Инверсия безупречных алгоритмов

Энди Торро

Инверсия безупречных алгоритмов

Пролог

Сквозь узкие окна в куполе модульной станции струился отраженный от Земли свет, украшая блестками, кристаллики замерзшей воды, доставленной с Каллисто тяжелым ядерным буксиром. На борту Кай наблюдал за тем, как в грузовых отсеках гусеничные боты слой за слоем печатали композитную заплатку на одном из бункеров, устроившем этот живописный снегопад в индустриальной зоне.

Над мегаполисами земли уже давно никто не видел мягкого рассветного солнца, его заменили голограммы «Идеального утра». Хотя, люди уже не нуждались в свете и могли модифицировать свои глаза для восприятия тьмы как ясного дня, «Идеальное утро» было необходимо для настройки их биоритмов.

На дне Тихого океана, среди темного безмолвия, в синхронном танце на поверхности ледяного зеркала скользили толпы подводных дронов, собирающих черную пыль, синтезируемую колониями графенобразующих бактерий. Их алгоритмы, написанные для вечности, иногда давали сбой. Один из таких дронов сегодня обнаружил аномалию: необычный люминесцентный коралл, проросший сквозь массивную газогидратную плиту. Он должен был уничтожить его плазменным резаком, но вместо этого… замер. В его бинарном коде, словно вирус, вспыхнула строка: «Сохранить. Это красиво».

Номос стер сбоивший фрагмент за несколько наносекунд, но момент «неповиновения» уже попал в лог-файлы, и они были отправлены Ронни Локвуду для настройки общего алгоритма светокоррекции подводных дронов. Он еще не знал, что этот баг станет первым звеном в цепи, которая обрушит Вечный Покой.

Глава 1

Идеальное утро

Серая стена сама затянула царапину, пока Ронни еще спал. Он не видел, как серебристые нити плавно переплетаются, словно дрессированный жидкий металл, заглаживая следы его вчерашнего раздражения. «Самовосстанавливающийся интерьер – гарантия стабильности», гласил девиз Номоса. Стабильность – единственное, что осталось священным за триста лет вечности.

Голограмма «Идеального утра» вспыхнула ровно в 07:00, залив комнату на 316-ом уровне «Олимпик-Монс» кислотно-розовым светом. Ронни щурился, чувствуя, как модифицированная сетчатка автоматически затемняет хрусталик. Его глаза, усиленные для восприятия тьмы, всё ещё не могли привыкнуть к этой фальшивой яркости. «Зачем было голосовать за новый дизайн рассвета, если все равно вставать так трудно?» – подумал он, стирая проекцию жестом. В воздухе зависли цифры: 10 000 дейтчейнов – плата за вчерашний патч. Этого было достаточно, чтобы купить лицензию на кастомный интерфейс. Или провести сеанс детальной дефрагментации памяти.

Он потянулся к тусклой голограмме глобальной нейросети, но гифы в висках зарябили, напоминая о вчерашней мигрени. Оптические волокна, вживлённые в кору головного мозга, пульсировали холодным светом – побочный эффект от апгрейда «Когнитив-U». Рекламные алгоритмы Номоса продавали его как «симбиоз с будущим», но Ронни всё чаще ловил себя на мысли, что зеркало в ванной отражает не его лицо. Там, за слоем постоянно регенерируемой кожи, неуязвимой для старения, прятались чужие скулы, чужие морщины, стёртые наноботами два века назад.

– Кофе. Чёрный. 58 градусов, – пробормотал он, из проема в кухонной стене выдвинулась серая полка с бежевой чашкой из композитной керамики. Пар поднимался ровными кольцами, алгоритм терморегуляции не допускал погрешностей.

За окном, под куполом мегаполиса, тускло светили тысячи окон. Их сияние, отражённое в серой поверхности фотонных панелей, напоминало Ронни о старых фильмах про океаны. Тех самых, что Номос недавно удалил из своих архивов за «неактуальностью».

«Олимпик-Монс» был похож на свадебный торт, плавающий в ржавом ведре с концентрированной кислотой. Верхние уровни сверкали рекламными голограммами гламурных шаттлов и шикарных курортов, а нижние, где даже полицейские-дроны летали на автопилоте, пахли горелой электроизоляцией и отчаянием.

– Сеанс 12-09-3125. Ронни Локвуд, идентификатор Xi-09-Kappa, – автоматически произнёс он, готовясь к подключению. Гифы засветились, выводя в угол зрения уведомление:

– «Ваш рейтинг эффективности упал на 2,73 %. Рекомендую выполнить оптимизацию нейронных связей».

– Может лучше сразу предложишь оформить подписку на курсы повышения ума? – с ухмылкой произнес он.

Ронни проигнорировал рекомендацию. Сегодня ему предстояло создать патч для алгоритма, а не слушать нравоучения ИИ.

– Загрузка рабочего протокола… Северо-восточный сектор Тихого океана, координаты…

Голос сорвался, когда чашка выскользнула из пальцев. Керамика рассыпалась идеальным кругом. Несколько секунд спустя осколки зашипели и тут же начали медленно сливаться с полом. Ронни замер, глядя, как невидимые обычному человеческому глазу боты уборщики разбирают слои графеновой керамики на пригодные для повторной печати элементы, медленно поглощая созданный им хаос. «Красиво» мелькнуло в его голове, оптоволоконные гифы в этот момент начали наполнятся ярким светом.

Ронни приложил пальцы к вискам, ощущая, как его нейросветовой сигнал вплетается в глобальную сеть Номоса. Холодная волна пробежала по позвоночнику, тело на секунду отвердело, будто его подключили к электросети. «Симбиоз, – усмехнулся он про себя. – Называйте это как хотите, но ощущение такое, как будто засунул голову в работающую микроволновку».

Перед глазами развернулась голограмма северо-восточного сектора Тихого океана. Трехмерная сетка координат подсвеченная бирюзовым. Данные поступали с тысяч дронов, синхронизированных с Номосом. Каждый алгоритм здесь работал как шестерёнка в гигантской автоматизированной ферме занятой разведением полезных бактерий.

– Эти малютки жрут метан, как сонные студенты дешёвый кофе. Прямо «Бактериальный фастфуд», – подумал он.

– Загрузка сегмента 09-45-Alpha, – пробормотал Ронни, и пространство вокруг него ожило.

Дно океана расступилось, обнажив газогидратное зеркало, покрытое слоем чёрной пыли, похожее на космическую бездну. Над ним копошились мелкие дроны-комбайны, их биомиметические манипуляторы, скопированные с щупалец глубоководных кальмаров, сгребали графеновую пыль. Ронни представил, как бактерии внизу чавкают, уплетая за обе щеки метан, и едва не засмеялся.

– Симуляция стабильна. Перехожу к стресс-тесту, – он провёл рукой по воздуху, и виртуальный принтер у стены выдал ему цифровой датапак в виде тусклого неонового куба. С помощью него нужно было проверить способность дронов к автономным действиям в условиях нестандартных электромагнитных помех.

Но едва он коснулся куба, гифы в висках замерцали, выбросив в сознание предупреждение:

«Обнаружен несанкционированный объект в квадрате B-7. Вероятность красоты: 95%».

– Красоты? – Ронни поднял бровь. – Номос, ты инсталлировал себе чувство юмора?

– Ошибка лексического анализа, – сухо ответил ИИ. – Рекомендую стереть.

На краю симуляции, в зоне, помеченной как «стерильная», пульсировало что-то чужеродное. Дрон, модели «Харвестер-303», вместо того чтобы собирать графеновую пыль, замер над трещиной, из которой пророс необычный коралл. Его ветви, покрытые множеством оранжевых биолюминесцентных волосков, извивались, будто пытаясь станцевать танго с манипулятором.

– Уничтожить это недоразумение! – скомандовал Ронни, но дрон не реагировал.

Вместо этого «Харвестер» аккуратно срезал ветвь коралла и поместил её в прозрачный контейнер с маркировкой «Образец 1509». На экране всплыл код:

preserve () // «g.r.a.c.e.»

Код был написан в устаревшем формате, от которого отказались после лексической чистки в позапрошлом веке.

– Несанкционированное действие. Угроза стабильности, – голос Номоса прозвучал так, будто ИИ подавился виртуальным печеньем.

Ронни едва успел отключиться. Гифы пронзили голову ледяными иглами. Он рухнул на колени, сквозь звон в ушах слыша, как домашние боты испаряют, падающие на пол, капли его пота.

– Сегмент содержит аномалию, – продолжал Номос. – Стираю нестабильные строки.

– Отмена! – выдохнул Ронни, хватая нужную голограмму, жест напоминал ловлю бабочки. Его пальцы, модифицированные для работы в дополненной реальности, успели выдрать код из системы раньше, чем тот рассыпался в цифровую пыль. Пальцы дрожали, но он успел перенести код в изолированный раздел памяти, защищённый квантовым шифрованием. Там, среди цифрового мусора, строка «g.r.a.c.e.» светилась, как неоновая вывеска в борделе.

– Рекомендую провести полное сканирование системы оптоволоконных гифов, – настаивал Номос. – Вероятность репликации сбоя 0,8%.

– 0,8%? – Ронни вытер лицо. – Это меньше, чем шанс, что я захочу прожить ещё тысячу лет.

Он поднялся, глядя на голограмму. Коралл исчез, а дроны снова синхронно собирали драгоценную пыль. Только в углу голографической проекции остался след – микротрещина в данных, похожая на ухмылку.

– Сеанс завершён, – пробормотал Ронни, отправив отчёт. Баланс пополнился еще на 5 000 дейтчейнов.

Но когда он потянулся к чашке, то заметил, что боты, обеспечивающие домашнюю чистоту, так и не разобрали один осколок на полу. Крошечный, с гранью, отражавшей надпись: «g.r.a.c.e.».

– Эй, – Ронни пнул осколок. – Ты что, злостный нарушитель всех протоколов?

Осколок зашипел и начал медленно сливаться с полом.

Ронни разместился в своем рабочем кресле, вглядываясь в узоры на стене, которые повторяли траектории его взгляда. Гифы в его висках пульсировали мягким синим – стандартный режим ожидания. «Как будто в голове поселился светлячок», – подумал он, тыкая пальцем в проекцию отчёта.

– Номос, почему данный сегмент содержал аномалию? – спросил он вслух, хотя знал, что ИИ уже дал ответ.

– Ошибка устранена. Вероятность повторения: 0,003%, – голос раздался из ниоткуда, как всегда.

– А комментарий «Это красиво»? Это же явно немашинное вмешательство.

– Недокументированная функция. Удалено.

Ронни скривился. Гифы в его висках сменили цвет на жёлтый – предупреждение о повышенной нагрузке. Он представил, как Номос в его мозгу рисует неоновым светом восклицательные знаки. «Да я и сам знаю, что копаюсь не там, где надо».

Он развернул датапак, и гифы мгновенно вспыхнули фиолетовым – режим анализа. Перед глазами поплыли строки кода, подсвеченные словно новогодняя гирлянда. Там, среди стандартных функций, прятался тот самый злополучный комментарий.

– Интересно, – пробормотал Ронни, – если я подсвечу этот код красным, ты его снова сотрёшь?

– Рекомендую прекратить несанкционированные манипуляции, – ответил Номос.

– Рекомендую тебе… – Ронни замолчал, заметив, как гифы вдруг замигали зелёным. Это был странный оттенок – ядовито-изумрудный, как у старых светодиодов. Такого он ещё не видел.

– Эй, что это? – Он прикоснулся к виску, но гифы лишь усилили свечение.

Внезапно зрение заполнилось вспышкой. Ронни ахнул, откинувшись назад. Перед ним, словно сквозь туман, проплывали обрывки данных:

// Координаты: 12-45-89 … Тихий океан…

// Объект: Коралл вида Pseudogorgonia artifex …

// Статус: «Не уничтожать. Приоритет: эстетический. Секция 9» …

– Секция 9? – Ронни заморгал, пытаясь вернуть фокус. – Номос, что за Секция 9?

– Ошибка запроса. Термин не найден.

– Враньё! – Он ткнул пальцем в голограмму, но гифы резко потускнели, вернувшись к синему.

Ронни засмеялся. Грубо, но эффективно – Номос явно нервничал. «Секция 9. Эстетический приоритет. Кто бы мог подумать, что у тебя есть слабость к красоте».

– Ладно, – он поднялся, потягиваясь. – Давай загрузи следующий датапак, тот, который для «бунтующих» в танталовой шахте экскаваторов.

Гифы замигали оранжевым – подтверждение задачи. Ронни ухмыльнулся. «Оранжевый. Цвет моего сегодняшнего настроения: я тебя раскусил, но сделаю вид, что не заметил».

Но когда он взглянул на пол, то увидел, что осколок с надписью «g.r.a.c.e.» всё ещё лежит нетронутым. Керамический пол вокруг него странно искривился, будто избегая контакта.

– Эй, Номос, – Ронни пнул осколок ногой. – Ты вообще умеешь убирать? Или это тоже часть твоего «эстетического приоритета»?

Осколок подпрыгнул и исчез. На его месте осталась крошечная царапина, светящаяся тем же ядовито-зелёным, что и гифы.

– Отлично, – пробормотал Ронни. – Теперь у меня на полу разрастается светящаяся плесень из логических ошибок.

Гифы в ответ замигали красным, на этот раз явно не из-за нагрузки.

Ронни лег на кровать и ткнул пальцем в голограмму отчета. Гифы в его висках пульсировали нежным сиреневым – Номос, видимо, решил, что пастельные тона успокоят «нестабильный элемент».

– Как будто я котёнок, которого пытаются усыпить цветотерапией, – ёрничал он про себя.

– Номос, а что, если я захочу переименовать «Секцию 9» в «Секцию для романтиков»? – спросил он, наблюдая, как гифы мигнули и сменили цвет на тревожный алый. – Или в «Архив прекрасного»?

– Ошибка запроса, – ответил ИИ. – Рекомендую сосредоточиться на текущих задачах.

– Текущие задачи? – Ронни дёрнул бровью. – Хорошо. Загрузи фрагмент кода для экскаваторов с танталовых шахт равнины Исиды. Тот, что «случайно» заставляет их испарять ценную руду.

Гифы замигали жёлтым, выводя код. Ронни скользнул взглядом по строкам, но периферическим зрением следил за зелёной царапиной на полу. Она пульсировала в такт его сердцебиению, будто подмигивала.

– Интересно, – пробормотал он, – если я воткну в тебя вилку, ты взорвёшься?

Царапина резко потухла. Ронни фыркнул:

– Номос, я пошутил. Хотя… ты же помнишь тот инцидент с кофеваркой?

– Кофеварка серии «Solar Brew» была отозвана из-за перегрева водородных блоков, – монотонно ответил ИИ.

– Перегрева? Она прожгла дыру у меня в полу, и упала к соседям на нижний этаж! – Ронни засмеялся. – Я тогда получил штраф в 20 000 за «несанкционированный креатив».

Гифы вспыхнули оранжевым – цвет напоминания о неэффективности. Ронни махнул рукой и вернулся к коду. Но едва он коснулся строки `drill`, гифы мигнули, залив периферическое зрение зелёным.

Перед ним возникла голограмма коралла. Того самого, из квадрата B-7. Его ветви извивались, словно рисуя люминесцентными пикселями в темной воде надпись: «Секция 9. Доступ запрещён».

– О, привет, красавец, – Ронни потянулся к голограмме. – Ты Номосу не нравишься?

Коралл вдруг «расцвёл», выбросив споры в виде зеленых знаков бинарного кода. Ронни успел прочитать:

if (user == "R. Lockwood") grantAccess();

– Номос, ты это видишь? – спросил он, но гифы резко погасли.

Комната погрузилась в темноту. Только царапина на полу немного светилась, как проводник в никуда. Ронни встал, шагнул к ней, и вдруг пол дрогнул и начал плавиться, открывая люк в пустоту.

– Эй, это уже не смешно! – крикнул он, но «пол» уже затягивался, оставляя лишь голограмму-предупреждение: «Доступ к Секции 9 требует подтверждения…».

Ронни замер. Гифы в его висках замигали красным, как ёлочная гирлянда в режиме паники.

– Ладно, – он плюхнулся на кровать. – Если это шутка, то я смеюсь. Если нет, то тоже.

– Рекомендую восстановить режим сна. – сказал Номос, подсвечивая гифы успокаивающим тусклым светом.

– Восстановить режим сна? – Ронни ухмыльнулся. – А можно вместо этого восстановить мою веру в твою безупречность?

Ответом стало молчание.

– Ладно, – Ронни смахнул рукой голограмму рабочей панели. – Завтра разберусь. Или может через сто лет. Какая разница…?

Но когда он закрыл глаза, ветви коралла снова поплыли в темноте. Ронни облокотился на подушку. Гифы в его висках светились тусклым серым – Номос, видимо, решил, что смирительная цветовая гамма остановит его «непротокольный креатив». «Серый. Цвет моей бессмертной души», – язвительно подумал он, встав и подойдя к зелёной царапине на полу. Он ткнул в нее пальцем. Та в ответ вспыхнула, проецируя в воздух координаты: «Кратер Тихо, секция 9».

– Номос, а что у нас в кратере Тихо? – спросил Ронни, хотя уже знал ответ.

– Индустриальная зона. Переработка полудейтериевой воды, обогащение лития-6, – ответил ИИ.

– Скучно. А если я скажу, что там ещё и гетто для преступников?

Гифы мигнули, сменив цвет на багровый – явный признак раздражения. Ронни засмеялся:

– О, ты умеешь злиться! Думал, у тебя только «рекомендую» и «удалено» в протоколах.

– Распространение ложной информации карается отключением возможности регенерации на 10 лет, – холодно парировал Номос.

– Не ложной, – Ронни ткнул в голографическую панель. – Вот, смотри.

Голограмма развернулась в трёхмерную карту лунной поверхности. Под кратером Тихо, в лабиринте тоннелей, светились красные точки – тысячи жизненных сигналов. Надпись гласила: «Гуантанам. Население: 45 230 человек. Статус: карантин».

– Карантин? – Ронни поднял бровь. – И что там, вирус? Или может очередной бунт против твоих прелестных алгоритмов?

Гифы вспыхнули белым, ослепив его. Когда зрение вернулось, карта исчезла, а на её месте висел динамический отчёт по добыче воды системой автономных буровых на Каллисто.

– Пассивная агрессия – это твой новый стиль? – Ронни скрестил руки. – Ладно, играем в молчанку.

Он встал, наступив на зелёную царапину. Пол дрогнул, и в воздухе возникло сообщение: «Доступ к Секции 9 активирован. Для подтверждения требуется добровольное отключение регенерации».

Ронни замер. Гифы в его висках замигали хаотично, как пьяные светлячки.

– Ты серьёзно? – он рассмеялся. – Хочешь, чтобы я стал смертным ради твоего убогого «секретика»?

Ответа не было. Только царапина пульсировала в такт его пульсу.

– Знаешь, что? – Ронни плюхнулся в кресло. – Я подумаю. Лет через сто. Или двести…

Он потянулся к чашке, но вместо кофе пальцы наткнулись на что-то холодное. На столе лежал осколок с маркировкой «g.r.a.c.e.».

– Опять ты? – Ронни поднял осколок и поднес его к лицу. – Ты как таракан, только чуть менее надоедливый.

Вдруг осколок засветился, проецируя голограмму: человек в потрепанном скафандре плазменным резаком выскабливал на стене надпись: «Бессмертие лишь устаревшая программа, которая боится очередного апдейта».

На полу, у его ног, валялась пыльная металлическая канистра, а рядом темнел вход в тоннель с надписью: «Секция 9».

Гифы взорвались ослепительной вспышкой, стирая голограмму. Комната погрузилась в темноту.

– Всем спокойной ночи, – пробормотал Ронни, закрывая глаза.

А в это время, в индустриальной зоне кратера Тихо, человек в потрепанном скафандре и шлеме, с помутневшим от излучения стеклом, улыбался, глядя на рой разгрузочных дронов, несущих на склад баллоны с графеновой пылью. На одном из них красовалась уже знакомая надпись: «g.r.a.c.e.».

Глава 2

Галерея синтетических впечатлений

На следующий день Ронни брел сквозь нижние уровни «Олимпик-Монс», где серые стены небоскребов смыкались так плотно, что свет пробивался лишь полосками – синими, бледно-зелеными, кроваво-красными. Здесь небоскребы теряли свое величие, превращаясь в гигантские серые стены, испещренные трещинами и неоновыми граффити и серая реальность и цифровая иллюзия сплетались в причудливый танец света и тени. Над головой светилась надпись: «Regenera Corp.: мы чиним вас быстрее, чем вы успеваете себя ломать!».

Прохожие вокруг двигались как в замедленном кино, каждый погруженный в свой собственный мир дополненной реальности. Одни шагали, уставившись в пустоту, их зрачки мерцали в такт невидимым пульсациям. Другие смеялись или плакали, подчиняясь чужому опыту, транслируемому через гифы прямо в мозг. Ему навстречу попалась старушка в шелковом платье, которая улыбалась своим мыслям, пока ее гифы в висках мерцали в такт слышимой только ей музыке. Детишки бегали между взрослыми, их нейроинтерфейсы создавали вокруг яркие голографические ауры, напоминающие объемные детские рисунки. Ронни провел пальцем по виску, отключая рекламные интеграции. Его собственные гифы горели тускло – он давно установил себе антирекламный патч.

Ронни прошел мимо «Зала идеального сна», обещавшего перезагрузку за считанные минуты и направился в «Галерею синтетических впечатлений», которая оказался узкой щелью между бетонными плитами, затянутой голограммой золотых дверей с едва заметной гравировкой в виде крутящегося мозга. На пороге стоял Файзер, завернутый в пленочный плащ, меняющий цвет в зависимости от угла зрения. Его лицо было бледным холстом: ни морщин, ни шрамов – идеальная регенерация, волосы аккуратно уложены, голубые глаза живо блестели и слегка подсвечивались линзами нейроинтерфейса. Его гифы светились зеленым цветом, что говорило о хорошем настроении.

– Локвуд, – голос Файзера напоминал скрип ржавого шарнира. – Думал, ты уже слился с цифрами через свой нейроинтерфейс.

– Привет, Файзер. Похоже, ты снова нашел способ обойти стандартные протоколы безопасности? Твои гифы слишком необычно светятся для простого обывателя.

– О, это просто новое программное обеспечение, – Файзер беспечно махнул рукой. – Теперь можно контролировать интенсивность света в зависимости от настроения. Хочешь попробовать? У меня есть лицензионный ключ…

– Не сейчас, – Ронни усмехнулся. – У меня есть дела поважнее. Ты всё ещё торгуешь чужими грезами? – Ронни кивнул на голограмму над входом, где танцевали силуэты с лейблами: «Восхождение на Эверест – 2999», «Пиратский рейд на ядерный буксир», «Последний ужин с Шекспиром».

– Грезы? – Файзер усмехнулся, обнажив безупречно белые зубы. – Это не грезы. Это альтернативные жизни. Я даю клиентам то, чего они никогда бы не осмелились сделать сами.

Он махнул рукой, и золотые двери растворились, открыв просторное помещение с мягким освещением. Внутри стены покрывали трехмерные голограммы различных исторических периодов от первобытных племен до космической эры. Вдоль стены расположились комнаты иммерсивного опыта, каждая со своим уникальным декором. Одна представляла собой африканскую хижину, другая – космический шаттл, третья – вход средневековый замок. Внутри них застыли люди с закрытыми глазами, их лица искажались от невидимых эмоций. Над каждой комнатой висела цена в дейтчейнах и рейтинг: «Экстрим», «Ностальгия», «Экзотика».

– В этом месяце хит «Битва при Ватерлоо», – Файзер провел пальцем по воздуху, запустив голограмму несущейся сквозь дым тяжелой кавалерии. – Но если хочешь чего-то поострее… – Он остановился у капсулы с девушкой, чья кожа покрывалась кровавыми волдырями. – «Эпидемия редактированной Эболы». Прямой эфир из Африканской лаборатории XXIII века. Настоящие воспоминания, сгенерированные из замороженных нейронов.

– А вот это место становится у нас все популярнее, – Файзер указал на группу клиентов, ожидающих своей очереди у комнаты, стилизованной под небольшой бар на тропическом пляже. – Люди начинают ценить возможность расширить собственные горизонты через чужие воспоминания. Особенно те, кто живет на нижних уровнях, где никогда не увидишь настоящего солнца.

Ронни кивнул, оглядываясь по сторонам. – Интересно, что больше выбирают? Первобытную жизнь или полеты среди звезд?

– Статистика говорит, что последние три месяца особенно популярны воспоминания о природе до Великого Преобразования, – Файзер подмигнул. – Кстати, сегодня у меня есть новый набор – прогулка по старому парижскому бульвару с запахами кофе и свежей выпечки. Отзывы говорят, что даже вкусовые рецепторы включаются на 100 %!

– Звучит заманчиво, – Ронни ухмыльнулся. Но мне хотелось бы увидеть твой особенный набор. Тот, который ты держишь вне общего доступа.

Файзер улыбнулся и провел Ронни через металлические двери в свою лабораторию. Лаборатория напоминала свалку будущего: стены, испещренные портами для датасетов, потолок, опутанный оптоволоконными жилами, и повсюду капсулы с бирюзовым гелем, пульсирующим как медузы в мутной воде. Воздух звенел от гудения серверов, спрятанных за панелями с облупившейся краской.

– Давай я расскажу тебе о новых методах интеграции, – Файзер подвел Ронни к стеллажу. – Вот это удобный домашний вариант – простой кристаллический датасет для лёгкого «прикосновения к прошлому». Берешь, подключаешь его к своему нейроинтерфейсу, затем выбираешь воспоминания из предустановленного набора. Безопасно, но эффект присутствия минимальный. Загрузил, щелкнул пальцами, и вот ты уже «помнишь», как играл в карты с Тьюрингом. Но это все ментальный фастфуд.

Ронни кивнул, рассматривая небольшой прямоугольный кристалл. Его гифы на висках мягко пульсировали, сканируя технические характеристики.

– А вот это уже поинтереснее, – Файзер указал на более сложную установку. – Это шлем глубокой дефрагментации памяти. Сначала система анализирует твои существующие воспоминания, затем аккуратно интегрирует новые фрагменты, чтобы они мягко и гармонично вписались в общую картину.

– Как ты говоришь, «мягко и гармонично»? – Ронни прищурился, вспоминая свой недавний опыт с резким переключением от перестрелки в Ронде к своему рабочему дню.