Непокорная для палача

– Ой, а это что за чертенок?

Романов тоже меня заметил. Тут уж я свой страх живо поборола, такого стрекача дала, вернее, хотела дать, но ушибы быстро о себе напомнили, и я похромала к лестнице, со стороны, наверное, даже забавно смотрелось.

– Я сейчас, – услышала его голос, и сердце в живот провалилось, засеменила по ступенькам наверх. Но разве убежишь от такого? За спиной грохотали шаги.

Я почти дохромала до второго этажа, до моей комнаты оставалось не больше двадцати шагов. Забавно, я уже начала думать об очередной камере как о своей комнате. За спиной раздалось:

– Кара.

Меня словно к полу приморозило. Я боялась повернуться и на него посмотреть, отчаянно пытаясь вспомнить, какое правило нарушила и не надают ли мне за это ремнем по пяткам.

Он подошел ко мне со спины, навис тенью и дотронулся до плеча, не сжал, не схватил, аккуратно коснулся. Я все-таки развернулась, тряслась, как в лихорадке, но развернулась.

– Тебя не учили, что подсматривать и подслушивать нехорошо?

– Я не хотела. Я вас искала. Потом голоса услышала.

– Зачем ты меня искала?

Замялась, прежде чем ответить, но в конце концов мне же надо к маме на могилу через месяц.

– Хотела сказать, что буду делать все, что вы сказали. Буду слушаться Екатерину Андреевну, – по языку как наждачкой провели, так и хотела ее Квазимордой назвать, – буду учиться и не буду больше сбегать.

– Иди к себе, скоро принесут ужин, – только и сказал он, развернулся и загрохотал по лестнице.

И, черт возьми, я сделала все, что сказала. Училась, как проклятая. Грызла гранит, так что зубы скрипели. Читала. Ела. С завистью смотрела в окно. На горничных, которые курили в специально оборудованной беседке, на садовника, постригавшего траву и фигурки животных из живой изгороди. Мне на улицу разрешили выйти через две недели. В сопровождении Квазиморды и Димы, конечно, но это уже было не так важно. Я радовалась как ненормальная. Вдыхала полной грудью бальзамический запах деревьев. Ловила солнечные лучи и едва не прыгала по гравийным дорожкам. Да, плохо я себе представляла особняк и территорию. Парк, окружавший дом, был огромным, в нем легко заблудиться, как в лесу. Мне показалось, что Квазиморда меня специально подвела к огромной стене, огораживающей поместье, словно тут Кинг-Конга держали, но я заметила и кое-что полезное. На стене рос дикий виноград, а ветви некоторых деревьев примыкали к стене.

Глава 10

Днем накануне годовщины маминой смерти я собрала в кулак все свое изрядно подрастерявшееся за последний месяц мужество и пошла в кабинет Романова. Сегодня он никуда не уезжал и работал в поместье.

Постучалась, как хорошая девочка.

– Да, – прогудел он. Дверь была открыта, но я не вошла, застыла на пороге. А вдруг не разрешит, не отпустит? И зря я весь месяц паинькой была. Почему-то только сейчас подумала, что если он так отца ненавидит, то и маму тоже и, если я попрошу отвезти меня на кладбище, точно откажет.

Вошла в кабинет.

– Я вела себя хорошо. – С козырей зашла.

Романов оторвался от ноутбука и скользнул по мне равнодушным взглядом.

– Дальше, что? Давай быстрее. Мне некогда.

– У меня одна просьба…

Я даже договорить не успела, как он снова в ноутбук уставился и рукой махнул, мол, вон пошла, не мешай.

– Пожалуйста, – чуть язык себе не откусила за это «пожалуйста», – можно мне завтра…

– Нет, – рявкнул Романов, схватил заверещавший мобильник, принял вызов и отвернулся к окну. Разговор окончен. Все. Я стояла как оплеванная и почти готова была начать умолять, разревевшись, как маленькая. Но представила, как на меня отец бы посмотрел. Сурово нахмурившись и покачав головой. Проглотила слезы и на негнущихся ногах вернулась в библиотеку, где проходили занятия с преподавателями из универа.

Препод меня о чем-то спрашивал, и я даже отвечала. А сама думала о розах на клумбе у фонтана. Белые. Мамины любимые.

План созрел ближе к вечеру. Меня теперь не запирали. Наверное, решили, что после случая с тем козлом я не решусь снова сбежать. Сбегать я и не собираюсь. Я вернусь, только маму навещу.

Я себя щипала, чтобы не уснуть, иначе бы весь план пошел насмарку. Едва небо начало светлеть, я оделась и как мышка выскользнула из спальни. В доме было тихо. Я вышла на улицу. Двери не запирали, ни к чему с такой охраной. За месяц я изучила маршруты их дежурства. Хотя они хитрили, меняли их постоянно, но я была упорной и нашла «окна».

Сначала клумба, не подумала взять нож, и стебли пришлось ломать, не слишком красиво получилось, ну да ладно. У меня не было сумки, поэтому цветы сложила в наволочку. Исцарапалась вся, пока их ломала, колючие, блин.

Дальше к забору, прячась от патрулей за кустами и деревьями.

Еще раз убедилась, что платье не лучшая одежда для побега, хотя это никакой не побег. Я же вернусь.

Забралась на дерево, ветви которого росли ближе всего к забору. Цепляясь за плющ, спустилась с обратной стороны, если бы не была такая худющая, то вместе с ним свалилась бы. Пошла вдоль стены. Сердце стучало, как бешеное, я боялась, что того и гляди сирена заорет, но все было тихо. Спустя полчаса обошла поместье по кругу и почти потеряла надежду выбраться, но наконец увидела въездные ворота и дорогу. Чтобы не попасться на глаза охране, пошла вдоль дороги, прячась за деревьями. Солнце уже высоко поднялось, когда лес сменился полями и я вышла на шоссе.

Оставалось найти попутку до города и молиться, чтобы не маньяк попался.

Я не знала, в какой стороне город, и просто зависла, задумавшись, как дальше действовать.

Машин не было. Вдруг вдалеке солнечный луч блеснул на лобовом стекле приближающегося автомобиля.

Мне и голосовать не потребовалось. Машина остановилась рядом со мной. Точно маньяк. Но когда опустилось затонированное стекло, за ним оказалась симпатичная девушка чуть старше меня.

– Ты что здесь делаешь? – спросила она, рассматривая мое перепачканное платье и наволочку с розами.

– К маме еду, подвезете до города?

Девушка задумалась, нахмурила подведенные карандашом брови:

– А мама где?

Я пожала плечами:

– На кладбище. Ахунском, она меня там ждет.

– От парня сбежала? Бил? – спросила девушка, и ее милое лицо стало вдруг ужасно серьезным, словно она сейчас вообще о другом думала. Кажется, в правду она не поверила и придумала свою, без разницы.

Кивнула вместо ответа.

– Запрыгивай, – решилась девушка, и я выдохнула.

Больше она меня ни о чем не спрашивала, включила радио, и мы помчались по шоссе, прочь от жуткого поместья к единственному месту на земле, где меня еще ждали.

Не знаю, что она там себе придумала, но довезла прямо до центральных ворот. У которых сидели бабки с цветами.

– Спасибо.

– Удачи вам с мамой, – сказала она на прощание.

На кладбище еще никого не было, и я спокойно знакомыми дорожками дошла до могилы.

Здравствуй, мама.

За захоронением ухаживали, отец платил за это. Теперь некому будет. На холмике пробивались сорняки, валялся мелкий сор. Утро я провела, убираясь, таская воду, чтобы протереть памятник.

На меня косились посетители, но никто ни о чем не спрашивал, и на том спасибо. Когда закончила, легла прямо на покрытый декоративным мхом холмик.

Закрыла глаза и представила, что не легкий ветерок по щекам гладит, а мама меня успокаивает. Даже слез не было. Было… спокойно… я обняла холмик и просто слушала, как кругом шумят деревья, прорастая в чьи-то кости, как жужжат мухи и пчелы, звенят комары, где-то перекрикиваются родственники, приехавшие навестить родных. Сама не заметила, как провалилась в сон.

Глава 11

– Чертова девчонка. – Потер виски, головную боль не смогли унять четыре таблетки.

Катя права, надо было вышвырнуть ее и будь что будет. Не вышвырну, конечно. Не воюю я с детьми, даже если их отцы исчадия ада, как Трофим. Набрал начальника охраны:

– Что у вас?

– По камерам отследили до главных ворот, потом она на трассу пошла. Там камер нет, ни наших, ни ДПС. Попутку поймала. Хитрая девчонка.

– Как проморгали?

Молчание.

– Выясняю. – Начальник замялся.

– Так, ладно, ориентировку на нее по всей области. В соседние тоже разошли. С пометкой, что она под моей защитой и если кто тронет, то отвечать передо мной будет. Ментов тоже подключи. Первым делом особняк проверьте, по друзьям отца и мачехи пройдите.

Потер ноющие виски, где ты, Кара? Убьют же глупую и не посмотрят, что девчонка совсем.

Несколько часов бесплодных поисков, весь город на ушах, ребята не только по друзьям, но и по врагам прошлись, да так, что трупы убирать пришлось и раны штопать. Ничего. Ни следа.

К тому времени, как стемнело, я девочку уже похоронил, и ее смерть была на моей совести. Видит Бог, отца ее я живьем в землю бы закопал, но не ребенка неразумного. Восемнадцать! Твою мать! Ей бы еще жить да жить.

– Владимир Игнатьевич, там люди Мерзлого девушку привезли. Она подвозила утром Карину. – Начальник охраны зашел в кабинет без стука, в двух словах пересказал, что сам узнал.

– Ну, давай посмотрим, что там.

Вышел в гостиную. У камина перебирала фарфоровые безделушки не девушка, а какое-то недоразумение. Вздернутый нос. Волосы короткие, торчком, с синими прядями. Джинсы на пару размеров больше. Футболка обтягивает грудь без лифчика, хотя какая там грудь – прыщики, зеленкой мазать. Еще и жвачку, как корова, жует. Поморщился. Мерзкая привычка.

– Где моя подопечная?

Девушка уперла руки в тощие бедра, покачнулась и заявила:

– Какая подопечная?

Я злой, уставший. Меня совесть весь день, как Баба Яга, грызла гнилыми зубами, мне вообще не до препирательств сейчас.

– На заправке видели, как ты сегодня утром подвозила рыжую девушку в белом платье и с белыми розами в наволочке. Где она?

– А-а-а, эта девушка. Не знаю. Высадила на остановке в центре.

Начинал терять терпение:

– Сколько ты хочешь за информацию? Сто тысяч? Двести? Миллион?

Девушка цокнула языком, надула пузырь, лопнула.

– Кучеряво живешь, че так мало предлагаешь? Давай два.

– Я тебе сейчас пулю в висок – одну – дам, – прорычал, выходя из себя.

– Папик? – спросила девушка развязно, не боялась меня, а зря. – Они далеко уже.

Насторожился. Кто они?

Родственников у девчонки нет. Только враги могли забрать. Мертва, обрывается что-то внутри. Прости, малыш, не хотел. Правда не хотел.

– Девушка к матери ехала. Сбежали от тебя? – Снова пузырь надула.

– Где ты ее высадила? – Из последних сил сдерживался, чтобы орать не начать.

Она пожала худыми плечами:

– У Ахунского кладбища.

Блядь!

За переносицу схватился, боль нестерпимой стала. Девчонка же вчера ко мне приходила, спрашивала о чем-то, а я слушать не стал, не до нее было.

– Иван! Машину мне, и всех на Ахунское кладбище, нужна информация, где могила жены Трофима.

Раньше бы понял, где искать, если бы подумал. Точно, у нее же мать летом умерла, число не помню, но это неважно. Головоломка сложилась.

Она же меня вчера хотела попросить, чтобы я ее на кладбище отвез. А я весь день думал: на хрена ей эти розы.

Нужную могилу нашли быстро. Девушка напоминала эльфа или дриаду. Спокойно спала на могильном холмике. Рыжие длинные волосы рассыпались по мягкому мху. Губки приоткрыты. Вокруг лежали белые розы. И дела ей не было, что вся область на ушах. Красивая. Черт, такая красивая, что дух захватило. Юная совсем. Высокая девичья грудь, тонкая талия, округлые бедра, стройные ноги, изящные щиколотки. Поймал себя на том, что рассматриваю ее, любуюсь и вовсе не как девчонкой, а как женщиной.

Раз восемнадцать уже есть, ее и трахать можно…

Трофиму я тогда сказал, чтобы разозлить, а теперь смотрел на Карину и думал, что действительно можно, в любой момент, когда захочу, потому что она моя, как игрушка, как вещь.

Глава 12

Проснулась от резкой боли, пронзившей бедро. Вскрикнула, дернулась, задеревеневшее от лежания на холодной земле тело слушалось плохо. Я не понимала, где нахожусь. Глаза слепили яркие лучи фонарей. Не успела до конца проснуться, как бедро обожгло новой болью. Я попыталась укрыться, но не понимала от чего. Не видела угрозы, только слепящий яркий свет.

Еще один удар, на этот раз по плечу.

Из глаз брызнули слезы, а царившую вокруг тишину разорвал глубокий голос Романова:

– Проснулась?

Он выступил на свет, в его руке черной змеей извивался ремень. Так вот он чем меня. Исполнил свою угрозу. Промолчала. Оправдываться не буду, пусть хоть до крови изобьет. Я хотела по-хорошему, пришла к нему вчера, он сам меня прогнал.

– Вставай, – приказал Романов как собачонке. Я поежилась, на улице уже ночь, пусть майская, но еще холодная.

Тело слушалось плохо, но я встала. Посмотрела по сторонам, кругом люди Романова, они не то что поднимут, раздерут на части, если он велит.

– Что, я говорил, будет, если ты сбежишь? – спросил он сурово.

– Я не сбегала, я бы вернулась, – пробурчала в ответ, – у мамы годовщина.

Кому я это говорю? Разве его тронут такие слова?

– Кара, я спросил не об этом. – Романов подошел ко мне и взял двумя пальцами за подбородок, заставляя заглянуть ему в глаза. – Что будет, если ты сбежишь?

Вот же урод моральный.

– Ты меня накажешь, и наказание выберу я сама.

Романов прищурился, похоже, ответ его удовлетворил.

– И? – зло процедил он.

– Я не сбегала. Невиновна. Вот мое решение. – Я замерзла, у меня все тело болит, а еще мне ужасно страшно на кладбище – с психопатом и его подчиненными.

– Кара… – сказал он очень спокойно.

– Я приходила к тебе вчера! Хотела попросить, чтобы ты отвез меня к маме! Без «И»!

Романов отбросил ремень, схватил меня за волосы и прорычал:

– Как до тебя не дойдет? Тебя убить могут, ты сдохнуть могла сегодня.

– Лучше сдохнуть, чем жить с тобой и Квазимордой под одной крышей.

Романов прищурился:

– Нет, Кара, сдохнуть я тебе не позволю. В машину ее.

Вот так, как мешок с картошкой, запихнули в машину и вернули обратно в особняк.

Стоило войти, как из гостиной показалась девушка, подвозившая меня утром. Так вот как он меня нашел…

– Что ты здесь делаешь? – бросил ей Романов, кинув недовольный взгляд.

– Два ляма жду. – Девушка невозмутимо надула пузырь из жвачки, лопнула и окинула меня жалостливым взглядом. Ну да, выдавать ей меня не жалко было, а теперь за два миллиона крокодиловы слезы льет.

– Иди в свою комнату, – прогудел мне Романов.

– А ты придешь наказать меня? Возьмешь свой большой ремень? – Мне захотелось выкинуть что-нибудь вот такое, безбашенное, злое – и плевать, что будет потом.

– Кара, – прорычал он, теряя терпение. – Еще одно слово – и останешься без книг, компьютера и прогулок.

Эта угроза подействовала сильнее, чем предполагаемая порка. Я поплелась к себе, а Романов направился к девушке.

Два ляма отвешивать, очевидно.

Я была голодная и злая, но решила пробраться на кухню ночью, когда все уснут, а не мозолить больше глаза Романову, нарываясь на новые удары. Следов на коже не осталось, и, если подумать, он не бил меня и в половину своей ужасной силищи. Так, щелкнул пару раз, почти любя. Скорее унизительно, чем больно. С удовольствием залезла в горячую ванну, тело закостенело от сна на земле. Зато выспалась. Этого не отнять.

Из ванной вышла вся распаренная, разнеженная и замерла посреди спальни, приоткрыв рот.

За стеной раздавались вполне характерные звуки. Там трахались. Яростно, громко, с удовольствием.

Стоны и крики наверняка было слышно на весь дом.

Быстро же они подружились. А я-то уж думала, что Романов развлекается с Квазимордой, когда не занят убийствами и разбоем.

Выскользнула из спальни и осторожно подкралась к двери в комнату Романова, он меня наверняка прибьет, если увидит, но любопытство пересилило.

Дверь была слегка приоткрыта, и я заглянула в ярко освещенную спальню. Огромная кровать пустовала.

Девушка стояла на четвереньках на полу посередине комнаты, Романов пристроился к ней сзади и вбивался в нее с такой силой, что я поразилась, как не порвал. Но ей вроде даже нравилось, она закусывала губы и кричала. Я впервые видела, как это делают не на видео, а вживую. И впервые видела обнаженного мужчину. Мышцы перекатывались под его смуглой кожей, широкая грудь вздымалась от ровного дыхания. Мне должно было быть противно, но не было. Наоборот, внизу живота появилось странное томление. Вдруг Романов поднял взгляд от партнерши и заметил меня. Я замерла, как кролик перед удавом. Испугалась, что вот сейчас он точно изобьет меня до полусмерти, но Романов вышел из девушки и вбился так глубоко, что она издала длинный протяжный стон. Я бросилась в свою комнату, заперла дверь, залезла под одеяло и думать забыла о еде, перед глазами так и стояла увиденная только что картина. Стоны и крики доносились из соседней спальни до самого утра.

Глава 13

Человек такая скотина, что ко всему привыкает. И я привыкла к заточению, к отсутствию друзей и сверстников, к Романову, даже к Квазиморде.

Девушку, которую Романов жарил тем вечером, звали Женя, или Жека, как она представилась мне утром, когда с бесстыдной удовлетворенной улыбочкой уселась на колени к Романову за завтраком.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.