Заложники судьбы

Велес Дубов

Заложники судьбы

«Мы все преисполнены благородными позывами и героическими устремлениями, но к сожалению, мы очень плохо знаем себя».

Эсмеральда

Стояла непроглядная ночь. Плотные тучи на небе заслоняли даже самые яркие звезды. В душной атмосфере, готовой в любой момент разразиться ливнем, ощущалась трагическая предопределенность чего-то сурового и тревожного.

Единственным светлым пятном на фоне вездесущего мрака оставалось окно небольшого двухэтажного дома, расположенного на скалистом выступе отвесной каменной гряды над самой кромкой прибоя. Прямо под ним разъярённый океан, обрушивался всей своей мощью на каменистый берег и покрывал прибрежную линию бурлящей пеной своего бессилия.

От края утеса начинались густые джунгли, плотный монолит которых прорезала едва заметная дорога, ведущая к дому на краю обрыва. Подступающий практически вплотную монолит дикой растительности упирался в небольшой сад с коротко стриженным газоном и несколькими крупными кустами жасмина, источающих свой пьянящий аромат на многие метры вокруг. Подобные признаки окультуривания по сути были единственным барьером, позволяющим провести разграничительную черту между дикой природой и очагом цивилизации, привнесенной человеком.

Напряжение стихии словно передалось атмосфере дома, где, несмотря на поздний час, его обитатели находились в состоянии, далеком от спокойствия и умиротворения, больше подходящих для этого времени суток.

– Ах, Габриэль, я все же не пойму, в чем была причина так настойчиво просить о встрече, наверняка что-то случилось… А может, он все узнал? Хотя это будет к лучшему. Я больше не могу находиться в этой лжи и отравлять ею людей, которые так сильно любят меня, этому необходимо положить конец.

– Мисс, неужели вы решили все рассказать?

– Да, – глубоко вздохнув, ответила белокурая девушка. Ее прелестное лицо было искажено тревогой, граничащей со страхом, но даже несмотря на внутренний мандраж и очевидное беспокойство, она выглядела в высшей степени восхитительно, а ее ночной полупрозрачный пеньюар только подчеркивал это, обнажая все прелести ее шикарной фигуры.

– Надеюсь, вы понимаете, что рискуете навлечь на себя беду? Если месье Люк еще может повести себя как достойный человек, то от господина Маркуса можно ожидать чего угодно, даже самого худшего! – с искренним участием ответила ее собеседница.

Вторая женщина выглядела менее эффектно, отчасти из-за достаточно серого бесформенного одеяния и светлого чепчика, покрывающего верхнюю часть головы, а отчасти из-за более солидного возраста и как следствие успевших выступить на лице морщин.

– Значит, так тому и быть, я это заслужила, – со смирением ответила белокурая красавица.

– У кого из них по-вашему больше шансов быть отцом? – после небольшой паузы спросила Габриэль.

– Понятия не имею, – прикрыв лицо руками, еле слышно прошептала девушка и, подойдя к окну, устремила взор на зарождающуюся бурю и безумство океана. – Я прекрасно понимаю, как это выглядит в твоих глазах и будет выглядеть в глазах всех остальных.

Она сильно стиснула губы.

– Да, я бесстыдна и порочна, и любой из вас имеет полное право осуждать меня, да что греха таить еще совсем недавно я бы и сама осудила любую особу, оказавшуюся в моем положении, но сейчас…

Её глаза увлажнились, и она обернулась к своей служанке с безмолвной мольбой о сочувствии.

– Не испытываю никаких угрызений совести и обернись время вспять, я бы без малейших сомнений повторила все вновь.

– Ну что вы, мисс Эсмеральда, – поспешила ее утешить Габриэль, – я даже и не думала вас осуждать, единственное, что меня беспокоит так это реакция ваших кавалеров и последствия, которые могут последовать.

– Успокойся Габриэль, что бы ни случилось, убеждена тебя это не затронет. Маркус и Люк, несмотря на все различия, имеют нечто общее – благородство. Поэтому ты можешь быть спокойна, а я свой крест должна вынести до конца, каким бы тяжким он не оказался.

– Ах, моя бедная мисс, – произнесла Габриэль с искренней заботой, подойдя к своей госпоже и нежно обняв за плечи. – Бог милостив, вот увидите, он обязательно поможет.

Они простояли несколько мгновений молча. Затем Эсмеральда, сбросив оцепенение, выпрямилась и отстранилась от своей верной служанки.

– Я сообщу им все как есть, а дальше пусть Господь решает мою судьбу. Я безропотно приму все, что он пошлет.

– Мисс, может не стоит действовать так опрометчиво? – с тревогой в голосе спросила Габриэль. – С вашего позволения, из этой ситуации можно выйти почти ничем не рискуя, если заранее определиться, кто из ваших ухажёров будет наиболее предпочтителен в роли будущего отца.

– Нет! – решительно прервала ее Эсмеральда. – Я поступила некрасиво, если не сказать подло, но видит Бог, мои действия не были продиктованы низменными желаниями, или женским капризом. Каждый из них необходим мне как воздух, без которого я не смогу жить. Не знаю, с какой целью небеса так издеваются надо мной, но имей я два сердца, без раздумий вручила каждому из них по одному, но выбрать, кому отдать то единственное, что бьется одинаково сильно и в отношении одного и другого, не могу. Если уж судьбе угодно, пусть разлучит сразу с обоими.

Повисшее молчание прервал внезапный стук в дверь. От неожиданности Эсмеральда вздрогнула.

– Кто это может быть в такой час? – с тревогой спросила она, судорожно хватая свой халат и спешно накидывая на плечи.

– Не могу знать, мисс. Мне открыть?

– Только если это не опасно, – ответила она, плотнее укутываясь в халат.

– Конечно мисс, – с легким изумлением произнесла Габриэль и направилась к двери.

Эсмиральда же замерла в ожидании возле окна.

Холл первого этажа, где происходила их беседа, был лишен громоздких предметов интерьера, таких как шкафы и тумбы, что делало его довольно просторным и позволяло наблюдать практически из любой точки за входной дверью и гостями, как пришедшими, так и уходящими. Единственное, что явно не вписывалось в довольно понятный интерьер первого этажа, так это большое количество ящиков с ромом, хаотично расставленных вдоль правой стены. Такое наличие крепкого и явно мужского напитка откровенно намекало, что к хозяйке дома и ее служанке он не имеет никакого отношения.

Тем временем Габриэль подошла к двери и уже собиралась спросить: «Кто?», как мужской голос по ту сторону опередил ее.

– Габриэль, открой, это я.

Очевидно узнав голос, она безропотно выполнила просьбу и отворила дверь. На пороге стоял высокий, широкоплечий мужчина, чье округлое смуглое лицо расплылось в улыбке. Между тем его слегка приплюснутый нос и разбитые губы указывали на то, что это лицо за свою жизнь повидало многое. Одет он был в белую парусиновую рубаху, заправленную в черные штаны свободного кроя, подпоясанные красным платком, играющим роль ремня, а на ногах сидели высокие походные сапоги коричневого цвета, доходившие чуть выше колен.

– Господин Маркус? – удивленно произнесла Габриэль, явно не ожидая такого гостя. Она тут же отпрянула от двери, давая ему возможность войти.

– Сколько раз повторять, не называй меня господин, от этого обращения меня тошнит.

Его глаза быстро скользнули по комнате и остановились на Эсмеральде. В полумраке она выглядела особенно восхитительно. Их взгляды встретились.

– Ты? Что ты здесь делаешь? Я думала, ты занят поисками своих сокровищ.

– Мое единственное сокровище – ты, – произнес он с вожделением и стремительно приблизился к ней. Одна рука скользнула по ее талии и притянула к себе, а другая нежно обхватив голову, не позволила отстраниться. Мгновение он зачарованно смотрел на нее, а затем, сжав в руке волосы, слегка запрокинул голову и страстно поцеловал.

– Постой, постой, – запротестовала Эсмеральда, едва ей удалось высвободиться из его объятий и перевести дух. – Ты же должен был готовиться к отплытию, или ты вернулся за этим? – и она указала в сторону ящиков с ромом.

Маркус в недоумении отпрянул от нее.

– Знаешь, твоя загадочность и непредсказуемость всегда сводили с ума, но порой ты перегибаешь палку. Ты же сама просила о встрече, однако едва я явился, прошмыгнув под самым носом английских патрулей, спрашиваешь, какого черта я приперся?! Дорогуша, играй, да не заигрывайся.

Добродушная улыбка, еще секунду назад озарявшая его лицо, мгновенно превратилась в гримасу грозного возмущения.

На лице Эсмеральды отразилось искреннее удивление.

– О чем ты говоришь?

Казалось, еще немного, и Маркус впадет в бешенство. С явным раздражением он сунул руку в карман и извлек аккуратно свернутый лист бумаги. Быстро развернув он поднес его к лицу Эсмеральды. Едва она бросила взгляд на письмо, ей стало дурно, и она чуть не потеряла сознание. Это действительно было ее письмо, но адресованное Люку, и более того, она намеревалась отправить его не ранее чем через день.

Дело в том, что, осознав своё щепетильное положение и не желая поступать против совести, Эсмеральда решила сперва рассказать обо всем Люку, как натуре более мягкой и склонной к сопереживанию. Она не ждала прощения, или жалости, ей просто хотелось попытаться объяснить то, что как человек более тонкой душевной организации он имел больше шансов понять, чем этот грубый и дерзкий, но не менее дорогой ее сердцу мужчина. Однако теперь выбирать не приходилось, жизнь сама бросила кости и распорядилась вместо нее очередностью событий. В столь резко меняющихся обстоятельствах Эсмеральда даже не успела задуматься, как указанное письмо оказалось ни у того получателя, да еще и раньше срока.

Маркус тем временем, заметив, что Эсмеральда погрузилась в себя и не обращает на него внимания, начал распаляться еще сильнее.

– Ну хорошо, мы не гордые, можем прочесть вслух.

Повернув листок текстом к себе, он демонстративно-артистически начал зачитывать содержимое:

«Месье, прошу не терзать лишними вопросами, а просто удовлетворить мою просьбу и встретится, поверьте, вопрос действительно срочный, по крайней мере для меня.

Дорогая Вашему сердцу «Э…»»

Только сейчас Маркус обратил внимание на одну деталь, которая раньше в пылу охватившего волнения за судьбу Эсмеральды была сокрыта от него – она никогда не обращалась к нему месье. Мысли, что она в беде и сильно нуждается в помощи, всецело овладели его существом и не позволяли досконально проанализировать текст до сего момента.

– Перестань паясничать, ты же понимаешь, письмо предназначалось не тебе, – сглатывая ком в горле еле слышно произнесла Эсмеральда.

Эти слова были подобны картечи, пронзившей сердце могучего льва, который, несмотря на предопределённость своей судьбы, продолжал по инерции держаться на лапах. Эсмеральда закрыла глаза, но это не помогло скрыть слез, которые начали предательски скатываться у нее по щекам.

– Что!? – тихим, хриплым голосом спросил Маркус.

Поджав верхнюю губу и прикрыв глаза, Эсмеральда повторила более громко.

– Это письмо было адресовано другому человеку, и я не могу объяснить, как оно оказалось у тебя.

Глаза Маркуса заволокла пелена безумия. Шаркающей походкой он приблизился к девушке и протянул руки к ее хрупкой шее. Эсмеральда, осознавая, что происходит, даже не пыталась сопротивляться. Когда могучие пальцы Маркуса коснулись ее нежной кожи и начали мощно сжимать горло, последнее, что она успела вымолвить: «Прости».

Опьяненный ревностью и злобой Маркус пропустил мимо ушей ее последнюю исповедь и начал сжимать пальцы еще сильнее.

Туман потустороннего мира начал окутывать сознание Эсмиральды, увлекая в таинственные объятия Харона, когда сквозь подкрадывающуюся вечную тишину она уловила звук открывшейся двери и быстро приближающиеся шаги. Внезапно она ощутила, как руки Маркуса оставили ее шею. Не в силах удержаться на ногах, она рухнула на пол. При попытке свободно вздохнуть ее охватил приступ сильного кашля. Первый глубокий вдох придал сил и начал возвращать к жизни.

Ощутив проблески реальности, она открыла глаза и увидела Маркуса с обнаженной шпагой в руках и искривленной от бешенства физиономией. Напротив него, также с обнаженной шпагой, находился мужчина средних лет, изысканно одетый, часть одеяния которого была скрыта под черным плащом, однако это не мешало заметить, что он довольно хорошо сложен, а тонкие правильные черты лица и грациозная осанка указывали на его дворянское происхождение.

У Эсмеральды невольно вырвался крик изумления.

– Вы?! Что вы тут делаете?

Тот словно не услышал ее и, не сводя глаз с Маркуса, с тревогой в голосе произнес: «Сударыня с вами все в порядке?»

– Как вы здесь оказались?! – ошарашенно спросила девушка.

– Подождите пару минут и выясните на том свете, – прорычал Маркус и кинулся на своего обидчика, ставшего, как он считал, причиной душевной боли и разочарования по отношению к самой дорогой его сердцу женщине.

Раздался звук стали, завихрившейся в смертельной пляске, двух клинков, где каждый пытался преодолеть сопротивление визави и найти наикратчайший путь к человеческой плоти, дабы сполна утолить ненасытную жажду крови. Несмотря на то, что Маркус был заметно крупнее своего оппонента, на схватке это абсолютно никак не отражалось. Его сопернику в силу природной ловкости и, судя по всему, более профессиональной выучке в искусстве фехтования, удавалось раз за разом с честью выходить из многочисленных атак, которые градом обрушивал на него Маркус, и при всем этом опасно контратаковать. Несколько раз только чудо уберегло Маркуса от возможности пропитаться парой граммов металла. Эсмеральда с ужасом в глазах наблюдала за этим противостоянием ярости и хладнокровия, способном при любом исходе вылиться для нее в невосполнимую утрату. Тщетно она пыталась призвать обе стороны к благоразумию и дать ей попытку все объяснить. Оба мужчины, вкусившие азартный привкус разбушевавшегося тестостерона, уже не способны были слушать, пока один из них не одержит верх.

– Остановитесь, прошу месье Люк, выслушайте меня, заклинаю вас…, Маркус черт тебя подери угомонись на секунду…

Однако все было напрасно, ни один не другой не то что не собирались прекращать, а начали вкладываться в свое занятие с удвоенным остервенением. Решив, что силы окончательно вернулись и разумно рассудив, что небеса, не забравшие ее минутой ранее, очевидно не намерены делать этого в ближайшее время, она пошла ва-банк.

Воспользовавшись удобным случаем, когда Маркус и Люк в процессе противостояния максимально отдалились друг от друга, она вскочила со своего места и вклинилась между ними. Маркус даже не глядя на нее проревел: «Убирайся пока я не осквернил оружие твоей поганой кровью».

Было заметно, что Люк, сохранявший до этого самообладание, начинает терять контроль.

– Сударыня ради всего святого в сторону, дьявол уже заждался это грязное ничтожество.

– Нет, – решительно произнесла Эсмеральда. – Тогда убейте сначала меня, а потом делайте что хотите.

Маркус угрожающе приставил острие клинка к животу несчастной женщины. Эсмеральда почувствовала прикосновение холодной стали и, не пытаясь скрыть слёз, прошептала: «Прости».

Затем она обернулась к Люку и, потупила взгляд, дабы не встретиться с его пронзительным взором, который, как ей казалось всегда проникал в самую душу.

– Простите оба.

Только сейчас, Маркус понял всю пикантность ситуации и, медленно отведя оружие в сторону, попятился назад. Осознание, что его соперник является не меньшей жертвой, чем он сам, немного остудило его пыл. Впрочем, понятие «остудило» носило весьма условный характер и не имело ничего общего с прощением, скорее это позволяло ему усмирить своё уязвлённое мужское самолюбие и немного успокоиться.

Люк же, пребывая в полном неведении, запутался ещё сильнее. Мгновение назад всё было предельно ясно: женщина, которую он боготворил, находилась в опасности, и он, не раздумывая, бросился ей на помощь, желая любой ценой покарать мерзавца, посягнувшего на неё. Но сейчас, всё потеряло всякий смысл и превратилось в клубок неразрешимых противоречий. Почему она, рискуя собой, не позволила наказать негодяя, а тот, в свою очередь, имея возможность заколоть её, не сделал этого, хотя всего лишь несколько минут назад был готов задушить, как разъяренный Отелло? За что она просила прощения?

– Что здесь происходит?! – воскликнул Люк.

Эсмеральда стояла молча, не в состоянии поднять глаз.

Маркус усмехнулся.

– А происходит, дорогой месье, последняя сцена того, что, как я полагаю, началось гораздо раньше, но в очередной раз доказывающее, что все бабы одинаковы.

– Что вы имеете ввиду?! – с яростью в голосе произнес Люк.

Маркус фыркнул.

– Боже, какой ты тугой! Когда обломаешь свои рога обращайся за моими.

Повисла тягостная тишина.

Это правда? – наконец сухо спросил Люк, обращаясь к Эсмеральде.

Та, не поднимая глаз, едва заметно кивнула. Лицо Люка превратилось в мрачное каменное изваяние, и лишь судорожное сокращение желваков выдавало всю бурю эмоций, поглотивших его.

Эсмеральду пробрала истерика: ее лицо покраснело, слезы безостановочно потекли по щекам, а тело начало содрогаться от рыданий. Обхватив голову руками, она опустилась на колени и, захлебываясь от плача, повторяла: «Прости, прости…!»

Люк застыл на месте, не удостаивая ее взглядом, и смотрел куда-то в сторону остекленевшими глазами.

Состояние Эсмеральды стало ухудшаться и она буквально начала задыхаться от истерических конвульсий, пронизывающих тело и не позволяющих сделать вдох.

Люк холодно и неспешно поднес палец к губам.

– Тшщ, прошу избавьте меня от этого спектакля.

Маркус, несмотря на свою свирепость и вспыльчивость, отличался быстрой отходчивостью. То, что происходило с Эсмеральдой, рвало его душу на части. Он бросил взгляд на Люка и проникся негодованием.

– Есть ли у тебя сердце, высокомерный ублюдок? – воскликнул он, бросаясь к девушке.

– Эсм, успокойся, слышишь меня?

– Оно у меня было… – холодно ответил Люк, не обращая внимания ни на страдания Эсмеральды, ни на Маркуса, пытавшегося привести ее в чувство.

– Тебе нужно выпить стакан воды… с ромом, это приведет тебя в норму. Габриэль! – громко крикнул он, но никто не ответил.

– Где эта чертовка? – в отчаянии простонал Маркус.

Внезапно за дверью раздался топот ног, свидетельствовавший о приближении большого количества людей. В следующее мгновение дверь распахнулась, и внутрь влетело около дюжины английских солдат, одетых в свои фирменные красные мундиры. Очутившись внутри, они мгновенно выстроились в боевой порядок и, вскинув ружья, взяли всех на прицел. Все произошло настолько неожиданно, что присутствующие замерли в изумлении.

Воцарилась тишина.

На крыльце послышались четкие шаги, выдававшие кадрового военного, и вскоре на пороге появился мужчина средних лет в английском офицерском мундире. Он был чуть выше среднего роста, стройного телосложения, с чуть вытянутым лицом, усыпанным веснушками, которые его совсем не портили. Его блестящие карие глаза и лукавое выражение лица придавали ему сходство с лисой, и это лишь усиливало уверенность в том, что он также не обделен такими качествами, как хитрость, изворотливость и смекалка. Едва оказавшись внутри, он расплылся в широкой улыбке.

– Какой чудесный вечер господа, не находите? – произнес он, обводя взглядом помещение. Ввиду расплывчатости обращения невозможно было определить кому оно адресовалось, присутствующим в доме, или явившимся с ним солдатам.

– Прошу прощения, – с наигранным смущением произнес он. – Где же мои манеры?! Позвольте представиться, лейтенант английского флота «Его величества» Ричард Адамс.

Он сделал легкий реверанс. Люк, Маркус и Эсмеральда продолжали хранить молчание, в полной растерянности наблюдая за происходящим.

Ничуть не смущаясь их замешательством, мистер Адамс продолжал упиваться ролью режиссёра и главного актера в одном лице. Было заметно невооруженным глазом, какое удовольствие ему все это доставляет.

– Ну что ж, раз вы настойчиво попираете нормы элементарного этикета, позвольте мне, как истинному джентльмену, помочь вам не потерять лицо, – произнес он, понижая голос и приставляя ладонь к губам, словно желая скрыть свою реплику от солдат. – А то не дай Бог мои бравые ребята сочтут вас людьми неблагородными.

Он обернулся к Маркусу.

– Итак, гроза местных морей, неуловимый флибустьер, на счету которого порядка десятка пущенных на дно судов одной только английской короны, сколько же их было всего – одному Богу известно.

Он изобразил указательными пальцами барабанную дробь и с восходящей интонацией на манер конферансье, объявляющего коронный номер, пронзил Маркуса взглядом.

– Маркус Рок, более известный по кличке «морской бык». Мое почтение господин пират, – произнес он с иронией и издевательски приподнял треуголку.

Затем он обернулся к Люку и мгновенно стал серьезным.

– Ну а теперь с вами месье капитан.

Манера его общения стала совершенно серьезной, лишенной жеманства и всякого рода кривляний.

– Люк де`Альдерон, – произнес он с нотками уважения, – капитан французского королевского флота и правая рука губернатора, персона, пользующаяся покровительством самого короля, или правильней сказать королевы, – добавил он лукаво улыбаясь. Однако почти тут же стер ухмылку с лица и несколько раз наигранно ударил ладонью по губам.

– Как же мне не стыдно, фу-фу-фу, джентльменам не подобает обсуждать такие бестактные и неподтвержденные слухи в присутствии дам. Прошу прощения, капитан, подобные выходки с моей стороны больше не повторятся.

Несмотря на серьезность лица, было видно, что он едва сдерживается, дабы не придаться приступу смеха.

– Хочу отдать должное вашим талантам, – продолжал лейтенант. – На мой взгляд, и поверьте, это не лесть, вы единственный представитель из высших чинов вашего «трехлилового болота», кто полностью заслуживает занимаемое положение и, как по мне, даже сильно недооценен. Честно сказать, я был убежден, что при Французском дворе уже давно назначают на высокие посты не за заслуги, а за успешные постельные баталии.

Лицо Адамса вновь исказилось от усмешки, но заметив, что его остроумие не нашло поддержки у окружающих, он вновь сделался серьезным и обернулся к Эсмеральде.

– Ну а теперь к нашей вишенке на этом чудесном бисквитном торте.

Его глаза блеснули, а по губам пробежала кривая насмешка.

– Надеюсь, такое количество сладкого не повредит моей фигуре.

Он подошел к Эсмеральде вплотную.

– Да, моя милая, признаюсь, я до последнего не верил, что благодаря такой незатейливой наживке удастся поймать столь крупный улов. До сих пор пребываю в полной растерянности, как же вам удалось окрутить таких молодцов, да еще тайком друг от друга.

Он начал пристально ее рассматривать.

– Ничем не примечательная внешность, потухший взор, – с этими словами он поправил волосы, спадающие ей на лицо.

Маркус, подобно дикому зверю, издал глухое рычание, которым самцы предостерегают страждущих от посягательств на их самку.

– Успокойся здоровяк, она не в моем вкусе, – равнодушно ответил Адамс, но тем не менее отстранился от Эсмеральды и придвинулся ближе к солдатам.

– Кстати господа, – обратился он к Маркусу и Люку, – весьма некультурно находится в помещении с обнаженным оружием, проявите хотя бы элементарное почтение к хозяйке дома.

Он приподнял брови и бросил вопросительный взгляд на шпаги, которые Маркус и Люк продолжали сжимать в руках.

Люк, все с той же холодной маской безразличия, не спешно вложил оружие в ножны. Маркус же продолжал стоять неподвижно, а его верхняя губа непроизвольно приподнималась, как у рычащего хищника.

– Господин пират, – обратился к нему Адамс, повышая тон, – не забывайте, что тут дамы и не ровен час она может случайно пострадать из-за вашей строптивости.

Маркус с секунду прожигал лейтенанта взглядом, а потом, чертыхаясь, выполнил эту не то просьбу, не то приказ.

– Ну вот и чудно, – тут же смягчившись и позволив себе улыбнуться, произнес Адамс, – а то атмосфера была абсолютно не дружеская.

Он обернулся к солдатам и сделал легкий кивок головой, и те в свою очередь опустили ружья и приняли положение «на караул». Затем он обернулся к Эсмеральде и компании.

– Итак, на чем я остановился? Ах ну да, как сильно я был удивлен, а поверьте меня сложно удивить, что простая девка из подворотни способна на то, перед чем были бессильны десятки лучших английских агентов.

– Это было последнее, что изрыгнула твоя мерзкая глотка, – проревел Маркус, молниеносно извлекая кинжал из сапога и бросаясь к ничего не ожидавшему лейтенанту. Раздался выстрел, и Маркус замер неподвижно, буквально в шаге от своей потенциальной жертвы. Его лицо исказилось от боли, он выронил кинжал и схватился за правый бок, который в мгновение ока обагрился кровью. Мистер Адамс побледнев стоял на месте, видимо еще ощущая на себе холодное дыхание смерти. За спиной один из его людей, единственный, кто был облачен в гражданское и с выделяющейся на фоне остальных, бледностью лица, неторопливо опускал пистолет, который еще продолжал находиться в облаке дыма пороховых зарядов. Обернувшись к своему спасителю, лейтенант изобразил похлопывание в ладоши.