Последователи Хаоса

Холод разлился в животе Дамиана. Это Сальвестро позвал Фалько в Палаццо? Он отправил письмо на фронт, никому ничего не сказав? И поэтому отменил свой приказ усилить охрану собрания. С приездом Фалько лишние офицеры только мешались бы под ногами.

– Почему никто не сообщил нам об этом? – требовательно спросил Эоин, мускулистый представитель Силы, который выступал во время собрания.

Ему еще не исполнилось и тридцати, у него был квадратный подбородок, золотисто-каштановые волосы и досадная привычка озвучивать абсолютно все свои мысли.

– Я собирался рассказать вам, как только получил подтверждение о помощи от генерала Фалько, – ответил Сальвестро, проигнорировав раздраженный взгляд Эоина. – Понимаете ли, мы лично знакомы, поэтому я сообщил ей последние новости и рассказал о том, как население города утратило уверенность в нашей власти. Или, – добавил он с усмешкой, – по крайней мере, часть населения. После событий прошлой недели получилось так, что большая часть военной мощи Омбразии сосредоточена на севере, а не в Палаццо. Думаю, все согласны, что так никуда не годится. К тому же генерал Фалько сможет взять на себя обязанности Баттисты Вентури на время его отсутствия.

Он сказал это так, словно отец Дамиана взял длинный отпуск, а не лежал в могиле.

Лекан – представитель Милосердия – подошел ближе к Эоину.

– И все же мы ожидаем, что с нами будут советоваться по поводу таких важных решений.

– У меня появилась идея, которая, по моему мнению, должна была помочь городу. Я воспользовался своими связями, чтобы претворить ее в жизнь. Мы ведь хотим одного и того же, не так ли? Разумеется, вы тоже превыше всего ставите безопасность и порядок в Омбразии?

Сальвестро смерил Лекана взглядом, достаточно острым, чтобы разрезать стекло. Он не спрашивал, а бросал вызов.

– Разумеется, – покорно ответил Лекан.

Дамиан понял, что Сальвестро действительно удалось завоевать власть в Палаццо. Другие представители не хотели противиться ему. За плечом Лекана последователи Хитрости и Терпения стояли, сохраняя непроницаемое молчание. Насколько Дамиан мог судить, никто из них точно не знал, что думать о событиях прошлой недели. Эти люди должны управлять городом, но без чужой подсказки не понимали, что следует делать. В отсутствие главного магистрата Форте они, казалось, были согласны следовать за Сальвестро.

– Хватит, – мягко произнесла Фалько, и Дамиан мгновенно понял: этой женщине не требуется повышать голос, чтобы внушать страх. – Сальвестро поступил правильно, связавшись со мной. В молодости я была хорошо знакома с его отцом – он, как и я, был последователем Смерти. – Она обвела оценивающим взглядом представителя каждой гильдии, полностью проигнорировав Дамиана. – Вам не стоит волноваться об арестах, произведенных нами сегодня. Мои офицеры обо всем позаботятся. Всех заурядных подробно допросят, так что мы сможем узнать имена мятежников, причастных к атаке, совершенной на прошлой неделе.

– А если заурядные невинны? – рискнула спросить Сиена, стоявшая рядом с другими офицерами стражи Палаццо. – Вы отпустите их на свободу?

Фалько резко тряхнула головой.

– Вы озвучили вторую причину, по которой я прибыла сюда не одна. Сейчас нам как никогда важно усилить войска на северной границе. Видите ли, недавно генерал войск Бречаата скончался от болезни. В Бречаате солдат награждают званиями не за заслуги, а за принадлежность к одному роду, так что теперь их армией на южном фронте командует сын покойного генерала. Этот мальчик молод и неопытен, а мы все так же контролируем главный торговый порт на северной реке. Что бы еретики ни попытались у нас отнять, мы им этого не позволим. Если у нас получится увеличить число призывников вдвое, а может быть, и втрое, мы, вполне вероятно, сможем одержать победу в войне.

Несколько представителей довольно закивали, но Дамиана затошнило. Сколькими заурядными они готовы пожертвовать, чтобы добиться этой иллюзорной победы? Кто-нибудь об этом подумал? Или им все равно? У таких людей, как Сальвестро и Эоин, не было реальных причин переживать о войне. Члены их семей не сражались и не умирали на северном фронте. Для них Вторая война святых была всего лишь далеким сражением, о котором писали в газетах и рассказывали в историях.

– Значит, всех, кого вы арестовали сегодня, отправят на войну? – Дамиан задал вопрос, не успев его обдумать. – И неважно, причастны они к атакам мятежников или нет?

– Верно, – ответила Фалько, впившись в него бескомпромиссным взглядом. – Это их долг перед городом.

Дамиан подумал о Роз и понял, что она согласится отправиться на север вместе со своими друзьями. Если мятежники будут страдать, она будет страдать вместе с ними.

Вместе с осознанием пришло ощущение, будто ему вкололи яд, притупляющий разум. Пульс взлетел до небес, а зрение затуманилось. Но наваждение прошло, и на его месте остались только злость и ставшее знакомым чувство неправильности. От этого вдоль позвоночника выступил пот.

– Одна из задержанных сегодня – не заурядная, а последовательница. Она просто сидела среди заурядных.

Роз была последовательницей, а значит, у нее есть выбор: отправляться на войну или нет. Дамиану лишь осталось убедить ее, что это того не стоит.

Уголки губ Фалько поползли вверх.

– Я это знаю.

– Что?

– Я знаю, кто она такая. И что она сделала.

Мир замер, а затем исчез из-под ног Дамиана. Никто не знал, что Роз – предводительница мятежников. Никто, кроме него и самих мятежников. Кирану и Сиене было известно, что она связана с восстанием, потому что Дамиан не смог сохранить это в секрете, но его друзья поняли и неохотно согласились молчать о ее причастности. Фалько не могла узнать о Роз, ведь она только-только прибыла сюда. Однако Сальвестро мог что-то разведать и сообщить ей в письме.

– Я знаю, что эта девочка пришла за тобой на корабль, Вентури. Признаю, я собиралась разобраться с этим в частном порядке, но твоя игра окончена. Дезертир, который притворяется благородным лидером?

Фалько мрачно покачала головой. Под ее осуждающим взглядом во рту у Дамиана пересохло, а сознание отделилось от тела.

Что, черт возьми, происходит? Никто, кто мог бы опознать Дамиана, не видел, как он покидал плывущий на север корабль. Но она определенно знала. Каким-то образом Фалько узнала, что он сбежал с корабля, чтобы не возвращаться на войну. Она считала его трусом и предателем еще до их встречи.

Кровь прилила к лицу, и его щеки вспыхнули. Дамиан чувствовал вес чужих взглядов, но не видел ничего, кроме равнодушного лица генерала. Когда Фалько отказалась нарушать тишину, чтобы избавить его от необходимости ее выносить, Дамиан понял, что должен заговорить первым.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду. – Его голос звучал так, словно он давился каждым словом. Глазами Дамиан невольно нашел Кирана и Сиену. Казалось, его друзья затаили дыхание.

Генерал проследила за его взглядом.

– О да, я знаю, что эти двое тоже причастны к твоему побегу. Вы все правда думали, что это сойдет вам с рук? Вы считали, что сможете вернуться и занять прежние посты?

Дамиан даже не стал пытаться возразить ей во второй раз. Смысла не было. В зале повисла тишина. Несколько офицеров покосились на него, но ничего не сказали. Сальвестро же выглядел как голодающий, которого только что пригласили на пир.

И в то же время облегчение тонкой струйкой потекло по венам Дамиана. Сегодняшние аресты никак не связаны с мятежом. Они ничего не знают о Роз и ее причастности к событиям прошлой недели.

– Отдай мне свой значок и оружие. – Тон Фалько не подразумевал возражений.

Несмотря на охватившие его страх и стыд, Дамиан почти рассмеялся, стянул значок с груди и плавным движением бросил на стол. Он с грохотом ударился о древесину, завертелся и остановился напротив Фалько, внезапно показавшись Дамиану маленьким и незначительным. Генерал убрала значок в карман.

– Оружие, Вентури.

С нехарактерной для него неуклюжестью Дамиан вытащил пистолет из кобуры и снял аркебузу с плеча, достал один нож из кармана, а второй – из-за голенища сапога. Все оружие он выложил на стол – от самого крупного до самого маленького. Фалько знаком велела офицеру – своему, а не чужому подчиненному, – забрать амуницию.

– Это все? – уточнила она, и Дамиан кивнул.

– Хорошо. Кальвано. Пеши. Разберитесь с остальными двумя. Они могут отправиться в тюрьму с другими арестованными.

Из шеренги офицеров вышли двое мужчин, и Дамиан подался вперед.

– Нет. Они ни в чем не виноваты, клянусь. Я приказал им отправиться за мной, и они подчинились, потому что я их командир.

Сиена покачала головой, глядя на него. «Не стоит зря стараться», – было написано у нее на лице, но Дамиан не мог не попробовать. Как он мог позволить, чтобы их жизни, их карьеры были разрушены из-за него?

Казалось, его внутренности облили кислотой. Непривычная жажда насилия вспыхнула в нем жарким огнем. Руки горели от желания схватить Фалько за шею и сжимать до тех пор, пока ее щеки не покраснеют, а глаза не выкатятся из орбит…

Дамиан тряхнул головой и судорожно выдохнул. Каждую мышцу его тела сковало напряжение. Он был готов броситься в атаку, забыв о здравом смысле. Кроме собственных ног, ничто не привязывало его к земле. Он словно оказался в совершенно другом месте и наблюдал за Фалько сквозь алую пелену, искажавшую реальность до неузнаваемости. Дамиан стиснул челюсти настолько крепко, что болезненный спазм пронзил мышцы шеи, и позволил офицерам Фалько вывести себя из зала совета. Генерал последовала за ними.

– Это действительно так необходимо? – не смог сдержаться Дамиан, когда сзади захлопнулась дверь.

– Необходимо? – переспросила Фалько, глядя на Дамиана стальным взглядом, пока офицеры заковывали его в наручники. Ледяной металл до боли сдавил запястья. Наручники изготовили последователи Терпения, так что вырываться не было смысла. – Да, Вентури, думаю, необходимо.

– Не уверен, что у вас есть основания для моего ареста.

– О, а я, напротив, совершенно уверена. – Фалько больше не смотрела в его сторону. Ее внимание было сосредоточено на трех офицерах, которые только что вышли из-за угла. – Подозреваю, очень скоро ты поймешь почему.

Стоило троице приблизиться, Дамиан понял. Желудок ухнул вниз, словно его только что столкнули с высокой башни. Он узнал одного из офицеров. Высокий, худощавый мужчина с красновато-коричневыми волосами мрачно смотрел на Дамиана. Он сбрил усы, от чего его лицо стало выглядеть более молодым. Более невинным. Вместо привычного офицерского значка на его мундире прямо над сердцем висел золотой герб в форме якоря.

Руссо.

В последний раз, когда Дамиан видел старшего брата Микеле, Роз выстрелила ему в голову, нарочно промазав на несколько сантиметров.

Они не должны были оставлять его в живых. Дамиан понимал это даже тогда, хотя и попросил Роз пощадить мужчину. Только Руссо видел, как Дамиан сбежал с корабля. По его мнению, Дамиан и так легко отделался: его отправили служить в Палаццо, тогда как Микеле погиб на севере.

Хуже всего то, что невозможно было с этим поспорить. Он действительно легко отделался. Он должен был умереть вместе со своим лучшим другом. Но выжил, и Руссо никогда ему этого не простит.

Но он может встать в очередь; Дамиан тоже себя никогда не простит.

– Вентури! – гаркнул Руссо, остановившись перед ним. Офицеры, следовавшие по обе стороны от него, замерли в нескольких шагах позади. Их каменные лица были незнакомы Дамиану. Руссо выглядел лучше, чем в их последнюю встречу: он стал шире в плечах, его одежда была куда более чистой, а щеки уже не пугали впалостью. Руссо явно больше не голодал, но, когда он заговорил, стало ясно, что даже это не умалило его ненависти к Дамиану. – Я знал, что в конце концов ты попадешься. Каким тупым надо быть, чтобы вернуться сюда и занять прежнюю должность? – Из его горла вырвался хриплый смешок. – Ты не смог вынести даже секунды вдали от власти?

Дамиан почти чувствовал, как покачивается под ногами палуба корабля, почти ощущал запах морской соли в воздухе. Впервые оказавшись в милости Руссо, он отделался разбитой губой и несколькими синяками. Это воспоминание заставило его подобраться.

– Я вернулся не поэтому. После всего, что произошло, другие офицеры захотели, чтобы я занял свой прежний пост. У меня не нашлось причин подвести их.

Вместо того чтобы ударить Дамиана, Руссо сплюнул ему на ботинки.

– Ах. Так значит, в эту переделку тебя завела честь? Странно. Мне показалось, у тебя не осталось ни капли чести, когда ты удрал с моего корабля, как трус, поджав хвост.

– Достаточно, capitano[2], – мягко произнесла Фалько, хотя Дамиан знал, что она нарочно предоставила Руссо шанс увидеться с ним. Чтобы Дамиан понял, почему его поймали, и смог посмотреть в глаза мужчине, который этому поспособствовал. – Я назначила вас капитаном флота не для того, чтобы вы измывались над пойманными дезертирами.

Руссо заметил шок на лице Дамиана и выгнул бровь.

– Все верно, Вентури. Теперь я возглавляю военный флот. Каково это – смотреть на человека, который заслужил звание честным трудом?

– Я рад за тебя, – прохрипел Дамиан, удивившись искренности своих слов. Если бы все сложилось по-другому, если бы Микеле выжил, они с Руссо могли бы подружиться. Возможно, их пути пересеклись бы на передовой, и между ними могло бы возникнуть то чувство сплоченности, которое объединяет людей, переживших одинаковые невзгоды. – Твой брат гордился бы тобой.

В этот раз Руссо все-таки ударил его. Новоиспеченного капитана нельзя было назвать крупным мужчиной, но у Дамиана не было возможности блокировать удар, так что он ощутил его силу в полной мере. Его голова резко дернулась вправо. Боль расцвела в скуле и распространилась на всю голову.

Фалько дернула Дамиана за наручники, заставив выпрямиться, и так цыкнула языком, словно это он опустился до насилия.

– Алексий, прошу тебя, отведи пленника в тюрьму. Мне нужно вернуться на собрание.

Дамиан не сразу понял, к кому она обращается. Ему понадобилось мгновение, чтобы догадаться, что Алексий – это имя Руссо.

– Почему вы не оставите меня в темнице Палаццо? – спросил он, не в силах скрыть замешательство.

Фалько фыркнула.

– Я знаю, что у тебя здесь до сих пор есть союзники, Вентури. К тому же ты слишком хорошо изучил это место. Всегда говорю: лучше перебдеть. – Она вновь перевела взгляд на Руссо. – Сведи насилие к минимуму, хорошо? Он нужен мне в сознании.

Руссо пробормотал что-то себе под нос, но склонил голову, принимая приказ. Фалько скользнула назад в зал совета. Когда она ушла, Дамиан, к своему удивлению, почувствовал себя еще более неуютно, чем прежде. Нет, в новом генерале не было ничего, что внушало бы ощущение безопасности, но она хотя бы играла по правилам. О Руссо и его приспешниках сказать того же Дамиан не мог.

– Знаешь что, Вентури? – спросил Руссо, хлопнув его по спине настолько сильно, что Дамиан закашлялся. – Я твой должник. А то уже начал бояться, что люди теперь не получают по заслугам.

Дамиан хранил молчание, пока офицеры вели его вниз по коридору и прочь из Палаццо. Что он мог сказать? У него не было ни оправданий, ни причин сопротивляться. В конце концов, это и правда было дезертирство. Он знал, что сбегать с корабля – неверное решение, но все равно это сделал. Теперь же двигался вперед, словно во сне, ощущая пустоту в животе, будто кто-то вычерпал из него все внутренности. Когда они дошли до тюрьмы, он позволил офицерам передать себя на милость стражникам и, не сопротивляясь, вошел в камеру на втором этаже.

– Алексий, – произнес Дамиан, когда Руссо уже собрался уходить.

Их взгляды встретились.

– Вентури. – Руссо произнес его фамилию так, словно буквы оставляли горький привкус у него во рту, но выражение его лица не изменилось. Руссо выглядел усталым. Он был так похож на Микеле. – Не смей так меня называть.

– Ты знаешь, почему я любил Микеле?

Руссо отшатнулся, и в его глазах вспыхнул гнев.

– Не произноси имя моего брата.

– Он был последователем, но мечтал о лучшем мире, – все равно продолжил Дамиан. Поэтому он сражался. За это он сражался. И сделал эту мечту такой реальной, что я бы отправился за ним в ад, чтобы сделать ее явью. Порой мне хочется уйти за ним. – Дамиан понизил голос. – Я знаю, что ты ненавидишь меня за то, что я выжил, а он умер, но ты не можешь ненавидеть меня больше, чем я сам. Микеле должен был выжить. Он был лучше любого из нас.

Руссо ничего не ответил, лишь крепче сжал губы.

– Знаешь, теперь ты олицетворяешь все, что он так ненавидел. Ты решил, что, разрушив мою жизнь, отомстишь мне. И если честно, я тебя не виню. Знаю, так легче. Направить свою ярость на меня гораздо проще, чем возненавидеть то, что обладает гораздо большим могуществом, нежели любой из нас.

– Ты даже не представляешь, – выдавил Руссо сквозь крепко стиснутые зубы. – Ты не знаешь, что я пережил, чтобы оказаться на этом месте.

Дамиан выдержал его взгляд.

– Но я понимаю. Я знаю, что ты родился заурядным, а Микеле стал золотым ребенком. Могу лишь представить, каково тебе пришлось – одновременно любить и ненавидеть его.

– Закрой свой рот, Вентури, или, клянусь святыми, я тебя убью, и плевать на приказы Фалько.

– Тогда убей. – Дамиан прижался грудью к решетке. Он не знал, зачем это делает, но ему было плевать. По его жилам струилась маниакальная энергия. – У тебя есть пистолет. Пристрели меня здесь и сейчас.

Даже тени не смогли скрыть, как побледнел Руссо.

– Что?

– Ты меня слышал. Я дезертир. Преступник. Предатель. Докажи, что правда веришь в то, что Микеле хотел бы моей смерти. Докажи веру в то, что моя смерть облегчит твою боль.

Сомнение отразилось в позе Руссо, в морщинках, собравшихся вокруг его рта. Даже без усов и щетины он выглядел куда старше, чем был на самом деле. Руссо держал свой пистолет осторожно, словно боялся, что тот может дать осечку.

– В какую игру ты играешь, Вентури?

– Это не игра. Ты ведь так долго мечтал убить меня? Тогда сделай это. Нажми на курок.

Дуло пистолета покачнулось, когда рука Руссо дрогнула. От гнева или от чего-то другого, сказать наверняка было невозможно.

– Убей мальчика, который, не моргнув и глазом, погиб бы ради твоего брата, – прошептал Дамиан. Сердце билось о ребра, предупреждая и поощряя.

Ноздри Руссо раздулись, его грудь судорожно вздымалась. На мгновение Дамиану показалось, что он допустил смертельно опасную ошибку и брат Микеле застрелит его, раз и навсегда доказав, что его ненависть – не просто ширма для печали.

Но потом Руссо сунул пистолет в кобуру и ушел.

4. Дамиан

Дамиан сомневался, что когда-либо прежде испытывал настолько сильное чувство безнадежности, и это о многом говорило.

Он полулежал на койке в камере, но его сознание до сих пор оставалось где-то в зале совета Палаццо. Его тело отяжелело. На долю секунды он действительно поверил, что Омбразия может измениться. Но вот он здесь – всего лишь еще один заурядный мальчишка в городе теней. Предатель и дезертир. Еще вчера за его плечами стояли десятки офицеров стражи, а теперь он остался один. Бессильный. Испуганный.

Потому что все это не могло хорошо закончиться. Дамиан знал, что случается с дезертирами. Он видел, как поступили с Якопо Ласертозой. Заурядных, избегавших призыва, лишь сажали в тюрьму, но дезертиров убивали. Что случится с Роз? А с Сиеной и Кираном? Наказание для тех, кто помогал дезертиру сбежать, было почти столь же суровым.

Святые, Дамиан подвел всех своих друзей.

– Привет?

Хриплый голос донесся из-за стены, заставив Дамиана напрячься. Пока его вели мимо других камер, он смог разглядеть, что в этом крыле больше не было заключенных. Остальных заурядных, должно быть, заперли где-то в другом месте.

– Кто это?

Возникла пауза, словно незнакомец внезапно пожалел о своем решении заговорить с ним.

– Тебя вели мимо моей камеры. Ты офицер стражи из Палаццо, не так ли, мальчик?

Дамиан встал и прижал руки к каменной стене. Говорящий явно стар. По крайней мере, гораздо старше Дамиана.

– Я был офицером. – Он не стал уточнять, что занимал должность начальника стражи. – Кто вы?

Незнакомец закашлялся, прежде чем ответить, и Дамиан понял, что это была женщина.

– Не особо важная фигура, – произнесла она с весельем в голосе. Дамиан не знал, как ей удавалось сохранять чувство юмора в таком месте. – Но они любого арестуют за ересь. Даже заурядную старуху.

– Вы заурядная?

Она согласно промычала.

– Из-за чего вас сюда посадили?

Она мрачно рассмеялась.

– Ты первый расскажи, figlio[3].

Дамиан прислонился лбом к холодной стене и закрыл глаза. В этой части тюрьмы не было окон. Тьма сводила с ума несчастных, которые проводили здесь слишком много времени.

– Я дезертир.

А какой смысл лгать? Скоро весь город узнает. Дамиан может сказать правду этой старой женщине, которая даже его не видит.

Но, к его удивлению, она лишь тяжело вздохнула.

– Я не виню тебя, figlio. На фронте никому нет места, а уж тем более такому мальцу.

– Я не малец, – возразил Дамиан.

– Тебе хоть двадцать исполнилось? – Дамиан ничего не ответил, и она продолжила: – Тогда ты ребенок. А детей не должны отправлять на войну.

Дамиан хотел возразить, что все детское, что в нем оставалось, умерло вместе с Микеле, но подозревал, что его слова не приведут ни к чему хорошему.

– Я рассказал, как попал сюда. Теперь ваш черед.

– Я уже говорила. Ересь.

– Вас арестовали за поклонение Хаосу?

– Нет. Хуже.

– Что может быть хуже? – не смог сдержаться Дамиан, вспомнив об Энцо, о его банке с глазами и об убийствах, которые он совершил во имя своего святого покровителя.

– Все знают о том, что произошло на прошлой неделе. О том, как последователь Хаоса терроризировал город своими жертвами, и о том, как все закончилось его смертью.

Дамиан нахмурился.

– И что?

Женщина снова на мгновение замолкла.

– Ты знаешь, я родилась в Бречаате. Когда была совсем маленькой, нам рассказывали о таких вещах.

– О каких вещах?

– Семь святых, семь жертв, – продекларировала она. – Есть старая сказка, в которой говорится, что нужно принести семь жертв, чтобы воскресить святого. Некоторые верят, что именно благодаря этому ритуалу перед первой войной появились воплощения Силы и Хаоса. Но моя матушка была ученой, и она установила, что в переводах старых текстов допустили ошибку. Семь жертв для Хаоса, семь жертв для Терпения, семь жертв для Изящества… Ну ты понял. Вот только смысл не в том, чтобы воскресить святых. Святой – это и есть магия, а значит, жертвоприношения лишь усиливают магию, которая ассоциируется с конкретным святым. Если совершить семь убийств во имя Хаоса, все его последователи станут сильнее.

Дамиан покачал головой, пытаясь разобраться с мыслями.

– Но это неважно. Энцо – в смысле, тот последователь – не достиг успеха. Он убил шестерых, а значит, принес всего шесть жертв.

– А вот тут ты ошибаешься, figlio.

– Не ошибаюсь, – горячо возразил Дамиан. – Я был там. Он пытался принести в жертву меня. И я не умер.

– Я не говорила, что ты во всем ошибаешься. Последователь действительно убил только шестерых. Но ты не прав, когда говоришь, что и жертвоприношений было всего шесть.

Дамиан не понимал, к чему клонит женщина. В ее словах просто не было смысла. Как жертвоприношений может быть больше, чем смертей? Женщина молчала, позволяя ему самому прийти к нужному выводу, но Дамиан не знал, чего именно она от него ожидала.

Наконец она прищелкнула языком.

– Той ночью в Святилище погиб седьмой человек, не так ли?

«Нет, – подумал Дамиан. – Я выжил, и Роз тоже. Ее смерть была всего лишь иллюзией. Энцо хотел…»

Но затем бег его мыслей внезапно остановился.

Энцо.

Той ночью в Святилище умер Энцо.

– Святые, – выдохнул Дамиан. Все было так очевидно, но он даже не задумывался об этом прежде. – Святые, Энцо стал седьмой жертвой, да?

Женщина вновь мрачно что-то промычала в подтверждение его слов.

Теперь за первой догадкой начали приходить новые.

– У него при себе наверняка имелся хтониум, благодаря которому Хаос мог понять, что жертва предназначается ему. Семь жизней было принесено в жертву одному святому.

Дамиан провел ладонью по лицу. Это ли он почувствовал в тот момент, когда убил Энцо в Святилище? Была ли та дрожь, что он испытал, следствием его первой встречи с древней могущественной магией? А если так, значит ли это, что все выжившие последователи Хаоса стали сильнее?

Но потом его посетила еще более ужасающая мысль. Вдруг в последнее время Дамиан так странно ощущал себя из-за обряда? Вдруг он оказался под влиянием еще одного последователя? Или, быть может, Энцо так и не выпустил его из своей хватки?