Круговорот ошибок/Книга перемен

Иван Иванов

Круговорот ошибок/Книга перемен

КРУГОВОРОТ ОШИБОК

КНИГА ПЕРЕМЕН

Не надо счастья лоховского,

Тебя бодрит игра и риск.

Жизнь успокоится, как море,

Когда ты в зеркале – старик.

Раннее утро. Гарик только заехал в город. Он родился в этом городе и не был тут не один десяток лет. У Гарика здесь было несколько важных дел. Первое – это надо встретиться с прокурором. Он созвонился с ним, ещё мчась по трассе, и вот сейчас он кружит по центру города, ища место встречи.

Гарик заехал на стоянку ресторана. Фасад украшает стеклянное панно с яркими небоскрёбами на фоне американского флага и надписью: «Пятая авеню. Круглосуточный ресторан». Гарик вышел из машины и спустился по ступенькам в цокольный этаж.

Ресторан занимает весь подвал под многоэтажным офисным зданием. Залы пусты. Официанты – только молодые мальчики в белых рубашках и чёрных бабочках, они сидят все за одним столом, пьют кофе и курят. Гарик садится за дальний столик в углу, к нему вяло подходит официант.

ГАРИК

У меня тут встреча. Человека жду. Принеси пока просто кофе, по-восточному, если можно.

ОФИЦИАНТ

Хорошо. Вам чашечку сварить или большую турку на две чашки?

ГАРИК

Давай большую.

Официант так же медленно уходит, как и пришёл. Гарик смотрит на часы. Начало девятого.

В зал входит крупный солидный мужчина, стриженный под машинку. Это Гена, давний знакомый. Они не виделись очень много лет. Гена останавливается на входе, оглядывает зал. Встречается глазами с Гариком и подходит к столу.

ГЕНА

Ну, привет, пропащий!

Гарик встаёт, пожимает ему руку. Гена садится напротив него.

ГЕНА

Давно не виделись. (Разглядывает Гарика.) Ты всё такой же. Не изменился вообще… Только поседел немного…

ГАРИК

Да ты тоже такой же. Только раздобрел мало-мало… килограмм на двадцать.

ГЕНА

(Усмехается, берёт растопыренными пальцами живот, слегка потрясает им.) Комок нервов! (Оборачивается на стол, за которым сидят официанты, кричит им.) Э-у-у! Сюда подойдите, придурки!

ГАРИК

Не кричи. Меня обслуживают уже. Сейчас придёт халдей…

ГЕНА

Сколько ж мы не виделись? Лет двадцать?

ГАРИК

Поболее. Около тридцати…

ГЕНА

Ты как меня нашел?

ГАРИК

Да по надобности. Нашёл. Дело есть небольшое. Ты мне тогда помог, всё чётко сделал. Правда, всё бабло пришлось слить…

ГЕНА

Ну а ты что хотел?! Качественная работа недёшево стоит. Тебе повезло тогда. Я из прокуратуры ушёл в адвокатуру по семейным обстоятельствам, так что было время заниматься. Но я сейчас опять прокурор.

ГАРИК

Я знаю, знаю. Поэтому и позвонил тебе. Дело у меня сугубо по твоему профилю.

ГЕНА

Рассказывай.

Приходит официант, приносит турку кофе и чашечку на блюдце с маленькой шоколадкой.

ГЕНА

Принеси стакан водки, бутерброд с икрой… и тоже кофе.

ОФИЦИАНТ

Водки сколько грамм?

ГЕНА

Двести.

ОФИЦИАНТ

Кофе тоже по-восточному?

ГЕНА

Такой же, как ему.

Официант уходит.

ГЕНА

(Смотрит на часы.) Рассказывай, рассказывай. У меня времени мало. Минут пять.

ГАРИК

Короче, надо человека закрыть, изолировать на день-два… Или три. Идеально – хапнуть его по солдатской причине и подержать в отделе ментовском…

ГЕНА

Что за человек?

ГАРИК

Да человек обычный. Мне с помощью него надавить нужно на кое-кого. (Вытаскивает из кармана пиджака фотографию, кладёт её на стол перед Геной.)

ГЕНА

(Достаёт из кармана пачку длинных сигарет, закуривает, кидает небрежно пачку на стол, разглядывает фото.) Я не буду заниматься этой хуйнёй. Некогда. Не тот уровень. Подъедь к любому отделу внутренних дел, дай денег операм – договоришься… Или найди бандитов, пусть спиздят его. (Кивает на фотографию, затягивается сигаретой.)

ГАРИК

Какие бандиты? Ты чё?! Кто занимается таким бизнесом, мозгов вообще не имеет. А мне геморроя лишнего не нужно, его и так хватает.

ГЕНА

Ты-то чем сам занимаешься? Продолжаешь наёбывать людей или на шантаж перешёл?

ГАРИК

У меня честный бизнес. (Гена подозрительно смотрит на него.) Магазин держу… Супермаркет… В Урюпинске.

ГЕНА

В Урюпинске. Всё пиздишь, как всегда!

ГАРИК

Короче. Этого парня зовут Сергей. Он будет утром на стадионе «Труд». Он там каждое утро бегает с девяти часов. Потом идёт там же в спортивный зал часа на два. (Смотрит на часы.) Скоро он там будет. Поговори с кем надо, я хорошо заплачу. Через тебя мне проще действовать. Это стоит максимум червонец, я тебе дам сотку. Сто тысяч баксов. Прямо сейчас. Пусть закроют его, подержат, как скажу – выпустят, и всё.

Официант приносит маленький пузатый штофик водки, бутерброд с красной икрой и кофе Гене. Гена выливает весь штоф в стоящий на столе пустой стакан и сразу выпивает его махом, кусает бутерброд, встаёт из-за стола, кладёт в карман фотографию.

ГЕНА

Поехали. (Идёт к выходу, доедая бутерброд.)

ГАРИК

Подожди, допьём кофе…

ГЕНА

Поехали. Прокатимся в горотдел. Это недолго. Я тебя привезу обратно, кофе остыть не успеет. А то съебётся начальство.

Гарик и Гена выходят из ресторана. Гена открывает с пульта белый «лексус», садится за руль. Гарик – рядом. Они выезжают со стоянки.

Центр города. Гена подъезжает к перекрёстку, останавливает машину посередине дороги. Выходит и оставляет распахнутой дверь. На перекрёстке стоит дежурный инспектор ДПС. Он внимательно наблюдает за этим. Создаётся помеха на дороге. Машину Гены объезжают недовольные водители, они сигналят и ругаются.

ГАРИК

Ты куда?

ГЕНА

Я в отдел заскочу. Быстро.

ГАРИК

Постой! Как ты машину бросил?! Парконись как положено…

ГЕНА

А тут негде парковаться. Пусть так стоит.

ГАРИК

Да ты чё?! (Видит, как к ним идёт инспектор ДПС.) Вон уже идёт гаишник!

ГЕНА

Пошлёшь его на хуй. (Переходит дорогу.)

Гарик наклоняется через сиденье к двери водителя, с трудом достаёт ручку двери и закрывает дверь. К нему сбоку подходит гаишник.

ИНСПЕКТОР

Вы зачем так машину поставили?

ГАРИК

Да… водитель ушёл… Он быстро… Ему плохо стало…

ИНСПЕКТОР

Документы дайте.

ГАРИК

У меня нет документов… с собой…

Инспектор стоит рядом с машиной, обдумывая ситуацию. Из-за автомобиля Гены образуется пробка. Инспектор не отходит от машины. Проходит несколько минут в неловком молчании. На другой стороне дороги появляется Гена, он развязно идёт к машине. Инспектор угрожающе преграждает ему дорогу, берёт под козырёк.

ИНСПЕКТОР

Старший лейтенант Павлов. Ваши документы!

Гена достаёт из нагрудного кармана удостоверение, раскрывает его и суёт под нос инспектору.

ГЕНА

Пошёл на хуй! (Отталкивает гаишника плечом, садится в машину и уезжает.)

Инспектор, злой и обалдевший, провожает его взглядом.

ГАРИК

Это было красиво…

ГЕНА

Да заебали, пидорасы! Под ногами мешаются… Шваль ёбанная!

ГАРИК

Ну как? Вещи делаем?

ГЕНА

Конэчно, ара! Опера уже поехали за твоим пациентом. Бабло давай.

ГАРИК

Поехали к моей машине.

Парковка перед рестораном. Гарик даёт Гене пачку денег.

ГЕНА

Это франки?

ГАРИК

Ну да. Что, поменять на баксы?

ГЕНА

Не надо.

ГАРИК

В кабак зайдём?

ГЕНА

Некогда. Ты сам иди, за меня расплатись тоже…

ГАРИК

Хорошо. Тогда как делаем? Я сейчас движняк наведу и позвоню, как его выпустить.

ГЕНА

По телефону ничего не говори. Наберёшь просто – я скажу, где я. Подъедешь – переговорим. Всё, пора мне. (Уезжает.)

Ясное утро. Кажется, что только в этом городе такое синее безоблачное небо и такое яркое и ласковое солнце. Оно медленно идёт к зениту, как бы пропитывая всё вокруг чудесным светом. Гарик решил прокатиться по городу.

Солнце только начало клониться к закату, щедро крася красным цветом кучевые облака над горизонтом. В зарослях густых кустов и низкорослых южных деревьев медленно течёт ленивая река. Перед ней на небольшом песчаном пляже сидит группа парней. Они играют в карты. Коля Касабьян, сухой, белокурый, загорелый молодой мужчина, сдаёт колоду. Коля Касабьян недавно откинулся из исправительно-трудовой колонии и в полной мере отдавался тихому домашнему счастью. На память о лагере на ступнях красовались наколки: «они устали», веки украшали слова: «не буди». Отсидел красиво, как положено. Всё по понятиям. Был не последним в блатном кутке. Домашнее счастье Коли было незатейливым. Накуриться атомной анаши и потягивать тихо пивко с солёной рыбкой в прохладе у реки в обществе близких кентов, гнать порожняк, играть по мелочи в секу или нарды. А потом, устав от кайфа, драть всю ночь до утра любимую жену. Следующим днём проснуться к полудню, выпить чашку кофе и закурить первый косяк с утра. Что может быть прекраснее? На дворе рассвет эпохи развитого социализма. Самая прекрасная, бархатная его часть. Генсек ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев – даже ещё не совсем выживший из ума.

Из кустов на пляж выходит невысокий молодой парень в джинсах, шлёпанцах и белой рубашке. Это Валёк Шамша.

В руках он держит большую глубокую тарелку.

ВАЛЁК

Здарова! Мальчиши-плохиши! (Он достаёт из-за пазухи, большой пакет из газеты.) Что, раскумаримся по-взрослому?

КОЛЯ

(Отрывается от карт, глубоко затягивается сигаретой без фильтра.) Забивай!

ВАЛЁК

Хули забивай… Пробить надо. (Подходит к кружку пацанов, разворачивает пакет. Там куча сухих головок конопли.)

Парни берут из пакета головки, растирают пальцами, нюхают. Парней шестеро: Коля, Косой (он же Рёха, Игорь, Игорёха), Гарик, Толстый (Чебурек), Гриша Конкорд (он же Гриня) и Геша Ручкин. Косой и Гарик – одноклассники. Школяры. Главные распиздолы школы. Геша тоже ещё школьник, но учится в последнем классе. На вид ему лет тридцать. И учится – это сильно сказано. В школу он заходит изредка: отнять денег по-быстрому у учащихся. Гриня – химик. Он в бегах. По приговору суда получил химию и должен быть в комендатуре ментовской и ишачить на вольных работах… Но это такая тоска. Гриня ушёл в бега. И уже год скитается.

КОЛЯ

(Вытряхивает с ладоней растёртую в пыль головку обратно в пакет. Нюхает пальцы.) А-а-а-х-х! Духан – ничтяк! Откуда паль?

ВАЛЁК

С Медвёдовки. Только с поля. Расстелили сохнуть на полог. Вот та, что немного высохла, ещё не пробовали.

ГРИША

В Медвёдовки шмаль тяжёлая. Я там пластик мацал.

ВАЛЁК

Давай пробьём. (Садится прямо в джинсах на песок, разворачивает рядом пакет, вертит в руках тарелку.)

КОЛЯ

Валёк, у тебя глаза как у сазанà, убит на хуй! А говоришь – не пробовал.

ВАЛЁК

(Ухмыляется.) Это я другой курнул. Этой не пробовал. Есть марочка?

ГЕША

Какая, на хуй, марочка? Откуда в жопе алмазы? (Тасует колоду.) Так чё, сдавать? Играть будем?

КОЛЯ

Да ну его на хуй. Солнце сейчас сядет. Курнём и домой уже покатим.

ВАЛЁК

(Перебирает крупняк пальцами.) Так через что пробить?

ГРИНЯ

Нет марки. Давай перетрём её и пересыплем. Пыль на газете останется – соберём её, смацаем.

ВАЛЁК

Да ну на хуй… этот онанизм! (Снимает рубашку, накрывает ею тарелку и начинает закручивать тарелку, держа снизу концы рубашки, подобно барабану.)

ГЕША

Да ты чё, бля?! (Смотрит на бренд на рубашке.) Фирмà. «Вранглер». Она «Катеньку» стоит.

КОЛЯ

В натуре, не порть. «Врангель». Мелкие, дайте рубаху.

Гарик и Косой переглядываются. Времена небогатые. Живут они бедно. Дай бог имеют две рубашки на сменку. Валёк кидает на них взгляд. Всё понимает без слов.

ВАЛЁК

Да хуй с ней! Ещё украду. (Начинает насыпать на натянутую на тарелку рубашку небольшие горки крупняка. Нежно растирает их по плоскости материи, едва касаясь, простукивая пальцами, собирая в тарелку под рубашкой пыль.)

ГРИНЯ

(Щупает пальцами рубашку.) Хлопок чистый. Не вобьёшь в неё ни хуя.

ВАЛЁК

Хуй с ним. Что-то вобьётся. Зато один центр войдёт.

Проходит два часа. Спускаются сумерки. С реки тянется убитая насмерть толпа. Парни идут прямо посередине улицы, углубляясь в кварталы частных домов. Улицы пусты. Чужие тут не ходят. Проезд машины в этом районе в те времена – целое событие. Оно и к лучшему. Не дай Бог попасться кому-то постороннему навстречу плохишам. Побьют, отнимут деньги… а то и подрежут, если будет упираться. В городе это знают и без надобности в эти края не забредают. Рай маргиналов. Дубинка. Неспокойный район. Валёк идёт с гитарой. Рубашку он испортил. На спине образовалось зелёное пятно от втирания конопли в тарелку. Он оторвал от рубашки воротник и манжеты. И вот он со стеклянными глазами, в застёгнутом воротнике и манжетах, с голым торсом, с гитарой в руках, поёт на ходу «Дитя во времени» так, что Иэн Гиллан и рядом не стоит. Хриплый, прокуренный, пропитый смолоду голос тянет такие ноты, что замирает душа. Остальные парни время от времени не спеша разбредаются с дороги по палисадникам и обносят плодовые деревья, чтобы сбить сушняк.

Мои года – моё богатство, как поётся в песне. Нет, года не богатство. Это просто ненужный хлам. Лишняя тяжесть, которая накапливается и всё глубже тянет тебя в бездну старости, чтоб в конечном итоге утопить. Года не богатство, скорее наоборот, но они, проходя, оставляют тебе воспоминания. Вот что действительно ценно. Память моя – это сокровище. Было ли это со мной или всё было сном? Не знаю… но хочу припомнить хоть что-то. Что было дорого. Что прошло невозвратно. Что не повторится нигде и никогда.

Жизнь не имеет повторений, думает Гарик. Он едет один за рулём по городу своего детства и юности. Улицы изменились, так что прошлое кажется сном. Все, кто тут жил, уже покинули этот мир. И Гарик был уже не тот. Не тот беззаботный пацан, вечно обдолбленный и пьяный… счастливый и свободный, не видящий греха в том, что можно лихо воровать и грабить… и жить только для себя. Он давно уже зрелый мужчина, без блеска глаз, матёрый и седой. Гарик медленно едет.

Летом здесь не бывает утренней прохлады. Ночная духота, просто наполняется светом с восходом солнца, и как только оно поднимается над горизонтом, сразу опускается зной южного дня. В городе всё так изменилось, что Гарик с трудом узнаёт местность. Только изредка попадаются ему островки не тронутого переменами ландшафта, знакомых переулков. Видя их, он притормаживает. Что-то сжалось в груди. Чувство тоски и вместе с тем память о счастье. Память о днях и людях, которых нет уже и не вернуть. Память. Она с тобой вечно. Праздник, который всегда с тобой. Да… Лет прошло много. Он даже не планировал столько прожить. Однако же прожил. И все эти годы даже не пролетели, а просто сразу прошли, как перевёрнутая страница книги. И то, что он ещё помнил, это было словно мимолётный звук, с которым эту страницу перелистнули.

Гарика вывел из задумчивости звонок телефона. Номер был не определён. Он, помедлив немного, поднёс трубку к уху.

ГАРИК

Да.

ПРИЯТНЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС

Вы сейчас получите адрес электронной почты и пароль. Прочитайте письмо и следуйте инструкциям. В сеть войдите с постороннего компьютера и адрес удалите.

ГАРИК

Смс?

ПРИЯТНЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС

Да. Получите смску, телефон выбросите.

Гарик сбросил звонок. Тут же пришло сообщение. Он припарковался к обочине, взял из бардачка блокнот, переписал данные. Вышел из машины, вытащил из телефона сим-карту, сломал её пополам, бросил телефон на землю и растоптал его каблуком.

Гарик поехал дальше. Надо было собраться с мыслями. Он проезжал церковь. В ней его крестили маленьким. Она была уже не та. Со стен соскоблили побелку, сделали другую ограду. Раньше она была белая, как невеста, а стала кирпичная и убогая. Он вспомнил, как они малолетками на Пасху ночью прорывались в неё через ментовские кордоны, уходя от комсомольских стукачей, блядей из оперотряда, на крёстный ход. Да… это была игра. Он уже в неё не играет. Он давно понял: где есть религия, там нету веры. Разные религии, разные боги как разные фантики от конфет для детей. А всё так просто. Не надо искать Бога вовне, он в душе каждого из нас и говорит с тобой голосом совести.

Гарик проехал церковь. Он подумал, что можно войти в сеть в компьютерном клубе или в бизнес-бюро в гостинице, но там были камеры наблюдения, и это было опасно. Да-а-а… Надо найти левый смартфон. Он улыбнулся: «Что ж, раз я снова в городе детства, тряхнуть стариной, вспомнить молодость. Гоп-стоп! Отобрать телефон у первого попавшегося лоха, как в старые добрые времена? Нет. Несерьёзно…»

Гарик очень медленно ехал по городу детства. Местность уже было трудно узнать. Как же тогда ему хотелось быть таким, как старшие товарищи: Коля Касабьян, Валёк, Леон… Дубинские жиганы. Он был ещё мал, но держался на равных. Приходилось быть гораздо круче, несмотря на возраст, чтоб с тобой считались.

Он выехал к школе. А вот и школа, подумал он. Моя старая родная школа… Хотя, когда Гарик впервые перешёл в неё во второй класс из начальной трёхлетки, она была только построена. И это был первый выпуск. Школа. Она всё та же. Разве только вырубили деревья и кусты. Эти прекрасные зелёные заросли туи. И сделали привычную городскую безликую пустыню. Гарик усмехнулся. Опять нахлынули воспоминания. Седьмой класс. Гарик с Костей Лесновым, своим закадычным товарищем-одноклассником, не пошли на урок. Они поднялись на последнюю площадку лестницы. Чердак закрыт на замок. Они достают огромный спортивный косяк и решают курнуть прямо здесь, раз нельзя пройти на чердак. Гарик взрывает папиросу. Конечно, на перемене будет чувствоваться в коридоре запах. Какой там запах?! Просто духан!! Но кого это сейчас волнует? Это просто по хуй! Как и вообще ВСЁ по хуй! Их издали видит завуч. Новый работник школы. Рядовая коммунистическая мразь. Какого-то хуя он шляется по школе посреди уроков. Это мужчина средних лет, сухой и поджарый, с седыми волосами и тупой, ординарной физиономией. Всем известно, что раньше он работал в колонии для малолетних преступников надзирателем. И вот теперь он перешёл с повышением или с понижением на должность завуча по воспитательной работе школы. Собачий нюх его не подводит. Два дебила шатаются по школе во время урока. Он крадучись следует за ними и возникает в проёме лестницы прямо во время преступления. Гарик сильно закашливается от напаса, перекидывает косяк Косте и встречается глазами с завучем.

ЗАВУЧ

Что вы тут делаете?

Гарик с Костей, не говоря ни слова, срываются с места и вылетают из лестничного проёма, едва не сбив завуча.

Не гасить же косяк, тем более выкидывать. Они ломятся через всю школу на улицу. Завуч бежит за ними. Гарик держит косяк в руке огоньком вверх, подобно факелу свободы, чтоб не дай Бог кропали не высыпались. Они отрываются. Забегают за школу и, запыхавшись, судорожно докуривают косяк. Переводят дух, закуривают по сигарете, пока не накрыло. Из-за угла появляется завуч.

ЗАВУЧ

Что вы там курите?

КОСТЯ

Сигареты. Что, не видишь?

ЗАВУЧ

Вы как со мной разговариваете?!

ГАРИК

А чё?

ЗАВУЧ

Как фамилия? Какой класс?

КОСТЯ

Уткин… бля… первый «А» (Гарик и Костя взрываются диким хохотом, дурь хорошая и смешная, а сейчас просто нет ничего смешнее этого дятла.)

ЗАВУЧ

Так! А ну сюда идите. (Хватает Гарика за руку.)

ГАРИК

(Вырывает руку и инстинктивно замахивается на завуча кулаком.) Руки убери, блядина! (Завуч в страхе пригинается, опасаясь удара, и отпрыгивает в сторону.)

ЗАВУЧ

Так. Всё. Я иду к директору…

Костя и Гарик уходят в кусты.

Да… думает Гарик, время было золотое. Тебя нельзя было из школы выгнать, что б ни творил, ребёнок ты, с тобой нянчились. Он вспомнил, как умер Леонид Ильич Брежнев. В стране был траур. В школе в мраморной галерее был траурный пост. Большой портрет Брежнева в траурных лентах, и по бокам несут траурную вахту пионеры. Гарик с Косым опять прогуляли уроки, впрочем, как и всегда. За каким-то хуем они припёрлись в школу во время уроков. Галерея пуста. Пионеры куда-то

съебались, оставив пост. Может, в туалет, кто знает… Гарик и Косой подходят к портрету. Портрет сияет лаковым покрытием. Гарик видит в нем своё отражение. Он достаёт расчёску и начинает причёсываться, глядя в отражение на блестящей поверхности портрета. Потом, подумав, втыкает в портрет расчёску и прорезает его крест-накрест.

КОСОЙ

(Прыскает со смеху.) Ни хуя!! Ты чё исполнил?! Валим отсюда.

Они быстро убегают. Да… Не любил народ своего Генерального секретаря Компартии. Не уважал всерьёз и надолго, как и всю вообще Компартию. Какой же потом из-за этого был говнорез в школе! Кегебешники сутками месяц допрашивали детей, учителей. Землю рыли. Но никто так ничего и не узнал. Косой не выдал, и Гарик молчал. Воистину молчание – золото. Избавляет от многих проблем.

Школа осталась за бортом машины. Гарик продолжал движение. А вот тут уже всё не так. Здесь была пивнуха. За ней незаконный рынок – толчок. Народ продавал нужный и ненужный хлам, разложив его на земле. Сейчас тут центр торговый. Стекло и бетон. Безликая, уродливая громадина. Да. Губернатор убил город. Что с него взять? Примитивный продажный колхозник. Ни вкуса, ни фантазии. После деревни дрянь, какой он застроил город, ему катит за первый сорт. И, опять же, взятки за эту мерзость дают большие застройщики. Руководителей городов вообще стоит выбирать только из коренных жителей. Да и не просто родившихся в этом месте, а желательно, чтоб не одно поколение предков их жило и умерло тут. Когда же мэров назначают со стороны, они ведут себя подобно оккупантам. Без малейшего зазрения совести сносят все дорогие сердцу жителей места и застраивают их непотребной дрянью, руководствуясь исключительно своими меркантильными интересами.