Инфер-10

– Легко – кивнул я, вытягивая бутылку самогона.

Навязанной компании я был рад – незнакомый одиночка всегда привлекает к себе повышенное внимание. А незнакомец в компании со всем известным пьянчугой, каким, похоже, был этот пропитый старик, сразу перестает быть и незнакомым, и одиноким. Чужой становится своим…

А если старик тут надолго, то есть все шансы добраться в его компании до нужного мне места…

Дед казался крепким, но всего половина бутылки самогона срубила его напрочь и он, обняв остаток, скрючился под кадкой с цветущим деревцем, отправившись в закольцованное путешествие по главным водным артериям Церры. Я же бросил пару монет смуглому аборигену, велел не трогать старика пока он сам не решит проснуться и покинул баржу, когда она тяжело разворачивалась на месте, а орущая команда руководила процесса «перецепа» на другую лебедку. Я на конечной станции – главная площадь руинного государства Церры, где в самом центре высится здание Седьмицы.

Прошлепав по залитому водой бетонному мелководью, образованному обрушенной стеной, я добрался до широких ступеней длинной лестницы, без отдыха, но и без спешки поднялся на высоту семнадцатого этажа здания-причала и оказался на широком плоском выступе, откуда в разных направлениях отходило три висячих и достаточно широких мостика. На террасе стояло несколько аккуратных навесов, роль перил играли тесные ряды плетенных горшков с густым и аккуратно подстриженным кустарником, на циновках невысокие скамьи и набитые чем-то мягким мешки. Я уселся прямо на циновку – еще вопрос что хуже, вскакивать с низенькой скамейки либо пытаться выпутаться из объятий огромной подушки. К тому же пусть идеально выметенная, но все же обычная циновка куда лучше подходила под отыгрываемую мной сейчас роль окраинного рыбака, сумевшего заработать деньгу и решившего город посмотреть и себя показать. Такие обычно прибывают в столицу утром, а ночью их в лучшем случае мертвецки пьяных и обобранных находят под какой-нибудь парковой скамейкой и после ночи в камере пинком отправляют домой – посмотрел город и хватит с тебя, деревенщина. Но чаще всего трупы таких недотеп сбрасывали в затопленные подвалы, где их за считанные часы сжирали генномоды.

Место для себя я выбрал у самого края – а я уже знал, что в Церре, как, впрочем, и во многих других местах, самые уважаемые всегда садятся в середке, а остальные, в порядке убывания репутации и бабла, рассаживаются по ранжиру. Простой рыбак не мог претендовать на вон то пустующее в центре гостевое место под навесом, где циновки покрыты богатым ковром, а на нем стоят кожаные кресла. А еще с этого места сквозь кустарник прекрасно просматривалась вся площадь Церры – то самое место, куда я вынужденно стремился уже второй день, хотя изначально планировал обойти город далеко стороной.

И я наконец-то сумел «собрать» свою легенду и даже частично врасти в обветренную шкуру окраинного рыбака. Особо притворяться и не приходилось – старая чистая одежда, загорелая кожа, многодневная щетина, отросшие волосы, неровно обрезанные ножом, потрепанный жизнью вещевой мешок и в целом больше ничего. Сама природа за время моего долгого пути создала мне идеальный образ. Еще я понял почему до этого у меня не получалось влезть в чужую шкуру – я не сразу вспомнил свои былые методы. Чтобы притвориться кем-то надо хорошо знать распространенные обычаи, говор и повадки местных, что к тому же меняются в зависимости от их социального поведения. Нищий рыбак не может вести себя как здешний всесильный дон. После долгих бесед сначала с Мумнбой, а затем с Трэддой, попутно внимательно вслушиваясь в разговоры завсегдатаев ее кантины, я успел услышать и запомнить привычные для здешних обороты речи, приобрел пару десятков расхожих выражений, заодно выбросив из собственной речи привычные для меня слова. Помимо этого, я подметил как себя ведут здешние обыватели: как сидят, как жрут, как пьют, как лгут и как восхваляют себя. Чего не увидел так это как они срут, но есть надежда что так глубоко проверять не станут и что столичные жители делают это примерно также.

И вот я здесь – в сердце Церры. Сижу, смотрю, сохраняю на небритом хлебале выражение легкого неверующего изумления, какое и должно быть у попавшего в мегаполис деревенщины. Нет вы видели какие здесь ровные кустики? Это они сами так растут, аль их лунными ночами ровнехонько обкушивают небесные пони?

Все это вместе – выбранная легенда и изумленное небритое хлебало – позволяли мне открыто разглядывать окрестности, как и положено деревенщине. Я смотрел и… вскоре мне потребовались усилия чтобы удержать на харе восхищенное изумление и не дать ему смениться злобой.

Церра независима? Хер там! Она давно под машинным контролем.

Это было видно невооруженным взглядом – достаточно взглянуть на ее главную площадь.

В прежние времена тут была достаточно плотная застройка. Но когда в городе возводили одно из зданий Атолла недвижимость в умирающем муравейнике стоила так дешево, что я сам покупал и покупал за копейки чуть ли не каждый день, а уж корпорации могли размахнуться на полную мощность. Россогор выкупил полквартала и снес там все подчистую, пустив обломки зданий в создание искусственного возвышения, на котором поднял один из своих высоченных офисов, а вокруг разбил парк из созданных им устойчивых к кошмарным перепадам погоды растений. Когда сегодня плюс пятьдесят, а завтра снег с дождем, что сменяется ледяным градом, переходящим в тропический шторм… не каждая пальма сумеет прикинуться дубом. Выращенные Россогором растения это умели.

Атолл последовал примеру Россогора и выкупил такую же территорию, почти все постройки пустив под снос. Но затем вырыл глубокий котлован, построил в нем свое здание и запустил в котлован океанскую воду. В старые времена под водой скрывалось до пяти этажей, сейчас куда больше.

Следом за ними свои высокие здания здесь, в умирающем, но еще держащемся прибрежном форпосте агонизирующей цивилизации, построили еще восемь крупных корпораций. И все они выбрали места рядом с Россогором и Атоллом. Помню, что одним из небоскребов владела межнациональная сурверская организация Дети Будущей Зари – и их сучья постройка устояла, пережила все невзгоды, даже сохранила свой голубоватый оттенок внешней отделки, а ныне обжита одним из правящих родов Церры.

Да. Роды Церры сохранили почти все центральные небоскребы, забрав их, заселив и тем самым сгруппировавшись вокруг центрального здания – Седьмицы.

А удивлялся и я злился из-за вакуума вокруг этих зданий и особенно вокруг Седьмицы. Да корпорации прошлого сносили здесь все, но все же многие постройки были сохранены. Однако сейчас на их месте гуляли волны, разбивающиеся о громады растущих из относительного мелководья небоскребов. Никаких торчащих над поверхностью руин, а в прозрачной воде не просматривалось обломков. И это могло говорить только об одном – кто-то сначала разобрал все клыки руин, а затем долго и упорно нырял, чтобы извлечь из воды остальной каменный мусор. Трэдда упоминала вскользь, что не раз сопровождала загруженные битым камнем тяжело просевшие баржи к западной окраине, где в нескольких километрах отсюда созданы и продолжают расширяться искусственные насыпные острова, на которых разбиты огороды. Я сам вошел в Церру с юга. С востока наступал открытый океан, на западе побережье, а мне плюс-минус прямо на север – к первому пункту моего путешествия.

С-сука… как же хотелось взять в руки планшет с подробной картой местности, всмотреться в детали, оценить варианты… но у меня при себе нет никакой электроники – даже из мозгов выковырял последнюю херню, о чем иногда жалею – ведь теперь не увидеть зеленых строчек очередного задания от всемогущей Системы, легко и небрежно посылающую тебя на охоту за плунарными ксарлами… Но я отказался. И вот сижу тут на циновке и из-под полей соломенной шляпы щурюсь на логово очередной системы – Седьмицы – занявшей бывшее здание Атолла. Сразу столько вопросов в прооперированной голове: а где ее сервера? А что если здание рухнет сложится после десятка заложенных в правильных местах пакетов со взрывчаткой? Система принадлежала Атоллу и является пыльным наследием старых времен? Почему ее или она сама себя назвали Седьмицей?

Хотя нет – последний вопрос отпадает как ненужный. Тут и тупому все понятно – Церрой правит шесть родов, шесть башен вздымается вокруг центральной площади, а в центре высится седьмой небоскреб – он же Седьмица. Негласный седьмой правитель Церры, самый незримый… и самый могущественный. И я уверен – все весомые люди руинного города уже знают об этом и давно смирились с положением вещей.

А я… а мне посрать на Церру, на донов, на правящие роды с их громкими именами и на саму Седьмицу.

Почему? Да потому что мне не нужно отсюда ничего кроме припасов и быстрого транспорта. А как только я все это добуду, то уйду отсюда чтобы скорей всего никогда не вернуться. Сколько уже таких городов и селений осталось за спиной…

– Буэнос диас, сеньор! – обильно подкрашенные красным губы подошедшей стройной девушки приветственно улыбались, а в глазах плескалось нескрываемое презрение – Что будете заказывать?

На ней максимально короткая плетенная полупрозрачная юбочка, топ из того же материала, а на щедро подставленной под чужие глаза загорелой коже ни единой отметины из тех, что присущи тяжело работающим простолюдином. Девочка для богатых. И пахнет от нее соответственно – для богатых. Ну и рыбакам можно понюхать – бесплатно же. Я шумно втянул ароматами терпкий цветочный аромат как и поступил бы каждый неизбалованный женской ухоженной красотой окраинный рыбак и по ее губам проскользнула понимающая насмешливая усмешка: нюхай, нюхай, дешевка, восхищайся, но потрогать не удастся. Не став пытаться изображать комок в горле, я ткнул пальцем в соседний низкий столик, где жирдяй в чем-то вроде короткой туники жадно обгладывал кусок мяса на мозговой кости, пачкая унизанные кольцами пальца горячим жиром:

– Буэнос диас. Вон тот кувшин у него…

– Закажете такой же? – лениво тяня слова, поинтересовалась она – Пра-а-авда?

– Нет что ты – буркнул я и… захлопнув свою пасть, с огромным трудом сумев удержать рвущиеся наружу слова и проговорив их лишь мысленно: «Просто передай ему, чтобы забил себе этот кувшин в жирную жопу и прыгая на нем, отправился на первую в его жизни гребаную жиротопную тренировку, радостно крича, как кубики льда тают о его прямую кишку и нивелируют шанс рака простаты!».

– Правда – выдохнул я вслух и попытался мило улыбнуться. Получилось кое-как ухмыльнуться, но она ничего не заметила, но потеплела глазами, когда я продолжил заказывать – Такой же кусок мяса, кукурузных лепешек и побольше острого соуса.

Краем уха я уже услышал часть здешних цен – да они охерели! – прикинул количество оставшихся песо и решил потратить остаток на нормальный обед, добавив:

– Мяса вдвойне – произнося это, я сразу выложил перед ней стопку монет, чтобы избежать проверок платежеспособности.

Монеты исчезли моментально.

– Да, сеньор – на этот раз она улыбнулась по-настоящему и даже на мои грязные штаны посмотрела с задумчивостью – а вдруг этот новая городская мода для богатых? – Сеньор, вам в лимонад побольше меда?

Я кивком подтвердил заказ и тут же сменил позу, усевшись все столь же неуклюже, но более вальяжно. Рыбак почувствовал себя значимым человеком! Еще бы! Один раз в жизни он пожрет в заведении для богатых людей! Будет о чем рассказать дома. Я еще и вслед покачивающей бедрами девке глянул пару раз, каждый раз чуть испуганно отводя взгляд – так поступают те, кто боится проявить свой мужской интерес, чтобы не нарваться на возможные неприятности. На продолжающего чавкать жирдяя в белой тоге, от которого на расстоянии смердело сраным эльфом, ведь гоблины и орки жирными не бывают, я больше не смотрел, чтобы не вызвать у себя очередную вспышку агрессии. Сдерживай себя, гоблин, сдерживай… Посмотри лучше вон на небоскреб Седьмицы… а дерьмо… опять начинаю злиться. Лучше смотреть в воду…

– Буэнос диас, амиго!

Я почувствовал его приближение заранее, но намеренно не стал оборачиваться почти до последнего момента. Окраинные рыбаки не матерые убийцы что всегда настороже, но они живут там, где полно тварей, так что не услышать тихие почти крадущиеся шаги я все же не мог. Его приветствие совпало с моей реакцией, и я просто кивнул, оценивающе разглядывая подошедшего ко мне парня. Лет двадцать с небольшим, худощавый, бледноватый для здешнего климата, а простая сероватая одежда не позволяет определить род его занятий. На пальцах простенькие железные кольца, на запястье серебряный браслет. Карие глаза смотрят чуть сонно, губы улыбаются так естественно и веет от него таким спокойствием и полным отсутствием угрозы, что я сразу напрягся – это непростой слоняющийся бездельник и подошел он ко мне намеренно. Такими умениями обладают лишь те, кого этому целенаправленно обучали, а затем заставляли на практике раз за разом отрабатывать улыбку, позу, выражение глаз.

И вопрос только один – почему он ко мне подошел?

Хотя нет, тут я ошибся – вопросов как минимум два. И второй звучит так – от кого он? И, возможно, это самый главный вопрос. По его расслабленности, по тому, что он был один – а это я понял сразу, хотя спроси как и объяснить не смогу – по тому что он подошел слишком близко, почти вплотную, по выражению его глаз и даже по изгибу морщин на бледном лбу я понял, что он здесь не конкретно ради меня и что пока он верит тому, что говорят его глаза: на циновке сидит подзаработавший бабла наглый окраинный рыбак и явно собирается устроить по своим меркам обед столетия. Но некая настороженность и очень хорошо скрываемый хищный интерес в его сонных глазках я тоже вижу и вполне отчетливо. И хотя я понял все это, главного пока не определил – от кого он? На нем слишком нейтральная одежда, на него никак особо не отреагировали работники кантины и клиенты, хотя, судя по их взглядам он бывает здесь достаточно часто, и они все испытывают к нему легкий испуг и просто охренеть насколько огромную неприязнь. Эти максимально четко выраженные на их потных от духоты харях помогли мне определить род деятельности незваного гостя, но не его принадлежность.

Он топтун. Обученный профессии осведомитель, а не талантливый идейный любитель доносчик. И его либо обучила правящая власть, либо Седьмица, либо здешний криминал – а криминал в городе был и процветал, ведь я ощутил его отчетливый кроваво-пороховой запах еще в таверне Трэдды. Все как во время Эпохи Заката, когда в каждом уцелевшем мегаполисе и карликовом государстве правило несколько крупных сил и чаще всего это были власть, криминал и корпорации, зачастую сплетающиеся так причудливо, что хер размотаешь и проще разрубить, что я порой и делал, выполняя очередное задание.

Когда я отвечал ему чуть настороженным взглядом и коротким кивком, как поступил был любой здравомыслящий окраинник, сидящие в кантине сами того не зная додали мне остаток информации, и я наконец определил его принадлежность. Он от власти. От правящих родов. И как профи он, несмотря на свою молодость, себя уже исчерпал – слишком многие его хорошо знают в лицо и сходу реагируют на его появление.

– Добрый – кивнул я – Амиго…

– Позволишь? – он кивком указал на свободное время передо мной.

С десяток секунд подумав, я покачал головой:

– Не. Не хочу – говорил я лениво, но уверенно.

Таким крысам нельзя показывать и намека на слабину – сходу вгрызутся твари. Да и то и дело сталкивающиеся с конкурентами, подводными хищными тварями и диким руинным зверьем рыбаки не из тех, кто будет испуганно морщить яйца при виде лощенного городского хмыря. Разве что постараются быть чуть вежливыми – ну раз в чужой дом в гости прибыли то как-то некрасиво сразу нахер посылать, верно?

– Да я лишь уважение проявить хочу, дружище! И гостеприимство! Ты ведь не здешний?

Сходу зарплату пытается отработать и узнать хоть что-то. Я молча кивнул, соглашаясь с его супергениальной догадкой.

– Ну вот! Я просто много кого знаю. От мала до велика, если ты меня понимаешь – он блеснул зубами в широкой улыбке и помахал занимающейся другим столиком девушке – Карлита! Мне кувшин обычного!

По тому как вздрогнула услышавшая его голос девушка и по тому, как недовольно и зло дрогнули ее губы перед вежливым ответом:

– Да, сеньор Тунри! – я понял, что она уже не раз плевала в кувшин с его лимонадом, а может и похуже что делала и без сомнений повторит это снова. Главное кувшины не перепутай, сеньорита, а то как-то неохота глотать чужие фекальные энзимы…

Так вот работаешь на государство, честно отрабатываешь зарплату, а тебе еще и в кувшин плюют – и где здесь справедливость?

«Сеньор Тунри» уже успел усесться, но не передо мной, чтобы не противопоставлять себя мне и тем самым бросать молчаливый вызов, а чуть сбоку и одновременно не слишком близко, чтобы не вторгаться в личное пространство, но и не слишком далеко. Да. Его обучали. Не так чтобы хорошо, но азам все же обучили.

Ну… вот и проверим мою наспех шитую белыми нитками легенду в полевых условиях…

Следующий час этот юркий и скользкий сеньор Тунри болтал без умолку, порой не давая мне и слова сказать – что опять подтверждала его достаточно неплохую профессиональность. Если же он что-то спрашивал, то почти сразу перебивал меня, вдруг начиная рассказывать байку то про одного мега-удачливого рыбака с восточных окраин, то рыбака с севера, приписывая им невероятные уловы и сказочные находки древних технологий. Чуть ли не боевые экзоскелеты сетями из воды вытягивают, паршивцы этакие. Счастливцы! Сдали государству находки – и озолотились! Рассказывая, он то и дело поглядывал на меня, пытаясь считать эмоции и понять, где угодил в цель.

Теперь я понял свой прокол. Я ошибся чуток с поведением. Да рыбаки порой прибывают в центр города и садятся отобедать в заведениях, где ломят дикие цены за обычную жратву. Но так эти глупцы делают лишь в одном случае – когда им улыбается удача отыскать в руинах нечто реально ценное и дорогущее. И продав это «ценное», они и начинают потихоньку швырять баблом, расходясь все пуще с каждым новым глотком текилы. Вот что пытался вызнать этот юркий тип – не нашел ли чего опасного и не продал ли уже «не той стороне». А на противоположной стороне от властей всегда находился вечно строящий нехорошие планы организованный криминал. Мне надо было выбрать кантину на пару этажей пониже.

И поняв свою ошибку, я, во-первых, решил убраться отсюда сразу после обеда, благо все нужное уже увидел, о-вторых, перебраться вон к тем огромным причалам и старым зданиям, что явно превращены в сухие доки и цеха по ремонту барж и прочих судов. Где доки – там и мафия. А в-третьих, я решил как можно быстрее отделаться от ставшего мне неинтересным шпика. И поступил я просто – сделав вид, что его уловка сработала и я не выдержал того, как расхваливают более удачливых рыбаков, я начал сквозь зубы презрительно цедить слова о том, что и в мои сети не только крупная рыба, но и кое-что другое попадается, после чего описал как случайно выловил ящик с большой стеклянной почти раздетой девки с большим мячом, беззастенчиво описав ту самую статую, к чьему лбу был прикован убитый мной кусок дерьма. И когда я дошел до описания момента, где я привез еще мокрый ящик в город и продал честному доброму старичку на барже аж за шестьдесят три песо, сеньор Тунри резко потерял ко мне интерес и, уточнив в какой стороне света я обитаю, оставил свой кувшин недопитым и неоплаченным, попрощался и ушел, не особо скрывая разочарования. Когда он спустился, я глянул на девушку разносчицу, ткнул пальцем в его даже на четверть не выпитый им кувшин и буркнул:

– За него платить не стану!

– И пить оттуда не надо – на этот раз она улыбнулась мне по-настоящему, забирая позванивающий кусочками нерастаявшего льда пластиковый кувшин – Много лимонада вредно для желудка, сеньор.

– Блевать потянет? – поинтересовался я.

– Скорее, с другой стороны дамба рухнет – улыбнулась она еще шире, кайфуя от того, что может так вот безнаказанно признаваться в своих делах и ей за это ничего не будет.

Понимающе хмыкнув, я вспомнил ту потаенную усмешку и зло сведенные у переносицы брови, когда она с улыбкой подавала кувшин сеньору Тунри, заглянул этой дуре в смеющиеся глаза и сказал:

– Он ведь не дурак. А ты дура. Причем дура конченая. Раз ему жопу прорвет после кувшина лимонада из твоих рук, ну второй раз, максимум третий – но только если он совсем уж тупой… – ну а в четвертый раз ты вдруг потеряешь сознание где-нибудь в переулке, а очнешься привязанной к кровати в какой-нибудь темной затхлой комнатушке, где из тебя трое-четверо потных бугая быстро выбьют признание в нехороших шалостях, затем отымеют хором во все дыры и вышвырнут обратно на улицу. А может заставят подписать признание в покушении на жизнь этого ублюдка… и тогда ты навеки в их жадных руках. Будут трахать и доить на бабло всю жизнь – пока не вздернешь себя, чтобы наконец прекратились эти боль и ужас. Ну или откупишься если найдешь что предложить – сдашь им накосячившего друга, поработаешь несколько лет проституткой, чтобы заработать достаточно… А может из-за тебя, напрягут нехило все это заведение, запишут их в пособники… и тогда за тебя примутся уже с двух сторон и трахать будут жестко.

Хотя стоп… нет… тут я переборщил – не станешь ты вдруг терять сознание в темной комнатушке. Нет. Тут ведь законность соблюдают. Да и не требуется тебя похищать. Зачем? Когда в очередной раз принесешь ему кувшин, он и возьмет тебя с поличным на месте, оттащит лимонад куда надо, где быстро определят, что ты там ему подсыпала. А вот потом да – темная комната, обвинении в покушении на убийство путем отравления, и он с оттягом стегает тебя дуру вытащенным из штанов ремнем по трясущимся голым сиськам и задает вопросы кем ты там шлюха себя возомнила…, ну а следом и убойный трах во все дыры…

Она не двигалась. Даже не отпрянула – не смогла просто. Как завороженная слушала мои слова, намертво стиснув в ладонях ледяной кувшин. А в ее остекленевших глазах медленно вспухали облака темного ужаса.

– Какой уже раз подсыпала ему херни в кувшин? – спросил я и так ласково улыбнулся засмотревшемуся на меня жирдяю, что тот подавился очередным куском мяса и поспешно отвернулся – Второй? Третий?

– Тр… тре… – она едва выговорила.

– Третий?

– Д-да! Да! Только третий раз!

Я скривился:

– Херово. Значит, он уже знает, но еще не был уверен до конца. Но уже через полчаса он убедится, что диарейную бомбу ему подкладываешь именно ты. А может и раньше.

– Г-г… го…

– Господи? – предположил я.

– Д-да…

– Не прокатит – покачал я головой – Что он тебе такого сделал, Кларита? Чего ты на него обиделась?

– Сдал лучшего друга моего брата – он хороший пловец и ныряет глубоко. Отыскал там внизу какое-то оружие, но не сдал как положено в обмен на деньги.

– Оставил себе?

– Да. И похвастался. Дурак! А этот услышал… и в тот же вечер его забрали. Избили. Оружие забрали – она начала подергиваться, говорила отрывисто – Страшно его так избили… Зачем было бить? Сказали бы – он бы и так отдал! А они били! – кувшин начал выскальзывать из ее пальцев, но я вовремя подхватил, опустил посудину на циновку, наклонился к ней и зло, но негромко рыкнул в дрожащее ушко:

– Р-ра!

Вздрогнув, она резко выпрямилась, отвисшая челюсть захлопнулась, на меня уставились недоумевающие и полные слез глаза. Поманив ее пальцем, я дождался когда она наклонится и снова заговорил:

– Пришла в себя, дура?

– Д-да, сеньор.

– Хорошо. Проблему эту надо решать прямо сейчас. Но решать не тебе. Кто владелец заведения?

– Сеньора Мардиппи

– Сеньора Мардиппи – повторил я и покосился на спрятанную за горшками с деревцами дверь, ведущую в глубины этажа за выступом – Она здесь?

– Д-да… ой! Мне не положено на такое отвечать!

– Она здесь – кивнул я – Хорошо. Немедленно иди к ней и все расскажи как есть.

– Вы что! – юная прорывательница анальных дамб аж побелела – Она же меня убьет! Захлещет! Она… она!

– Она что? – резкий и не слишком приятный голос заставил девушку тихо пискнуть и шарахнуться в сторону, открывая стоящую за ней женщину с зачесанными назад черными с проседью волосами и властным взглядом серых глаз – Что происходит, Карлита?

– Сеньора Мардиппи! – разносчица уже не знала куда деваться и замерла у самого края выступа, словно собираясь бросить с обрыва – Простите меня! Простите пожалуйста!

– Расскажи ей – повторил я – И где мое мясо? Кухня что-то не шевелится…

Дернув щекой, владелица осведомилась с той же властностью:

– А ты кто такой?

Я небрежно пожал плечами и криво усмехнулся:

– Волк залетный. Вам охранник не нужен, сеньора? Свое дело хорошо знаю.

– Вышибал у меня хватает! – отрезала она и поманила девку – Давай за мной! Живо!

Та опустила голову и проворно засеменила к ранее подмеченной мной двери. Женщина двинулась за ней. А я, пока они не ушли слишком далеко, тихо обронил им вслед: