Наша няня громко плачет

Пусть они сначала привыкнут ко мне, а я изучу этот мир. Если дети ведут себя хорошо, главное правило – не мешай им. Они играли друг с другом в какую-то настольную игру и очень сильно ругались.

– Ты опять мухлюешь! – кричал Джош.

– А ты опять проигрываешь! – говорил Питер.

Я до сих пор не понимала, как их различать, но, может, когда-то я к этому привыкну. Они одевались одинаково. Наверное, это было их принципом по жизни. У них была одинаковая прическа, одинаковая одежда, одинаковая обувь, одинаковые интонации. Даже лицо удивления у них было одинаковое.

– А вот так, – Питер поставил какую-то фигурку в настольной игре и с ухмылкой посмотрел на брата.

– Я знал, что ты так сделаешь. – ответил ему Джош и поставил свою фигурку в другое место.

Игра была интересной и увлекательной, потому что дети проиграли в нее до обеда. А я успела прочитать половину тоненькой книжки по истории этого мира.

Она была для детей, там были даты, имена и фамилии, немного объяснений, но так, чтобы ребенок понял. Очень хорошая штука, если ты попал в чужой мир и не знаешь, как тут всё устроено, почитать детские энциклопедии.

«Вы идете?» – спросил Питер, посмотрев на меня, сильно увлеченную книгой.

– Да-да, конечно, – ответила я и положила книгу на тумбочку, не закрывая, потому что закладки у меня не было.

Надо придумать, подкладывать что-то вместо закладок в книгу.

На обед давали суп с галушками, на второе были местные макароны в каком-то мясном соусе и кисель, ну, точнее, это было похоже на кисель, но он был из каких-то трав и с какими-то семенами. Видимо, кухарка вернулась и успела приготовить обед.

Мальчики ели хорошо, не капризничали. Возможно, до этого, когда они не хотели есть, их просто выгоняли со стола, и, зная это, теперь ели всё. Учитывая поведение экономки, она вполне могла такое сделать.

После обеда я продолжила читать свою книгу. Минут через двадцать меня потянуло в сон. После плотного обеда хорошо бы поспать. Я начала активно зевать и, удобно устроившись на диванчике, облокотила свою голову на мягкий подлокотник. Положила подушку и, кажется, уснула. Я спала очень чутко, поэтому, когда я услышала голоса и возню около меня, я проснулась.

Близнецы сделали вид, что они ни при чем и вообще проходили мимо. Я была опытная в этом вопросе, поэтому я сразу же пошла смотреться в зеркало. Как и ожидалось, у меня на лице были детские рисунки-каракули на щеке, над верхней губой были шикарные усы, и, как я не заметила, шалость всегда заключается в том, что это действие запрещено, как только ты разрешаешь на себе рисовать, клеить стикеры, наклейки, разукрашивать свои татуировки на теле, то у детей молниеносно пропадает интерес. Если ты хочешь отводить ребенка от чего-нибудь, разреши ему это делать безнаказанно, и он перестанет это делать, потому что сразу потеряет адреналин.

Посмотревшись в зеркало и убедившись в том, что я права, я села обратно на диван и продолжила читать книгу. Я подремала, наверное, часа полтора. Спасибо, мальчишки, вы дали мне поспать. Не шумели и не кричали. Мне кажется, для них вообще было удивительно такое спокойное поведение няньки, когда она им ничего не запрещает, не критикует, не орёт и вообще к ним не лезет. Иногда они смотрели на меня с интересующимся взглядом, как на диковинную зверушку, которую никогда не видели.

– И вы даже не будете на нас ругаться? – спросил Питер.

– Не буду, ответила я, – я же сама виновата, если уснула на рабочем месте.

– Да, вы спали на работе, – ответил Джош расстроенно, видимо, они ожидали от меня другого ответа.

– Вы слишком спокойная, – сказал Питер.

– Да, слишком, – подтвердил Джош.

– Однажды наша экономка тоже так заснула. Мы ей нарисовали красивые очки и бороду. Она орала почти полчаса на нас, – сказал Питер.

– Да, орала, очень долго, – подтвердил Джош.

– На детей кричать нельзя, – ответила я.

Они посмотрели на меня как на сумасшедшую.

– Совсем-совсем нельзя? – спросил Питер.

– Совсем нельзя, – ответила я. Они переглянулись с Джошем, и Питер продолжил:

– И вы не будете совсем на нас кричать?

– Не буду, – ответила я.

Они очень гадостно переглянулись и улыбнулись между собой. Походу, я бросила им вызов выбесить меня так, чтобы я начала на них ругаться.

Хочешь сделать что-то хорошее, получается, как всегда. Чуть позже к нам зашла экономка.

– Ну как вы тут, не обижаете Лизель? – Она посмотрела на мое лицо, ахнула: – Вы что опять нарисовали? Вы что сделали? Да я вас! – Она двинулась в сторону близнецов, а они бросились прочь.

Всё-таки дети получили свою порцию адреналина. Орбиана Молине бежала в свои 50 лет за ними, как козочка. Ничуть не уступая им в быстроте. Пробежали сначала на второму этажу, спустились по лестнице вниз, полностью обогнули холл,  а потом вернулись по второй лестнице на второй этаж. Я наблюдала за этим со стороны. Интересно, что они будут делать, когда их поймают? Что не будут говорить, как будто оправдываться.

Тем временем я пошла в ванную смывать с себя рисунки детей.

Быть на одной волне с детьми – это не то же самое, что быть на одной волне со взрослым.

Вызов брошен. Теперь дети старались всяческим способом вывести меня на эмоции. Это была обоюдная игра: они нападали, а я оборонялась. Как опытный человек в этом деле я проверяла стулья на наличие кнопок и клея, не пила из кружки при детях, не принимала в руки коробки с непонятным содержимым. В какой-то момент близнецы совсем отчаялись и перестали меня донимать. Их отца я до сих пор не видела. Он приходил поздно ночью или вообще не ночевал дома. Он заходил к детям, желал спокойной ночи, рассказывал мини-истории. После долгого разговора с экономкой я поняла, что бассейн для детей никто делать не будет. На реку их вести купаться – это опасно. Хозяин оторвёт нам голову, говорила женщина. Друзей у мальчишек нет, потому что их отец занимает очень высокий пост, и однажды, когда его детей обижали на улице, он закатил жуткий скандал родителям этих маленьких обидчиков. С тех пор никто не играл с близнецами, все боялись гнева Стэнфора Лонгмана. Стэнфор был боевым магом, повернутым на войне и оружии. Он много раз получал травмы, но каждый раз, быстро восстановившись, возвращался к работе.

В один из дней у Джоша поднялась температура, лоб горел, но мальчик упорно просился в игровую. Конечно, мы с домоправительницей его туда не пускали. Братьев следовало разделить, потому что, если это ГРИПП, он может быть заразен, учитывая, что мальчишки постоянно дерутся и балуются вместе.

– Он умрет? – весело спросил Питер.

– Или отсюда! – сказала Орбиана. Она не совсем понимала подтрунивающий юмор братьев.

– Я помру ровно через 8 минут после тебя! – кричал ему Джош, довольно улыбаясь.

Я кормила Джоша с ложки, давала лекарство, но температура не прошла. К вечеру начался озноб, и экономка заказала врача на дом, который прибудет завтра. Орбиана Молине холодно реагировала на болезнь Джоша, как будто это совсем не её проблема. Что-то из разряда: «Он сам виноват, не надо открывать двери настежь». Я смотрела за детьми, и никаких открытых окон, мороженого и ледяных ванн дети не видели. Детей здесь вообще никто не баловал. Питера мы оставили ночевать в игровой, заранее принеся туда подушку и одеяло. Там был диван – спать можно. А я осталась с Джошем. Он иногда шутил, что, если он умрёт, я лишусь работы. Или мне будут платить в два раза меньше. Иногда он задавал неудобные вопросы, на которые мне приходилось отвечать. Обед и ужин был прямо в постели. После ужина я читала Джошу какую-то книгу о приключениях. Мы тихо переговаривались, а потом он уснул.

За окном было уже темно. В комнате на стене горел ночник, маленький, с красновато-рыжим отблеском. Было хорошо видно очертание кровати и лицо Джоша. При этом свет не бил в глаза, и можно спокойно спать. Я сидела на кровати Питера. Облокотилась на стену и с полчаса наблюдала, как мальчик спит, раздумывая о том, как в этом мире лечат болезни. Здесь была магия: зелья, настойки, травы, амулеты. Нужно будет завтра расспросить у врача, что делать, если данная ситуация повторится. Я задремала, подобрав под себя подушку Питера и закинув ноги на кровать. За окном была спокойная погода, немного звёзд и блёклая луна.

Дверь открылась ближе к полночи. Высокий большой мужчина зашёл в комнату. Он был упитанным и тяжёлым. С тёмно-русыми волосами, как и у мальчиков. У него были серо-голубые глаза глазами. Только у мальчиков оттенок был чище и ярче, но, если присмотреться, можно увидеть очевидное сходство между детьми и отцом. Ему было лет 45, и он был сантиметров на 10 выше, чем я. Когда он сел на кровать Джоша и посмотрел на пузырьки на столе, взяв даже один в руку, я заметила на его пальцах небольшие шрамы. Вероятно, осколки повредили ему руки где-то на войне.

– У Джоша жар, экономка дала ему одно из этих зелий. – сказала я, садясь на кровати.

Стэнфор посмотрел на меня с каким-то недоумением, мол, что я здесь делаю в такой час.

– Не надо сидеть у его постели сутками, будущий мужик сам справится. – сказал Стэнфор.

Его голос был грубый, жёсткий, и с ним совсем не хотелось спорить. Теперь в каком-то роде я понимаю экономку, которая постоянно защищала хозяина. Она его боялась.

Если с ним спорить, то, скорее всего, ты проиграешь, слишком уж сильной энергетика была у этого человека, и, к сожалению, не самая светлая.

Посидев с сыном 5 минут, он поднялся с кровати и пошёл к двери.

– Идите за мной, – сказал Стэнфор мне.

Я удивлённо посмотрела на него, но, обув домашние туфли, вышла за дверь. Стэнфор уже шёл по коридору, не оборачиваясь на меня. Прикрыв дверь, я устремилась за ним. Там был его кабинет и спальня. Когда-то это были две разные комнаты, а потом он приказал сделать там дверь, чтобы можно было из спальни сразу попасть в кабинет, из кабинета сразу в спальню. Он оставил открытой дверь, в которую я вошла и удивилась количеству оружия, которое висело на стенах. Некоторое из них было старым, некоторое – коллекционным и явно очень дорогим. Большие луки и арбалеты висели по всей стене. Хлысты и большие цепи с кандалами, явно взятые после разрушения какой-то из тюрем. Атмосфера была, мягко говоря, не очень. В таком кабинете хотелось говорить правду и только правду. В кабинете стоял небольшой диванчик с маленьким столиком, дальше стоял большой письменный стол с большим креслом, похожим на наш офисный стул. Всё было очень дорого и добротно. Мужчина открыл графин с какой-то жидкостью и поставил на стол два стакана. Он налил в каждый по половине и сказал:

– Выпейте со мной.

– Я не пью на работе, – сказала я, мягко улыбнувшись.

– Пейте. Надеюсь, у вас нет привычки спорить с господином, и мне сейчас показалось… – он сказал это очень жёстко и посмотрел на меня.

– Нет, что вы, – произнесла я и взяла в руки стакан.

Мужчина явно не любил, чтобы с ним спорили. Будем стараться играть по его правилам. Я выпила несколько больших глотков и посмотрела на мужчину. Он выпил залпом половину стакана и одобрительно посмотрел на меня.

– Присаживайтесь, – сказал Стэнфор, наливая себе ещё половину стакана.

Я отодвинула стул, который стоял у стола, и аккуратно села на него. Мужчина смотрел на меня сверху вниз, облокотившись на стол. Я поняла, что он требует, чтобы я допила стакан. В несколько больших глотков я выполнила его не озвученную просьбу. Он налил мне ещё половину стакана. Мужчина покрутил какой-то перстень у себя на руке, изумрудный свет разлился по комнате и тут же потух.

Это был перстень, который накидывал полог тишины на всё помещение – ну, это я узнала позже.

– Снимите платье, – сказал Стэнфор, в упор смотря на меня.

После моего долгого замешательства и молчания он взял стакан из моей руки, поставил его на стол. А потом, дёрнув меня за эту руку, поднял на ноги, повернул к себе спиной, расстегнул пуговицы на спине рабочего платья.

– Снимайте, – повторил мужчина, снова беря свой стакан в руки. Он был слишком жесток и нетерпелив.

Я замерла и не двигалась. Я не хотела вызвать его гнев, сказав ему, что я этого делать не буду, но и раздеваться я тоже не стала.

Спустя минуту он снова поставил свой стакан на стол, подошёл ко мне вплотную сзади и взял меня рукой за горло. Он был выше сантиметров на 10 точно, поэтому, чуть наклонив голову к моему уху, прошептал:

– Снимай платье, сука.

Страх и паника затопили мою голову. Я взялась за подол платья и медленно его стянула с себя.

– Надеюсь, ты хорошо сосёшь, иначе зачем мне платить тебе такие деньги, – сказал он рядом с моим ухом.

– Давай, давай, вставай на колени, – повторил он.

– Все вы только с виду такие чистые, а внутри… На колени, – он развернул меня к себе лицом и надавил на мои плечи. Я стояла перед мужчиной на коленях, он держал меня за подбородок, а другой рукой расстёгивал свои штаны.

Член был большой и крупный. Сантиметров девятнадцать в длину. От неудобства ситуации я отвернулась в сторону, чтобы не смотреть на голую плоть.

– Смотри на меня, сучка, – сквозь зубы произнес Стэнфор и взял меня за волосы левой рукой. Он прижал меня губами прямо к члену.

– Давай, сучка, возьми его в рот, – шептал он и довольно улыбался.

Поняв, что я не буду это делать, мужчина потерся членом о мою щеку. Затем засунул мне большой палец правой руки в рот и надавил на челюсть, чтоб та открылась.

Ему явно нравилось играть со мной, принуждать и воспитывать.

– Давай же, сучка, – шипел Стэнфор. – Сделай мне приятное.

Я набралась смелости и сказала:

– Если вы меня не отпустите, я буду кричать.

– Кричи, тебя все равно никто не услышит, но меня заводят крики. Покричи. Зови на помощь. – Он взял меня за лицо двумя руками и говорил мне прямо в глаза.

– Зови на помощь, – повторил он, беря меня за волосы и запрокидывая мне голову.

Правой рукой он снова начал раздвигать мне челюсть и стараться попасть членом прямо мне в рот. Когда его член коснулся моего языка, я начала кричать, выплюнув его, как невкусный кусок пирога.

– Помогите, пожалуйста, помогите! Помогите, Орбиана! Я здесь! – кричала я.

Мужчина не давал мне пошевелиться, хоть я и пыталась вырваться.

– Кричи ещё, – сказал Стэнфор.

Я не поняла, почему никто не спешит мне на помощь. Я не понимала, почему Стэнфор так спокоен. Неужели меня никто не слышит? Тогда у меня в голове срослось: однажды к нам в бар приходили мужчины, они очень долго выпивали, а потом принялись обсуждать какие-то очень важные дела. Вокруг них загорелось зелёное свечение, а потом быстро потухло. Я спросила у хозяина таверны, что это было, он ответил: специальная магия, чтобы их никто не подслушивал. Но я не могла себе представить, что эта магия может быть размером с целую комнату. Получается, где бы я ни закричала, меня всё равно никто не услышит.

– Магия? Меня не слышат из-за магии? – Я посмотрела на него.

– Если ты хочешь больше зрителей, я могу тебе это устроить, – посмеиваясь, сказал хозяин.

– Ты не выйдешь отсюда, пока не сделаешь, что я сказал, – продолжил Стэнфор.

Невыносимо массивные руки держали меня крепко и опять направили мою голову к его паху. Член вошёл сначала на половину. Я давилась от его размера.

– Вижу, тебе нравится, – сказал Стэнфор и ещё глубже зашёл мне в глотку. Он пропихивал член рывками, пока я задыхалась и отплевывала слюну.

– Давай, сука, – продолжал он трахать мой рот и получать удовольствие. Это было грубо и жёстко. В какой-то момент я дёрнулась и сделала ему больно. Он дал мне звонкую пощёчину и потащил меня за волосы в спальню.

Ему нравилось, когда девушки сопротивлялись. Когда кричали и выли, когда молили о помощи, когда орали на него ругательства, когда пытались вырваться, его всё это заводило ещё больше. Поэтому он никогда не связывал женщин. Когда рыбак тянет леску с пойманной рыбой, которая трепещется на крючке, он испытывает именно такие чувства. Стэнфор Лонгман, который мучил свою жертву, был своего рода таким рыбаком. В нём было почти 120 кг веса, я весила в два раза меньше. Я не знаю никаких приёмов самообороны, у меня не было никаких чёрных поясов, я вообще не представляла такую ситуацию, чтоб меня таскали за волосы. Будучи милой доброй женщиной, никогда не вступающей в конфликты, я не создавала впечатления на плохих парней, поэтому они обходили меня стороной. Никаких разговоров на постельные темы, никаких извращений никогда не было в моей голове. Я даже не думала об этом. Я работала с детьми, поэтому у меня была энергетика доброго и любящего человека. Я пыталась окружить людей заботой и вниманием, хотела понять их и показать, что они могут быть кому-то важны. Наверное, мне повезло, потому что Стэнфоров до этого дня в моей жизни не было. Никто не давал мне пощёчин, никто так жестоко ко мне не относился. Никто не принуждал.

Мужчина бросил меня на кровать лицом вниз, навалился сверху. Порвал моё нижнее бельё, которого, к слову, было не так уж и много у меня в шкафу. И принялся запихивать свой член мне в лоно, обильно его смочив слюной.

– Кричи, сука, давай, – взял меня за шею Стэнфор.

Он меня душил своей железной хваткой, поэтому я не могла сказать ни слова. Он трахал меня грубо. Я не была девственницей. Но сегодня как будто лишилась её снова. Было больно и мерзко.

– Помогите, – шипела я уже охрипшим от удушения голосом.

Он вбивался в меня снова и снова. Казалось, это длилось целую вечность. А потом извлёк член и излился мне на спину.

Пока я лежала, он встал с кровати, достал какие-то кандалы. Потянул меня за ноги к изножью кровати, зацепил кандалы за левую ногу и скинул на пол. Бросил на меня одеяло и пошел в ванную. Я плакала очень тихо. Прямо на холодном паркетном полу, не в силах пошевелиться. Ключ от кандалов он положил на стол в кабинете. Вернувшись в комнату через 10 минут, он, довольный собой, пнул меня пару раз по ноге, видимо, проверить, в сознании я или нет, и пошёл за стаканом с алкоголем.

Допив в кабинете свой стакан, он взял мой, налил туда одну треть и дал мне.

– Выпей, – с ухмылкой посмотрел он на меня.

Я выпила всё до капли, потому что от слёз и шока во рту всё пересохло. Я посмотрела на него, как смотрит жертва в фильме ужасов на маньяка. Он не собирался меня отпускать. Я была в этом уверена. Он движением руки погасил светильники в комнате и лёг на кровать. В спальне была полная тишина, поэтому я слышала каждый его вздох, от которого моё сердце стучалось ещё громче и быстрее. На позвоночнике что-то засохло и покрылось корочкой. Семя мужчины я вытерла одеялом. Пару раз я попробовала на ощупь снять с себя кандалы. Но они очень плотно сидели на моей ноге. Укутавшись в одеяло, я спала прямо на полу, вздрагивая каждые тридцать минут. А потом снова проваливалась в сон.

Глава 4. Сцены 18+

Утром, когда я ещё спала, большие руки положили меня животом на кровать и начали убирать одеяло. Я дёрнулась и упёрлась в большую спину, встав на ноги.

– Не дёргайся, – сказал Стэнфор, толкая меня снова на кровать. Он смочил свои пальцы и засунул мне между ног, отчего я сжалась ещё сильнее, не пуская его в своё лоно. Кожу саднило от вчерашнего. Он раздвинул мои ноги и навалился всем весом. Мне стало нечем дышать.

– Слезь.... дышать нечем… я не могу… – шептала я сквозь зубы, потому что полностью открыть рот не могла. Он меня не слушал и продолжал лежать на мне. В полуобморочном состоянии я почувствовала, как он приставил свой твёрдый член к лону и начал входить. Он просунул руку мне под шею и, прижимая к себе, начал насаживать на член. Он входил глубоко и очень долго, растягивая момент. Смакуя каждое движение, Стэнфор дышал отрывисто прямо мне в ухо и даже немного хрипел. От того, что он сильно давил на меня своим телом, мне захотелось помаленьку.

– Я сейчас… мне нужно в ванную…ванную…пожалуйста… – хрипела я и попыталась снова с ним бороться.

Его забавлял этот момент, я чувствовала, как изменились его движения: они стали резче и быстрее. Господи, что он делает? Через несколько минут, как бы я себя ни сдерживала, по моим ногам потекла тёплая вода, и я оказалась в ступоре.

– Какого черта, … – шипела я, – сволочь, отпусти меня. – Я стиснула зубы и попыталась подняться.

– Какая недотрога, – усмехнулся Стэнфор и продолжил меня трахать. Несколько резких движений, последнее из которых было самым глубоким. Тупая боль достигла своего пика, а потом я почувствовала судороги оргазма и сжала его член.

– Нравится? – спросил мужчина.

Я обмякла в его руках, тело расслабилось и как будто стало мягким, как подтаявшее сливочное масло. Он вышел из меня и снял с ноги кандалы. Ситуация была ужасной, как собственное тело меня могло так подвести? Воткнуло нож в спину в самый ответственный момент. Я не двигалась, боялась пошевелиться. Потихоньку ко мне возвращался разум.

– Будешь хорошо себя вести, будешь кончать каждый день, – оперевшись на локоть, шепнул мне в затылок Стэнфор.

Он провёл рукой по моей спине и расстегнул мой бюстгальтер.

– Пойдём в ванную, я ещё не кончил, – приподнял меня мужчина, ставя на ноги и попутно снимая остатки моего нижнего белья. Я вцепилась в его руку:

– Не надо, я не хочу больше, …

– Не заставляй меня применять силу, – серьёзно сказал он и потащил в ванную. На мраморном полу было сливное отверстие, а вверху находилась большая лейка. Он включил воду и толкнул меня под струю. Вода была прохладной, я попыталась выбежать, но он меня перехватил и зашёл со мной обратно. Прижимая меня к холодной стене, он переключил воду на более тёплую и подставил моё лицо под струи. Ему нравилось управлять мной, как марионеткой. Чувствовать силу. Несмотря на прохладную воду, которая попадала на него тоже, он упирался твёрдым членом мне прямо в живот.

Я пыталась дышать, открывая рот под струями воды, выплёвывая то, что мне затекает в нос и в рот.

– Видишь, ты, оказывается, умеешь открывать рот широко, – сказал Стэнфор и надавил на мои плечи.

Он снова прижимал моё лицо к своему члену, медленно надавливая большими пальцами на мои скулы, чтобы я открыла рот. Член входил только на две трети. Дальше начиналась глотка, и я задыхалась. Мужчина трахал меня жёстко и смотрел прямо в глаза, поддерживая мою голову так, чтоб я периодически на него смотрела. Я царапала его зубами, он корчил рожу, сжимал зубы и открывал мой рот ещё шире. В конце я увидела, как он потерял контроль, резко дёргался внутри моего рта, явно хотел протолкнуть член глубже. Убрав свой член из горла, он излился прямо мне на язык и губы. И вошёл последний раз прямо до глотки. Постояв так секунд пять, не реагируя на моё мычание, он вытащил свой член. Я выплёвывала сперму и подставляла рот для воды. Набирала полные щёки и выплёвывала под ноги.

Мужчина сделал воду комфортной для мытья температуры и начал натираться пахучим мылом, как будто ничего не произошло.

Я сидела на коленях, пыталась отдышаться и прийти в себя. На меня лилась вода и брызгала пена. Я поджала ноги и старалась быть незаметной. Мужчина вспомнил обо мне и, взяв меня за предплечье, поднял на ноги.

– Помойся и поменяй постельное на моей кровати. Будешь много болтать, я найду для тебя место в подвале или на кладбище. – Он сказал это непринужденно, как будто между делом. Как будто вел такие беседы каждый день.

– Попытаешься сбежать – я тебя найду, – уже отвернувшись от шокированной меня, сказал Стэнфор. Он был абсолютно голый, с большими мышцами, испещренными шрамами. Его бедра были в полтора раза больше моих, а спина походила на спину буйвола. Взяв полотенце, он повернулся ко мне лицом и накинул его на бедра. Член был сейчас расслабленным, но не маленьким даже в спокойном состоянии.

– Ты меня поняла? – спросил он.

Я кивнула. Он ушел собираться на работу. А я боялась выйти из ванной. Я мылила себя минут десять, чтоб, если он зайдет, показать пену. Ещё через двадцать минут я выключила воду и вышла из ванной. В комнате никого не было. Он ушел. Этот сукин сын ушел. Я не знала, можно ли мне выходить из комнаты, поэтому нашла остатки своего нижнего белья и, хорошо вытеревшись, надела его. Натянула свое платье и принялась ждать, когда он вернётся.

Через 20 минут в комнату вошла экономка.

– Если вы спите с хозяином, это не значит, что вам не нужно работать, – заявила она очень жёстко, отчитывай меня за ничегонеделание. Я посмотрела на неё с удивлением. Неужели он рассказал ей? Неужели она знает? Может, это происходило с каждой девушкой, которая приходила сюда работать?

– Что вы имеете в виду? – спросила я.

– То и имею в виду, у Джоша до сих пор жар, а вы прохлаждаетесь тут, – заявила эта мадам.

– Мне нужно купить новую одежду в городе, я могу отправиться туда и купить заодно лекарство для Джоша, – попробовала аккуратно прощупать почву я.

– Милочка, отсюда вы не выйдете. Хозяин сказал не выпускать вас за территорию. Это во-первых. А во-вторых, пока вы тут развлекались, Джоша уже осмотрел лекарь и оставил нужный отвар, – сказала женщина.