В этом аду – ты мой рай

Только сталь.

– Говори.

–босс, – голос был вежлив, осторожен, с этой особенной интонацией людей, которые понимают, с кем разговаривают, и знают цену каждого слова. – Я узнал. Всё.

Я не перебивал. Я слушал, как хищник слушает шаги своей добычи в темноте.

– Она в отеле. С подругой. Подруга – девушка Нико.

Вот тут я поднял бровь.

Нико.

Сын моего адвоката. Моя правая рука. Мальчик, которого я растил почти как младшего брата. Он – мой человек. А значит, она – ближе, чем я думал.

– Она работает в галерее, – продолжал голос. – Живёт одна. Парня нет. Родители умерли. Тихая. Чистая. Но… что-то в ней есть, босс. Не как у других.

Я чуть улыбнулся. Да. Есть. Я почувствовал это, когда она смотрела на меня – не с отвращением, не с интересом, а с этим ровным, ледяным спокойствием, в котором не было попытки понравиться. Только границы. Железные. Границы, которые я не привык обходить – я привык их ломать.

Я положил трубку.

Налил ещё.

Сел в кресло у окна.

Город рассыпался передо мной, как шахматная доска.

Свет – фигуры.

Дороги – линии атаки.

А где-то там, среди этого неона и стекла, была она.

Кейт.

Женщина, которая не дала мне ни имени, ни шанса. Но дала зуд в крови, и желание выстроить мир так, чтобы она пришла сама – думая, что выбирает.

Цветы, от которых не хочется засыпать

Стук в дверь – резкий, точный, как выстрел.

Не растерянное «извините», не гостиничное «room service», а скорее нечто между «открой сейчас» и «не заставляй повторять».

Я проснулась, не сразу поняв – это реальность или остаток сна, в котором я уже опаздывала, уже терялась, уже закрывала за собой какие-то чужие двери.

Открыла дверь без особой осторожности. Глупо. Я слишком уставшая, чтобы бояться. Или слишком спокойная, чтобы помнить, что должна.

В коридоре пахло морем и кофе – пряным, несерьёзным, чужим. Волосы – спутаны.

Футболка – растянутая, не моя.

Скорее всего – Энн.

Я в ней утонула.

На пороге стоял мужчина. Белая рубашка.

Рука аккуратно держит большой букет.

Ни улыбки.

Ни спешки.

Лицо – нейтральное. Как у тех, кто ничего не говорит, потому что всё уже передал.

Он просто кивнул:

– Для вас.

Я взяла цветы – слишком тяжёлые, слишком живые.

Они пахли – не как флористический отдел в супермаркете.

Они пахли вопросами.

И вечером, которого я не ждала.

Фиолетовые орхидеи – будто написаны кистью, на грани между дерзостью и тайной.

Белые каллы – как из похоронных снов: элегантные до преднамеренного равнодушия.

И чёрные георгины – редкие, тёмные, почти нелепые.

Всё вместе – красиво.

И неправильно.

Как я.

Как он.

Я нашла карточку.

Плотная бумага – не из цветочного магазина.

Шрифт – не типографика.

Почерк.

Мужской.

Уверенный, но без давления.

Стиль того, кто не доказывает.

Просто пишет: «Это было неожиданно приятно. Не люблю, когда женщины уходят. Но тебе – простил. Пока.»

Я закрыла дверь.

Осталась – с цветами в руках и холодом вдоль позвоночника, как будто что-то уже началось, и я не знаю – в каком жанре.

Прислонилась к двери.

Смотрела на орхидеи.

И впервые за долгое время – улыбнулась.

Только губами.

Потому что внутри была та самая тишина, которая не имеет отношения к покою. Скорее – к напряжению перед грозой, к новому уровню игры, к ощущению, что я стала кем-то, чью спину уже изучают.

Целиком.

С прицелом.

Я знала: ничего хорошего из этого не выйдет. Потому что такие букеты не присылают, чтобы сделать комплимент.

Их дарят – как шаг в захват: мягкий, выверенный, без шума, но с закрытой дверью за спиной.

Он простил. Пока. И именно это «пока» было самой дорогой частью букета.

Я поставила цветы в раковину – всё равно хотела, чтобы они дожили до вечера. И вдруг поняла: я хотела, чтобы он ещё раз что-то прислал. И одновременно – чтобы больше никогда.

Энн зашла в номер – как всегда: слишком громко для утра и слишком красиво для гостиничного халата. У неё был вид женщины, которая либо уже влюблена, либо только что кого-то отшила – а в её случае это, скорее всего, происходило одновременно.

– Кейт! – позвала она, а потом прищурилась, заметив меня у окна. – Ух ты. Кто умер?

Я не ответила сразу.

Просто стояла, прислонённая плечом к стеклу, и смотрела, как в раковине медленно оседают лепестки.

Фиолетовые.

Белые.

Чёрные.

Цветы, которые даже во сне не принесут покоя.

Энн бросила взгляд на букет.

Подошла.

Склонилась – почти уважительно.

– Это не розы, – заметила она. – И не я тебе их подарила. Хотя могла бы. Кто?

Я всё ещё молчала.

Потому что иногда, чтобы не соврать, нужно сначала успокоить собственную кожу.

Я повернулась к ней. Медленно.

Губы были сухими.

Сердце – нет.

Я посмотрела ей в глаза. И сказала:

– Ты когда-нибудь получала цветы, от которых хочется закрыть глаза… и спрятаться?

Энн остановилась.

Даже дыхание у неё изменилось. Потому что вопрос был не про букет.

Он был про страх – страх, который пахнет орхидеями и почерком мужчины, чьё «пока» звучало как предупреждение.

Она села на край кровати.

Я осталась стоять.

– Кейт…

– Я не жалуюсь.

– Я не спрашиваю. Я просто… ты боишься?

Я вздохнула.

Всё внутри меня хотело сказать: нет.

Но – напряжена была шея.

И плечи.

И запястья, которыми я обнимала себя – без причины.

– Нет, – я улыбнулась. – Я не боюсь. Но я не уверена… что хочу знать, что будет дальше.

А он – уверен.

Вот и всё.

– Давай сегодня не будем делать вид, что мы отдыхаем от мужчин, – сказала Энн, накидывая на глаза очки, она выглядела как будто кто-то взял солнечный свет, перемешал с персиковым мороженым, добавил щепотку французского шика и вылил всё это в человеческую форму.

Её кожа – фарфор с живыми веснушками, будто она родилась из поцелуя лета.

А глаза? Глаза Энн – это два океана с GPS-навигатором в твою неуверенность.

– Я пригласила Нико. Он должен подойти к кафе через пятнадцать минут. Будь мила.

– Я всегда мила. Особенно на голодный желудок, – ответила я, натягивая волосы в нечто, похожее на порядок.

Это был не мой день, чтобы блистать.

Но иногда лучше быть тихой – и наблюдать.

Мы выбрали столик под зонтом.

Терраса кафе напоминала старую открытку: немного потёртая, но от этого – только более настоящая.

Воздух был утренним – смесью кофе, булочек и лёгкой, непроговоренной тревоги.

Я смотрела в чашку, пока Энн проверяла губы в зеркале и строила планы на встречу так, словно шла не на свидание, а на собрание родительского комитета.

– Вот и он, – сказала она. И в голосе было то же, что слышно в музыке, когда скрипка впервые берёт верх над роялем.

Есть мужчины, которые входят в комнату – и ты продолжаешь разговаривать.

Никo, oн подошёл спокойно. Без спешки.

Его волосы были чуть растрёпаны, как будто кто-то уже провёл по ним пальцами.

Челюсть – чёткая, сильная, с легкой щетиной.

Глаза были мягкими. Но внутри них был кто-то, кто давно не прощал сам себе ошибок. Слишком красивый. Слишком мужчина.

Уверенность в теле и в тоне – не показная, а встроенная.

А потом он обнял Энн. Легко, по-настоящему.

И я вспомнила, что такие мужчины бывают…

У других женщин.

Но всё равно чуть-чуть завидовать – не преступление.

Это просто подтверждение того, что ты ещё живая.

– Кейт? Я много о тебе слышал. Приятно наконец познакомиться.

– Надеюсь, не всё было правдой. Особенно если это включало инцидент с шампанским и фонтаном.

Он рассмеялся. Тепло. Не наигранно.

Улыбка, в которой не было попытки завоевать. Он просто был собой – и это слегка раздражало.

– Ну? – я сделала глоток апельсинового сока. – Кто ты, Никo?

– Я? я мужчина, который знает, чего хочет.– сказал он так, будто это не имело значения.

Хотя всё, что произносится с таким спокойствием, обычно имеет значение вдвойне.

Я кивнула.

Взяла круассан.

Сделала вид, что больше интересуюсь выпечкой.

– Я слышал, ты работаешь в галерее?

– А я слышала, ты инвестируешь. Или разрушаешь. Смотря с какой стороны смотреть.

– Иногда нужно разрушить, чтобы построить что-то настоящее.

– Красивые слова. Идеальны для первого тоста.

– Или для последнего шанса.

Он допил кофе. Медленно. Почти демонстративно.

– Да. Я искусствовед. Помогаю людям понять, зачем кто-то двести лет назад решил нарисовать женщину, которая смотрит не на зрителя, а куда-то в сторону. Я составляю описания к картинам, курирую выставки, анализирую художников, которые писали дневники лучше, чем говорили вслух.

Иногда – это красиво.

Иногда – это вскрытие.

Только вместо скальпеля у меня каталог и каблуки.

Никo засмеялся.

Энн – гордо кивнула, как будто лично устроила мне эту работу.

– Значит, ты умеешь видеть, что скрыто? – спросил он, подливая себе кофе.

– Не всегда. – Я подняла взгляд. – Но я умею догадываться, где начинается тень.

Он замолчал.

А я подумала, как часто люди не понимают, что галерея – это не только про искусство.

Это про лица.

Про молчание.

Про то, как мы читаем взгляд человека, зная, что он всё равно не скажет вслух, что на самом деле чувствует.

У Нико зазвонил телефон. Он извинился, встал и отошёл чуть в сторону.

Я смотрела, как падает свет на столик.

На крошки от круассана.

На свою руку.

На тонкий след от кольца, которое я когда-то сняла. И больше не надевала.

Энн откинулась на спинку стула.Свет падал на её волосы, и они вспыхнули медью, а тонкие бретели её чёрного платья казались не деталью одежды, а нервами, на которых висела чья-то фантазия.

Солнце пробивалось сквозь листья, ложилось на её ключицы – словно природа решила подчеркнуть то, что в ней и так всегда сияло: лёгкость, уверенность и ту самую подругиную способность чувствовать, когда ты молчишь слишком долго.

– Что ты будешь делать, когда мы вернёмся домой? – спросила она. – вечера с бокалом и тишиной?

Я чуть склонила голову. Взгляд скользнул в сторону моря. Где-то на горизонте всё ещё было то, от чего я сбежала – или притворилась, что сбежала.

– Я хочу сменить квартиру, – сказала я. – Мне в ней больше нечего дышать. Всё там напоминает мне о вещах, о которых я больше не думаю.

Энн замерла. Серьёзность легла на лицо, как тень – незаметно, но ощутимо.

– Ты правда хочешь сменить квартиру? Или это просто отпускное настроение? Переезжай ко мне, – предложила она.

Я сделала глоток воды.

Вздохнула.

– И слушать, как вы с Нико смеётесь за стенкой? Нет уж.

– У него есть квартира.

– Энн…

– Кейт, ты можешь начать всё сначала. Если не с чувств, то хотя бы с пространства.

Я опустила взгляд. На чашку. На ладонь. На орнамент скатерти.

И вдруг поняла – мне действительно нужно новое пространство.Чтобы не чувствовать,

как старое тянет вниз – как вода, в которой ты уже пыталась утопить прошлое.

– Я подумаю, – сказала я.

– Подумай. Потому что иногда квартира – это просто квартира. А иногда – твой шанс выжить.

Я выдохнула. Повернулась к морю. И сказала, уже почти шепотом:

– Я просто хочу место, где никто не знал, кто он. Где никто не скажет: “А вы раньше здесь жили вдвоём?”

И в этот момент рядом остановился Нико.

Он не смотрел на меня.

Он смотрел на море.

Сел. Молча.

Рядом.

Точно с нужной стороны – чтобы не мешать, но быть.

– Извини, что прервал, – сказал он.

Голос – неформальный. Так говорят, когда не хотят быть лишними, но не могут уйти.

– Я услышал только последние слова.

Я кивнула.

Без оправданий.

Он взглянул на Энн, потом на меня. И, чуть прищурившись, произнёс:

– Девчонки, чтобы вы не скучали…Я хотел бы предложить вам сбежать. На три дня.

– У меня, кстати, есть яхта. Сейчас простаивает у причала. мы планировали маленькую прогулку – но я подумал… может, стоит сделать это по-настоящему?

Мы с Энн переглянулись.

– В открытое море, – добавил он. – Только мы. Спокойствие, ветер и никакого Wi-Fi. Ты, Кейт, сказала, что хочешь забыть. Иногда… всё, что нужно, – это вода. Большая, бесконечная, немая. Ты смотришь в неё – и выбрасываешь туда всё, что не даёт тебе дышать.

Он замолчал.

А я… я почувствовала, как внутри что-то сдвинулось.

Тонко.

Беззвучно.

Как будто кто-то внутри меня впервые сказал: “А что, если да?”

Энн улыбнулась.

– Я за.

Я посмотрела на неё.

На него.

На море.

И вдруг поняла: может быть, этот отпуск – не побег a начало?

И если уж выкидывать что-то из себя, то пусть это будет далеко от берега. Туда, где даже память тонет.

– Три дня? – переспросила я.

Никo кивнул.

– Только три. Но если ты захочешь – мы останемся в море дольше. Пока не забудешь, как его зовут.

Я улыбнулась – по-настоящему. Впервые.

– Я согласна. Но с одним условием.

– Слушаю.

– Завтрак на яхте. Солнце, круассаны – и мимоза, охлаждённая, как момент. Никаких компромиссов.

Нико рассмеялся.

И в этот момент я почувствовала, что вода действительно лечит.

Особенно, если она впереди.

А позади – всё, что я больше не возьму с собой.

Всё, что ты хочешь скрыть, становится моим интересом

Сижу у себя в кабинете.

Вид на море – как рекламная открытка для богачей с кризисом среднего возраста.

Блики. Песок. Звуки волн.

Женщины в купальниках – смеются, облизывают трубочки, загибают ноги, словно растягиваются перед кастингом.

И я знаю: любая из них могла бы быть здесь – в этом кресле, на этом столе, под этим телом.

Если бы я захотел.

Но не хочу.

Потому что, чёрт бы её побрал, эта девчонка с сарказмом вместо губной помады не выходит у меня из головы.

Кейт.

Острая. Как чёрный кофе в девять утра.

Смотрела на меня не снизу вверх, а как на хреновую картину, которую повесили не в ту комнату.

Этот её язык.

Если бы он занимался чем-то более продуктивным – мы бы с ней давно нашли общий язык.

В буквальном смысле.

Но нет.

Она – не «общий язык».

Она – как царапина на стекле.

Мелкая. Нервная.

Но теперь я вижу её даже в отражении.

Стук.

– Входи, – говорю, не оборачиваясь.

Нико заходит.

Уверенный, как всегда.

Прежде чем закрыть дверь, бросает взгляд на секретаршу:

– Принеси кофе, пожалуйста.

Дверь закрывается.

Тихо. Без щелчка.

Он знает, как делать вещи мягко.

Особенно – когда говорит о женщинах.

Я оборачиваюсь.

Белая футболка.

Лёгкая щетина.

Лицо – расслабленное.

Глаза – нет.

– Белая футболка? Ты что, сегодня не работаешь?

– Встречался с Энн. И с её подругой.

Пауза.

Смотрю, как двое на пляже играют в мяч, а одна девушка идёт медленно, будто знает, что за ней смотрят. Потянулся, медленно, как перед спаррингом. Спина хрустнула. Небо за стеклом было как сцена. А мы с ним – два актёра, один из которых знает финал, но не спешит говорить.

– И как она? – спрашиваю. Голос у меня спокоен. Но внутри – нет.

– Кто?

– Энн.

– Прелестна.

– М-м… – я смотрела на него, не мигая. – А её подруга? Она какая?

– Кейт? Её зовут Кейт. Данте, я не хочу, чтобы ты спал с ней. Я не хочу, чтобы ты трахнул её.

Я чуть наклонил голову.

– Подожди. Ты встречаешься с Энн – или с её подругой?

Улыбка слетела с его лица, как пыль с ветрового стекла.

Глаза стали жёстче.

– Не шути, Данте.

Нико смотрит на меня.

Долго.

Без ухмылки. Без реакции.

Глаза чуть сузились, будто он искал способ сказать это без войны.

Он кладёт руки на подлокотники.

Наклоняется чуть вперёд.

И тихо, почти по-братски, говорит:

– Данте, оставь. Прошу тебя. Даже не думай. Я серьёзно.

Я поворачиваюсь.

Сажусь.

Смотрю ему прямо в глаза.

– Это опасно, Нико. Ты же знаешь —женщины приносят проблемы. Всегда. Просто некоторые – стоят того, чтобы с ними справиться.

Я жду, пока он скажет то, чего боится.

Он вздыхает. Глубоко, прямо в грудь.

– Я и говорю – оставь. Если ты опять сломаешь сердце подруге моей девушки… Женщины не прощают. Не тогда, когда страдает кто-то из их стаи. И не тогда, когда ты улыбаешься – и исчезаешь.

Молчание.

Я смотрю. Долго. В упор.

Он молчит.

Но я знал: сейчас начнётся.

– Ты спал с ней? – спросил он. Голос уже не играл.

– Я не сплю с женщинами, – сказал я. – Я беру то, что хочу. И если не беру – значит, это не было нужно.

Сказал грубо. Специально.

Я знал, с кем говорю.

– Хорошо. – Нико кивнул— Скажи прямо. Ты спал с ней? Просто ответь: да или нет.

– Расслабься, Нико. Я с ней не спал.

Он закрыл глаза.

Выдох – долгий, тяжёлый.

Плечи опустились.

Ненадолго.

– Какая она? – спросил он. Как будто всё ещё пытался не услышать ответа.

Я усмехнулся.

– Остроумная. С языком, который можно подавать как холодное оружие. С глазами, в которых больше огня, чем во всём моём персонале.

Нико рассмеялся – нервно.

– Ты уже знаешь её. Ты просто не получил, вот и бесишься.

Я посмотрел на него.

Долго.

Без эмоций.

Так, что он замолчал – и поднял обе руки в воздух

жестом: «Окей, понял».

– Ещё нет, – сказал я.

Он опустил руки.

– Прошу тебя. Даже не думай.

– А если она сама захочет?

– Если она сама…

– Тогда что, Нико?

Он вздохнул.

– Тогда ты не должен говорить “нет”. Но она тебя не попросит. У неё уже был один мудак. Из-за него она здесь.

– Какой мудак?

– Я не знаю. Давид, вроде. Я подошёл, когда они уже заканчивали разговор.

Я кивнул.

Давид.

Красивый, наверное.

Проблемный.

Таких любят – а потом выгоняют. Когда уже слишком поздно.

Значит, она не просто здесь.

Она – в бегстве. И я знаю, как догонять тех, кто бежит не от меня – но прямо ко мне.

Я повернулся к окну.

И в этот момент понял: сегодня мне море больше не нужно.

Потому что буря – только начинается.

– Что ты ещё знаешь о ней?

Я сказал это спокойно.

Ровным голосом.

Будто просто интересовался… вином.

А не женщиной, которая смотрела на меня как на пятно на белоснежной скатерти.

Нико усмехнулся.

Расслабленно – но с осторожностью, как будто держал в зубах тонкую нить.

– Данте, Данте…Она тебя зацепила?

Я молчал.

Просто смотрел.

Не угрожающе.

Просто – так, что становится жарко в ладонях.

Даже если ты умеешь держать ствол без перчаток.

Он сглотнул.

И заговорил:

– Она в галерее работает.

– Кем?

Он достал телефон.

Посмотрел.

Не торопился.

Не врал.

– Искусствовед. Пишет тексты. Курирует выставки. Собирает смыслы для чужих стен. Умная. С характером. Остроязычная. Одна. Пока.

Я поднял брови.

– Почему?

– Я не лез. Сказала – с бывшим было тяжело. А ещё – любит шампанское. Каблуки. Контроль. И да. Мы уходим в море. На три дня.

Я смотрю. Долго. Без комментариев.

– Три дня?

– Угу. Вот и пришёл – Я из-за этого и пришёл. Хотел, чтобы ты меня отпустил.

Я откинулся назад.

Медленно.

Настолько, чтобы он понял: босс из комнаты вышел.

Игрок остался.

– А зачем мне тебя отпускать?

– Потому что я никогда не отдыхаю. Даже когда могу. Я всё время работаю. А сейчас хочу свой заслуженный отпуск. Три дня, Данте. Прошу тебя.

Я сел глубже.

Упер локоть в подлокотник.

Подпер подбородок.

Посмотрел на него – будто взвешивал.

– Я остаюсь. Ты уходишь. С подругой Энн. Закат. Шампанское. Тело. А я – бумаги, цифры, бетон.

Улыбка у Нико исчезла.

Как будто понял: не время. Не тот вес.

– Данте, я прошу…Меня можно заменить. Тебя – нет. Ты всегда здесь. Ты не отдыхаешь. А сейчас – лето. Горячий сезон. Женщины в мини. Всё как ты любишь.

– Плевать мне на этих женщин. Потому что мне не нужна каждая. Мне нужна та, которая ушла не потому, что не заинтересована. А потому что слишком умна, чтобы упасть в мою постель, не выбив мне мозги!

Он замолчал. И только тогда понял, что разговор вышел из зоны шутки.

Я встал. Потянулся.

– И знаешь что? У меня тоже отпуск.

– Данте, ты – и отпуск?

– Я хочу познакомиться поближе с твоей Энн.

Нико напрягся.

– Или с Кейт?

Голос стал тише. Опаснее. Он спрашивал – но уже знал.

Я усмехнулся.

– И с Кейт тоже. Ты же знаешь меня.

Он закатил глаза.

– Ты невыносим, Данте.

– Скажешь Энн – она не пойдёт. Ты ведь не хочешь, чтобы всё сорвалось, Нико?

Он вздохнул. Смотрел на меня, как на шторм, который уже не остановить.

– Я думаю…Что ты что-то натворил. Что ты, сукин сын, уже начал. Даже если ещё не касался.

Я подошёл к нему. Похлопал по плечу. Медленно. Без лишнего.

– Пока ещё нет. Но, Нико… Море делает с людьми странные вещи.

Он ничего не сказал. Потому что знал – я иду.

И я не прошу.

Я беру.

Секретарша вошла без стука.

Обычно так делают те, кто считает, что их ждут.

Ноги – как вызов.

Юбка – как заявление.

Взгляд – как привычка побеждать.

Я знал её.

Не по имени. По телу.

На столе.

Под столом.

На этом кресле.Сейчас там сидит Нико.

И это не значит ничего.

Это просто статистика.

Как курс доллара. Как влажность воздуха в Сингапуре. Как число раз, когда я был в ней, и всё равно забыл, какого цвета у неё глаза.

Я даже не посмотрел на неё.

Я знал – это ранит. И именно это делало всё правильным.

Потому что боль – это единственное, что у нас осталось от правды.

А с ней у нас никогда не было любви. Только власть. И очень дорогая привычка.

– Кофе, – сказала она.

Голос ровный. Без дрожи. Но я слышал: внутри – она уже сгорела.

Прекрасно. Я не собирался быть её пожарной службой.

– Поставь и выйди, – ответил я.

Не поднимая взгляда.

Она поставила чашку.

Слишком медленно.

Как будто вспоминала, как начинались пожары.

Я ждал.

Она закрыла дверь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.