Элизабет. Тень света. Книга первая

– Жить надоело, что ли, совсем? – промурлыкал он, склонив голову набок, словно оценивая мой товарный вид. – Куколка, глазки разуй! Твой кукольный домик превратился в барбекю! – с этими словами он прикоснулся к моим плечам, разворачивая меня лицом к пылающему аду. – Любуйся!

– Руки убрал! – взвизгнула я, вцепляясь в его запястья. Холод от этого типа пробирал до костей. – Там мои друзья, ясно?! Я должна их спасти, и плевать мне на твои идиотские выходки!

Я рванулась вперед, но этот кадр снова меня перехватил, теперь уже за локоть, и потащил в другую сторону.

– Ты совсем рехнулся, придурок?! – заорала я, надеясь, что этот вопль услышат хотя бы марсиане. Попытки вырваться напоминали борьбу с бетонной стеной. Ну что за день, а? Сначала пожар, теперь этот маньяк-спасатель!

В мыслях тут же возник образ моего бывшего, Димы, потому что я старалась держаться как можно дальше от таких людей, но по злому року судьбы, именно такие словно магнитом притягивались в мою жизнь.

Мы все сталкиваемся с людьми, которые оставляют глубокий след в нашей жизни. Иногда это след светлый, полный радости и любви. Но порой, память о прошлом окрашена в мрачные тона, напоминая о боли, страхе и разочаровании. В моей жизни таким следом стал Дима. Его образ возник в моей памяти не случайно…

Наше знакомство случилось семь лет назад, когда мне было всего шестнадцать. Тогда это казалось настоящей любовью, историей из романтического романа. Мы вместе преодолевали трудности, держались друг за друга, словно два маленьких кораблика в бушующем море. Это ощущение единства, взаимной поддержки, казалось, даст нам силы противостоять всему миру. Но, как часто случается, идиллия оказалась лишь призрачной иллюзией. Со временем, в Диме проснулся зверь, и он превратился в настоящее чудовище. Алкоголь и прочие пороки словно черной пеленой затянули его душу, затмив собой все то светлое, что я когда-то в нем видела. И вместе с этим пришли и другие тени – насилие. Сначала небольшие вспышки гнева, которые я пыталась оправдать, списать на стресс, на сложности жизни. Но эти вспышки становились всё чаще, всё сильнее, превращаясь в настоящий кошмар. Быть рядом с ним становилось все опаснее. Чувство постоянного страха, ожидания следующего взрыва, сравнимо с нахождением рядом с диким зверем, готовящимся к атаке. Я чувствовала себя пойманной в ловушку, запертой в клетке, ключ от которой был только у него. Мой внутренний голос кричал о необходимости бежать, но страх и некая ложная надежда на перемены парализовали меня. Теперь, вспоминая всё это, я понимаю, насколько это было опасно. И сейчас я совсем не желаю возвращаться к этим мрачным воспоминаниям, они причиняют мне одну лишь боль.

– Друзья? – фыркнул парень с усмешкой, кривящей губы. – Друзья, говоришь? Да это же пыль, мираж! Ты, как дура, в пекло за них полезешь, а они? Думаешь, у них хватит духу повторить твой подвиг, случись подобное с тобой?

Он остановился и разжал хватку, освобождая мою уже пульсирующую от его силы, руку. Его взгляд сверкнул в темноте и снова остановился в районе моего лица. Я замерла на месте, пытаясь разобрать выражение его глаз. Они светились напряжением и жаждой победы, словно они вели собственную битву. В то же время они содержали некую тайну, загадку, которую я была не в состоянии разгадать. Мне захотелось задержаться на мгновение и разглядеть его лицо, чтобы понять, что именно происходило в его мыслях.

– Конечно, я не сомневаюсь в них! – возмутившись, я все же продолжила стоять на месте, потирая локоть, на котором до сих пор чувствовались отпечатки его пальцев.

– Наивная… – с каким-то разочарованием произнёс незнакомец и кивком указал в сторону выхода из сектора. – Уходить надо, вода собирается выйти из берегов.

В этот же миг, словно по команде, я услышала шумный всплеск волн позади себя, а обернувшись, моему взору предстала картина которая, была поистине впечатляющей и в то же время – ужасной, пробирающей до дрожи в теле очередной аномалией. Озеро Вашингтон, которое с необычайно быстрой скоростью, разливалось, выходя за пределы доступного, приобретало чёрный как смоль цвет, поднимаясь выше своего уровня, заглатывая своими уже вязкими, словно сахарный сироп волнами – двухэтажные здания стоящие в округе. Вышина воды страшным образом продолжала расти. Настолько быстро, что я не успевала осознать, что происходит. Волны становились все более могучими и разрушительными, их черный цвет вызывал страх и трепет. Водяной поток, похожий на чудовище, поглощал все на своем пути, словно глотая не только дома, но и всю их историю, все мечты и надежды, которые в них когда-либо жили. Незнакомец, отбросив окурок с вызывающей небрежностью, будто тот был последней каплей терпения, подхватил меня на руки, словно пушинку, и со скоростью, которой позавидовал бы сам Дракула будь он реальным, рванул к выходу. Его ледяные руки, казалось, прожгли меня насквозь, будто он только что вернулся из морга, решив согреться за мой счёт.

Мгновение спустя, меня бросило в дрожь от температурного кульбита: ощущения были сравнимы с тем, будто я только что искупалась в проруби, а потом нырнула в жерло вулкана. Пытаясь вернуть себе дар речи и не потерять сознание от перегрузки, я жадно глотала воздух, пытаясь хоть что-то разглядеть. Единственное, что я смогла понять, это то, что мы очутились в дремучем лесу, рядом с его машиной. Территория военного сектора осталась позади, но обернувшись, я видела озеро которое словно обезумевший монстр, билось своими чёрными, вязкими волнами в невидимую стену. Страх снова подкатил к горлу.

– Почему оно не пробирается в лес? – отдышавшись, я продолжала наблюдать за происходящим.

– Здесь не аномальная зона, – парень достав сигареты из кармана, закурил вновь. – Садись в машину, мы уезжаем, – его фраза заставила меня возмущённо обернуться.

прим. Аномалии – неизбежные спутники тех, кто наделен сверхъестественной силой. Подобно причудливым сновидениям, они вторгаются в реальность, искажая пространство и время, вызывая в обычной жизни немыслимые катаклизмы и странные природные явления. Но, словно буря, утихающая с рассветом, каждая аномалия исчерпывает себя, оставляя мир на пороге возвращения к привычному состоянию.

Лишь существа, наделенные даром памяти, – вампиры, оборотни, ведьмы и им подобные – хранят воспоминания об этих странных событиях. Для простых смертных, лишенных сверхъестественного восприятия, аномалии словно никогда и не существовали. Завеса забвения опускается на их разум, стирая любые следы пережитого, лишая их даже понимания о самой возможности существования подобных явлений.

Сдержав рвущееся наружу негодование, я уже приготовилась обрушить на парня поток упреков, намереваясь объяснить, насколько неуместны и неприемлемы его слова и действия. Но едва открыла рот, как взгляд мой утонул в глубине его глаз. Светлые, почти неземные в окружающей тьме, они были полны какой-то непостижимой задумчивости. Я запнулась на полуслове, потеряв дар речи. Стало очевидно: он, как и мы, – не человек. Иначе как объяснить, что его нисколько не удивила моя безрассудная готовность броситься в самое пекло ради друзей? Да и вампирская скорость… Казалось, он и не думал скрывать свою истинную сущность. А мои друзья, должно быть, в который уж раз переродились, и сейчас, где-то далеко, залечивают фантомную боль недавней гибели. Так было всегда, и сейчас эта мысль – единственное, что не дает душе окончательно зачахнуть.

– Садись.

Я витала где-то в эмпиреях, пока меня не вернул на грешную землю звук клаксона. Незнакомец уже восседал за рулем серебристого "Вольво", выбивая нервную дробь по рулю – будто собирался сыграть сонату в стиле "бешеный дятел". В ответ я лишь грациозно отступила от его машины, словно от прокаженной.

– Может, ты сначала поведаешь мне душещипательную историю о том, кто ты, собственно, такой, и почему я должна изображать из себя послушную марионетку? – выпалила я, набрав в легкие побольше свежего осеннего воздуха, дабы придать голосу хоть толику храбрости. Его ответ не заставил себя ждать.

– Винсент жаждет беседы с тобой. Так, может, осчастливишь его своим присутствием на пассажирском сиденье?

Упоминание имени моего парня резануло слух, словно осколок стекла, и я бросила настороженный взгляд на темный силуэт машины, пытаясь разглядеть хоть что-то в этой ночной мгле. Лица незнакомца не было видно, лишь голос, чужой и гулкий, эхом метался из приоткрытого автомобильного окна, между мрачными стволами деревьев, окружавших нас плотным кольцом. Секунду помедлив, я села на заднее сиденье, устремив взгляд в непроглядную темноту впереди, словно надеясь выхватить из нее ускользающее лицо этого вампира.

В салоне удивительным образом смешался аромат его табака, крови и корицы. Словно пару минут назад, прямо здесь он приготовил яблочную шарлотку. Стало неожиданно тепло и уютно.

– Где Винсент? – выпалила я, не в силах сдержать растущее нетерпение.

– Куда держим курс? – тянул незнакомец, явно наслаждаясь тем, как умело водит меня за нос. Кажется, этот тип обожает играть в кошки-мышки? В салоне снова воцарилась гнетущая тишина. Я просто остолбенела от его манеры вести беседу. Но тут он повернулся ко мне, и взгляд его светлых, пронзительных глаз, словно два лазерных луча, опять устремился в район моего лица.

– Думан, – буркнул он, представляясь так коротко, словно оторвал это имя от сердца. Уголки его губ при этом изогнулись в дерзкой ухмылке, от которой по коже побежали мурашки. Знакомиться? Да вы шутите… Меня уже во всю колотило от страха, а мысль о Винсенте заставляла сердце бешено стучать в ребра. Кажется, я начинаю сильно волноваться. Очень сильно.

Наконец, смотря прямо на Думана, я прониклась чувством решимости. Независимо от того, какие карты он держит весьма уверенно, я должна защитить своего парня и узнать правду. Все, что я требовала от себя это не дать ему ничего, ни слова, ни выражения лица, что могло бы указывать на мои подозрения и страх, поэтому собравшись с мыслями, я все таки протянула ему руку.

– Лиза.

Вы спросите, как русская душа заплутала за тридевять земель, вплетая свою историю в заграничный пейзаж? Позвольте мне приоткрыть завесу этой тайны…

Семь лет назад мой безмятежный мир рассыпался в прах, когда меня вырвали из него цепкие руки могущественного клана вампиров. Они – незримые хозяева Вашингтона, плетущие свои сети в каждой тени, в каждом потаенном уголке этого города. Но, над всеми ними возвышался Лефиан, владыка клана, чья власть и мудрость копились на протяжении восьми столетий. Поговаривали, что человеческое в нем давно угасло, а имя его, словно древний шепот, тонет в тумане веков, став легендой, окутанной мраком тайны для мира людей. Однако покров тайны пал, когда Лефиан, словно ночной призрак, вырвал меня из объятий смертности и подарил вечность в обличии вампира. Он нарек меня именем, шепчущим эхом прежнего – Элизабет, и теперь оберегает, словно бесценное сокровище. "Ты – мое дитя, наследница бессмертия и тьмы", – прозвучали его слова, и я, признаться, не противилась судьбе оказаться под его крылом, в лоне могущественного клана. До встречи с ним моя жизнь была лишь изнурительной борьбой с аномалиями и людьми, чьи сердца были чернее ночи, а руки обагрены болью.

Однако, самой зловещей загадкой в лабиринте моего существования оставался Винсент. Мой Винсент…

Не смотря на сплетенные крепчайшей нитью чувства, он бережно хранил от меня некий секрет – тень, мрачную и необъяснимую. С первого трепетного взгляда я пыталась разгадать его, но парень, словно неприступная крепость, оставался неразговорчивым и непроницаемым. Эта тайна, словно ядовитый цветок, одновременно мучила, пугала и манила. И я, одержимая любопытством, день за днем преследовала лишь призрак ее разгадки.

С тех пор моя жизнь пляшет под дудку безумия, пританцовывая на краю необъяснимых аномалий. Плачевные преступления? Да их тут пруд пруди. Загадочные пропажи? Да у нас тут целые аттракционы исчезновений… А могущественные силы? О, они просочились в реальность, как соус на любимую пиццу, пропитав каждую её складочку. Вампиры? О, да, эти кровососы, словно рок-звезды ночи, щеголяют своей непредсказуемой мощью в мире, который человеческому мозгу и не снился. Именно в этот адский цирк они меня и затащили. Но, чёрт возьми, об этом я ещё расскажу позже.

Полгода назад.

По незыблемым законам клана "Малари", я должна была представить свою избранную душу перед семьей, чтобы он смог обрести место в нашем роду. И этот роковой вечер настал, словно предначертанный трагической судьбой. По зову главы, мы явились на торжественный ужин, не ведая, что он станет началом конца, первым аккордом нашей личной трагедии.

В центре огромного зала, окутанного атмосферой мистического готического стиля, горели десятки свечей, каскадами распылявших свет вокруг нас. Мы сидели за массивным дубовым столом, окруженные всевозможными представителями вампирского клана – ведь это именно они были истинными хозяевами этого тайного и загадочного сборища.

Перед гостями расстилался обильный обеденный стол, где сверкали разнообразные блюда, воздававшие дань их роскоши и изысканности. Бархатные скатерти и серебряные сервировочные принадлежности добавляли величественности этому безупречному карнавалу вкусов и ароматов. Однако, присутствующие здесь, не спешили приступить к трапезе, предпочитая наслаждаться глазами – таким образом, рассматривая главного героя вечера – Винсента. Окружившие нас вампиры обладали властью и силой, преображенные ночной тьмой, которая была их верным союзником. Сердце мое начало колотиться сильнее, а страх заполнил каждую клеточку моего тела.

В один миг Лефиан подозвал Винсента к себе, и глаза его вспыхнули ненавистью, опалив его жаром невысказанной злобы.

– Ничтожный варвар! – прогремел он, разорвав тишину криком, полным презрения, и моя тревога взметнулась ввысь, словно раненая птица.

Я не могла допустить, чтобы эта ярость вышла из-под контроля. Краем глаза я заметила, как Летия, верная помощница главы, напряглась, готовая броситься на Винсента, и с мольбой во взгляде я обратилась к Лефиану, надеясь пробудить в нем хоть каплю милосердия, остановить безумие, пока оно не стало необратимым.

Винсент поднялся из-за стола, оставив меня тонуть в тихой тревоге, и двинулся навстречу вампиру.

– Я не варвар, а гладиатор, – ровно произнес он. Дима сидящий неподалеку от нас, издал тихий смешок, но тут же замолк, словно устыдившись, под испепеляющим взглядом главы клана.

Да, Дима… Он причинил мне столько боли, что шрамы до сих пор кровоточат в душе. Но я не могла позволить ему сгореть в пламени наркотиков и алкоголя. Именно поэтому я привела его сюда, в клан. Лефиан долго не мог простить ему ту животную жестокость, с которой он ко мне относился. Но ради меня, только ради меня, он согласился принять его как дополнительные сильные руки и острый ум. Именно Дима познакомил меня с Винсентом, в которого, как мне казалось тогда, я влюбилась навсегда, без остатка. А Дима… теперь мы были просто друзья, связанные тяжелыми цепями прошлого. И я до сих пор мучаюсь вопросом – насколько же правильно все это? Правильно ли то, что я пытаюсь искупить его вину, заглушая собственные страдания? Правильно ли то, что я тащу его за собой, словно утопающего, когда сама едва держусь на плаву? Этот вопрос, словно ядовитый шип, частенько терзает мое сердце.

Винсент тяжело вздохнул, и голос его дрогнул, словно осенний лист на ветру.

– Ровно два тысячелетия назад, я был совсем юным, обычным послушником в доме Иоанна Бастарда, на юге Италии. Но один роковой день, один миг, словно трещина в мироздании, перевернул все. По сей день, мое сердце разрывается от воспоминаний о том, как война, словно чудовищный зверь, обрушилась на наши земли, поглотив в своей ненасытной утробе не только друзей, но и ту, что была светом моей жизни, мою возлюбленную. Я сам стоял на краю пропасти, чувствуя, как жизнь покидает меня с каждым ударом сердца. Однако, в тот злополучный день, словно призрак из ниоткуда, возник таинственный юноша…

Винсент замолчал. Его взгляд буравил меня, словно от пытался отыскать ответы в самой глубине моей души, прежде чем продолжить свой рассказ.

– Тогда, в тот миг, когда этот человек, представившийся Хранителем преисподней, заговорил со мной, во мне разгорелся целый пожар противоречивых чувств. Холодный страх, как ледяная змея, скользнул по сердцу, но тут же его пронзил слабый луч надежды, робкий, но такой желанный. Он предложил мне сделку, от которой моя кровь стыла в жилах: отдать свою душу в обмен на вечную жизнь, на власть над временем и смертью. Разум, измученный отчаянием, заставил меня согласиться. Он сотворил для меня мир-иллюзию, где мои друзья, мои братья по оружию, жили, смеялись, сражались, и я жил в нем много веков подряд. Я могу пересекать границы миров, появляться здесь, среди вас… Но поверь мне, Лефиан, я никогда не причиню вреда ни Элизе, ни кому-либо из вас. Клянусь памятью тех, кто мне дорог!

Лефиан хранил молчание. Его взгляд, словно острый клинок, пронзал глаза Винсента. Едва заметным жестом повелев Летии отступить, он сложил руки в безмолвной молитве и медленно прошелся по залу. Его голос, бархатный и завораживающий, словно темное вино, опьянял и пугал одновременно. – Я вижу тебя насквозь, Винсент, – эти слова, пропитанные глубоким пониманием и печалью, эхом прокатились по пространству. В этот вечер, мой страх и напряжение сплелись в единый клубок, сдавливая сердце невидимыми тисками.

Я ощутила холодное дуновение воздуха, когда вампир обернулся на Винса, своим проницательным взглядом. В глазах у того отсвечивал ослепительный ум, а его выражение лица было одновременно загадочным и безжалостным. В этом моменте я почувствовала, что вампир точно знает все его тайны, все его скрытые желания и самое глубокое стремление, которое он пытался скрыть от окружающих и меня в том числе.

Лефиан, не проявляя никаких эмоций, медленно поднял руку и указал на массивную дверь, в конце комнаты. Этот жест предлагал Винсенту пойти с ним и обсудить все произошедшее наедине. Не произнося больше ни слова, оба мужчины покинули наш ужин.

Глава 2.

Думан, словно ночной хищник, притаившийся в полумраке автомобильного салона, вперил в меня свой испепеляющий взгляд. Казалось, он сканировал каждый миллиметр моего лица, пытаясь расшифровать секретный код, начертанный невидимыми чернилами. И, черт возьми, в этих серых глазах, словно в бездонных колодцах, плескалось что-то такое, что начисто стирало из памяти все на свете. Будто кто-то выдернул вилку из розетки моего сознания, оставив лишь его непроницаемый, но до чертиков притягательный взгляд.

Он первым нарушил тишину, повернувшись обратно, в сторону руля.

– Боюсь, ты поймёшь это не сразу, но постарайся сосредоточиться на моих словах, – его властный голос отвлек меня от мыслей, а он между тем продолжал. – Винсент не тот за кого себя выдаёт.

Мгновение и Думан вдавил педали газа, повернув руль в обратную сторону от места где мы находились. Машина поехала вдоль леса.

– Где он? – я в который раз, сгорая от нетерпения, повторила свой вопрос. Парень лишь усмехнулся.

– Тут, в салоне, – он выдержал небольшую паузу, бросив на меня искоса игривый взгляд через зеркало заднего вида. – Если точнее, то в моей голове. Я жнец, и твой Винсент тоже.

Он произнес это с таким будничным спокойствием, будто подобное откровение – обыденность, а затем вновь отвернулся, сосредоточившись на дороге, но периодически поглядывая на меня, выжидая реакции. – Ты не знаешь, кто такие жнецы? – в его голосе прозвучало подобие смешка. – Жнецы – это те, кто добровольно служат хранителю преисподней, в обмен на вечную жизнь.

Он смаковал каждое слово, словно наслаждаясь своей сущностью. Секунды между фразами тянулись мучительно долго.

– Хранитель, в свою очередь, питается душами людей, убитых жнецами. Процесс сбора душ происходит сразу после смерти жертвы и позволяет ему поддерживать свое бессмертие, – он с нескрываемым интересом наблюдал за мной через зеркало, продолжая вести машину. Я же сидела, словно окаменев, хлопая ресницами, отчаянно пытаясь переварить обрушившийся на меня поток информации. На мгновение мне показалось, что все, что говорит этот вампир, – какой-то абсурдный, вышедший из-под контроля розыгрыш. Хотя, казалось бы, я видела многое…

– Помимо прочего, у жнецов есть одна особенность: если мы убиваем или находим в предсмертном состоянии существо со сверхспособностями, способное к регенерации, будь то вампир или другой жнец, мы можем поймать его душу и временно "заковать" в своей голове, – Думан снова закурил. – Можем общаться с этим существом, или позволить общаться с ним другим, через пространство, до тех пор, пока не захотим выпустить обратно в тело, – он вновь повернулся ко мне, выпуская прямо в лицо густое облако табачного дыма. – В твоем случае, кукла, я не собираюсь его выпускать. По крайней мере, не сейчас.

В который раз в салоне повисло молчание, окутывая меня своей тяжестью. Я сидела, замерев в мыслях, все ещё переваривая страшную правду о человеке, с которым провела в отношениях чуть больше года.

Мысли складывались воедино со скоростью света, и мои глаза в очередной раз наполнились слезами, а к горлу подкатил ком, будто бы я тонула, захлебываясь в воде. Осознание того, что весь период нашей любви, он держал меня в постоянной лжи, окончательно убило во мне всю стойкость, которую я сохраняла весь этот гребаный вечер. Отвернувшись к окну, и наблюдая за деревьями которые спешно проносились мимо нас, я все ещё пыталась сдержать водопады в своих глазах.

Стоит ли верить его словам, и какой вывод я могу сделать из того, что рассказал мне незнакомец? Хотя, я и без того знала, что Винс был мастером манипуляции, и как оказалось – обманывая меня безостановочно, заставлял верить в его искренность. Все это время я считала его простым странником, путешествующим между различными мирами. Я полагала, что внутри него было лишь горе от потери близких друзей и сильная боль, мучившая его сердце. Но теперь я узнаю, что он убийца? Служитель самого дьявола? От этого осознания, сердце предательски защемило.

– Лиза..? – голос Винсента донесся до меня, где-то из недр автомобильного салона, я вздрогнула от неожиданности, но поняла, что Думан позволил ему поговорить со мной. Но говорить не хотелось.

Я по прежнему уставилась в окно, и поежилась то ли от осенней прохлады, то ли от голоса своего возлюбленного.

Всего несколько секунд ускользнувшего покоя, и водоворот мыслей безжалостно вернул меня в стены салона, где разгорался конфликт. Слова, словно осколки льда, пронзили тишину.

– Какого черта ты выкладываешь ей то, что я сам хотел рассказать?! – в голосе Винсента клокотала ярость, та самая, которую я видела так редко, словно она была заперта глубоко внутри. Это было странное, мучительное ощущение – слышать его гнев, чувствовать его отголоски, но не ощущать его присутствия рядом, не видеть его лица, искаженного болью.

Думан, напротив, излучал какое-то зловещее спокойствие, даже довольство, словно выдав мне опасную информацию о Винсенте, он одержал победу. Он с презрением выбросил недокуренную сигарету в ночную бездну за окном, словно выбрасывал остатки доверия к своей персоне.

Наконец, машина вырвалась из объятий леса, и взору открылся утренний Сиэтл. Мрачная, дремучая чаща с колоннадой вековых стволов осталась позади, уступив место ослепительному урбанистическому пейзажу. Город, просыпаясь, дышал жизнью: высотные здания пронзали небеса, а улицы уже пульсировали потоками автомобилей, застывших в утренних пробках. Первые лучи солнца, словно жидкое золото, переливались на крышах и асфальте. Аномальная зона осталась далеко позади, и я, наконец, смогла выдохнуть, ощутив, как тяжесть покидает плечи. Осталось лишь связаться с друзьями.

Голос Думана, пронзивший тишину, заставил меня вздрогнуть и обратить на него свой взгляд.

– У тебя было столько времени, чтобы открыть ей правду, – слова черноволосого парня, словно ледяные иглы, кололи слух. Он бросил в мою сторону мимолетный взгляд, полный какой-то странной жалости, будто я была не человеком, а лишь тенью, не заслуживающей правды. – А ты просто обманывал ее, словно она – пустое место, – его голос, обращенный к Винсенту, был полон не упрека, а какой-то горькой, насмешливой иронии, от которой по коже пробежали мурашки. Я вновь отвернулась к окну, чувствуя, как внутри все сжимается от невыносимой боли. Вмешиваться в этот болезненный разговор не было ни сил, ни желания.

– Не твое дело, ублюдок, когда и что мне говорить! – рык Винсента, полный ярости и отчаяния, прозвучал в пространстве как удар хлыста. Я почувствовала, как в нем клокочет гнев, готовый вырваться наружу. Я знала, будь он сейчас рядом с Думаном, он бы растерзал его на куски, не раздумывая.