Багровое небо: Хроники войны

– Коротко, у меня мало времени.

– Ваша оценка боя? Каковы потери?

– Мы отбили атаку, противник отступил с большими потерями, – ответил Рашид. – У нас семеро убитых, около двадцати раненых, из них пятеро тяжёлых. Разрушены два укрепления, повреждён один миномёт.

– Это была случайная атака или часть более крупного плана?

Рашид задумался:

– Скорее второе. Они знали о поставках оружия и пытались захватить его до того, как мы будем готовы. Возможно, это связано с предстоящей операцией коалиции – боевики пытаются нарушить наши планы.

– А своевременное появление вертолётов коалиции?

– Нам повезло, – сдержанно ответил Рашид. – Они были на патрулировании в этом районе и отреагировали на наш запрос.

Алексей понимал, что это не вся правда, но не стал давить. Он уже достаточно работал в зонах конфликта, чтобы знать: некоторые вопросы лучше оставить на потом.

– Могу я посетить медпункт? Поговорить с ранеными?

– Да, но не мешайте врачам, – кивнул Рашид. – И ещё, господин Верховский: вы хорошо держались во время боя. Не каждый журналист способен сохранять спокойствие под обстрелом.

– Не первый раз под огнём, – пожал плечами Алексей. – Хотя привыкнуть к этому невозможно.

– К этому никто не привыкает, – тихо сказал Рашид. – Даже те, кто воюет годами.

В медпункте царил организованный хаос. Доктор Фарук и два его помощника работали без остановки, перевязывая раненых и готовя тяжёлых к эвакуации. Запах крови, антисептиков и пота смешивался в тяжёлый, удушливый коктейль.

Алексей увидел майора Салима – тот сидел на краю стола, пока медик обрабатывал рану на его плече.

– Царапина, – отмахнулся Салим, заметив взгляд Алексея. – Осколок миномётного снаряда. Повезло, что не задело артерию.

– Как прошёл бой в вашем секторе?

– Жарко, – Салим поморщился, когда медик начал накладывать швы. – Они прорвали первую линию, но мы контратаковали и отбросили их. Потеряли четверых ребят, хороших бойцов.

Алексей огляделся. На импровизированных койках лежали раненые – некоторые в сознании, другие под сильными обезболивающими. Молодой боец с забинтованной головой тихо стонал, прося воды. Пожилой ополченец с ампутированной ниже колена ногой курил, несмотря на запреты медиков, глядя в пустоту отсутствующим взглядом.

– Можно с ними поговорить? – спросил Алексей у Фарука, когда тот на секунду освободился.

– Только с теми, кто в сознании и не в критическом состоянии, – ответил врач. – И недолго. Им нужен отдых.

Алексей подошёл к молодому бойцу с перевязанной рукой и обожжённым лицом. Тот сидел, прислонившись спиной к стене, и пил воду через трубочку.

– Не возражаете, если я задам несколько вопросов? – спросил Алексей через Фарида.

Боец пожал плечами:

– Спрашивайте. Всё равно делать нечего, пока док не разрешит вернуться в строй.

– Как вас зовут? Откуда вы?

– Халид. Из деревни недалеко от Хомса. Был студентом агрономического техникума, когда началась война.

– Что произошло с вами сегодня?

Халид осторожно коснулся обожжённого лица:

– Их миномётный снаряд попал в наше укрепление. Двоих убило сразу, меня отбросило взрывной волной. Лицо обожгло, руку посекло осколками. Но я ещё легко отделался – Ахмад, мой друг, потерял обе ноги.

Он кивнул в сторону дальнего угла, где лежал без сознания молодой человек, укрытый одеялом до пояса. Нижней части тела не было.

– Почему вы здесь? – спросил Алексей. – Почему сражаетесь?

Халид посмотрел на него с лёгким удивлением:

– А куда мне ещё идти? Моей деревни больше нет – сровняли с землёй. Семью убили – отца, мать, сестру. Они приехали ночью, вытащили всех на улицу, отрубили головы тем, кто раньше работал на правительство. Мой отец был почтальоном – для них этого оказалось достаточно.

Он сделал паузу, затем продолжил:

– Я сражаюсь не за политику. Не за чьи-то интересы. Я сражаюсь, чтобы таких, как они, – он кивнул в сторону поля боя, где остались тела боевиков, – не было на нашей земле. Чтобы люди могли вернуться домой и не бояться.

Алексей записал его слова, а затем задал последний вопрос:

– Что вы будете делать, когда война закончится?

На лице Халида появилось странное выражение – смесь недоумения и горькой усмешки.

– Когда закончится… Не знаю. Не думал об этом. Может, вернусь учиться. Может, попробую восстановить свою деревню. Главное – чтобы был шанс начать снова.

После посещения медпункта Алексей поднялся на позицию с Фаридом, чтобы сделать панорамные снимки поля боя. Ополченцы выставили усиленные посты, ожидая возможной повторной атаки, но пока было тихо. Только вдалеке виднелись столбы дыма от горящей техники да кружили вертолёты коалиции, патрулируя район.

– Как думаете, они вернутся? – спросил Алексей у Фарида.

– Сегодня вряд ли, – ответил тот. – Потери слишком большие. Но завтра или послезавтра – весьма вероятно. Они упрямые. И ненавидят нас даже больше, чем иностранцев.

– Почему?

– Потому что мы, по их мнению, предатели. Мусульмане, воюющие против "истинного ислама". На самом деле, конечно, их версия ислама не имеет ничего общего с настоящей религией – это искажённая, больная идеология.

Фарид выглядел усталым и подавленным. Алексей предложил ему сигарету, и тот благодарно кивнул.

– Вы давно с Рашидом? – спросил Алексей, щёлкая зажигалкой.

– Почти три года, – ответил Фарид, затягиваясь. – Сначала работал переводчиком для иностранных журналистов, потом для гуманитарных организаций. Когда мой брат погиб, решил присоединиться к тем, кто реально сражается с этим злом. Рашид принял меня, хотя я не боец – языки, коммуникация, связь с внешним миром – вот моя специализация.

– А полковник… что за человек?

Фарид задумался:

– Сложный вопрос. Он хороший командир – заботится о людях, не рискует жизнями зря, умеет планировать. И при этом – беспощадный к врагам. Я видел, как он допрашивал пленного боевика, который участвовал в массовой казни мирных жителей. Это был… другой человек. Холодный, жёсткий.

– Что случилось с пленным?

– Не спрашивайте, – покачал головой Фарид. – На войне происходят вещи, о которых лучше не писать в газетах. Рашид не монстр, но и не святой. Он человек, который слишком много потерял и слишком много видел.

Вечером на базу вернулся капитан Миллер с двумя другими американцами. Они долго совещались с Рашидом в командном пункте, изучая карты и фотографии с дронов. Алексей не мог присутствовать на этой встрече, но Фарид, который переводил, позже рассказал ему основное.

– Операция коалиции начнётся через два дня, – сообщил он, когда они ужинали в импровизированной столовой базы. – Сначала авиаудары по выявленным позициям боевиков, затем наступление наземных сил с трёх направлений. Нам приказано удерживать нынешние позиции и не допустить прорыва противника на север.

– Рашид участвует в планировании?

– Только на тактическом уровне, в своей зоне ответственности. Стратегические решения принимает командование коалиции.

Алексей задумался. Ему нужно было решить, оставаться ли на позициях с ополченцами или попытаться попасть в один из штабов коалиции, чтобы увидеть операцию с другой стороны. С одной стороны, здесь он был в самой гуще событий, видел реальное лицо войны. С другой – чтобы дать полную картину, нужен был доступ к более широкой информации.

После ужина он подошёл к Рашиду, который проверял позиции перед ночным дежурством.

– Полковник, мне нужен ваш совет, – начал Алексей. – Я хочу осветить предстоящую операцию максимально полно. Как вы думаете, мне лучше остаться здесь или попытаться получить доступ в один из штабов коалиции?

Рашид задумался:

– Сложный вопрос. Здесь вы увидите настоящую войну – без прикрас, без пресс-релизов. Но в штабе коалиции получите более полную картину операции.

Он помолчал, а затем предложил:

– Есть третий вариант. Завтра к нам прибудет группа спецназа для координации действий. С ними будет офицер связи, который затем отправится в штаб коалиции. Возможно, вы могли бы присоединиться к нему.

– Это было бы идеально, – кивнул Алексей. – Спасибо, полковник.

– Не благодарите раньше времени, – усмехнулся Рашид. – Я не обещаю, что они согласятся. Военные не любят журналистов, особенно в разгар подготовки к операции.

– Я могу быть очень убедительным, – улыбнулся Алексей. – И у меня есть все необходимые аккредитации.

– Посмотрим, – кивнул Рашид. – А теперь советую вам отдохнуть. Сегодня был тяжёлый день, а завтра может быть ещё тяжелее.

Ночь прошла относительно спокойно – несколько раз звучала тревога, когда разведка замечала движение, но массированной атаки не последовало. Алексей провёл большую часть ночи, обрабатывая собранный материал и готовя репортаж для отправки в редакцию.

Наутро прибыли обещанные Рашидом спецназовцы – группа из восьми человек на двух бронированных внедорожниках. Судя по экипировке, это были не регулярные войска коалиции, а какое-то специальное подразделение – возможно, ЦРУ или одна из частных военных компаний, работающих на правительство США.

Их командиром оказался высокий, жилистый мужчина лет сорока, с коротко стриженными седеющими волосами и внимательными серыми глазами. Он представился как Джек Риордан, не уточняя своего звания или принадлежности к конкретной организации.

Алексей наблюдал, как Риордан общается с Рашидом – четко, по-деловому, без лишних слов. Они обсуждали расположение сил, возможные маршруты передвижения, координацию действий. Было видно, что между ними существует профессиональное уважение.

После совещания Рашид подозвал Алексея:

– Господин Верховский, это капитан Риордан. Он согласился взять вас с собой в штаб коалиции после завершения здешних дел.

Риордан окинул Алексея оценивающим взглядом:

– Вы военный корреспондент, я правильно понимаю?

– Да, из России, – Алексей протянул руку. – Алексей Верховский, "Глобал Ньюс".

Американец крепко пожал его руку:

– У вас есть опыт работы в горячих точках?

– Пятнадцать лет, – ответил Алексей. – Афганистан, Ирак, Ливия, Украина, сейчас здесь.

Риордан кивнул:

– Хорошо. Мы выдвигаемся завтра на рассвете. Сегодня я должен проверить несколько объектов в округе, завтра возвращаюсь в штаб. Можете присоединиться, но есть условия: никаких фото- или видеосъёмок наших бойцов, никаких вопросов о личном составе или конкретных планах операции, полное подчинение моим приказам в случае боевой ситуации.

– Согласен, – без колебаний ответил Алексей. Условия были стандартными для работы с военными спецподразделениями.

– И ещё, – добавил Риордан, – я не могу гарантировать вашу безопасность. Мы идём на войну, а не на экскурсию.

– Я осознаю риски, – кивнул Алексей. – И готов к ним.

– Тогда договорились, – заключил Риордан. – Завтра в 05:00 будьте готовы. Берите только самое необходимое – рюкзак, камеру, личные вещи. Вода и сухпай у нас будут.

После этого разговора Алексей решил использовать оставшееся время, чтобы собрать дополнительный материал о местном ополчении. Он провёл серию интервью с бойцами, фотографировал их подготовку к предстоящей операции, записывал наблюдения о жизни базы.

Его особенно интересовали истории обычных людей, оказавшихся втянутыми в войну. Например, молодой парень по имени Юсуф, которому едва исполнилось восемнадцать – бывший ученик художественной школы, теперь снайпер с четырьмя подтверждёнными ликвидациями боевиков. Или пожилой врач Хасан, который до войны был заведующим хирургическим отделением в Алеппо, а теперь оперировал в полевых условиях, при свете керосиновых ламп, часто без анестезии.

Вечером Алексей отправил в редакцию подготовленный материал – текст с фотографиями и короткие видеофрагменты. Самаров сразу перезвонил:

– Потрясающий материал, Лёша. Завтра даём первую часть на обложку. Как ты сам?

– Нормально, – ответил Алексей, отходя в тихий угол базы для разговора. – Вчера попал под обстрел, но обошлось без царапин.

– Осторожнее там, – голос редактора звучал обеспокоенно. – Твоя жена мне голову оторвёт, если с тобой что-то случится.

– Я ей звонил вчера, уверил, что всё в порядке, – сказал Алексей. – Завтра еду в штаб коалиции с американским спецназом. Оттуда, надеюсь, смогу осветить начало операции.

– Хорошо, но не рискуй без необходимости, – Самаров помолчал, а затем добавил: – Твои материалы вызвали большой резонанс. Перепечатывают даже западные издания. Ты показываешь войну так, как её не показывают мейнстримные медиа.

– Стараюсь быть объективным, – пожал плечами Алексей, хотя Самаров не мог этого видеть. – Здесь нет чёрного и белого, только оттенки серого. И очень много боли обычных людей.

– Именно это и ценно, – согласился редактор. – Держи нас в курсе. И береги себя.

После разговора Алексей отправился в столовую, где ужинал майор Салим с группой офицеров. Они обсуждали предстоящую операцию, вероятные действия противника, свои задачи.

– Присоединяйтесь, господин Верховский, – пригласил Салим. – Ужин скромный, но чай хороший.

Алексей подсел к ним, принимая предложенную кружку чая с мятой.

– Я слышал, вы завтра уезжаете с американцами, – сказал Салим. – Интересно будет узнать вашу оценку происходящего с их стороны.

– Если они позволят мне написать об этом, – заметил Алексей. – С американскими военными всегда сложно – множество ограничений, согласований, цензуры.

– Всё равно, – Салим отломил кусок лепёшки, – вы увидите обе стороны конфликта. Это важно для объективности. Здесь вы видели нашу правду – простую и горькую. Там увидите их правду – возможно, более сложную и запутанную.

Молодой офицер, сидевший рядом, спросил:

– А что, по-вашему, происходит на самом деле, господин журналист? Кто прав в этой войне?

Алексей задумался. Это был тот самый вопрос, который ему задавали в каждом конфликте, который он освещал – от Афганистана до Украины.

– Знаете, – медленно начал он, – за пятнадцать лет работы военным корреспондентом я понял одну вещь: в войне не бывает правых. Есть интересы – геополитические, экономические, религиозные. Есть идеологии, часто искажённые до неузнаваемости. Есть амбиции политиков и генералов. Но настоящую цену всегда платят обычные люди – фермеры, учителя, врачи, студенты. Те, кто никогда не хотел воевать.

Он сделал паузу, отпивая горячий чай.

– Если говорить об этой конкретной войне… Боевики, несомненно, творят зло. То, что я видел и слышал здесь – массовые казни, пытки, разрушение культурного наследия – это преступления против человечности, без оправданий и смягчающих обстоятельств. Но конфликт давно вышел за рамки простого противостояния "хороших" и "плохих". Слишком много внешних игроков, слишком много скрытых интересов.

Офицеры слушали его внимательно. Салим задумчиво кивнул:

– Справедливая оценка. Мы здесь защищаем свои дома и своих близких. А что защищают американцы? Русские? Турки? Иранцы? Все говорят о мире и борьбе с терроризмом, но привозят оружие и бомбы.

– А что будет после победы над боевиками? – спросил другой офицер. – Вы об этом думали, господин Верховский?

– Постоянно, – ответил Алексей. – И боюсь, что следующий конфликт уже зреет внутри нынешней коалиции. Слишком разные интересы, слишком много взаимных претензий.

– Именно, – Салим горько усмехнулся. – Сегодня мы союзники против общего врага. Завтра, когда этот враг будет побеждён, нас могут снова разделить и столкнуть лбами. Старая ближневосточная история.

Они продолжали разговор до поздней ночи – об истории региона, о корнях конфликта, о возможных путях к миру. Алексей был впечатлён уровнем образования и глубиной мышления этих людей, многие из которых ещё недавно были гражданскими – учителями, инженерами, врачами.

Перед тем как отправиться спать, он вышел во двор базы. Звёздное небо раскинулось над головой – такое же, как над Москвой, над Нью-Йорком, над любой точкой планеты. Где-то вдалеке слышались одиночные выстрелы – война не останавливалась даже на ночь.

"Завтра начнётся новый этап," – подумал Алексей, глядя на мерцающие звёзды. Он не знал, что принесёт ему поездка в штаб коалиции, какие новые истории он услышит и расскажет. Но был уверен в одном – он должен донести правду о том, что видел и слышал в этом забытом уголке мира, где люди продолжали жить и умирать вдали от телекамер и международных конференций.

Глава 4: За линией фронта

Ещё до рассвета, когда над горизонтом только начала светлеть полоска неба, лагерь уже гудел, словно потревоженный улей. Бойцы проверяли оружие, техники готовили машины, связисты настраивали оборудование. Сегодня начиналась операция, которая, по мнению командования коалиции, должна была стать решающим ударом по позициям боевиков.

Алексей, собравший рюкзак ещё с вечера, стоял возле брезентовой столовой, попивая крепкий чай из железной кружки. Рядом молча курил Фарид. За те несколько дней, что они провели вместе, между ними установилось особое взаимопонимание – не совсем дружба, но определённо больше, чем просто рабочие отношения.

– Береги себя, друг, – наконец сказал Фарид, выбрасывая окурок. – Штабы штабами, но американцы любят оказываться в самом пекле.

– Ты тоже, – кивнул Алексей. – Надеюсь, ещё увидимся до моего отъезда.

– Иншалла, – пожал плечами Фарид. – Если Аллах пожелает.

К ним подошёл полковник Рашид – собранный, с напряжённым лицом человека, на плечи которого легла огромная ответственность.

– Капитан Риордан ждёт вас, – сказал он Алексею. – Они готовы выдвигаться.

– Спасибо за всё, полковник, – Алексей протянул руку. – За доверие, за возможность увидеть вашу работу изнутри.

Рашид крепко пожал его руку:

– Надеюсь, мир узнает правду о том, что здесь происходит. Не ту версию, которую показывают по телевизору, а настоящую историю людей, сражающихся за свою землю.

Алексей кивнул:

– Я сделаю всё, что в моих силах.

Он попрощался с майором Салимом и другими офицерами, с которыми успел познакомиться, и направился к бронированным внедорожникам американцев. Капитан Риордан, проверявший карту с одним из своих людей, махнул ему рукой:

– Доброе утро, мистер Верховский. Готовы отправиться в путь?

– Готов, – кивнул Алексей, поправляя рюкзак. – Куда именно мы направляемся?

– Сначала на оперативную базу "Альфа" – это примерно в тридцати милях отсюда, – ответил Риордан. – Там командный центр тактической группы. После этого – в главный штаб операции, ещё пятьдесят миль. Если всё пойдёт по плану, к середине дня будем на месте.

Он указал на второй внедорожник:

– Вы поедете там, с лейтенантом Моррисоном. Следуйте его инструкциям и всё будет в порядке.

Алексей кивнул и направился к указанной машине. Лейтенант Моррисон оказался молодым, не старше тридцати, офицером с типичным для американских военных коротким ёжиком волос и квадратной челюстью. Он коротко кивнул Алексею:

– Добро пожаловать на борт, сэр. Устраивайтесь сзади, рядом с Джонсоном.

Джонсон, крупный афроамериканец с дружелюбной улыбкой, подвинулся, освобождая место:

– Первый раз с нашими ребятами?

– В Сирии – да, – ответил Алексей, пристёгиваясь. – До этого работал с американскими подразделениями в Афганистане и Ираке.

– Тогда вы знаете правила, – кивнул Джонсон. – В случае чего – голова вниз и делать, что говорят.

Конвой тронулся. Впереди шла машина Риордана, за ней – внедорожник с Алексеем, замыкал колонну пикап ополченцев, который должен был сопровождать их до определённой точки.

Они выехали с базы и направились на юго-восток, через каменистую пустыню. Дорога была разбитой, с воронками от авиабомб и следами боёв. По сторонам время от времени попадались выгоревшие остовы техники – молчаливые свидетели прошедших здесь сражений.

Джонсон оказался разговорчивым, особенно когда узнал, что Алексей – опытный военный корреспондент. Он расспрашивал о других конфликтах, о впечатлениях от разных стран, делился своими наблюдениями о текущей ситуации.

– Это моя третья командировка на Ближний Восток, – рассказывал он, глядя в окно на проносящийся мимо пейзаж. – Сначала был Ирак, потом Афганистан, теперь вот здесь. И каждый раз думаю: "Что мы тут забыли?" Понимаю, борьба с терроризмом и всё такое, но эти конфликты тянутся десятилетиями.

– А вы как думаете, что вы здесь забыли? – спросил Алексей, включая диктофон с разрешения американца.

Джонсон усмехнулся:

– Официально? Обеспечиваем региональную стабильность и боремся с международным терроризмом. Неофициально? – он понизил голос. – Нефть, газ, трубопроводы, влияние в регионе. Геополитика, понимаете? Но нас, простых парней, это не особо волнует. Наше дело – выполнять приказы и возвращаться домой живыми.

– А местное население? Как вы с ними взаимодействуете?

– По-разному, – Джонсон пожал плечами. – Некоторые видят в нас освободителей, другие – оккупантов. Всё зависит от конкретного района, от того, какая группировка там раньше хозяйничала, от местных старейшин. Кто-то приносит чай и лепёшки, кто-то стреляет в спину.

Он помолчал, а затем добавил тише:

– Знаете, что самое сложное? Понять, кто есть кто. Днём человек угощает тебя чаем, а ночью передаёт боевикам информацию о твоих перемещениях. Или наоборот – кажется подозрительным, а потом рискует жизнью, чтобы предупредить о засаде. Нет чёрного и белого, только оттенки серого.

Алексей понимающе кивнул. Он слышал эту фразу – про оттенки серого – в каждом конфликте, который освещал. И каждый раз она оказывалась верной.

Их разговор прервал резкий голос лейтенанта Моррисона по рации:

– Всем внимание! Впереди блокпост. Предположительно правительственные войска, но держать оружие наготове.

Колонна замедлила ход. Впереди виднелся блокпост – бетонные блоки, мешки с песком, несколько вооружённых людей в камуфляже. Флаг на шесте указывал на принадлежность к сирийской правительственной армии.

Риордан вышел из первой машины и направился к командиру блокпоста. Они о чём-то коротко поговорили, Риордан показал какие-то документы. После нескольких минут напряжённого ожидания американец махнул рукой, и колонна медленно проехала через блокпост.

– Нервный момент, – прокомментировал Джонсон, когда они удалились на безопасное расстояние. – Отношения с правительственными войсками сложные. Технически мы здесь без их приглашения.

– А как тогда…?

– Договорённости на высоком уровне, – пояснил американец. – Временное перемирие для борьбы с общим врагом. Но доверия нет – ни с той, ни с другой стороны.

Дорога становилась всё хуже. Они свернули на грунтовую колею, петляющую между холмами. Внедорожники подпрыгивали на выбоинах, пыль забивалась во все щели, несмотря на закрытые окна.

Примерно через час езды сопровождавший их пикап ополченцев остановился. Они достигли условной границы зон ответственности. Бойцы Рашида попрощались и повернули назад, а колонна американцев продолжила путь уже самостоятельно.

Теперь они двигались ещё осторожнее. Риордан часто связывался с какими-то координационными центрами, проверяя обстановку на маршруте. Алексей заметил, что американцы стали более напряжёнными – оружие держали наготове, внимательно осматривали местность.

– Здесь недавно были стычки, – пояснил Джонсон, заметив его взгляд. – Территория формально под контролем коалиции, но боевики устраивают засады и ставят СВУ (самодельные взрывные устройства).

Они миновали несколько заброшенных деревень – пустые дома с зияющими проёмами окон и дверей, разрушенные мечети, сгоревшие школы. Алексею разрешили сделать несколько снимков, но только через окно машины – останавливаться здесь было слишком опасно.

Наконец, после почти трёх часов пути, они увидели впереди военную базу – обнесённую бетонными блоками и колючей проволокой территорию с несколькими модульными зданиями, антеннами связи и вертолётными площадками. На блокпосту их тщательно проверили, затем пропустили внутрь.

База "Альфа" производила впечатление временного, но хорошо укреплённого объекта. Американские, британские и французские военные в разной форме сновали между зданиями. Техники обслуживали боевые машины, связисты настраивали оборудование, медики готовили полевой госпиталь. Чувствовалось напряжение подготовки к масштабной операции.

Риордан провёл Алексея в один из модульных блоков, служивший, судя по всему, центром управления. Внутри было прохладно благодаря кондиционерам, стены увешаны картами, на столах – компьютеры и средства связи.

– Подождите здесь, – сказал Риордан. – Мне нужно доложить о прибытии и уточнить дальнейший маршрут. Персонал проинформирован о вашем статусе – можете разговаривать с ними, но не фотографировать без разрешения.

Оставшись один, Алексей осмотрелся. На одной из карт были отмечены текущие позиции сил коалиции, предполагаемые районы сосредоточения боевиков, направления планируемых ударов. Он не стал подходить слишком близко – понимал, что это может быть воспринято как шпионаж.