Укротить дьявола

– Церковь теперь еще и на скрипке проповедует?

– Музыка – это то, что способно коснуться души, – вновь улыбается парень и убирает инструмент в футляр. – Я играю на скрипке, гитаре и саксофоне, а еще пою для пациентов. Так между нами образуется связь. И я могу стать ближе с ними, дотронуться до их настоящей личности и понять, как помочь, что за демоны их преследуют.

Я, опешив, заставляю себя улыбнуться в ответ.

Сквозняк гоняет подол длинного пиджака парня и уносит ароматы абрикосового пирога: его неподалеку уплетают пациенты.

– Их душа в тюрьме их же разума, – задумываюсь я.

– А я стараюсь сделать все, чтобы помочь им открыть клетку.

Молодой человек застегивает футляр, с интересом наблюдая за мной и почему-то смущаясь, словно секунду назад я прочла его личный дневник.

– Ты посмотри, – слышу голос Шестирко за спиной. – Она уже и друзей завела.

– Добрый день, Виктор, – приветствует священник. – Вы пришли. Значит ли это, что мою прекрасную собеседницу зовут Эмилией?

– Вы знакомы? – удивляюсь я.

– Адриан Крецу. Сын главного врача, – поясняет Виктор.

Я еще раз окидываю взглядом священника. Кажется, что ему лет двадцать пять или около того, но изъясняется Адриан так возвышенно, словно он намного старше. Видимо, издержки профессии.

Вспомнив, зачем позволила затащить себя в психиатрическую клинику, я толкаю Виктора локтем и бурчу:

– Ты объяснишь, что мы здесь забыли?

Мне до того неуютно среди пациентов, которые разговаривают сами с собой, забираются по трубам к потолку и гладят цветы в горшках, что я сильнее закутываюсь в свой голубой плащ. В груди мерзкая нервозность.

Виктор тот еще манипулятор, и я не сомневаюсь, что о Лео он солгал, чтобы заманить меня в это место и выпросить очередной помощи в расследовании. Он любит делать из меня актрису. Я притворяюсь кем-то или играю роль, и Виктор узнает нужную информацию. Так делают многие оперативники. У них целая сеть крыс. А я и вовсе универсальный солдат для Шестирко.

Боже, к черту этот день!

Хочу в горячую ванну, заказать пиццу с ананасами и свернуться калачиком на диване. Денег на пиццу, правда, нет. Я отстала по учебе, стипендии мне не видать, и я полгода не работала в суде. Не удивлюсь, если судья, которому помогаю и неофициально получаю от него деньги, нашел себе другого помощника.

Короче, я на мели.

Виктор прав: я вернусь, вспомню, сколько проблем на меня свалилось, какая я, черт возьми, бедная и разбитая, и буду рыдать на подоконнике. Так же, как вчера. И завтра будет то же самое.

Сказочная жизнь.

Я больше не могу…

Шестирко замечает, что мои глаза слезятся, берет под локоть и ведет за собой, ничего не объясняя. Священник вслед желает нам прекрасного дня. Чувство, будто каждое его слово тает на языке воздушными сливками, да и сам он – зефирное облако. Удивительный парень. Интересно посмотреть на его отца. Главный врач и священник. Сильная комбинация.

Когда мы оказываемся у широкого окна в коридоре, откуда открывается обзор на одну из палат, я теряю дар речи.

* * *

Ноги подкашиваются. Сердце рухнуло в пятки. И все раны, которые я зашивала целых полгода, раскрылись и сочатся кровью. Я инстинктивно прислоняюсь к стене, хочу врасти в нее, точно сорняк, лишь бы парень – этот демон прошлого – не увидел меня! Я боюсь смотреть на него, господи, боюсь!

Это он.

Он.

Видение, однажды промелькнувшее передо мной и оставившее после себя лишь мрак. Тот, благодаря кому солнце вышло из-за горизонта, а потом утонуло вместе со звездами. Образ того, кого я мечтала увидеть вновь, убедиться, что он настоящий, вспомнить, действительно ли этот образ был до того совершенен, что, исчезнув, разрушил весь мой мир…

Кровь бросается мне в голову. В ушах поднимается звон. Я перестаю видеть и слышать.

Передо мной лишь он.

Он.

Лео…

– Эми, – Виктор берет меня за руку, – совсем плохо? Я не хотел, чтобы…

– Я…

– Уйдем? – с искренней заботой переживает он. – Давай уйдем.

– Что за женщина с ним? – шепчу, теряя голос от шока. – Она пациентка?

– Его мать, – отвечает Шестирко, выдыхая. Радуется, что я очнулась. Он снимает шляпу и нервно поправляет свои взлохмаченные русые волосы. – Элла Чацкая. Она проживает в клинике уже давно. Лео навещает ее каждую неделю.

Я кидаю в Виктора чей-то огрызок груши, а потом кричу:

– Сволочь! Представляешь, что я сначала подумала? Что он пациент!

– Ты же знала, что его мать свихнулась после самоубийства дочери.

– Да, но я никогда не размышляла о том, где она и навещает ли ее Лео, я…

– Конечно, навещает. Он же ее сын.

– Замолчи! – умоляю, закрывая лицо и сползая по стене, будто сломанная кукла. – Пожалуйста, помолчи.

– Эми, я устрою тебе встречу с ним, – тихо говорит Виктор. – Вам обоим это нужно.

– Нет…

Мое сердце бьется как сумасшедшее. Ладони дрожат. Я вся дрожу! Боже, что со мной происходит, почему я ужасно нервничаю?!

«Помни, что я люблю тебя. Умоляю, помни, что бы ни случилось, – эхом звучит в голове. – Обещай мне, Эми».

Лео произнес эти слова, когда я последний раз видела его. Слова, сказанные им до исчезновения. Гад бросил меня! Он только и делает, что пропадает, оставляя меня одну, а я сижу на полу больницы и схожу с ума, боясь даже подойти к нему.

Хватит!

– Я договорился с главным врачом, – настаивает Виктор и садится передо мной на корточки, я чувствую аромат его духов. Грейпфрут и мох. – Лео позовут в соседнюю палату. Там и поговорите, хорошо?

Желтые глаза Шестирко блестят в тусклом свете, он берет меня за руку и помогает подняться. Ноги трясутся, как при землетрясении, – это пол проваливается до преисподней, и я уже предвкушаю новые круги ада, начиная падение в бездну по имени Лео.

Это он…

Я аккуратно выглядываю в окно из-за угла.

Лео сидит на колене перед кроватью, гладит ладонь матери. Элла смотрит на сына пустым взглядом и совсем не шевелится. Восковая фигура. Я слежу за ней минут десять. Все это время она неподвижна, настолько неподвижна, что ее можно принять за предмет интерьера. Длинные каштановые волосы спутаны и закрывают часть лица. Кожа цвета слоновой кости. У глаз темные круги. Лео что-то рассказывает матери, не отпуская ее руку, и в моей памяти всплывает картина из прошлого, запахи лекарств и смерти, когда я сама сидела над бабушкой, не зная, доживет ли она до завтра.

– Что именно с его матерью?

– Шизофрения, – пожимает плечами Виктор. – Я читал выписку из медицинских документов. Там говорится, что большую часть времени Элла находится в оцепенении, отказываясь от еды и общения, а на ее лице сохраняется застывшая мимика скорби.

– Ты ведь тоже шизофреник, – напоминаю я.

– У меня не запущенный случай. Элла потеряла связь с внешним миром, бродит где-то внутри своего сознания.

– Он смотрит на нее с такой надеждой…

Лео поднимается на ноги, целует мать в лоб и собирается уходить. Я рассматриваю его – безбожно красивого демона, в радужках которого шепчет таинственный лес. Я хорошо помню этот взгляд. И запах. Древесно-шоколадный… с нотами кофе, ведь Лео пьет его миллион раз за день.

Проклятие!

Отворачиваюсь от окна и шепчу:

– Не хочу его видеть.

– Врешь.

– Он бросил меня! – кричу я. – Просто взял и исчез, оставив дурацкое письмо. Он гребаный мерзавец!

– Так и скажешь ему, – ухмыляется Виктор. – Я не говорю тебе кидаться Лео в объятия, а хочу, чтобы вы пообщались. Да хоть поругались! Можешь плюнуть в него, если разговаривать не хочешь. Тебе станет легче. Идем.

Шестирко тянет меня следом за запястье.

– Единственное, что я мечтаю сделать – застрелить его, – рычу и хватаюсь за кобуру на поясе Виктора.

Он смеется, пряча оружие под пальто.

Насколько я знаю, пистолет Виктор держит наготове: можно вынуть, нажать на курок и украсить кого-нибудь дыркой во лбу. А вот мой карманный пистолет лежит дома разряженным. Его мне тоже подарил Виктор. Для самообороны. Меня уже пытались убить родственники Лео. Я вынуждена защищаться.

Что может быть прекраснее, чем встречаться с парнем из мафиозной семьи? В любой момент тебя могут пристрелить. Потрясающе!

Мы останавливаемся перед палатой в другом корпусе. Над дверью тикают часы. Я нарочно вслушиваюсь, чтобы остановить бешеный водоворот мыслей в голове, которые верещат, что Лео не заслуживает видеть меня. Возможно, он заботился обо мне, когда ушел, – боялся навредить, испортить мою жизнь, но Лео не имел права решать подобные вещи сам.

Тик… так… тик… так…

Мечтаю разбить часы и остановить время. Оно чересчур жестоко ко мне. Или это я такая эгоистка? Не умею им пользоваться и жду поблажек. Но мне нужно еще подумать… я не готова… видеть Лео: слишком больно!

Дрожащими пальцами обхватываю ручку двери.

– Постучишь, когда закончите, что бы вы там ни делали, – усмехается Виктор.

– В смысле? Ты запрешь дверь?

– Еще как запру, – обещает он, подмигивая бровями. – И повешу цепь. Все будет проделано на высшем уровне, солнышко.

– С тебя станется такое устроить, – вздыхаю я и захожу в палату.

* * *

Лео стоит у окна, упираясь в подоконник и постукивая пальцами.

Когда я закрываю дверь, он медленно поворачивается и раздраженно врезается в меня взглядом малахитовых глаз, ведь адвокат ожидал увидеть совсем другого человека – медсестру, которая пригласила его сюда по важному вопросу и испарилась.

Однако видит он меня.

Хотела бы я сказать, что он обрадовался или хотя бы разозлился, но нет. Лео смотрит безразлично. Его взгляд пронзает насквозь, словно ледяной кинжал, и я сама ошарашенно молчу, чувствую, как меня затягивает в пропасть, откуда нет пути назад.

Лео не изменился.

Все так же прекрасен и понижает людям самооценку одним своим лицом. Красота его кажется устрашающей… он выглядит, как нечто опасное и таинственное. Возможно, из-за того, что всегда равнодушен и молчалив.

Жесткие губы. Острые скулы. Густые брови. Каштановые волосы зачесаны к затылку. Черное пальто распахнуто, и я вижу под ним ониксовый костюм – подобная внешность могла бы принадлежать самой ночи. Лео не носит другие цвета.

У него взгляд пантеры на охоте и легкая щетина, которая никогда его не портит, а подчеркивает точеную линию подбородка.

Пораженная нашей новой встречей, я замираю. Неподвижная. Испуганная. Немая. Маленькая птичка, упавшая в гнездо ястреба и устремившая свои разноцветные глаза в его зеленые, ожидая приговора.

Я помню день, когда мы столкнулись в суде. Случайно. Я подняла голову и была проклята следовать за ним, пока небеса не упадут человечеству на голову. С той секунды мое сердце больше не признавало пустоты. С той секунды я себе не принадлежала. Кричала, что терпеть не могу этого человека, но готова была бежать за ним на край галактики, с каждым днем все больше охваченная его чарами, неспособная бороться с чувствами…

– Лео, – шепчу я.

Он подходит ближе.

Малахитовые глаза наблюдают за мной. Внимательно. Кажется, я вот-вот потеряю сознание. Он ничего не произносит, но впервые за полгода я чувствую, что снова дышу полной грудью и захлебываюсь с непривычки.

– Скажи что-нибудь, – прошу я, и мужчина вздергивает брови. – Не молчи.

– Что сказать?

Он делает шаг навстречу, и я ощущаю его дыхание на лице. Слишком близко. Слишком.

– Я… не знаю, – начинаю лить слезы, горло сжимается. Ненавижу себя за это! – Ты… как ты мог, я не… я…

Язык отсыхает. Лео касается горячими пальцами моей скулы, вытирает слезы, обжигая щеку сильнее, чем раскаленное железо.

– Простите, но я тоже не понимаю, – шепчет он. – Если скажете, что случилось, я вам помогу. Только не плачьте.

– Что? – хриплю я, широко раскрывая глаза. – Почему ты так говоришь?

– Вы, наверное, пациентка, – качает он головой и берет меня за руку, которая кажется слабой и маленькой по сравнению с его ладонью. – Какая у вас палата? Я проведу.

Пациентка?

О чем он?

Я вырываю ладонь и отшатываюсь.

По венам окончательно пускается расплавленное олово.

– Ты издеваешься?!

– Успокойтесь, – низким бархатным голосом просит Лео и слегка встряхивает меня за плечи. – Если не хотите в палату, хорошо. Тогда объясните, что происходит? Я не экстрасенс.

– Подожди… ты… не знаешь меня?

– Никогда не видел, – пожимает он плечами.

– Не смешно! – восклицаю я, вцепляясь в пальто этой ледяной скалы. – Прекрати сейчас же!

– Возможно, мы были знакомы, – настороженно кивает он. – Однако… недавно со мной кое-что случилось, и я забыл часть своей жизни. Наверное, и вас тоже. Напомните, где мы познакомились. Здесь?

Я отступаю, путаясь в собственных ногах. В итоге – спотыкаюсь, падаю.

Лео ловит меня: хватает за талию и притягивает к себе. Я упираюсь в широкую грудь, ощущаю движение крепких мускулов и жар сильного тела. От прикосновений Лео мои щеки вновь вспыхивают. Дыхание мужчины тоже прерывается. Исчезают все звуки, кроме ударов его сердца. Внутри меня трещат электрические волны: они проносятся от макушки до пяток со скоростью света.

Голова кружится.

Я стараюсь не поднимать взгляда на этого человека, он чересчур красив, чтобы спокойно на него смотреть. Вдохнув запах его кожи, я не сдерживаюсь. Наши глаза на секунду встречаются. Осознаю, что во взгляде Лео есть интерес, но он взаправду исследует меня, как человека, которого первый раз в жизни видит. Оценивает. Всматривается в черты лица, детали внешности. Возможно, пытается вспомнить?

Бред!

Какая чушь!

Он не мог потерять память, что за сказки?

– Аккуратнее, – говорит Лео и отстраняется. – Если разобьете голову при падении, ваше убийство повесят на меня.

Он сопровождает слова легким смешком.

– Ты меня не знаешь? – переспрашиваю. – Как ты можешь меня не знать? Такого быть не может!

Лео закатывает глаза, будто ему приходится разговаривать со слабоумной, затем разворачивается и на прощание произносит:

– Повторяю. Я не знаю, кто вы. Во имя вашего же блага: держитесь от меня подальше. Когда на горизонте шторм, корабль нужно разворачивать, иначе есть вероятность затонуть. Будьте благоразумны. Наше общение неуместно.

Зеленые глаза вспыхивают, и до меня доходит смысл выражения «сожрать взглядом».

Я в ужасе осознаю, что это не шутка.

Лео меня не помнит…

Глава 3

Дыры в памяти…

– Какого черта? – без эмоций выговаривает Лео, дергая дверную ручку.

Я молчу. Мысленно ненавижу и благодарю Виктора, что он взаправду нас запер. Слишком уж много нужно выяснить. И поскорее! Мозги трескаются, как почва при землетрясении, и породило этот катаклизм осознание, что Лео умудрился лишиться памяти.

Подумать только!

Меня словно ударом гигантского метеорита раскололо натрое. Одна часть кричит: «Лео меня не предавал, он не виноват!», вторая: «Я все еще его ненавижу!», а третья: «Что, мать вашу, происходит?!».

– Как ты потерял память? – восклицаю, когда Лео начинает бесцельно бродить по комнате. – Когда это случилось?

Адвокат останавливается и окидывает меня изучающим взглядом. Он искусно контролирует эмоции. Специфика деятельности. Да и рос он в семье, где самое горячее проявление чувств – кивок головой и призрачная улыбка. Однако я знаю, что под этой маской Лео кипит от гнева и хочет выяснить, какой идиот додумался закрыть дверь.

Услышав вопрос, Лео щурится и делает шаг навстречу.

Он на голову выше. Я поднимаю глаза, чтобы заглянуть в лицо этого мрачного человека, и он замирает надо мной, точно мраморная статуя. Никто на свете не умеет так замирать. Иногда кажется, что Лео и впрямь не человек. Ему бы желтые глаза Виктора в придачу к черному костюму – и вылитый Люцифер.

Дьявол, которому я когда-то отдала душу…

– Кто ты? – равнодушно интересуется Лео. – Как зовут?

Отвечаю не сразу. Стою, рассматривая сдвинутые к переносице коричневые брови, сжатые губы, смуглую кожу… главное, не смотреть в глаза… Лео возвышается прямо надо мной. И ладони предательски потеют. Раздумываю, не сбежать ли самой? Пока не ляпнула какую-нибудь чушь или не начала рыдать. Рядом с Лео я превращаюсь в умственно отсталую.

А куда я бежать-то собралась? Дверь заперта. В окно выпрыгну?

Ладно, придется импровизировать, ибо я не готова рассказывать Лео, кем являюсь, до разговора с Виктором. Если он знал, что адвокат потерял память, и не сказал мне… ох, да я сама так врежу Шестирко по затылку, что алфавит забудет!

– Эмилия, – бормочу, опуская голову. – Лисовская…

Лео сжимает пальцами мой подбородок и заставляет взглянуть в его малахитовые глаза.

– И кто мы друг другу?

У меня пересыхает в горле.

– Я…

– Мы спали?

Чувствую, как краснеют щеки, и отстраняюсь. Яростным взглядом передаю, что прикасаться ко мне он не смеет. Если я ему никто – это наглость!

– У нас была случайная ночь? – допытывается Лео с выражением лица человека, вспоминающего математическую теорему.

– Случайная?! – Мой голос надрывается.

Ладони чешутся от жажды придушить эту сволочь! До встречи со мной Лео не спал с одной девушкой дважды. Это я помню. Человек, у которого миллион тайн, не мог себе позволить отношения, и конечно, он решил, что я из тех, с кем у него была ночь на один раз? Да я его прибью!

– Прости, – устало выдыхает Лео. – Но я ни с кем не встречаюсь. Если мы…

– Нет! – пищу я громче, чем хотела. Скрещиваю руки на груди и цежу: – Мы с тобой не спали. Я не та, о ком ты подумал. Такие, как ты, не в моем вкусе, ясно?

– Такие, как я? – усмехается Лео. – Это какие?

– Самовлюбленные сволочи, – фыркаю я.

Адвокат сдерживает улыбку.

– Тогда что между нами было? Ты смотришь так… будто мы спали. Уж извини мою извращенную интуицию и недостаток знаний физиогномики.

– Нормально я смотрю! – полыхаю я от злости и отвечаю черной пуговице на его пальто: – Мы… дружили.

– Дружили? – вскидывает бровь Лео. – Я дружил с маленькой девочкой? И что я с тобой делал? Пеленал?

Я открываю рот.

Боже, я хочу ему врезать! Начинаю вспоминать, как он меня раздражал и почему я называла его Шакалом. Видя его саркастичное, ехидное лицо, когда он шутливо издевается надо мной, – других кличек на ум не приходит.

Гребаный Шакал!

Лео доведет до пены у рта кого угодно, если пожелает.

Он действительно старше на девять лет. Но это не настолько много, чтобы разглядывать меня с таким удивлением, словно он родился в эпоху сотворения мира, а я хожу в детский сад.

– Нет, сначала я едва не отправила тебя за решетку, потом передумала, но ты и без меня прекрасно справился, – бурчу я, а затем громко возмущаюсь: – Почему ты свободно разгуливаешь? Тебя обвинили в серийных убийствах!

Лео настораживается, еще пристальнее разглядывает меня с ног до головы, что очень заметно, ведь стоит он вплотную. Сколько бы шагов назад я ни сделала, адвокат сокращает дистанцию. Не знаю зачем. Какой-то прием манипуляции?

– Арест заменили на подписку о невыезде. Против меня нет нормальных улик, чтобы держать в тюрьме. И о чем ты? Как бы ты отправила меня за решетку?

– Скажу, если объяснишь, что случилось, – едко парирую я. – Как ты потерял память?

– Долгая история, – сухо отвечает Лео.

– Я не тороплюсь!

– Слушай, у меня нет времени разбираться с тобой, – густым низким голосом отвечает адвокат.

– А куда спешишь?

Лео впадает в секундное замешательство.

– Дорогая, а это не ты дверь заперла? – не отводя загадочно блестящих глаз, шелестит он над моим ухом. – Девушки способны на удивительные вещи, когда дело касается мужчин.

Я игнорирую его выпады. По коже растекается его теплое дыхание, разжигая внутри пожар, который я с трудом тушила долгие месяцы.

Проклятый Лео!

– Возможно, мафиозная семейка и обеспечила тебе пребывание не в тюрьме, но ведь работать ты не можешь… да и разгуливать по городу тоже, верно? И куда же ты торопишься?

Лео закатывает глаза, разворачивается и уходит стучать кулаком в дверь. Никто не открывает. Он опять закатывает глаза. Начинает копаться во внутренних карманах пальто. Я замечаю пистолет. Что ж, у Виктора оружие не отобрала… может, отобрать у Лео? И пристрелить!

Не знаю, почему злюсь больше: потому что не смогу предъявить Лео, какая он сволочь, что исчез на полгода или что кто-то отшиб ему память? Теперь мне некому все это высказать. А я полгода готовила речь, между прочим!

Если Лео потерял память, то понятно, почему он пропал. Но как это случилось?

Пока выворачиваю наизнанку свой мозг, Лео достает отмычку и спешит вскрыть замок. Я расстегиваю плащ. Открываю окно. В палате душно. Мне срочно нужно больше кислорода.

– Не знала, что ты умеешь вскрывать замки, – бормочу я, глядя в окно и хватая губами осенний воздух.

Последнее время, когда нервничаю, начинаю задыхаться.

– Не умею, – чарующе улыбается Лео, но, заметив мое состояние, продолжает хмуро: – Воровство и взломы… не по моей части, но я тороплюсь, так что учусь на ходу. Тебе плохо?

– Да, по твоей части раскидываться пулями, защищать в суде убийц и работать на пришизнутое тайное общество.

На секунду Лео цепенеет: перестает насиловать замочную скважину. Смотрит на ручку. Будто она вдруг превратилась в скорпиона. А потом резко оказывается рядом, прижимает меня к подоконнику и перекрывает руками пути к отступлению.

– Что ты делаешь? – пугаюсь я.

Его лицо совсем близко. Каштановые пряди дрожат от сквозняка. Мы дышим одним воздухом, и у меня отказывают ноги. Я потихоньку сползаю на пол, но Лео обхватывает мою талию. Сажает меня на подоконник. Затем сильнее распахивает окно.

Я до того поражена его нахальством, что перестаю соображать.

– Что делаю? – не моргая произносит он. – Не знаю… смотрю на тебя.

Его взгляд пробегает по моей шее.

– И… – стараюсь взять себя в руки. – Что видишь?

– Девочку, которая чересчур много болтает. – Он рассматривает мой кулон с фениксом. – Откуда ты знаешь о тайном обществе?

– У тебя плохо с памятью? Я только что… – осекаюсь и издаю истеричный смешок. – Ах да, точно… старческое слабоумие.

– Шутить вздумала?

Лео обхватывает мои руки, когда я стараюсь уползти в сторону.

– Не твое дело, откуда я знаю!

– Говори, – холодно требует он, сжимая мои запястья.

– Заставь, – шиплю в его лицо.

– Ты всегда такая наглая? – смеется он. – Удивительное создание.

– Я? Ты меня – незнакомого человека – к окну придавил, а наглая здесь я?

Лео ухмыляется и напирает сильнее. Мой затылок прилипает к прохладному стеклу, так что дальше отодвигаться некуда, и я вдыхаю дурманящий аромат кожи Лео, чувствую тепло его дыхания на губах. Этот проклятый запах леса. И шоколада. Кофе.

Мужчина внимательно изучает меня, продолжая удерживать.

– Ты же сказала, что мы друзья, – таинственно улыбается он.

– Но ты этого не помнишь! Для тебя я незнакомка, а значит, не смей ко мне прикасаться! Ведешь себя как маньяк.

– А я и есть маньяк, – подмигивает он. – Разве новости по телевизору когда-нибудь лгут?

Лео произносит каждое слово низким голосом и предельно медленно. Хочет смутить? Чтобы я волновалась и не следила за языком? Подавится! Со мной эти фокусы не пройдут. Конечно, он привык, что с его внешностью достаточно подмигнуть, и любая девушка растекается у ног, готовая тотчас прыгнуть в постель. И… О! Боже! Мой! У меня самой внизу живота все узлом стягивается, а кровь бешено несется по венам.

Довольно!

Я толкаю Лео в грудь.

Он даже с места не сдвигается, но хмыкает и делает два шага назад, снова превращается в ледяное изваяние, от него прямо веет зимней стужей.

– Прости, – вдруг говорит он. – Больше к тебе не прикоснусь.

– Прекрасно! Спасибо! – насупливаюсь я, чувствуя, как все внутри трещит, поэтому стараюсь быстрее перевести тему: – Ты помнишь, что Ева жива?

Лео наклоняет голову влево, поправляет рукав пальто.

– А ты какое отношение к ней имеешь?

– Ты узнал, что она жива, благодаря мне!

– Я помню иначе, – пожимает он плечами.

– И как же?

– Это семейные дела. – Он обводит взглядом комнату.

– То есть ты помнишь абсолютно все, кроме меня? – ужасаюсь я.

– Нет, я не помню лишь… – Он делает вид, что задумался, а потом усмехается: – Мелкие моменты.

Мелкие, вроде меня?

Вот сволочь!

– Пожар в резиденции ты помнишь?

– Пожар? – удивляется он.

Я моргаю. Да как такое возможно? Он не помнит все, что связано со мной, но при этом помнит сестру, которую всю жизнь считал мертвой?

– Как. Ты. Потерял. Память? – рычу я. – Говори!

– Хорошего дня, – небрежно кивает Лео и открывает дверь.

Все-таки умудрился взломать замок? Гребаный вундеркинд криминального мира, честное слово!

– Ты прикрываешь сестру? – кричу вслед. – Это она совершает убийства?