сергея.

Затем повернулся к притихшему Максу.

– И ты, новичок, если хочешь выжить в этой команде, советую научиться быть пунктуальным.

– Всё? – подала голос Жанна, не отрываясь от экрана планшета.

– Алекс, прекрати устраивать судилище. Лучше скажите, что будем делать с этими данными в целом.

Её голос был спокойным, но в нём чувствовалась скрытая сталь.

– Согласен с Жанной, – я сцепил руки в замок и обвёл взглядом всех сидящих.

– Итак, если мы все собрались, предупреждаю последний раз.

Мой голос прозвучал хрипловато, но твёрдо.

– Неисполнение приказа, опоздание и… – я сделал драматическую паузу, чтобы они ощутили вес каждого слова.

– Нарушитель вылетает из команды. Последствия, надеюсь, вы знаете.

Сергей кивнул, чуть опустив голову. Макс, напротив, вздрогнул, но затем поднял подбородок. На его лице мелькнуло что-то похожее на вызов, хотя глаза продолжали выдавать тревогу. «Думает, что его не сломать. Хорошо. Посмотрим», – промелькнуло у меня.

– Ну и отлично, – я откинулся на спинку кресла.

– Вернёмся к материалам, которые обсуждали, до появления этих двух олухов. Теперь за дело. Работа не ждёт.

Эти данные могли предотвратить катастрофу – или ускорить её. Если мы упустим момент, то последствия будут разрушительными: массовые жертвы, провал операции и потеря стратегического преимущества. Информация в этих файлах могла стать переломным моментом. Один неверный шаг, и наша миссия – а с ней и сотни жизней – окажутся под угрозой.

Сергей облегчённо выдохнул. Макс поднял голову, будто хотел что-то сказать, но передумал. Успокоившись, он разложил на коленях нетбук в блестящем металлическом корпусе и замер, погружаясь в пучину темного интернета. Его пальцы, сначала дрожащие, через секунду обрели уверенность. Код заполнил экран, замысловатые линии диаграмм начали мелькать с такой скоростью, что я едва успевал за ними следить. Сложный графический интерфейс моментально подчинился его командам. Это был уровень, с которым не мог справиться никто из нас – здесь он был незаменим.

В этот момент он уже не казался неуверенным – только сосредоточенным. Алекс, стоявший в стороне, не сводил с него внимательного взгляда. Это был взгляд хищника, который оценивает добычу: сильная она или слабая?

Жанна, слегка облокотившись на стол, мельком глянула на меня. Её губы тронула едва заметная, ироничная улыбка. Она знала, что команда пока далека от идеала, но, как я понял, оценила наши перспективы и потенциал. Её внутреннее спокойствие помогало сбалансировать напряжение в комнате.

«Сергей – надёжный, но порой небрежный. Макс – неуверенный, но он ещё проявит себя. Жанна – это опора. Алекс – хищник, но без него мы не справимся. А я? Смогу ли я удержать их вместе?» – мелькнуло у меня в голове. Эти люди доверили мне свою жизнь. Я знал, что любое их решение – моя ответственность. Если кто-то оступится, вина ляжет на меня.

И хотя внешне я сохранял спокойствие, внутри кипела тревога. Операция на подходе, а мы даже собрать всех вовремя не можем. А на кону слишком многое. Я смотрел на них и думал: хватит ли им сил выдержать то, что ждёт впереди? Ставки были слишком высоки, а времени на раскачку – слишком мало. Вопрос был не в том, выдержим ли мы – а в том, кто сломается первым.