Отпечаток вины

– Да, – коротко ответил я, размешивая чай. – Просто проснулся раньше обычного.

Она кивнула, закончила свои дела и поставила на стол тарелку с горячими пирогами. Её руки, казалось, двигались с уверенностью, которую я так часто видел у Петра в кузнице.

– Сегодня снова в кузницу? – спросила она, садясь напротив меня.

Я снова кивнул. Это было привычной частью моего дня. Работа с Петром давала мне чувство цели, даже если эта цель была временной. Позже, уже находясь в кузнице, я наблюдал, как Пётр ловко орудовал инструментами. Его руки – сильные, мозолистые – двигались с такой точностью, словно он был частью механизма. Кузница наполнялась звуком молота, ударяющего по раскалённому металлу, и запахом угля, который тяжело висел в воздухе.

– Присмотри за этим, – сказал он, протягивая мне заготовку. – Нужно, чтобы края были ровными. Я взял её, чувствуя тепло металла через толстые перчатки. Моя работа была простой, но она учила меня терпению. Каждый раз, когда я видел, как что-то создаётся из грубой массы, я думал о том, как преобразовать свою собственную жизнь, как найти ответы и придать смысл своему существованию. Пётр взглянул на меня, вытирая пот с лица.

– Ты стал сильнее, – сказал он. – Но я вижу, что мысли твои где-то далеко.

Я замер на секунду, не зная, как ответить. Ему не нужно было объяснять, о чём я думаю – он всё и так знал. Пётр всегда был прямолинеен в своих замечаниях, и я ценил это.

– Да, далеко, – сказал я тихо, возвращаясь к своей работе. После кузницы я пошёл к реке, моему привычному месту для размышлений. Вода была спокойной, отражая серое небо. Я сел на камень у берега, прислонился к старому дереву. Мама всегда любила сидеть здесь, когда мы приходили на пикник. Я взял мамин платок из кармана и крепко сжал его.

– Ты всё ещё думаешь о той ночи, – услышал я голос за спиной. Это был Григорий, кузнец из соседней деревни. Он часто приходил сюда, чтобы отдохнуть после работы. Его крупная фигура казалась неуклюжей, но взгляд был острым.

Я обернулся, кивнул. Он сел рядом, положив свои руки на колени.

– Понимаешь, – начал он, – жизнь порой несправедлива. Но она продолжает идти, нравится тебе это или нет. Я молчал, наблюдая за медленным течением воды. Его слова были простыми, но они напоминали мне о тех разговорах, которые я слышал от Марии и Петра.

– Ты хочешь найти того человека, – продолжил он. – Это видно. Но знай: правда может оказаться хуже, чем ты думаешь. Прошли годы, пока я стал сильнее, умнее, терпеливее. Эти беседы, работа в кузнице, книги, которые я изучал по ночам – всё это стало частью подготовки. И когда я наконец решил, что пора двигаться дальше, мой путь привёл меня в Санкт-Петербург, где началась моя жизнь детектива. Шум карет за окном смешивался с гулом людских голосов, создавая ту особую атмосферу вечера в Санкт-Петербурге, когда город ещё не спал, но начинал замедлять свой ритм. Я стоял у входа в оперный театр, сжимая пальцами жёсткую ткань плаща. Вокруг нас Дмитрием суетились богатые горожане, прибывшие на премьеру. Их смех и негромкие разговоры утопали в звуке шагов по мостовой, освещённой газовыми фонарями. Театр сиял, словно драгоценный камень: высокие колонны, покрытые золотыми узорами, и мраморные ступени излучали величие, недосягаемое для простых смертных.

– Следи за залом, – коротко бросил Дмитрий, глядя на толпу у входа. Его лицо, едва освещённое светом фонаря, выглядело напряжённым.

– Уверен, что наш человек уже внутри, – тихо ответил я, сканируя взглядом каждую фигуру в толпе. Люди входили в театр, передавая билеты помощникам, их движения были уверенными и расслабленными. Но на лицах некоторых я видел нечто иное – сдержанное беспокойство или поспешность, которые могли означать всё, что угодно. В руках у Дмитрия была небольшая записная книжка. Он делал в ней пометки время от времени, бросая короткие взгляды на лица прохожих. Я же следил молча, стараясь уловить даже мельчайшие детали. Вдали, на мостовой, послышались звонкие удары копыт – очередная карета прибыла к театру. Её пассажиры, очевидно, были высокопоставленными гостями, что вызвало новую волну шёпота среди публики.

– Ты нервничаешь, – заметил Дмитрий, не отрываясь от записей. Его голос был резким, но в нём звучала привычная нотка насмешки.

– Нервничаю, потому что знаю: сегодня что-то произойдёт, – ответил я, продолжая наблюдать. Это чувство не покидало меня с того момента, как мы получили письмо с угрозой. – Чувства хороши для поэтов. Держи голову ясной, Пётр, – бросил он, закрывая записную книжку. – Заходим. Внутри театра было ещё великолепнее. Пол из мрамора отражал свет многочисленных люстр, а запах воска и дорогого парфюма смешивался в воздухе, наполняя его почти осязаемой роскошью. Мы прошли через вестибюль, следуя за потоком людей. Лестницы, ведущие на балконы, были украшены резьбой, а стены покрыты панелями с золотыми орнаментами. Это место дышало искусством, но я не мог отделаться от ощущения, что за этой внешней красотой скрывается что-то тёмное. Мы заняли свои места в задней части зала, откуда открывался вид на сцену и аудиторию. Дмитрий расположился рядом, вытянув ноги и как будто расслабившись, хотя я знал, что он наблюдает за каждым движением вокруг.

– Тот, кто написал это письмо, не станет сидеть спокойно, – сказал я, кивая в сторону зала.

– Или станет, чтобы лучше видеть, как всё будет разворачиваться, – парировал он, чуть наклоняясь вперёд. Я внимательно смотрел на гостей. Каждый жест, каждое движение казалось мне подозрительным. Люди усаживались на свои места, рассматривали программу, перешёптывались. Человек в тёмном пальто, которого я заметил у входа, сел недалеко от сцены. Его поза была странной – он не разговаривал с соседями, его взгляд был сосредоточен на пустом пространстве перед собой.

– Вижу его, – прошептал я Дмитрию, указывая на фигуру.

Он слегка повернул голову, отметив направление моего взгляда.

– Подождём, – сказал он. – Пусть покажет себя.

Премьера началась. Оркестр заиграл первые ноты, и занавес медленно поднялся, открывая сцену, залитую светом. Актёры, облачённые в роскошные костюмы, начали свои партии, и публика с восхищением следила за каждым их движением. Но моё внимание было сосредоточено на том человеке. Его фигура оставалась неподвижной, лишь изредка его взгляд перемещался по залу. Я чувствовал, как напряжение нарастает. Время будто замедлилось, каждый звук, каждый шорох казались более громкими, чем они были на самом деле. И затем всё произошло. Громкий взрыв разорвал тишину. Зал содрогнулся, и на мгновение всё погрузилось в хаос. Люди начали кричать, вставать со своих мест, толкаться. Красный бархат занавеса вспыхнул, охваченный пламенем. Дым быстро наполнил зал, заставляя всех искать выход. Я вскочил на ноги, пытаясь рассмотреть что-то через дым. Тот человек, которого я наблюдал, поднялся и быстро направился к выходу. Его движения стали ещё более уверенными, как будто он ожидал этого момента.

– За ним! – крикнул я Дмитрию, но он уже бежал к другой части зала, помогая направлять людей к выходу. Я пробирался через толпу, стараясь не терять из виду фигуру в пальто. Мои лёгкие горели, запах дыма заполнял их, но я продолжал двигаться. Он вышел через боковой выход, и я последовал за ним. Снаружи было прохладно, но воздух казался чище. Я успел заметить, как фигура скрылась за углом соседнего здания. Моё сердце бешено колотилось, но я собрал последние силы и бросился за ним. Дальнейшее я помню смутно. Мы потеряли его. Дмитрий упал с лестницы, получив серьёзную травму. Пожар был потушен, но многие получили ранения, и никто так и не узнал, кто стоял за этим взрывом. Это было моё первое серьёзное поражение, которое оставило след не только на моей карьере, но и на моей душе. Я долго стоял у входа в театр, глядя на обугленные стены и обломки. Мои кулаки сжались, а внутри разгоралось чувство ярости. Это был ещё один момент, который напомнил мне о моём прошлом – о том, что зло остаётся ненаказанным, если его не преследовать до конца. Ночь опустилась на Санкт-Петербург с её характерным густым и холодным туманом. Я сидел в своей маленькой квартире на четвёртом этаже, прислонившись к холодной каменной стене. Стол передо мной был пуст, кроме одной детали – моей записи о деле, которое вышло из-под контроля. Густой запах древесного дыма от печки едва спасал от сырости, но мне было всё равно. В моих мыслях по-прежнему бился театр, взрыв, упущенная фигура и те люди, которые пострадали из-за нашей ошибки. Я не мог смириться с провалом. Мой взгляд остановился на том самом плаще, который я до сих пор хранил. Ткань потемнела от времени, но в ней был дух старой России. Это было что-то вроде напоминания о доме Ивановых, о моей молодости, которая давно осталась в тени воспоминаний. Я протянул руку и прикоснулся к нему, как будто хотел ощутить нечто большее, чем ткань. Этот плащ был со мной в театре. В тот момент, когда Дмитрий рванул в одну сторону, а я в другую, я знал, что огонь и хаос уничтожат всё. Я мог лишь наблюдать, как его фигура исчезает в дыму, унося с собой все ответы. В ту ночь я сказал себе, что больше не допущу подобной ошибки. Но слова – лишь слова. Как можно убедить себя, если чувства говорят обратное? Вопросы грызли меня каждую секунду, и ни одна из газет, ни одно новое дело, которое предлагало управление, не могли отвлечь меня. Даже Дмитрий больше не появлялся на работе. Его уход заставил меня задуматься, сколько ещё мы потеряем, прежде чем добьёмся правды. Я поднялся со стула, тяжело ступая по полу к единственному окну, через которое можно было видеть узкую улицу, залитую слабым светом газовых фонарей. Тишина была практически абсолютной, прерываемая редкими шагами ночных прохожих. Я часто задумывался о том, каково это – жить обычной жизнью, без этого постоянного ощущения, что ты на шаг позади от правды. Я мог видеть семейные пары, которые спешат домой, рабочих, которые возвращаются после долгого дня, и думал: почему всё это кажется мне таким далёким? На следующее утро мои ноги сами привели меня к театру. То, что осталось от его изысканной красоты, стояло как напоминание о той ночи. Двери были закрыты, но работы внутри шли полным ходом. Я стоял, скрестив руки, наблюдая, как рабочие поднимают балки и доски, готовясь восстановить разрушенное. Но среди всего этого шума я видел только картины из прошлого. Вот там, у сцены, вспыхнуло пламя. Там же, на лестнице, упал Дмитрий. Все эти образы вставали передо мной, как живые.

– Эй, что вам здесь нужно? – спросил один из рабочих, заметив меня. Его голос был грубым, но в нём не было злобы.

– Просто смотрю, – ответил я, не двигаясь.

– Здесь больше нечего смотреть, – буркнул он. – Театр откроется через пару месяцев, а вы зря время теряете.

Его слова застряли у меня в голове. «Зря время теряю…» Может быть, он был прав. Но тогда я знал: только действия могут привести меня туда, где есть ответы. Театр был частью головоломки, но её нельзя было собрать, просто стоя на месте. Я вернулся в управление позже днём. Обшарпанная деревянная лестница скрипела под моими шагами, как будто каждый гвоздь жаловался на моё присутствие. На стенах висели старые афиши о пропавших людях, разыскиваемых преступниках и случайных происшествиях. Это был наш мир, заполненный тайнами, которые редко находили своё разрешение.

– Корсаков! – позвал меня голос начальника, как только я пересёк порог. Его кабинет всегда был мрачным: темно-красные шторы закрывали окна, а лампа на столе едва освещала груду бумаг.

– Зайди, нам нужно поговорить.

Я закрыл за собой дверь и сел напротив его стола. Он долго смотрел на меня, скрестив руки на груди. Его седые волосы были аккуратно зачёсаны назад, а густые брови хмуро нависали над глазами.

– Ты видел Дмитрия? – наконец спросил он.

Я покачал головой.

– Он больше не вернётся, – продолжил начальник, тяжело вздыхая. – Его дело закончено. И если ты не хочешь, чтобы с тобой произошло то же самое, подумай о своём будущем. Его слова прозвучали как предупреждение, но я не мог принять их. Моё будущее? Оно уже давно определено. Я знал, что моя жизнь не может быть обычной, пока не будут найдены ответы, которые преследуют меня.

– Я не брошу начатое, – сказал я твёрдо, встретив его взгляд.

Он ничего не ответил. Лишь кивнул, как будто понимал, что меня не переубедить. Вечером я вернулся домой, на свой четвёртый этаж. Закрыв за собой дверь, я сел за стол, открыв записную книжку. На её страницах уже были заметки о подозреваемом, которого мы видели в театре. Фигура в пальто, таинственное исчезновение, отсутствие свидетелей – всё это складывалось в неуловимую картину. Я записывал каждую деталь, которая приходила мне в голову, надеясь, что однажды эти кусочки сойдутся.Я сидел там до глубокой ночи, пока свеча не догорела, оставив комнату в полумраке. Тишина окутала меня, но я не чувствовал уюта. Это была тишина, которая говорила мне о том, что путь будет долгим, и я только в самом его начале. Я остался сидеть за столом в архиве управления, когда в коридоре начали постепенно гаснуть лампы. Кабинет освещался лишь слабым светом одинокой лампы на столе, излучающей мерцание на исписанные листы и старые газеты. Часы над дверью отметили полночь, и только тогда я понял, сколько времени провёл, просматривая материалы. Мои глаза жгло от напряжения, но я не мог оставить это дело. Каждая бумага была словно кусочек мозаики, которую я отчаянно пытался собрать. Взрыв в театре был не просто несчастным случаем, это я знал точно. Слишком многое указывало на спланированность этого акта. Но загадка становилась только сложнее. Строки в рапортах начали сливаться перед глазами, и я провёл руками по лицу, чувствуя усталость. Стук в дверь неожиданно вывел меня из транса. Я поднял голову, инстинктивно бросив взгляд на часы. Никто не приходит сюда в такое время. На мгновение воцарилась тишина, прежде чем стук повторился, более настойчиво. Я поднялся, слегка насторожившись, и шагнул к двери. Открыв её, я столкнулся с хозяйкой дома, где снимал квартиру. На её лице читалось беспокойство.

– Пётр Андреевич, – начала она. – К вам кто-то пришёл. Я хотела было прогнать их, но они настаивали, что это срочно.

– Кто? – спросил я, нахмурившись.

– Не представились, – ответила она, пожав плечами. – Высокий человек, в плаще. Сказал, что его зовут Яков.

Имя мне ничего не говорило. Я быстро вернулся к столу, сложил все бумаги и убрал их в ящик. Мысль о позднем визитёре вызывала беспокойство, но и любопытство. Зачем кто-то пришёл ко мне так поздно? И почему он знал, где меня искать? Яков ждал меня на улице. Он стоял под фонарём, который отбрасывал длинную тень на мокрую мостовую. Его плащ был тёмным, капли дождя стекали по его полям, а шляпа прикрывала лицо, оставляя лишь часть подбородка видимой. Я остановился в нескольких шагах, не делая поспешных движений.

– Корсаков, – произнёс он, и его голос был низким и хриплым, будто он давно не говорил. – Я ждал, что вы выйдете.

– Кто вы? – спросил я, сдерживая желание перейти к агрессивным вопросам.

– Человек, который знает больше, чем вам рассказывают, – ответил он, делая шаг ко мне. – Я знаю, что вы хотите найти ответы. И я пришёл предложить вам их. Я скрестил руки на груди, пытаясь сохранить видимость равнодушия.

– Почему я должен вам верить?

– Вы не должны. Но я думаю, что у вас просто нет другого выбора, – он открыл небольшой портфель, который держал в руке, и протянул мне папку. – Здесь записки и документы, которые никогда не попадут в архив вашего управления. Потому что те, кто их скрывают, делают это осознанно. Я колебался, но, наконец, взял папку. Его слова были слишком загадочными, чтобы оставить их без внимания. Я открыл её прямо там, под дождём. Внутри были старые отчёты, заметки и карта города, на которой красным были отмечены несколько точек. Одна из них – театр.

– Это место, где вы найдёте то, что ищете, – сказал Яков, кивая на карту. – Но будьте готовы. Ответы не всегда приносят облегчение. Он повернулся и скрылся в тени улицы, прежде чем я успел задать следующий вопрос. Я стоял под фонарём, крепче сжимая папку, и пытался осознать, что только что произошло. Мои инстинкты кричали о ловушке, но желание узнать правду пересилило осторожность. Вернувшись в свою квартиру, я расстелил на столе карту и заметки из папки. Мои глаза бегали по линиям, ищущим связи между отмеченными точками. Каждая отметка представляла место, связанное с последними месяцами преступлений: старый склад на окраине города, пирс у реки и, конечно, театр. Все эти места казались несвязанными, но что-то в них меня беспокоило. Как будто я смотрел на узор, который пока не мог распознать. Я решил начать с театра. Завтра я вернусь туда. Но не для того, чтобы смотреть на обгорелые стены. Теперь я знал, что искать. Утро в Санкт-Петербурге всегда начиналось с лёгкой дымки, которая окутывала крыши домов и узкие мостовые. Я стоял у окна, наблюдая, как первые солнечные лучи медленно пробиваются сквозь серое небо. Моя комната освещалась этим мягким светом, который падал на старый деревянный стол, где всё ещё лежала карта из папки, переданной мне ночью. Красные отметки на карте казались живыми, как будто они ждали, когда я начну действовать. Я посмотрел на часы, висящие над дверью: едва перевалило за шесть утра. Весь город ещё спал, но мне не было покоя. Взяв карту, я свернул её и убрал в карман пальто. Убедившись, что всё готово, я двинулся к выходу. Мостовая была мокрой после дождя. Я ступал осторожно, чтобы не поскользнуться, при этом стараясь держаться ближе к зданиям. Улицы были почти пустыми, если не считать редких фигур спешащих рабочих и продавцов, устанавливающих свои лавки. Воздух был свежим, но холодным, пробирающим до костей. Оперный театр встретил меня тишиной, которая казалась почти зловещей. Его величие, которое прежде завораживало, теперь было опалено памятью о той трагедии. Рабочие уже начали восстановление: слышались стук молотков и скрип деревянных балок. Я остановился у ворот, наблюдая за их суетой. Никто не обращал на меня внимания, что, впрочем, было мне на руку. Я шагнул внутрь, стараясь не привлекать внимания. Ветер гулял по разрушенному залу, играя с остатками бархатных тканей. Запах копоти всё ещё витал в воздухе, несмотря на усилия рабочих очистить место. Мои ноги автоматически привели меня к лестнице, где я видел последний момент Дмитрия, и мой взгляд остановился на месте его падения. Казалось, что время здесь замерло, сохранив каждую деталь той роковой ночи. Но я знал, зачем пришёл. Взяв карту из кармана, я ещё раз взглянул на отметку. Она указывала на северо-восточную часть здания, где располагалась боковая сцена. Двигаясь через обломки и оставшиеся конструкции, я нашёл её. Место было тихим, почти забытым среди остальных работ. Здесь, возле стены, я увидел небольшую металлическую дверь. Её поверхность была покрыта следами копоти, но ручка была чистой. Она явно была использована недавно. Моё сердце ускорилось, когда я потянул её на себя. Дверь открылась с лёгким скрипом, и передо мной открылось узкое помещение, больше похожее на склад. Внутри было темно, но я заметил старый деревянный ящик, стоящий у стены. Его покрытие было потрескавшимся от времени, но замок выглядел относительно новым. Это было странно: зачем новый замок на старом ящике? Я попытался открыть его, но замок оказался крепким. Моё внимание привлекла небольшая метка на стене рядом с ящиком. Это была круглая отметина, явно оставленная чем-то острым. Её контуры были почти незаметны в полумраке, но она бросала вызов моей интуиции. Я достал блокнот и записал её описание, чтобы позже вернуться к этому. Через час я уже сидел в своей комнате, снова изучая карту и записки. Каждый найденный мной элемент казался связанным с чем-то большим, но я всё ещё не мог понять, как. Я достал из ящика свою старую записную книжку, куда вносил все заметки о подозреваемом. На первой странице красовалась единственная фраза: «Тот, кто ускользает». Это была моя собственная метка, мой вызов самому себе. Мои мысли вернулись к человеку в тёмном пальто. Его движения, его спокойствие, его исчезновение – всё это не давало мне покоя. Я чувствовал, что он связан с этой картой, с этими местами, но доказательств всё ещё не было. Работа, которую я начал, казалась бесконечной, но я знал, что не могу остановиться. В дверь моей квартиры постучали. Это был неожиданный э звук, прерывающий мои размышления. Я поднялся, медленно подошёл к двери и открыл её. На пороге стояла женщина, явно обеспокоенная. Её лицо было бледным, а глаза блестели от слёз.

– Вы Корсаков? – спросила она, голос её дрожал.

– Да, – ответил я. – Чем могу помочь?

– Меня отправили к вам… Сказали, что вы единственный, кто сможет мне помочь, – её слова были сбивчивыми, но я понял, что она пришла не случайно. Я жестом пригласил её войти, закрыл дверь и предложил ей место за столом. Она села, сложив руки на коленях, и её глаза метались по комнате.

– Что случилось? – спросил я, садясь напротив.

Она вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.

– Это касается моего мужа. Он пропал несколько дней назад. Я искала его повсюду, но никто не знает, куда он мог уйти. Последний раз его видели возле театра… в ночь взрыва. Её слова прозвучали как гром среди ясного неба. Это была новая деталь, новый путь, который мог привести меня к разгадке. Женщина, сидящая передо мной, выглядела так, словно последние дни истощили её до предела. Её руки, крепко сложенные на столе, выдали напряжение, даже если она старалась выглядеть спокойно. Я налил ей стакан воды, поставив его ближе. Она едва заметно кивнула, как будто благодарила, но её взгляд всё равно оставался устремлённым в одну точку на столе.

– Ваш муж был рядом с театром в ночь взрыва? – начал я, стараясь говорить мягко, чтобы она чувствовала себя комфортнее.

– Да, – она наконец подняла на меня глаза. – Он должен был там быть по работе. Николай, мой муж… он… – Она запнулась, проглотив слёзы. – Он доставляет материалы для ремонта. Театр недавно нанял его для работы с поставками. Но я… я не знаю, зачем он пошёл туда в тот вечер. Это было поздно. Он всегда возвращался к ужину, а в тот день – ничего.

Её голос задрожал, но она продолжила:

– Я пыталась узнать у рабочих, но никто ничего не говорит. Некоторые говорят, что видели его, а некоторые – что нет. Это словно кошмар. Они что-то скрывают, я уверена. Её слова начали складываться в моей голове в новую картину. Если Николай действительно был там в ночь взрыва, то его исчезновение могло быть связано не только с обычным несчастным случаем. Возможно, он оказался частью этой загадки, не подозревая о том, во что ввязывается.

– Я постараюсь разобраться, – сказал я, вставая с места. – Вы упомянули, что он работал с поставками. Где я могу найти его бумаги? Возможно, счета, маршруты? Всё, что поможет понять его действия.

Она кивнула, быстро вытирая лицо платком.

– Всё в нашем доме. Я могу показать вам.

Мы направились к её дому, находившемуся на южной стороне города. Это был старый, но ухоженный деревянный дом с небольшой верандой. Я уже знал, что внутри он окажется наполнен мелкими деталями семейной жизни, которые теперь показались ей пустыми без мужа. Войдя, она провела меня к столу в углу комнаты. Там аккуратно лежали бумаги: квитанции, маршруты, записки Николая. Я начал просматривать их, замечая каждую мелочь. Его записи были чёткими, почти идеальными, как у человека, привыкшего работать с логистикой. Но одна из записей привлекла моё внимание. Это был заказ, сделанный на имя неизвестного мне лица. Подписано лишь «Г.» – Вы знаете, кто это мог быть? – спросил я, показывая ей бумагу. Она медленно покачала головой. – Нет. Николай не говорил об этом. Но… я помню, он как-то упоминал странного человека. Он… он сказал, что этот человек всё время спрашивал о театре. Её слова были мне полезны. Пока я не знал, насколько важна эта зацепка, но она точно заслуживала внимания. Вернувшись в управление, я сразу отправился к архиву. Но на этот раз я искал не только материалы по театру. Я хотел связать всё это с другими делами. Чувствовал, что между событиями есть связь, которую я пока не вижу. Недавно в городе начались слухи о пропавших рабочих. Эти люди были обычными трудягами, исчезнувшими на своих рабочих местах или по пути домой. Некоторые из них возвращались спустя несколько дней, но ничего не помнили. Это заставляло их семьи молчать, чтобы избежать лишнего внимания. Но другие… другие так и не вернулись. Просматривая дела, я заметил, что большинство исчезновений происходило возле старых зданий, находившихся на реставрации или под снос. Странное совпадение. И одно из таких мест – склад на окраине города, который фигурировал в карте, найденной в папке от Якова. В моей голове начали выстраиваться новые вопросы: если эти пропавшие связаны с тем же, кто стоит за взрывом в театре, то зачем им понадобился Николай? Его исчезновение и пропажа других рабочих не могли быть случайностью. Позже вечером я оказался на складе, указанном на карте. Место было тёмным и тихим. Ветер гулял между старых стен, как будто пытался напомнить, что это место видело слишком много. Я вошёл внутрь, держа руку на кармане, где лежал небольшой фонарик. Склад был заполнен поломаными ящиками и мусором, но в углу я заметил свежие следы. Кто-то был здесь недавно. Я подошёл ближе и увидел клочок бумаги, лежавший на полу. На нём был тот же почерк, что и на маршруте Николая, с одной только фразой: «Назначено на рассвете». Эти слова заставили меня насторожиться. Рассвет. Значит, я был на верном пути, но времени оставалось мало. Я стоял в мертвом тишине склада, чувствуя, как гулкий стук своего сердца перекрывает звук ветра, гуляющего между стенами. Фраза на клочке бумаги – «Назначено на рассвете» – звучала в моей голове как неумолимый призыв к действию. Время будто уплотнилось, и я почувствовал, что каждую секунду теряю возможность узнать больше. Я присел на корточки, подбирая кусок бумаги, и внимательно осмотрел его. Почерк совпадал с заметками Николая, это не вызывало сомнений. Бумага была немного влажной от сырости, но свежая, как будто кто-то оставил её здесь не так давно. Подняв взгляд, я оглядел помещение: старые деревянные ящики, пыльные тканевые полотна, словно забытые для укрытия. Но на полу заметил кое-что ещё: слабые следы ботинок, оставленные на влажной земле склада. Подойдя ближе, я внимательно изучил эти следы. Одна из пар обуви была явно мужской, глубокий отпечаток указывал на то, что человек нёс нечто тяжёлое. Второй след – почти стертый, лёгкий. Возможно, это был человек меньшего веса или тот, кто старался двигаться тихо. Каждый шаг был направлен к дальней стене склада. Я направился следом за этими отпечатками. Вспыхивающий свет фонаря отражал пыль в воздухе. Приближаясь к стене, я заметил странную деталь: деревянные панели на её поверхности выглядели новее, чем остальная структура здания. Похоже, их недавно меняли. Слегка надавив на одну из досок, я почувствовал, как она подалась. Пространство за ней было полым. Я вытащил доску и осветил фонарём пустоту. За панелью находился узкий проход, ведущий вниз по старым каменным ступеням. Запах сырости и гнили заполнил воздух, заставив меня на секунду задержать дыхание. «Назначено на рассвете…» Я слышал эти слова, словно они звучали эхом в этом тёмном проходе. Не раздумывая долго, я сделал шаг вниз. Спустившись по ступеням, я оказался в подвале. Это было небольшое помещение с низким потолком, наполненное ящиками, мешками и старым оборудованием. Здесь было темно, но мой фонарь выхватывал отдельные элементы: стол в углу, покрытый бумагами, и металлический шкаф, стоящий рядом. На столе лежали разрозненные записки, карты, куски ткани. Всё выглядело как место, где кто-то занимался подготовкой. Я начал перебирать бумаги. Они были полны схем. Одной из них была схема театра. Я сразу узнал её – тот самый зал, который я не мог выкинуть из головы. На схеме были сделаны пометки красным карандашом. Одно из мест было обведено кругом, это оказалась сцена. Именно здесь произошёл взрыв. Другая отметка находилась возле бокового выхода. Я чувствовал, что эти записи связаны с человеком в пальто, но их истинная цель оставалась загадкой. Шум. Я замер, выключив фонарь. Слышался тихий, едва уловимый звук шагов сверху, где я был несколько минут назад. Кто-то следовал за мной. Я почувствовал, как по телу пробежал холод. Неизвестный двигался осторожно, но мои уши привыкли к тишине, и я уловил каждый его шаг. Схватив несколько листов со стола, я бросился к дальнему углу подвала, надеясь найти второй выход. Мои пальцы дрожали, но я старался сохранять спокойствие. Проход действительно оказался. Маленькая дверь вела наружу, открывая мне путь к спасению. Не оглядываясь, я выбежал на улицу. Когда я оказался в относительной безопасности, то глубоко вдохнул, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. В руке я всё ещё держал бумаги, вырванные из подвала. По ним можно было судить, что тайная операция началась задолго до того, как театр стал целью. Возможно, всё это – лишь верхушка айсберга. Я направился к себе домой. Ночь казалась бесконечно длинной, и я понимал, что с каждым новым шагом разгадка становилась всё ближе. Но вместе с этим нарастала и опасность. Кто-то преследовал меня, кто-то был связан с этим местом. И тот, кто оставил эти записи, наверняка знал, что я теперь стал частью игры, которую они начали. Дом встретил меня привычным холодом и тишиной. Узкий коридор с блеклыми обоями, запах сырости, лоскуток света из окна над лестницей – всё это казалось таким застывшим и отстранённым от того, что только что произошло. Я на секунду замер перед дверью своей квартиры, прислушиваясь к звукам в доме, но всё было тихо. Никто не следил за мной, по крайней мере, пока. Закрыв дверь, я аккуратно положил бумаги, которые принёс со склада, на свой стол. Комната наполнилась слабым светом уличных фонарей, падающим через единственное окно. Я зажёг свечу, её пламя дрогнуло от лёгкого сквозняка. Сев на стул, я начал внимательно изучать каждую страницу. Заметки, которые мне удалось вырвать из подвала, на первый взгляд были хаотичными. Линии, стрелки, слова, написанные небрежно – всё это производило впечатление, будто их писали в спешке. Но спустя несколько минут я начал замечать закономерности. Одним из ключевых элементов была дата. Завтра, рассвет. Это была одна из последних отметок на карте, и с ней были связаны другие места, включая старый пирс. Мои мысли вернулись к тому странному мужчине в театре. Всё, что я увидел в его действиях, говорило об одном: он был не простым зрителем. Его присутствие там, его спокойствие, его способность исчезнуть в хаосе – всё это наталкивало на мысль, что он был причастен к организации взрыва. Теперь я начал задаваться вопросом: был ли он связан с этим складом? Или же с теми, кто стоял за всей этой сетью? Я почувствовал, что пора свернуть бумаги и попытаться уснуть хотя бы на несколько часов перед предстоящим днём. Но, несмотря на усталость, сон не приходил. Я лежал на жёсткой кровати, глядя в потолок, и мои мысли блуждали между прошлым и настоящим. Всё, что случилось, напоминало мне о той ночи, когда я потерял родителей. Огонь, тени, крики – слишком много параллелей с тем, что произошло в театре. Ночью я услышал, как внизу скрипнула лестница. Дом был старым, и такие звуки были не редкостью, но я не мог проигнорировать этого. Встав с кровати, я накинул плащ и медленно подошёл к двери. Сердце стучало громче, чем шаги тех, кто мог быть за стеной. Я прислушался, но ничего больше не услышал. Возможно, это был лишь ветер, гуляющий по лестнице. Но что-то в этой тишине было неправильным. Я чувствовал это всем своим существом. Рассвет наступил быстро. Я, так и не сомкнув глаз, накинул своё пальто, взял бумаги и карту, свернул их в рулон, и направился к месту, обозначенному на карте. Это был старый пирс, одно из тех мест, что казались позабытыми и утонувшими в сырости города. Пирс встретил меня запахом стоячей воды и гнилых досок. Длинные деревянные сваи тонули в мутной воде канала, создавая жуткую, почти зловещую атмосферу. Здесь было тихо, слишком тихо для места, где могла бы начаться активность в столь ранний час. Но я знал, что если что-то произойдёт, это случится именно здесь. Я остановился, внимательно оглядываясь вокруг. Заброшенные склады у воды, маленькие лодки, привязанные к свайным опорам, и та самая тень города, которая накрывала это место. Вдруг я заметил движение. В одном из окон старого здания мелькнула фигура. Я сделал шаг назад, стараясь слиться с окружающей тенью. Кто бы ни был там, он не должен был меня заметить. Мои пальцы сжали карту в кармане. Сердце билось бешено. Всё, что происходило, казалось не случайностью. Внезапно дверь одного из складов распахнулась. Мужчина вышел наружу, осматриваясь по сторонам. Это был он. Человек в пальто. На этот раз мне не нужно было гадать: это было его лицо, его уверенность, его спокойствие. И в этот раз я не позволю ему исчезнуть. Я сделал медленный шаг назад, прижавшись к грубо оструганной стене ближайшего склада. Дыхание замерло, а тело напряглось, как натянутая струна. Человек в пальто осматривался вокруг, его движения были размеренными, будто он знал, что всё под контролем. На мгновение его взгляд заскользил по моему направлению, и я ощутил, как каждый мускул внутри меня замирает. Здесь, на краю старого пирса, тишина казалась слишком громкой. Только слабый шум воды, бьющейся о сваи, и редкое потрескивание дерева создавали фон для этой напряжённой сцены. Мужчина вытащил из кармана что-то блестящее – небольшой металлический предмет. Он выглядел, как ключ. Я ждал, наблюдая. Он подошёл к одной из небольших лодок, привязанных к причалу, наклонился, чтобы открыть деревянный ящик у её носа. Я пытался разглядеть, что именно он делает, но, находясь на таком расстоянии, не мог понять деталей. Всё, что я видел, – это как он аккуратно перекладывает содержимое ящика в свою сумку. Внезапно сзади послышался шум: кто-то наступил на ветку. Этот звук, едва различимый в тихом утре, заставил меня замереть. Мужчина тоже услышал. Он резко выпрямился, обернувшись в сторону шума. Моё сердце подскочило: что-то пошло не так. Я услышал голос, приглушённый, но отчётливый: кто-то окликнул его. Другой мужчина в рабочем плаще приближался от складов, держа в руках небольшую сумку. Их разговор начался тихо, но я изо всех сил напрягал слух, стараясь уловить хоть слово. Однако расстояние и ветер играли против меня. Я понимал, что не могу оставаться незамеченным долго. Решив рискнуть, я медленно вышел из укрытия, двигаясь вокруг склада так, чтобы остаться в тени. Если мне удастся обойти их и зайти с другой стороны, возможно, я смогу подобраться ближе и увидеть, что именно происходит. Оказавшись на другой стороне, я замер, прячась за бочкой. Теперь их фигуры были ближе, и я мог разглядеть лица. Мужчина в пальто говорил с напарником короткими, резкими фразами, указывая на сумку в его руках. Напарник, казалось, нервничал: он постоянно оглядывался, его пальцы подрагивали, словно он боялся сделать что-то не так. Я сделал ещё один шаг вперёд, стараясь не шуметь. Но доска под ногами предательски заскрипела. Оба мужчины обернулись в мою сторону. Всё произошло в мгновение ока. Человек в пальто резко схватил свою сумку, бросив что-то партнёру. Тот, не теряя времени, побежал к лодке, а сам мужчина направился в сторону складов, ловко скрывшись в тени. Я выскочил из укрытия, бросившись за тем, кто направлялся к лодке. Его движения были неуклюжими, как будто он был готов оставить всё, лишь бы сбежать. Лодка закачалась на воде, когда он прыгнул в неё, стараясь отвязать канат. Но я оказался быстрее. Мои руки вцепились в край лодки, и я потянул её обратно к причалу.