Петля вечности

– Привет, – ответила я, улыбаясь.

Мы зашли внутрь, не торопясь двигаясь к кассам. В Третьяковке было шумно – туристы, студенты, любители искусства. Я оглядывалась по сторонам, ловя знакомые образы на афишах выставок.

– Какой план? – спросила я, переводя взгляд на Ареса.

– Идём по классике. Тебе всё равно нравятся старые мастера, – ответил он, убирая телефон в карман.

Он, как всегда, знал, что мне понравится, но я никогда не говорила об этом вслух. Ни разу не упоминала, что люблю именно старых мастеров, не делилась мыслями о том, какие картины заставляют меня задерживать дыхание. Но Арес, будто читая между строк, всегда угадывал, что мне нужно.

В воздухе витал лёгкий запах старых картин, масляных красок и лака. Посетители рассеялись по пространству, кто-то задерживался у любимых полотен, кто-то вёл дискуссии о смысле искусства.

– Вечно хочется подслушивать, – усмехнулась я, когда мимо прошли двое спорящих студентов.

– Ну давай, слушай, – Арес наклонился ко мне, слегка коснувшись плечом.

Я фыркнула, но остановилась перед «Девочкой с персиками» Серова.

– Сколько раз ты уже её видела? – поинтересовался он.

– Бесчисленное количество. Но она всегда разная.

Арес молчал, давая мне возможность раствориться в моменте. Мы неторопливо переходили от картины к картине, обсуждая детали, цвета, композицию. Он шутил, я спорила, и между нами царило то особое, ненавязчивое понимание, которое мне всегда нравилось.

Я часто ловила себя на мысли, что залипаю на нем, так лаконично и уверенно он выглядел в этом пространстве, как будто сам был частью картины. Его присутствие было таким органичным, что я порой забывала о времени и месте, увлекшись только им.

А он, в свою очередь, не упускал возможности держать меня за руку, обнимать, всячески трогать и иногда щипать за попу, пока никто не видел. Это была его особая игра – маленькие дерзкие прикосновения, которые заставляли меня чувствовать себя живой, несмотря на всю серьезность ситуации. Даже когда рядом были те самые тучные и грозные тетки-смотрительницы он не стеснялся: его взгляд не покидал моё лицо, а рука на спине оставалась уверенной и неосвобожденной. Иногда это было немного игриво и дерзко, но я уже, кажется, начала к этому привыкать. Часто, когда я была у него, проходя мимо он непременно пытался дотронуться до моего паха. Я считала этой странным порывом, но через раз другой смирилась.

В один из таких дерзких моментов мы замерли. Его зрачки расширились, дыхание стало чуть глубже. Моё – сбилось. Внутри разлилось напряжение, которое не отпустило бы, даже если бы я попыталась от него отмахнуться.

Мне хотелось его прямо здесь, в Третьяковке, на глазах у всех. Ну или чтобы всех выгнали – это уже детали.

Даю зуб, его это желание настигло тоже.

– Что такое, принцесса? – пробормотал он, чуть склонив голову к моему уху не снимая ехидную улыбку.

Я примерно понимала, как выгляжу в этот момент.

– Что? – парировала с не меньшим ехидством

– Ты будто готова стянуть с меня это чёртово поло и вытащить из зала.

Я хмыкнула. Чуть повернула голову, оказавшись слишком близко.

– Может, мне это кажется, но ты совсем не против.

Он выдохнул, почти незаметно качнув головой.

– Не против, – подтвердил.

Мы молчали. Я не двигалась. Он тоже. Только его пальцы лениво скользнули по внутренней стороне моего запястья.

– Не здесь, – всё-таки сказал он, но голос прозвучал чуть хрипло.

Я усмехнулась.

– Конечно, не здесь.

Но мысль, что нас обоих пронзило одной и той же вспышкой желания в одном из самых строгих и серьёзных мест столицы, почему-то согревала.

Арес взял меня за руку, сжал пальцы чуть сильнее, чем обычно. Я чувствовала этот жест – в нём было нечто большее, чем просто привычное прикосновение.

– Пойдём.

Голос звучал ровно, но я знала его слишком хорошо.

– Куда?

– Куда-нибудь, где можно не сдерживаться.

Я улыбнулась, покачав головой.

– Ты хоть раз можешь не думать только о сексе?

Он посмотрел на меня с таким выражением, что мне самой захотелось взять свои слова обратно.

– Я не думаю о сексе, – ухмыльнулся он. – Это ты.

Я прикусила губу, отвела взгляд. Мы уже шли к выходу, но я всё ещё чувствовала его ладонь на своей спине, горячее прикосновение через ткань топа.

На улице было тепло. Тот редкий московский вечер, когда воздух ещё не успел пропитаться июньской духотой, но уже тёплый, мягкий, чуть влажный.

Мы вышли на улицу, но напряжение между нами никуда не исчезло. Оно, казалось, стало ещё ощутимее, плотнее, словно обволакивало нас невидимой пеленой.

Арес открыл передо мной дверь машины, пропуская внутрь. Сам сел рядом, бросил короткий взгляд в мою сторону и, не спрашивая, положил ладонь мне на бедро.

– Тебе утром куда-то надо? – спросил он будничным тоном, словно не чувствовал, как напряглось моё тело от его прикосновения.

– Нет, – ответила я, не глядя на него.

– Отлично.

Я ощущала тепло его руки через тонкую ткань брюк. Оно было не просто тёплым – горячим, жгучим, властным. Кончики его пальцев медленно скользнули чуть выше, едва заметно, но этого было достаточно, чтобы сердце пропустило удар.

– Арес…

Он улыбнулся, всё так же глядя вперёд, будто не слышал, как изменился мой голос.

– Что?

Я посмотрела в окно, пытаясь игнорировать его игру. Но в этой тишине, наполненной электричеством, каждый вдох казался громче, чем следовало бы.

Машина плавно катилась по вечерним улицам, но меня сейчас волновало совсем не это.

Я не ответила. Просто сидела, глядя в окно, но ощущение его пальцев на моём бедре не давало сосредоточиться ни на чем другом.

Движение было медленным, намеренным. Будто он проверял, насколько далеко может зайти.

– Ты ведь понимаешь, что я сейчас делаю? – его голос был низким, спокойным, но в нём звучала явная усмешка.

– Конечно, понимаю, – я наконец повернулась к нему, встретившись с его взглядом. В этих глазах не было ни тени сомнения.

На красном сигнале светофора он наклонился чуть ближе, медленно, выжидающе, давая мне возможность отстраниться, но я не сделала ни единого движения. В последний момент он резко сменил траекторию и вместо губ коснулся моих ключиц. Лёгкий поцелуй, почти мимолётный, но этого хватило, чтобы мурашки пробежали по всему телу.

– Арес… – снова сорвалось с моих губ, но на этот раз тише, сдавленнее.

– М? – он ухмыльнулся, откидываясь обратно на сиденье, будто ничего и не произошло.

Я тяжело выдохнула, не зная, что сказать.

Машина свернула во двор его дома, и Арес спокойно заглушил двигатель.

– Пойдём? – спросил он, не торопясь выходить, как будто смакуя момент.

Я кивнула, глубоко вдохнув прохладный ночной воздух, но внутри всё ещё горела от его прикосновений.

Ночь только начиналась.

Он открыл передо мной дверь, пропуская первой.

– Проходи, – его голос был спокойным, но взгляд говорил о другом.

Я вошла внутрь, и тишина большого дома накрыла меня, словно плотное покрывало. Здесь было темно, только уличные фонари пробивались сквозь окна, размытыми силуэтами ложась на стены.

– Хочешь воды? – его голос раздался за моей спиной.

– Нет, – покачала я головой, оборачиваясь к нему.

Арес уже стоял ближе, чем секунду назад. Я не слышала его шагов, но он приблизился почти вплотную.

Он смотрел на меня так, будто знал, что я ощущаю каждое мгновение этого момента. Медленно поднял руку и провёл пальцами по моему подбородку, чуть касаясь кожи.

– Попалась, принцесса? – прошептал он мне на ухо, обжигая тёплым дыханием.

Я молчала.

Он вдруг поднял меня на руки, словно я была легким перышком. Я не успела ничего сказать, как он уже нес меня в сторону спальни. Я обвила его шею руками, чувствуя, как его тело крепко держит меня, и это ощущение заставляло моё сердце биться быстрее.

Он осторожно перенёс меня через порог комнаты и положил на кровать.

– Так будет комфортнее, – сказал он, убирая волосы с моего лица.

Я смотрела в его глаза, в которых было столько уверенности, что мне почти не оставалось сомнений в том, что всё будет именно так, как он захочет.

Он склонился ко мне, взгляд оставался серьезным, но в его голосе я уловила едва заметный сарказм:

– Я не нарушаю твои личные границы? – спросил он с ехидной улыбкой.

Я рассмеялась ему в ответ, легко отбросив напряжение и посмотрев в глаза, внезапно меня охватило странное ощущение. Ни с кем я не чувствовала себя так, как с ним – и, вероятнее всего, уже не почувствую с кем-то еще. Это было нечто большее, чем просто притяжение, нечто, что трудно было объяснить словами, но я ощущала это всем своим существом.

Он не нуждался в словах, чтобы заставить меня почувствовать себя особенной, чтобы каждый момент рядом с ним становился незабываемым. Его взгляд, его прикосновения – всё это создавало атмосферу, в которой я теряла себя, но при этом чувствовала себя живой, полной и желанной.

"Никогда не будет больше так", – подумала я, но сразу отогнала эту мысль. Почему думать об этом, когда момент был здесь и сейчас?

Назад в возможное будущее.

После того, как дыхание и пульс выровнялись, мы вместе приняли душ, наслаждаясь тёплой водой и тишиной вокруг. Он обнял меня, и в этом жесте было что-то успокаивающее, что позволяло мне расслабиться, забыть обо всём на свете. Вышли, переоделись и включили фильм в гостиной, но я уже чувствовала, как усталость накрывает меня. Глаза становились тяжелыми, и, несмотря на интерес к происходящему на экране, меня постепенно начало клонить в сон.

Сквозь полусон я ощущала, как Арес аккуратно берёт меня на руки, и его тепло снова обвивает меня, как будто защищая от всего внешнего мира. Он переносит меня в спальню, укладывает на кровать, и я ощущаю его присутствие рядом. Тело мгновенно расслабляется, и, не успев осознать, как это произошло, я проваливаюсь в глубокий сон, который снова засасывает меня в водоворот событий.

***

На следующее утро, едва первые лучи солнца коснулись земли, я почувствовала, как в мою кровь вливается стремление к свободе. После вечернего бала, полного взглядов и разговоров, я жаждала уединения, полета – и только Бриллиант мог подарить мне это ощущение. Он был моим верным спутником, моим другом, тем, кто никогда не задавал лишних вопросов и не требовал объяснений. Я знала: если я оседлаю его, то забуду обо всех правилах, о взглядах и нормах. Останусь только я и бескрайние поля, расстилающиеся на горизонте.

Бриллиант был не просто конем – он был воплощением изысканности и силы. Его шерсть белоснежная, как первый снег, была мягкой на ощупь и словно светилась на солнце, когда он двигался. Он был высоким, статным, с длинной, гордой шеей, которая придавала невероятную грацию в каждом его шаге. Его глаза – темные, глубокие, с искоркой умности – всегда следили за мной, а я всегда ощущала этот взгляд, как будто он знал мои мысли. Легкость его движений, словно он скользил по земле, не касаясь её, придавала ему вид мифического существа, способного мчаться на невероятной скорости, не оставляя ни следа, ни шороха.

Сегодня я не могла больше сидеть в этих четырёх стенах, сдержанная всеми правилами и ожиданиями. Дома меня ждали протесты – мама и папа всегда переживали за меня, когда речь шла о верховой езде. Они считали, что это неприлично для дамы, что это не та роль, которую мне следовало бы играть. «Тебе нужно вести себя соответствующе твоему статусу», – часто говорила мама, её голос был полон материнской заботы и волнений. Отец же молча хмурился, когда я высказывала желание уехать на лошадях, как будто я нарушала какой-то священный кодекс. Но как они могли понять? Они не знали, что значит чувствовать ветер в волосах, когда ты мчишься по бескрайним просторам, оставляя позади всё, что сковывает твою душу.

Но для меня это было всё равно. Я не могла и не хотела отказать себе в этой потребности, не могла отказаться от свободы, которую давал мне только конь. Я могла быть дамой для всех, но на Бриллианте я становилась собой – тем, кто я есть на самом деле.

И у нас был план. Наш старый, верный конюх, с которым я поделилась этим желанием, придумал схему, как я могла покинуть дом и остаться незамеченной. Бриллиант всегда был спрятан в укромном месте, скрытом от взглядов родителей, рядом с хозяйственными постройками. Он знал, что мне нужно было уединение, и каждое утро безошибочно ставил коня к заднему двору, готового мчаться вдаль. Так я могла выезжать, не привлекая внимания – отцу и матери было бы трудно заметить моё отсутствие, если я возвращалась до наступления вечерних сумерек.

Сегодня утром я влезла в седло с чувством решимости и нетерпения. Мои пальцы легко погладили гриву Бриллианта, и в этот момент я почувствовала, как ветер, словно старый друг, коснулся моего лица. Всё вокруг оживало, наполняясь яркими красками и звуками, когда я пустила коня в галоп. Мы мчались, я и Бриллиант, по дорожке, которая вела нас в поля, оставляя позади холодные стены дома, и впереди открывался безбрежный мир, полный свободы и возможности. Трава под копытами шелестела, воздух становился всё свежее, а пространство вокруг казалось бесконечным.

Заботы, правила, предписания – всё это исчезало, как сон, уступая место чистой, первозданной радости. Ветер развивал мои волосы, а я ощущала, как каждая клетка моего тела наполняется жизнью, становясь частью природы. Бриллиант двигался с такой лёгкостью, что мне казалось, будто мы стали единым целым – он и я, сливаясь с полями и небом.

С каждым шагом я ощущала, как освобождаюсь от всего, что держит меня в плену. Мы мчались в дали, и я не думала о последствиях, не думала о том, что ждёт меня дома. Этот момент был только нашим.

Я выехала в открытое поле, где пространство казалось безбрежным, и с каждым новым шагом Бриллиант как бы расширял горизонты. Утро было ещё не полное – первые лучи солнца лишь касались земли, рисуя на ней длинные, тянущиеся тени, и всё вокруг было поглощено мягким светом, который придавал мирному пейзажу какую-то особенную, почти мистическую красоту. Трава, покрытая росой, блестела, как миллионы маленьких драгоценностей, отражая солнечные лучи. Ветер играл с полями, тихо шелестел, как будто шептал что-то на ухо всей земле.

Тишина была завораживающей, но от этого не менее живая. Птичьи голоса, едва слышные, но повсюду, создавали ощущение целого мира, где никто и ничего не требовало от тебя, где ты можешь быть просто собой, забытой в этом зелёном бескрайности.

Я спрыгнула с Бриллианта, ловко приземлившись на землю. Сапоги вонзились в мягкую, слегка прохладную от росы траву, но я не сразу подняла ноги – мне хотелось почувствовать землю, небо, это утро, будто пропустить его через себя, каждый момент, каждую деталь. И вот, босыми ногами я ощутила, как мокрая трава обвивает мои ступни, холодная и свежая, а потом – мягкая и теплая, словно сама земля встречала меня с нежностью.

Воздух был наполнен запахом свежести, в нем витала легкая сладковатая нота от цветов, но при этом чувствовалась едва уловимая влажность, которая говорит о том, что ночь ещё не успела полностью уйти. Далеко в поле простирались клочья яркой зелени, мелкие цветы, оставшиеся от ночной росы, и невысокие кустики, которые в этом свете казались почти волшебными. Всё это создавало ощущение единства с миром – как будто ты часть чего-то безбрежного, неизведанного, не имеющего конца.

Я стояла, вдыхая глубоко, наслаждаясь этой мгновенной тишиной и покоем. Здесь не было ни забот, ни мыслей о доме и его ожиданиях. Здесь был только я и это поле, встречающее меня тишиной и мягкой травой.

Бриллиант стоял неподалеку, неторопливо поедая траву, не обращая внимания на мир вокруг, но я чувствовала его внимание, его присутствие. Это было нечто большее, чем просто лошадь – он был тем, что всегда был рядом, тем, что разделяло со мной эту тишину и простоту. Я подошла к нему, погладила его шею, и в этот момент мне казалось, что всё это – и он, и поле, и ветер – создано специально для меня, как будто вся вселенная в этот момент соединилась, чтобы я могла быть свободной.

Но вот, несмотря на всю ту красоту и тишину, что меня окружала, в голову то и дело вонзался вчерашний бал. Вспышки образов и чувств беспокойно мелькали в моей памяти, как яркие, но неясные картины, которые я не могла игнорировать.

Иван… Его лицо, его взгляд, та уверенность, с которой он вошел в зал, как бы подчеркивая свою неизбежность, его легкая усмешка, когда он встречал знакомых. Я пыталась прочесть в его глазах что-то большее, но он был слишком… уверенным, слишком ясным в своих намерениях. Но когда он взглянул на меня, когда наши глаза встретились, я почувствовала, как всё внутри меня напряглось. Не было ни волнения, ни трогательной нежности, как в тех письмах, которые мы писали друг другу годами. Было нечто другое. Что-то почти чуждое. Возможно, это был его взгляд – взгляд человека, который думал, что все должно быть так, как он решил. И я, кажется, была частью этой схемы, частью его задумки.

А потом был Арес. Тот странный, неподдающийся определению человек. Он был тем, о чем я не могла не думать. Когда он заговорил, когда его голос коснулся моего имени, я почувствовала, как внутри меня что-то сжалось. Он был странным и загадочным, а в его глазах была какая-то тёмная, почти пугающая глубина, которая не оставляла мне покоя. Как будто я что-то не замечала, что-то важное, что должно было вскоре выйти наружу.

Но что он сказал? «Некоторые встречи меняют всё…» Он говорил об этом как о факте, как о неоспоримом явлении, и я не могла избавиться от ощущения, что он прав. Что что-то изменилось. Но что? Почему я вдруг начала сомневаться в себе, в том, что казалось раньше таким очевидным?

И что это всё значит? Почему я не могу избавиться от этих мыслей? Тот вечер был таким ярким и полным, но теперь всё стало каким-то мутным, неясным, словно я пыталась понять, куда ведет этот путь, но не могла увидеть конца.

Я сделала шаг в сторону от Бриллианта, сдерживая беспокойство, что снова буду думать об этом. Почему всё так сложно? Почему, казалось бы, простое решение стало таким запутанным?

Я стояла в тени большого дерева, прислушиваясь к звукам утреннего леса, когда вдруг услышала звук приближающихся шагов. Вдохнув воздух, я повернула голову и увидела их.

Иван был первым. Он появился неожиданно, как и всегда – с той же уверенной осанкой, с которой он входил в любой зал. Его лошадь, рыжая и грациозная, шагая по мягкой траве, почти не издавала звука. Он выглядел таким же, как на балу: элегантный, собранный, как будто весь мир был у его ног. Но теперь его взгляд был более мягким, даже задумчивым. Он заметил меня, и его лицо слегка осветилось едва заметной улыбкой.

– Анна, – сказал он, подходя ближе и спешившись. – Я надеялся, что ты выйдешь сюда. Это место всегда было твоим убежищем.

Я взглянула на него, пытаясь понять, что он действительно чувствует, но его глаза оставались такими же бесстрастными, как всегда. Это был тот же Иван, который был рядом всё это время, но что-то изменилось. Всё изменилось.

– Не совсем так, – ответила я, вытирая руки о юбку, чтобы скрыть легкое волнение. – Иногда хочется почувствовать, что не только ты одна здесь, что всё это пространство живёт своей собственной жизнью.

Иван кивнул, его взгляд мягко коснулся травы, будто он тоже задумался о чем-то. А затем, буквально из ниоткуда, появился Арес. Он подъехал на своей чёрной лошади с такой легкостью, что я не сразу заметила, насколько быстро он двигался. Казалось, что лошадь была частью его самого, как будто она и он слились в одно целое. Его взгляд – тот же загадочный и пронзительный – оказался прикован ко мне почти мгновенно.

– Ты тоже решила почувствовать свободу, – сказал Арес, присматриваясь ко мне с лёгким укором, будто я была слишком известна для этих простых радостей.

Иван бросил взгляд на Ареса, но не сказал ни слова, только слегка приподнял бровь, и его лицо снова стало каменно-непроницаемым. Арес не ответил, но его глаза скользнули по мне, и я почувствовала, как внутри меня что-то дрогнуло.

– Видимо, нам всем нужно это чувство, – ответила я, пытаясь вернуть себе контроль над ситуацией. – Немного свободы.

Я посмотрела на Бриллианта, который стоял немного в стороне, спокойно щипля траву. Он был моей уверенностью в этот момент, моей опорой, как бы ни пыталась я скрыться от этого странного напряжения между нами всеми.

Иван развернулся к своим лошадям, что-то тихо сказал своему коню, и затем обернулся ко мне.

– Составишь компанию? – его голос звучал чуть более мягко, чем обычно.

Я задумалась. Мы все были здесь, на этой свободной, открытой земле, и в этом моменте мне хотелось почувствовать именно это – свободу. И не зависеть от того, что говорили бы другие.

Я кивнула, вскакивая на Бриллианта.

– Буду рада.

Арес и Иван, не отстав от меня, усмехнулись в ответ. Мы поехали, сливаясь с ветром и простором. В тот момент мне не было важно, что происходило вчера, кто что думал, кто стоял в тени. Было только это утро – свежий, холодный воздух, бескрайние поля, кони, мчавшиеся вперед, и я, чувствующая себя живой, как никогда.

Мы мчались по полю, ветер гоняя волосы, пока, наконец, не остановились, выбрав место среди диких цветов и трав. Мы все молчали, каждый в своих мыслях, но теперь эта тишина не казалась такой угнетающей. Здесь, в этом моменте, не было нужды говорить. Только мир вокруг и наше дыхание.

Иван и Арес спешились, вглядываясь в горизонты. Я, казалось, тоже пыталась смотреть туда, в будущее, которое ещё не было определено, и которое так часто пугало меня. Но сейчас мне было не страшно.

– А ты что думаешь? – вдруг спросил Арес, его глаза искали ответы во мне. Я не была готова, но не могла не ответить.

– О свободе? – я посмотрела на него. – Это не так просто, как кажется. Мы все в поисках чего-то, но иногда, кажется, что находим лишь промежуточные моменты.

Арес усмехнулся, его взгляд стал ещё более глубоким.

– Иногда промежуточные моменты – это и есть вся жизнь.

Иван, как всегда, не заметил – или, может, и не хотел замечать – того, что происходило между мной и Аресом. С его беспокойным нравом он мгновенно ускакал вперёд, пустив свою лошадь в галоп, оставив нас с Аресом вдвоем. Звуки копыт стали слабее, а тишина, царившая вокруг, становилась всё более ощутимой. Я вздохнула, но не могла уйти от чувства, что всё, что происходило между нами с Аресом, всё-таки не случайно.

Он оставался рядом, не двигаясь, и его взгляд был сосредоточен на мне. Это было не просто любопытство, не просто интерес – его глаза пронзали меня, как остриё стрелы. Я почувствовала, как внутреннее напряжение нарастает. В его присутствии всё казалось таким хрупким, все слова и поступки начинали звучать как неизбежный вызов.

– Он всегда был таким, – сказал Арес после небольшой паузы, его голос был спокойным, но в нем была скрыта некая тяжесть, будто это было что-то, что он уже успел понять давно. – Он не может спокойно сидеть на месте, когда есть возможность показать свою силу.

Я смотрела на его лицо, на то, как его губы едва заметно подрагивали, словно он сам чувствовал, как этот разговор обостряется. Я не могла не согласиться с его словами, но что-то в том, как он это сказал, заставило меня почувствовать, что он знает больше, чем просто внешнюю картину. Он видел скрытые детали, которые я давно сама пыталась игнорировать.

– Да, – ответила я, все ещё не отводя взгляда. – Он не признаёт, что бывают вещи важнее гонки. Но… что если он не понимает этого, потому что боится?

Арес молчал, и я почувствовала, как его внимание сосредоточено на каждой моей фразе. Он как будто ждал, когда я скажу больше. Моё сердце стало биться быстрее, я инстинктивно сделала шаг назад, чтобы не попасть под его взгляд. Но он шагнул ко мне, и расстояние между нами снова уменьшилось.

– Боязнь – это тоже часть свободы, Анна, – его голос был тихим, почти шепотом, но он был полон силы. – И ты… ты боишься быть собой. Я это чувствую.

Слова Ареса словно пронзили меня. Я хотела сказать что-то, возразить, но не могла найти слов. Он был прав, и это было больно. Я действительно боялась – боялась того, что если позволю себе быть собой, если заговорю о том, что скрываю, всё может разрушиться. Мой мир, мой комфортный, безопасный мир – это было слишком много для меня.

– Ты говоришь, как будто… – я сделала паузу, не зная, как продолжить, как выразить то, что было в голове, не разобравшееся в собственных чувствах. – Как будто я должна сделать выбор между тем, что хочу, и тем, что мне нужно.

Он подошел ещё ближе, так что теперь между нами оставалось всего несколько шагов. Я почувствовала, как его присутствие стало ещё более ощутимым, как будто оно заполнило всё вокруг, заставив меня почувствовать свою уязвимость.