Цветы Махагорцев

– Ну-у… – неуверенно протянул Вардан.

– Что «ну»? – почти что вскричал Арсен. – Что ты предлагаешь? Пойду в Турцию. Буду корзины делать, обувку штопать, ложки резать. Если Господь будет ко мне милостив, то соберу выкуп. А если нет – то хоть скроюсь с глаз от позора.

– Мда-а, – хмыкнул Вардан, – дела-а-а…

Вечерело. Темнота постепенно расползалась от углов покосившихся домишек квартала Конд к их крышам. На небе эту темноту пронзали миллионы ярких песчинок звезд, а на земле – свет в окошках. Где-то горела свеча и было видно, как за кривоватым столиком склонили в молитве головы все члены семьи перед скромной (и, возможно, чуть ли не единственной за день) трапезой. Где-то трепыхался и чадил керосиновый фитиль, робкий свет которого вырывал из темноты изрезанное морщинами лицо старика, чьи руки уверенно орудовали солидных размеров сапожной иглой. Старик стремился доработать даже в темноте. На таборной стоянке на пустыре горели костры и исходили паром котлы, тявкали для порядка собаки, смеялись и плакали дети. Размеренно текла жизнь.

Отправиться в путь Арсен решил до рассвета. Родные его бы все равно не отпустили, тут и думать нечего, так что пробовать испрашивать разрешения он не стал. Предупредил только Вардана, который должен был прийти его провожать. Вещей у него было мало – старинный нож для резки ивовых прутьев, пара сапожных иголок, воткнутые в моток дратвы, коробочка с дешевой самодельной ваксой и щетка для чистки обуви составляли его рабочий набор. Из еды удалось набрать немного сушеной фасоли, несколько вяленых рыб и ломтиков копченой свинины, пяток яблок и мешочек шиповника. Все это Арсен сложил в маленький котелок, обернул мешковиной и уложил вместе с инструментами в заплечный мешок. Потом осторожно, стараясь не шуметь и никого не разбудить, он отодвинул полотно шатра.

«Все-таки есть преимущество, что в шатре самые молодые спят ближе всего к выходу», – подумал он, проскальзывая под полог входа.

Лежавший рядом с догоревшим костром лохматый пес встревоженно поднял голову и заворчал, но, признав Арсена, сразу же положил голову обратно на передние лапы и закрыл глаза. Больше уход Арсена никого не потревожил.

На границе пустыря начинались кусты. Ветер исправно набрасывал на них всякое тряпье, которое разлеталось со стоянки. В эти же кусты ходили по большой и малой нужде все от мала до велика. К выкопанным ямам вели тропки, и братья договорились встретиться у одной из таких, чтобы, если что, оправдать свое появление в ночную пору походом в туалет. Пока глаза привыкали к темноте, Арсен старался не спешить, боясь наступить на ивовый прут или щепку, но, освоившись, пошел споро. Фигуру Вардана он заметил издалека. Тот стоял, перетаптываясь с ноги на ногу, у ведущей в кусты тропинки.

– На, вот, – сказал Вардан, протягивая Арсену два изношенных башмака. – Себе на свадьбу берег, но тебе они сейчас нужнее.

– Да уж, Вардан-джан, как бы мне ноги не стоптать, – ответил Арсен. – Благодарю тебя!

– Надевай, давай, – кивнул Вардан.

– Здесь-то зачем? – удивился Арсен. – Тут каждая кочка известна. Вот дойду до камней и скал, тогда и надену. Чего зря обувку-то изнашивать?

– Как знаешь. Ну, ладно! Раз решил уходить, то не затягивай, а то скоро светать начнет, – сказал Вардан.

– Оставайся с миром, Вардан-джан!

– Иди с Богом, Арсен-джан!

Братья обнялись, а потом Арсен нырнул по еле заметной тропинке в кусты. Некоторое время из зарослей доносились удаляющиеся шорохи, но вскоре стихли и они. Где-то вдалеке протяжно закричала ночная птица.

Исчезновение Арсена заметили сразу. На молодых людях лежала ответственность за разведение огня, добычу дров и питьевой воды. Но костер рядом с шатром его семьи не горел, а ведра были пусты. Таиться было нечего, и Вардан рассказал всему табору о причинах ухода Арсена. Реакция была ожидаемо бурной. И как только не обзывали Арсена! Даже привыкшие к шуму-гаму на таборной стоянке псы жались по закоулкам, прижав уши и хвосты. Но в конце концов большинство решило, что цель заработать много золота вполне благородна для боша. А уж придется ли тратить его на выкуп или оно останется в таборе и будет распределено между семьями – время покажет да Бог рассудит.

Глава 4

– Эй, малой! – прокричал возница арбы. – Слазь. Развилка. Тебе во-он туда, а нам по этой дороге до дома.

Арба, возница которой подобрал Арсена, когда он стоял и смотрел на раскинувшийся внизу Эривань, стояла на перекрестке. По одной из трех дорог они сюда приехали, по другой, ведущей на север к озеру Севан, должна была продолжить движение, но путь Арсена лежал на запад. Ехали они долго – пара волов никак не была предназначена для скачек – но зато не на своих двоих. Спокойный размеренный ритм их шагов и скрип больших колес арбы убаюкали Арсена, и он мирно проспал почти весь путь.

– За деньгой, небось, подался? Вон, инструменты с собой взял, – возница кивнул на заплечный мешок Арсена, который тот как раз доставал из арбы и водружал себе на плечи. – Эх, чудак ты человек! Ничего хорошего ты у турок не найдешь. Ни-че-го, – возница с сокрушением покачал головой. – Не любят они армян.

– Как так? – удивился Арсен. – Как вообще можно не любить какой-то народ?

– Хех, вот ты удивляешься, а таких людей полно! – раздосадовано махнул рукой возница. – Кто-то иначе выглядит, разговаривает или вера у него отличается – и все! Он уже не человек и его можно во всех своих бедах обвинить.

– А чем им армяне мешают? – продолжал расспросы Арсен.

– Так все тем же. Вера у нас другая, они ж магометане все как один. Одежда другая, язык другой. Вот этим и не нравимся, наверное. Но, – возница пожал плечами, – Бог им всем судья! Бывай, мастер!

Возница похлопал прутиком по спинам волов и те нехотя зашагали.

– Спасибо, добрый человек! – сказал Арсен и пошел на запад.

Дорога была долгой. Начались первые перевалы, поначалу невысокие с пологим подъемом. Но каждый раз, спускаясь с очередного перевала, Арсен понимал, что поднимается все выше и выше. Природа вокруг становилась все более суровой, уступая растительности высокогорий. Влаги тоже было меньше, кругом простирались бескрайние нагорья. Жители местных селений были под стать природе – суровые, но невероятно гостеприимные и дружелюбные. Здесь жили уже не армяне, а незнакомые Арсену доселе курды, часть из которых были такими же кочевниками, как и боша. Только если боша были вынуждены постоянно менять место жительства из-за поиска сырья для изготовления корзин и сит да и новых покупателей для своих изделий, то курды двигались вслед за своими громадными стадами овец между зимними стоянками вблизи селений в долинах и летними пастбищами на высокогорьях. И если курманджи – курдский язык – был Арсену непонятен (хотя он с удивлением обнаружил несколько слов, которые, как он был уверен, есть только в секретном языке боша, ломаврене), то кочевнический быт являлся для него родным, а кочевник понимал кочевника и без слов.

Денег у Арсена не было вовсе, поэтому за ночлег и еду он решил отрабатывать своим ремеслом. У небольших речек находил заросли ивняка, нарезал прутья ножом и потом плел корзины. Деревьев с широким стволом на такой высоте не росло, но Арсен собирал старые поломанные деревянные изделия и старался дать им вторую жизнь. Так появлялись пусть и небольшие, но добротные сита, ложки. Становились заштопанными сапоги и портки, шапки и полотна шатров. Курды в свою очередь учили его шорному ремеслу – работать с кожей, ремнями, изготавливать и править сбрую. Кое-где удавалось поучиться у кузнецов. Выходили из-под его рук и аляповатые, но вполне рабочие ножи, гвозди для подков. Учился он и подковывать лошадей. В общем, и скучать не приходилось, и новые навыки появлялись, и это весьма радовало Арсена, ведь неизвестно было, что его ждет впереди.

Так, постепенно продвигаясь от одной кочующей группы к другой, Арсен старался придерживаться западного направления. Многие советовали ему пойти в сторону Трабзона, где он точно смог бы найти хороший заработок. В тех краях преобладающим населением были греки, а их отношение к армянам было подчас почти родственным.

Однажды, на западе ила Карс, рядом со стоянкой курдов появилась группа кочевников. Арсен ожидал увидеть стадо овец или лошадей, но из животных были только ишаки, навьюченные скупой поклажей. Курды, у которых Арсен остановился на несколько дней, рассказали ему, что это – абдалы. То ли народ, то ли гильдия. По языку и внешнему виду они были турки, но, как боша и курды, вели бродячий образ жизни. Чем они только ни занимались, но не скотоводством и сельским хозяйством! Женщины, как и у боша, гадали и попрошайничали по селам, мужчины торговали вразнос всякой мелочью, были музыкантами и певцами, жонглерами и фокусниками, некоторые семьи славились акробатами и канатоходцами. Колесили абдалы по всей Турции, не зная границ между илами и не имея привязки в виде скота, словно перекати-поле. Относились к ним с презрением и недоверием – а чего еще ожидать от людей, у которых нет своего дома и которые не особо стремятся им обзавестись? Которые сегодня здесь, а завтра – ищи-свищи их по бесконечным просторам. Но при этом никакое торжество турок не обходилось без мастеров-музыкантов абдалов, а турчанки целый год могли ждать абдалку, которая давала «особый приворотный заговор» на приглянувшегося парня.

Остановившиеся на ночлег абдалы, с которыми познакомился Арсен, двигались в сторону Стамбула. Этот гигантский город был центром притяжения не только всей Турции, но и многих других окружающих стран. Большой город, богатый. Работу там найти можно любую, и разбогатеть мастеру там можно очень быстро. Правда, путь не близкий, но абдалы знают короткие безопасные пути, так что через месяц уже будут в Стамбуле.

Арсен засомневался. Трабзон, конечно, был ближе. Но Стамбул – определенно богаче. Да и теплилась у Арсена надежда пробиться к тамошней армянской общине, по рассказам очень многочисленной. Не то чтобы он надеялся на какую-либо помощь, но общаться на родном языке все ж приятнее. В общем, пока ему больше нравился вариант пути до Стамбула.

«Коль не стану богатым, так хоть мир погляжу!» – утешал себя Арсен.

Он попрощался с курдами, которые взяли с него обещание обязательно навестить их на обратном пути. Он же в свою очередь пригласил их в Эривань. Теперь же его путь продолжился вместе с абдалами.

Очень уж они необычным народом были! И очень ему боша напоминали. Скот не держали почти никакой, только ишаков и псов. Что ни село, то заработок. Почти каждый день был на новом месте. Большие города старались обходить, ведь там строже следили за правопорядком, а к нарушению такового относили и бродяжничество, и попрошайничество. Но абдалов и это не останавливало, и многие их семьи частенько заходили в города, а некоторые и вовсе оседали там, в бедняцких окраинных кварталах. При этом ни язык, ни вера, ни внешний вид не выделяли абдалов из окружающих турок, поэтому затеряться в толпе такая группа могла мгновенно, как песчинка в пустыне. Так Арсен и затерялся, двигаясь через Турцию к Стамбулу.

Боша славятся своей музыкальностью, отдавая предпочтение громогласной зурне, звонкому дхолу и мелодичному струнному тару. Искусны они и в пении армянских песен. Желанные гости на любых застольях армян независимо от причин, радостных или грустных. Абдалы же поразили Арсена широтой своих возможностей: этот старик – прекрасный музыкант, великолепно играющий на багламе, тот мужчина – жонглер и фокусник, две женщины – гадалки, которые даже в бедной деревне найдут себе пропитание. Арсен учился всяческим хитростям у абдалов и сам учил их плетению корзин. Впрочем, ручному ремеслу те обучались с неохотой.

На выступлениях обязательно участвовали дети абдалов, и их тоненькие, пискляво-визжащие неокрепшие голоски переплетались с голосами стариков и мужчин. Днем на стоянках дети учились играть на струнных, ходить по канату. Девочки ходили с матерями, тетками и старшими сестрами на гадания, следили за движениями и фразами, которые произносили опытные гадалки, и наблюдали за реакциями местных жителей. Такие гадалки быстро и умело подбирали ключики к душам турчанок, открывая ларцы их душ, которые те держали под семью замками, и получали в награду немного съедобной снеди или денежную мелочь.

Фокусники собирали по вечерам на деревенских площадях разновозрастные толпы. И седые крестьяне, уставшие от дневной работы, и малыши с выпадающими молочными зубами горящими глазами смотрели на мельканье блестящих шаров, метание ножей, исчезновение и внезапное появление платков, танцы на канате высоко над землей.

Так, не спеша, но и не задерживаясь подолгу на одном месте, группа абдалов вместе с Арсеном достигли Каппадокии. Все здесь было по-другому. Люди, язык, вера. Абдалов здесь знали, а Арсен не особо выделялся из их группы, поэтому на него никто не обращал внимания.

Впервые после начала пути была долгая остановка. Группа абдалов задержалась в крупном каппадокийском селении Гереме. Сюда с южного побережья Турции, из окрестностей Мерсина, иногда приходили группы кочевых юроков, с которыми абдалы поддерживали дружеские отношения, обмениваясь сведениями о купцах, ситуациях на рынках в разных городах, новых законах, которые могли бы коснуться кочевников. Юроки напоминали курдов, такие же пастухи-скотоводы. А вот язык их был почти турецким.

Каппадокийский климат Арсену понравился. Он напоминал лето в Араратской долине. Но вот что действительно поразило Арсена – дома. Вся Каппадокия была изрыта, и то тут, то там в скалах темнели окошки жилищ. Абдалы остановились на ночлег в одном из таких пещерных поселений. Вход в такой дом был сокрыт за разросшимися низенькими яблонями с терпкими сочными плодами. Если не знать, что за зарослями есть проход, то никто никогда бы и не догадался. За входом была небольшая комната, в дальнем углу которой начинался проход на верхние этажи. Карабкаться приходилось и по выдолбленным ступеням, и по деревянным лестницам, и по бревнам с вырубленными на них ступенями. Наверху была комната гораздо большего размера, внешняя стена которой представляла большое окно, ограниченное естественным парапетом. Здесь было свежо, окно легко впускало ветер внутрь, а из прохода вниз еще и тянуло прохладой.

Пищу готовили на улице, на некотором отдалении от жилища, чтобы не задымить комнаты и не закоптить потолок. Старались без лишней нужды туда-сюда не ходить дабы не натаптывать тропинку, сохраняя целостность зарослей. Дети абдалов разбежались по округе и теперь отовсюду со скальных вершин доносились их звонкие перекрикивания, поднимавшие в небо стайки голубей.

На стене одной из пещерных комнат Арсен обнаружил удивительный знак – кто-то на освещаемой солнцем стене тщательно выдолбил изображение креста. Это показалось Арсену странным, ведь вся Турция была магометанской и иной веры тут не было и в помине. Может, кто-то сделал это изображение в насмешку или с издевкой? Ведь говорил тот крестьянин, что не любят в Турции армян, так быть может, не любят здесь и христианскую веру? Но у кого выяснить этот вопрос, Арсен не знал, а задавать его напрямую что абдалам, что юрокам он побоялся – мало ли как они воспримут вопросы про христианскую веру.

В общем, Гереме удивил. И до крайности необычными жилищами, и природой, вот вроде бы такой же, как, например, в Сюнике, но в то же время совершенно иной. И еще этот крест… Надо бы спросить кого, вдруг здесь тоже есть христиане? Но у кого? Да и как вообще узнать про таких людей?

Унывать времени не было. Арсен, набравшись в пути опыта, быстро нашел ему применение. Днем он чистил обувь на главной площади. Вместе с тем он присматривался к людям, пытаясь найти среди своих клиентов единоверцев. Мастерить корзины тут было не из чего, так как ивы из-за сухости в этих краях не росли. Поэтому вечерами Арсен взялся чинить обувь и иногда засиживался до рассвета, стремясь успеть выполнить заказ за ночь.

Гереме находился почти в самом центре Турции, и через этот городишко проходили торговые пути со всех концов страны. Отбоя от клиентов не было, как не было и конкуренции.

Он познакомился с пожилым плотником по имени Умар, который щедро делился хитростями работы с древесиной разных пород. Он показал, как пользоваться разнообразными сверлами и надфилями, шилами и пробойниками, что делало ремонт обуви и быстрее, и легче, и качественнее.

Арсен решил поднять цену за свои услуги и обновил рабочее место. Старый ящик заменил на специальную скамейку-приступочку, для своего сидения заместо пня приспособил низенький табурет. Да и место тоже решил сменить. Если раньше он махал обувной щеткой на площади в пыли среди фыркающих лошадей и вечно спешащих торговцев, то сейчас переместился в узенький переулочек, где не было никакой толпы, зато всегда была тень. Рядом была небольшая чайхана, где сутки напролет сидели седобородые старцы, попивающие чай и изредка курившие кальян.

За такое место пришлось платить. Едва только Арсен впервые появился на городской площади со своим ящиком и щеткой, ему быстро объяснили, что в мире этом ничего бесплатно не бывает, и за возможность заработать нужно платить. Ну а за возможность заработать больше платить полагалось больше. Человеком, говорившем от лица теневого преступного мира, был худой, словно жердь, мужчина неизвестно какого возраста. Страшно сутулый и немного скособоченный. Пальцы его рук были очень длинными и явно никогда не знали никакого физического труда. Зато они постоянно находились в каком-то движении, напоминавшем копошение личинок в навозе. Человека этого звали Рамзан. Поблескивая бритым черепом и сверкая темными глазами из-под рыжих бровей, он обходил рыночную площадь каждый день. Но даже если его не было видно, это не означало, что его вовсе нет. У преступного мира всегда и везде были свои глаза. Не находясь в особом восторге от такого устройства общества, Арсен, тем не менее, быстро смирился с этим, видя, что всех вокруг такое положение вполне устраивает.

И вот, когда Арсен заработал достаточно, он обратился к Рамзану. Тот в свою очередь не выказал ровным счетом никакого удивления, принял деньги и начал пересчитывать.

– Молодец, что решил улучшить свое, кхе-кхе, дело, – пробормотал словно самому себе Рамзан. – На это место новенького посадим.

– Новенького? А он тоже боша? – спросил Арсен.

– Не знаю, кто такие, кхе-кхе, боша, – сказал Рамзан. – Знаю, кхе-кхе, что есть поша. Наверное, это, кхе-кхе, то же самое.

– Может быть! – Арсен обрадовался возможности встретить соплеменников. – А что вы про них знаете?

– Да ничего особенного, – ответил Рамзан. – Бродят по всей Турции, делают корзины и эти, кхе-кхе, сита. А ты что же, поша, что ли?

– Да.

– А чего же за такое дело взялся? – удивился Рамзан. – Тебе бы, кхе-кхе, в путь-дорогу. Не держитесь вы долго на одном-то месте!

– Денег для калыма заработать мне нужно, – понуро ответил Арсен.

– Много? – спросил Рамзан.

– Много.

– Кхе-кхе… Есть одна, скажем так, мысль. Я зайду к тебе сегодня, кхе-кхе, вечером.

Рамзан закончил пересчитывать деньги, кивнул Арсену и пошел восвояси.

«Здесь тоже есть лом!» – радостно думал Арсен. «И я могу с ними встретиться!»

Остаток дня пролетел абсолютно незаметно, мысли о возможности встречи с другими боша и грела, и будоражила его, из-за чего он совершенно забыл про визит Рамзана.

Арсен делил крышу с тем-самым плотником Умаром. Тот жил без жены – она оставалась на летнее время в далекой деревушке присматривать за хозяйством, пока муж отправлялся на заработки. И вместе с Арсеном вздрогнул, когда в хлипкую дверцу еле слышно постучали. За окном уже стояла теплая темнота каппадокийской ночи, скрипели цикады и посвистывали сычики. Отворив дверцу, Арсен ожидал увидеть хотя бы какой-то источник света, но Рамзан в таковом, по-видимому, не нуждался.

– Дело заключается в том, – с порога начал Рамзан, – что ты можешь легко и быстро разбогатеть. Именно так, как ты, кхе-кхе, хочешь, я верно полагаю?

Арсен осторожно кивнул.

– Прекрасно. Тогда слушай. Ты же уже бывал в, кхе-кхе, пещерных жилищах по дороге сюда?

Арсен снова кивнул.

– И ты видел кресты. Это был не вопрос. Но откуда этот Рамзан знает про то, что Арсен видел тогда тот крест? Ведь он никому об этом не говорил!

– Не удивляйся, – сказал Рамзан. – Их невозможно не увидеть. Все очень просто. Все окрестные скалы изрыты такими, кхе-кхе, пещерами. И в некоторых из них сохранились древние христианские церкви. Как ты, кхе-кхе, понимаешь, все жители Каппадокии – мусульмане. Но когда-то давно здесь жили христиане.

Рамзан замолчал, разглядывая Арсена. Того же переполняла радость.

«Здесь жили христиане! Быть может, кто-то еще остался! Я смогу их найти», – думал он.

– О чем ты сейчас думаешь? – спросил Рамзан.

– Я, – запнулся Арсен, – надеюсь найти кого-то из людей христианской веры.

– Не стоит, кхе-кхе, тешить себя напрасными надеждами, – Рамзан покачал головой, – они жили здесь очень давно и сейчас уже никого, кхе-кхе, не осталось. Но ты думаешь не о том.

Рамзан снова замолчал, прислушиваясь ко звукам за стенами. Потом снова заговорил, но уже гораздо более тихим голосом.

– Да, здесь жили христиане. И они строили в скалах, кхе-кхе, свои церкви – в одной из таких ты и увидел высеченное изображение креста.

Арсен кивнул.

– А в некоторых из таких церквей, – продолжал Рамзан, – они спрятали свои сокровища. Поверь, им было что прятать, ведь они, кхе-кхе, торговали со всем светом.

– Прости, Рамзан, – сказал Арсен, – но я пока совершенно не понимаю, при чем тут я.

– Я предлагаю тебе отыскать какие-то из этих сокровищ, – ответил Рамзан.

– Ну… – замялся Арсен. – Как же я их найду? Это надо же знать, где искать, хотя бы примерно. А то так всю жизнь можно потратить на поиски и искать совсем в другом месте!

– Конечно, – согласился Рамзан. – Эти сокровища ищут давно и многие, кхе-кхе, знают, где искать. Хотя бы примерно. Если ты согласен, то завтра я познакомлю тебя с такими людьми.

Сокровища. С одной стороны, это означало богатство и возможность сразу получить необходимые для калыма деньги. А с другой… Ох уж этот Рамзан. Вроде тощий кривой замухрышка с пустыми глазами. Но Арсен уже наслушался рассказов, какая грозная и мерзкая сила стоит за этими тщедушными плечами. Рамзан был так, даже не голосом, а всего лишь устами преступного мира. И мир этот был страшен и неприятен Арсену. Но желание побыстрее покинуть чужбину и вернуться домой оказалось сильнее, и он согласился. Рамзан же ответил, что на следующий день пошлет человека к Арсену.

Глава 5

– Ты что ли Арсен? – раздался над головой у Арсена резкий хриплый голос.

Он поднял голову и увидел своего сверстника. Алые шаровары, подпоясанные темно-фиолетовым атласным поясом, за который был заткнут кинжал в усыпанных драгоценными камнями ножнах. На голове – красная феска. Жиденькие усики были старательно подкручены, а веки явно темнели тенями. Парень попыхивал трубкой с длинным чубуком. Он смотрел на Арсена резким вызывающим взглядом, слегка задрав нос.

– Ну, так что? – снова спросил парень

– Да, – ответил Арсен, – это я.

– Отлично, – ответил парень. – Меня зовут Мустафа. Собирай свою лавочку.

– Но я еще не доработал сегодня, – возразил Арсен.

– Если ты собираешься заниматься серьезными делами, – процедил сквозь зубы Мустафа, – то придется слушаться старших.

– Так ты вроде не старше меня-то, – ответил Арсен.

– Дерзишь, – прошипел Мустафа. – Но это хорошо. Значит, есть зубы. Я бы пересчитал тебе их с легкостью, но сегодня не тот день, когда следует привлекать к себе внимание. Так я последний раз тебе говорю – собирайся и уходим отсюда.

– Ладно, – ответил Арсен и начал собирать свои инструменты.

– Советую тебе поторопиться, – сказал Мустафа.

– Слушай, ты же явно никогда ничего руками не делал, верно? – спросил Арсен. – Откуда ты можешь знать, каково это? В таком серьезном деле, как мое, торопиться нельзя. Иначе будут бо-о-льшие убытки.

Мустафа что-то проворчал и отвернулся, дожидаясь Арсена. Тот же собрал инструменты в новый ящик с ручкой для переноски, закрыл защелку и сказал:

– Я готов, можем идти. Только инструменты по дороге домой занесу.

– Нет времени, – ответил Мустафа. – Вот он донесет.

Мустафа кивком головы указал на бесшумно подошедшего парня. Черноволосый и кудрявый, босой, в рваных штанах, он и резко выделялся на фоне «кричащего» одеяния Мустафы, и сливался с шумящей толпой, мгновенно становясь ее частью. Кудрявый подхватил ящик и шагнул в толпу, сразу скрывшись с глаз.

– Но, – попытался запротестовать Арсен, – он же не знает, куда идти?

– Знает. К дому плотника Умара, – ответил Мустафа. – За тобой давно следят наши люди, и мы многое о тебе знаем. Поэтому, если решишь кому-то о нас рассказать – берегись. Мы ходим во тьме и совсем не хотим являться свету.