Горизонты времени

«Эх, какая репа пропадает. Совсем заели», – думал Александр Николаевич, глядя на изъеденные листья и жалея, что ничего не мог поделать с вредными насекомыми, которые добрались уже и до льна.

Лён в этом огороде был посеян раньше полевого, он хорошо взошёл и даже поднялся на вершок от земли, но его листья усыпали те же земляные блохи. Сидят себе, паршивцы, и точат молодые листики.

Там, где место пониже, посырее, блохи меньше; а вот где посуше, и лён без того идёт туго – тут-то проклятые насекомые и пируют всласть.

На глазах лён пропадает…

Будучи раньше городским на службе, а теперь переехав в отчее имение и сев на хозяйство, Энгельгардт очень рассчитывал на успех всех своих умных идей. Выращивание льна, было одно из них.

Настроение Александра Николаевича пропало окончательно: в два-три дня блоха всё объест – вот тебе и лён, вот тебе и нововведение…

Ведь говорили, что по нашим местам льны не идут, что у нас и деды льнами не занимались…

Тут, конечно, дело даже не в деньгах: потеря ста рублей, заплаченных за обработку четырёх десятин, его не разорила, но благое дело затягивалось, а при введении чего-нибудь нового первая вещь – это успех.

Одно вышло хорошо, другое, третье – и вот приобретается уважение, доверие к знанию. «Этот малый – голова…», – скажут люди. – «Настоящий хозяин!».

После такого любую непривычность люди примут спокойно, а если в течение нескольких лет всё будет идти успешно, доверие народа вырастит стократно

Удручённый незадачей с проклятыми блохами, хозяин направился к дому и по дороге встретил жену старосты.

– Ну, Авдотья, пропал наш лён, – сказал ей с горечью Энгельгардт.

– Помилуй, Господи! – размашисто перекрестилась та.

– Да… Уж я тебе говорю, что пропал. А где Иван?

Авдотья испугалась, подумав, что её муж – староста Иван – чем-то не угодил барину, но сказать ничего не успела. Александр Николаевич уже сам увидел его и, поманив к себе, повёл его в поле.

– Видишь?

– Чегой изволите? – Иван сначала не смог понять, о чём его спрашивают.

Хозяин показал ему на блоху.

– Вижу. Теперь вижу, козявочки сидят.

– Да, козявочки, а видишь ли ты, что козявочки эти едят лён?

Иван почесал в затылке, как бы сомневаясь в том, что услышал, но, рассмотрев стебли внимательнее, согласился с хозяином.

– Дык… И чё с того? Я про лён с козявками и не знаю-то… Вроде и ничего… – стал размышлять староста.

– Как ничего? Да разве ты не видишь, что едят? Ну и съедят всё. Пропадёт наш лён.

– Спаси Господи! А, может, и не съедят? – Иван хмурился, пытаясь что-то сообразить.

– Нет, милый мой, объедят всё, и ничего не останется – вот тебе и лён. Ведь репу в прошедшем году всю съели.

– То репа – репу всегда объедают, а про лён николи не слыхивал, да и не садили мы лён-то до этого…

– Мало ли что не садили, а может, и другие не замечали.

– Разве что так! – Иван пожал плечами.

Раньше он считал это пустяком – «так, козявочки, мало ли их бывает…» – но видя, что блоха, напав на выходящие из земли первые листики-семядоли, отъедает их начисто, теперь убедился, что блоха действительно портит всход.

Обойдя край поля и весьма недовольный осмотром, Александр Николаевич вернулся домой. Непонятный жучок жрал лён, как корова – силос, и что с этим делать Энгельгардт себе не представлял.

Вдруг мелькнула мысль: «А загадочный гость якобы из будущего… Он-то наверняка знает, как можно всё исправить. Что если этот Андрей знает какой фокус или простую химию, которую можно будет произвести. Конечно, если такое средство и есть, то обрызгать всё поле будет нелегко… Хотя… Можно собрать две или даже три соседние деревни мужиков, они подсобят… А может, есть ещё какая новая процедура от этой напасти. Ведь в доме специалист из грядущего», – ноги сами повернули к дому. – «Сейчас же у него всё тщательно и расспрошу…».

Гипноз

Ход мыслей Александра Николаевича прервал скотник Пётр. Бросив у ворот ведро с водой, которое он тащил из колодца в овин, он подбежал к барину.

– Энто… У нас с курями чегой-то не то! – начал Пётр без приветствия.

Зайдя во двор, Александр обомлел: все его куры – независимо от породы, что резвые плимутроки, что упитанные кохинхины – лежали на земле неподвижно, подняв лапы кверху. Было видно, что они ещё дышат и даже подёргивают лапками.

Господи! Отравились! Или ещё какая напасть!

Хозяин запаниковал. Если все сто двадцать пять кур заболели, то это уже ущерб на двадцать пять рублей, если считать по среднему, по двадцать копеек за штуку. Но у него дорогущие откормленные кохинхины, не меньше чем по полтиннику за голову. Это полсотни рублей минимум! Насчитав уже двадцать поражённых особей, он обратил внимание на ещё здоровых, не повреждённых болезнью кур у конюшни. Они спокойно гуляли и клевали что-то с земли.

«Вот тебе и новая проблема!» – мысли жгли Энгельгардта, не давая расслабиться. – «Надо непременно больных особей сжечь, а потом, очистив весь двор от старого сена, обработать всё хлорной известью», – пронеслось у старого химика в голове, когда он, осторожно переступая через лежащие трупики, завернул за дом.

Его взору открылось удивительное зрелище – странный молодой человек Андрей сидел на коленях и колдовал над перевёрнутой курицей.

– Что вы делаете? – воскликнул изумлённый Энгельгардт.

– Я на ютубе видел, как кур гипнотизировать… – ответил Андрей. – Смотрите, прикольно получается!

Говоря незнакомые слова, Андрей отловил хохлатую несушку и поднёс к хозяину поместья.

– Смотрите сами! – он прижал перевёрнутую курицу к земле, повернул ей голову в сторону и поднялся.

Курица осталась лежать, как мёртвая…

– Так это ваши проделки с курами? – догадался Энгельгардт.

– Да, только петуха вашего догнать не могу.

Александр Николаевич смог спокойно выдохнуть, выпало на его долю мучений сегодня. Счётчик ущерба в голове остановился и начал мотать обратно.

– Как привести их обратно в чувство? Сможете? – Спросил он.

– Да запросто, – Андрей поднялся и легонько пнул ногой загипнотизированную курицу.

Несушка тут же подпрыгнула и побежала по своим делам.

– Вы и петуха моего можете так успокоить? – хозяину уже стало любопытно, как экспериментатору.

– С петухом не делал, но видел на ютубе. Давайте попробуем, самому интересно. Вы только сами поймайте вон того, наглого, с кривым гребешком, – ответил странный молодой человек.

К хозяину в руки петух пошёл с охотой, сам прыгнул, надеясь на свежее пшено от знакомого человека.

Андрей попросил хозяина прижать петуха клювом к земле и просто провёл в песке пальцем линию от клюва вдаль на два вершка. Тельце здоровенного петуха тут же обмякло.

«Чудеса!» – подумал Александр Николаевич, отнимая руки от здоровенного петуха Котляровской породы, который теперь безжизненной тушкой лежал у его ног.

– Йес! – запрыгал рядом парень. – Получилось!

А Энгельгардта вдруг неприятно поразило поведение гостя. Недоверчиво глядя на него, он размышлял: «Если бы я не поверил в необычное происхождение этого Андрея, то точно бы выгнал со двора взашей! Ладно, время есть, поглядим на него…»

Вслух он, естественно, ничего такого не сказал, а только предложил:

– Андрей… Запамятовал, как вас по батюшке?

– Валерьевич, – ответил парень.

– Андрей Валерьевич, извольте со мной испить чаю со сдобой?

– С удовольствием! – ответил молодой человек из будущего.

Они направились в сторону дома. Утреннее солнце уже быстро поднималось над горизонтом, окрашивая небо в яркие оттенки. В воздухе пахло сеном и дымом от печей, а вдалеке раздавался крик дерущихся петухов, будто этот эпизод с гипнозом не оставил их равнодушными.

Андрей спокойно шёл по двору, улыбаясь то ли чудесному утру, то ли своим мыслям, и Энгельгардт снова взглянул на удивительного гостя, недоверчиво прищурившись. «Времени у нас предостаточно», – подумал он, – «Посмотрим, что кроме подобных фокусов ещё ты умеешь, юноша из грядущего».

Чаепитие-экзамен

Ну и дымище!

Я закашлялся…

Сухощавый бородатый мужик смотрел на меня выцветшими глазами. Нас уже познакомили, это оказался муж Авдотьи – туповатый Иван, служащий в имении Энгельгардта управляющим, или старостой.

Увидев, как я морщусь от дыма, Иван – после того как разлил во все чашки кипяток – переставил смолящий самовар со стола на огромную печь. Теперь дым пошёл в дымоход.

За чаепитием Александр Николаевич поговорил о дворовых делах с Иваном, потом, выдержав длительную паузу, спросил меня:

– У меня на поле завелась земляная блоха, не поможете её побороть?

– Запросто, – ответил я. – Вам надо просто закупиться дустом и обработать поле.

Эти слова слишком быстро сорвались с моих губ, чтобы я мог их обдумать и понять, что с ними не так. Но Энгельгардт помог мне с этим:

– Всё бы ничего, но слова «дуст» я никогда не слышал, – сказал он, явно не поняв, о каком дусте я говорю. И добавил:

– А потому не представляю, где им можно закупиться. Потрудитесь объяснить.

– Ну, дуст! Порошок такой! – я начал торопливо напрягать мозги и вспоминать химию. – Дуст… От американского слова «DUST», пыль – точно!

Вспомнив, что Александр Николаевич не любит упоминания об американцах, я осёкся и умолк…

Молодец! Предложил решение, чёрт побери!

Лучше бы и не говорил…

Да этот инсектицид сами американцы и изобрели, только – в двадцатом веке!

Как минимум через пятьдесят лет от сегодня.

Ну и в древность же я попал.

Вот и пошли «разборы полётов» древнего животноводства и растениеводства.

Хорошо было на уроке болтать языком…

А сейчас по факту?

Ни новых механизмов, ни современной химии тут нет. Да что механизмов – даже простого мотора нет!

Механизм изобрести, сделать – полдела, а чем его крутить?

И чем я могу тут помочь?

– Что можно вам посоветовать, исходя из текущих понятий…

Я сделал большую паузу, потерявшись в догадках. – Александр Николаевич, то, что я могу предложить вам с высоты моих знаний – в этом времени ещё даже не изобретено.

– Но что за «дуст» вы объявили сразу? Может, скажете мне химическую формулу? – Старый химик уцепился за новое слово как клещ! – Я постараюсь воспроизвести. Вот и изобретём всё сами! У меня множество толковых учеников в столице, всё можно быстро реализовать, был бы смысл. Меня слушают, читают мои статьи, я печатаюсь в нескольких научных изданиях…

Надо чем-то его успокоить.

– В наше время химия шагнула очень далеко вперёд, я бы всё разъяснил вам, но вы вряд ли поймёте, тем более – другая терминология… А дуст – это из раздела органической химии.

– Это вы про соединения углерода с другими элементами? Очень любопытно… Знаете ли вы, молодой человек, что у меня больше пятидесяти опубликованных работ по этому разделу химии? Я даже с господином Бутлеровым читал лекции в Императорском Казанском университете.

Тем временем хозяин раскурил свою сигару и наслаждался каждым вдохом никотиновой заразы.

Ну я влип…

Он же – блин химик, да ещё, профессор! А у меня знаний по химии только со школы, по кислотам и щелочам. Сейчас завалит. Надо что-то придумывать.

Я лихорадочно перебирал в уме всё, что помнил о химии. Что-то про карбоновые соединения, про сложные эфиры, но если он преподавал с самим Бутлеровым, то мои познания покажутся ему наивными. Надо сменить тактику.

– Александр Николаевич, – начал я осторожно, – я бы мог объяснить, но ведь куда важнее не просто повторить чьи-то открытия, а понять, какие проблемы сейчас наиболее остро стоят? Вот, например, в сельском хозяйстве. Химия ведь может помочь с удобрениями, с защитой растений от вредителей.

Энгельгардт внимательно посмотрел на меня, будто оценивая. Потом, выпустив густую струю дыма, сказал:

– Что ж, это верно. Отрава от вредителей – вот это было бы полезно! У нас капусту гусеницы жрут без остановки. Картошку колорадский жук сильно не губит, его руками собрать можно, но проволочник да тля – настоящее бедствие! Можем ли мы приготовить что-нибудь против них?

Я вздохнул с облегчением. Удалось увести разговор от сложных теоретических формул. Теперь главное – вспомнить хоть что-то полезное.

– Есть в будущем вещества, которые долго остаются в почве и защищают урожай, – осторожно начал я. – Например, инсектициды. Они проникают в ткани растений и делают их ядовитыми для вредителей, но безопасными для человека.

– Инсектициды? – Энгельгардт вскинул брови. – То есть это что-то вроде ядов, но избирательных?

– Именно так! Они убивают только насекомых, не вредя животным и людям.

– Вот это интересно… – он задумчиво постучал пальцем по столу. – И что, молодёжь вашего времени в этом разбирается? Понимает химию?

Я усмехнулся.

– Не вся молодёжь. Я вот, например, учился на агронома, поэтому кое-что знаю. Правда, я не химик.

– А жаль! – усмехнулся Александр Николаевич. – Ну что ж, молодой человек, если уж вы агроном, то завтра с утра покажете мне, как у нас в будущем с землёй обходятся! Может, что полезное выйдет.

Я кивнул, понимая, что завтра мне придётся не просто говорить, а доказывать, что мои знания не пустой звук. Да, день будет интересным…

– Вот если бы зарядить мой смартфон… – сказал я задумчиво. – Там целая энциклопедия знаний, формулы и многое другое – вам было бы очень интересно.

– Что для этого вам нужно? – спокойно спросил Энгельгардт.

– Всего-то розетку с переменным током или хотя бы пять вольт постоянного, – ответил я, доставая из кармана «зарядку».

Вообще-то, в кармане оказалась не «зарядка», а просто провод USB, надо было скинуть вечером на комп бабуле фотки из ресторана с мамашкиной «днюхи», баба Аня очень любила разглядывать фотографии. Но теперь этот провод мне был абсолютно не нужен, на всей этой планете не было гнезда, куда можно было вставить этот разъём.

Хозяин оживился:

– Про вольты я хорошо знаю, это – электричество. В Петербурге его изучением много людей занималось, когда я преподавал там химию. Помню Яблочкова, а Лодыгин – так он вообще мой полный тёзка и друг. Могу отправить нарочное письмо для него в Петербург, он меня помнит, только надо объяснение, что именно от него требуется изготовить и выслать сюда. Я его знаю лично, он в этом деле, очень упёртый человек. Всё что можно он сделает. У него в Санкт-Петербурге своя электрофизическая лаборатория, там он с помощниками всё лампу стремится создать вечную, заменить нам керосинку, свечи и лучины. Фразу его помню: «Электрический свет продолжит наш день!». Только я в сомнении, мы по этому вопросу всегда много с ним спорили. Электричеством такие вещи вряд ли заменишь. А что там у вас в грядущем? Что жжёте? Керосин или газ?

После этих слов я впал в прострацию. В уме всплыли строчки из песни Цоя.

Класс!!!

Они знают про электричество!

Я смогу зарядить свою мобилу и, возможно, как-то выйти на связь с друзьями. Отсутствие в данном времени станций сотовой связи я пока психологически не воспринимал…

– Электричество в нашем времени – это и свет, и тепло, и что угодно! – воскликнул я. – Без него немыслимо будущее.

Потом у нас начались разговоры про транспорт, самолёты, вертолёты и космические корабли.

Отпивая понемногу из красивой чашки, Александр Николаевич слушал меня очень внимательно – он уже, кажется, уже и позабыл про свою блоху.

Разговоры про политику

Энгельгардт отхлебнул чая и спросил:

– Значит, Америка из всех стран будет лидером? – неожиданный вопрос заставил меня задуматься.

– Думаю, что нет. Они теряют свои позиции. Времена однополярного мира прошли.

– Однополярного, говорите? Очень интересно, извольте опять объясниться!

Воскликнул хозяин, зачем-то налил чай в блюдце, красиво поднял его в ладони, а потом начал на него ожесточённо дуть. Так смешно!

Все эти манеры, которые мне приходилось наблюдать, у нас уже давно были забыты, особенно – нелепое макание кускового ломаного сахара в горячий пресный чай. Называлось это, кажется, «пить вприкуску». Допив чай, мы переместились в удобный кабинет Энгельгардта.

– Вы молодой человек что-то говорили про Америку.

– Ну так вышло, что у нас была страшная война…

– С Америкой? – перебил меня Александр Николаевич.

– Нет, с Германией.

– Да сплюньте! Им-то на кой с Россией бодаться? – мужчина жадно впился в меня глазами, ожидая ответ. – Царь-то как это позволил?

– Александр Николаевич, я вас расстрою, но в начале ХХ века царизм будет свергнут и страна станет народной, социалистической. Её назовут Союзом Советских Социалистических Республик. И даже лозунг будет – «Вся власть – Советам, землю – крестьянам, заводы – рабочим!». А в Германии к власти много позже придёт Гитлер. Очень плохой человек. Он потом начнёт вторую мировую войну, захватит всю Европу и пойдёт на Россию. Людей будут убивать миллионами! Жечь целыми деревнями.

– Что за страшные вещи вы мне рассказываете? Погибнут миллионы? Заводы отдадут рабочим? Один какой-то Гитлер захватит всю Европу??? – удивлению Энгельгардта не было предела. – А что Америка? Почему не вмешалась в трудный момент? Почему не помогла?

– С чего им помогать кому-то? Там же сплошные жиды и капиталисты. Они, наоборот, максимально выигрышно использовали ситуацию. Ничего личного, только бизнес. Им всегда выгодно, чтобы где-то на другом континенте, подальше от них, была война, и люди уничтожали друг друга.

– А что делала Америка, пока, как вы говорите, гибли миллионы? – хозяин опять негодовал.

– Америка в это время жирела в сторонке, процветала, продавала за большие барыши обоим воюющим сторонам продовольствие, металлы, хозтовары. Вот так они и богатели. Пели песни, танцевали, растили детей. Подняли за это время свою военную мощь до такой степени, что любая страна потом даже спорить с ними боялась. Так и получились они в результате главными полицаями на планете.

– Вот же сволочи! – Энгельгардт достал коробку с сигарами и закурил.

– Та страшная война длилась почти пять лет, и когда победитель уже не вызывал сомнений – это стала конечно Россия в лице «всех Советских Республик» – Америка тут же метнулась на нашу сторону. Но, понятно, это было сделано больше для того, чтобы успеть разграбить Германию на правах победителя. Ведь Америка – теперь вдруг, как союзник – открыла второй фронт, а до этого оттуда шли лишь товары по ленд-лизу – продукты, машины, самолёты, оружие. Вот так они и подмазались к нашей победе. После разгрома Германии мы-то имели полное право возмещать убыток своей стране, а они просто вывозили огромными кораблями из Германии наворованное Гитлером в других странах. Да ещё и лучших инженеров и учёных из-под носа увели. А мы за их ленд-лиз потом из нашей разрушенной дотла страны платили чистым золотом. Вот так и вышло, что после революции нашей новой стране не дали даже успеть вздохнуть и набраться сил.

– Господи, ещё и революция у нас будет? – Александр Николаевич нервно закурил новую сигару.

– Даже две! – был мой ответ, слава Богу, историю в своё время я учил очень хорошо.

– Так, значит, всё равно теперь Америка у вас впереди?

– Ну… Тут не всё так однозначно… Сейчас по производству, скорее, впереди – Китай. А по технологиям лидирует, наверное, Япония. У них там такие машины, аппараты и компьютеры, что никто повторить не может.

После этих слов мне показалось, что у Энгельгардта слегка «поехала крыша». Он глубоко вдохнул сигарный дым, закашлялся и замер, задумавшись.

Лицо его скривилось, но он всё-таки продолжил разговор:

– Вы не путаете молодой человек? Китай у вас технический лидер? Вы говорите именно о том Китае, который я знаю? Один мой друг, Тимофей Фёдорович, недавно писал мне из Туркестана. Служит он там в Илийском крае, после Дунганского восстания Туркестан, если не знаете, был присоединён к нам, к России. Так вот! Писал он мне, что там – в Китае этом – нищета ужасная.

В общем сравнении с ними даже наша самая глубокая людская нищета – где дети мрут и ходят «в кусочки» по деревням – сойдёт за богатство.

– Тем не менее в будущем – это так, – отрезал я. – Трудолюбие и дисциплина китайцев позволили им в короткий срок наверстать всё упущенное. А их дешёвая рабочая сила очень привлекла зажиревшую ленивую Америку. Желая, по своей природе, использовать чужой труд, американцы настроили в Китае заводов, вложили в производство средства, открыли тьму шахт, научили местное население добывать и производить разную химию.

Этот шанс китайцы упускать не стали. Сначала они создавали продукцию для себя, а потом заполонили ею весь мир. Теперь у них налажено собственное производство, и они стали «сами с усами». Сейчас Китай – мировой лидер практически по всем производствам.

– Ну и дурачьё эти американцы, – упёрся в ладони головой Энгельгардт. И, помолчав, проговорил:

– Ладно, допустим, все так. А какая форма политического управления сейчас в Китае этом вашем? Монархия или тоже социализм?

– Там, в моём времени… Ну, типа «капиталистический коммунизм» – сказал я после паузы, потому что не знал, как правильно ответить. – Они от социализма шли к коммунизму, а потом вроде как свернули к капитализму, но под полным контролем государства. Работай и зарабатывай честно, сколько захочешь, только плати налоги. Но за любое воровство или мздоимство чиновника даже самого высокого ранга публично расстреливают с полным изъятием долгов с него или с его родни. Ещё и за пулю денег взымают, как я помню восемь юаней.

– Вот это да. Так у них, поди, и людей не осталось в этом Китае?

– Что вы! Китай – лидер по количеству своего населения на Земле, – мне было интересно удивлять Энгельгардта. – Следом идёт Индия, там народа живёт тоже очень много, возможно они скоро догонят или даже обгонят Китай.

Мой собеседник неожиданно расхохотался, а отсмеявшись, сказал:

– У нас, в России, при таких зверских законах, чиновников практически и не осталось бы!

А я подумал: «Да, времена меняются, а всё остаётся по-прежнему…».

Сейчас поток удивительной для собеседника информации буквально фонтанировал из меня.

Александр Николаевич был замечательный, я бы даже сказал, благодарный слушатель. Он меня практически не перебивал и, хотя порой очень бурно реагировал на разные, казалось, мелочные новости из будущего нашей общей цивилизации, чаще безо всяких восторгов проглатывал то, что я считал подать ему с большой важностью.

За этим разговором время пролетело так быстро, что я даже не заметил наступления обеда. Странные напольные деревянные часы с маятником пробили тяжёлым боем двенадцать часов.

– А ведь, голубчик, время к полудню! Пора перед обедом горло ополоснуть.

На полированном столе как по волшебству появилась разнообразная снедь на красивой тарелочке и два лафитника, наполненные полугаром почти до самых краёв.

Решение проблемы

«Этот удивительный молодой человек рассказывает такие небылицы, что дал бы, наверное, сто очков форы самой Шахерезаде…», – за этими мыслями Александр Николаевич даже не заметил, как на небо набежали тучи, хлынул дождь как из ведра, и грянул летний гром.

Обеденное застолье по обычаю всегда было многолюдным. Все дворовые за обедом должны были отчитываться о текущих делах, а потом доклад заканчивал староста.

Но сейчас Энгельгардт никого звать не стал. Очень не хотелось ему знакомить своего гостя с местным людом – и так вся деревня уже галдит про странного молодого барчука. А что он мог им сказать или пояснить? Пожалуй, не поймут, да ещё больше всякой всячины наплетут. Поразмыслив об этом, барин попросил Авдотью подать обед на двоих прямо к нему в кабинет, но через час. Надо всё обдумать и подготовить Андрея к любому разговору в присутствии других людей.

Так-с, с чего начать…

Мыслей была уйма: вот, например – лён пожирает блоха…

Да чёрт с ним, с этим льном!

Надо записать парню на бумаге, чтобы заучил, как изъясняться при встрече с сотником, ещё нужно отправить нарочного к железной дороге и передать письмо в Петербург. Если всё сложится верно, то Лодыгин изготовит нужную вольтову батарею, и человек из грядущего покажет в деле ту тёмную стеклянную пластинку, от которой он ждёт столь многого.

Хозяин усмехнулся, он вспомнил, как при любых серьёзных вопросах Андрей так смешно поминутно выхватывает свою странную штуковину и вертит её в руках. Потом охает и убирает обратно в карман.

Ах ты, совсем забыл… документы!

У Андрея, действительно, никаких бумаг при себе нет, нет и паспорта. И одежда его чудная, для местного времени совершенно никудышная. Его любой становой – да что там становой! – любой сотник или десятник остановит и…

И тут же – в холодную. А там допрос, послушают его нелепицы, да и в острогу. Или в богадельню, или, что ещё хуже, в губернский сумасшедший дом.