Любовь оставляет отпечатки

– Друзья мои, – Ловииса взяла в руку микрофон. – Мы продолжаем наше путешествие. Следующий перегон будет короче – где-то два с небольшим часа. Время достаточное, чтобы посмотреть прекрасный фильм. Кстати, номинированный на «Оскар». Это история недолгого замужества Каролины Матильды с королем Дании и Норвегии Кристианом Седьмым Безумным… Не просто так предлагаю эту ленту. Впереди у нас экскурсия в Кронборг, который вам наверняка известен как место действия шекспировского «Гамлета». Однако стены замка такого персонажа не помнят. А вот королеву Дании, заключенную туда вместе с грудным ребенком, да…

Заинтересовала? Тогда приятного просмотра. Фильм называется «Королевский роман», я включу его через десять минут. Мониторы перед вами, разовые наушники найдете в подлокотнике каждого кресла слева.

– Как здорово, настоящий хюгге, – тихо пробормотала Лина, вытягивая рукава толстого свитера. – Можно устроиться поудобнее и расслабиться. Кому еще кофе принести?

– Мне, – повернулся к ней впервые за поездку Никита. – Какой же хюгге без кофе?

– Ой, а я не знаю, что это такое, – кокетливо заявила Надежда. И, обращаясь исключительно к Никите, спросила: – Это на шведском?

– Майк Викинг и его секреты датского счастья.

– Понятно, – протянула Надежда, хотя ни черта понятно не было. Поэтому через секунду она все же уточнила: – Викинг – это воин или фамилия?

– Это, Надя, писатель, – и Лина, чтобы снять неловкость, вновь отправилась к кофемашине. Плюшек почти не осталось, поэтому она поспешила забрать последние и, пока наполнялись стаканчики, отнесла тарелку с булочками на свой стол. Но предпочла не задерживаться, так как видела – в ее отсутствие Надежда более раскованно допрашивает своего визави.

– Я обязательно найду его книги. Никита, советуете почитать?

– Вы даже не представляете, насколько они необычны.

– Предвосхитите.

– А вы знаете, что по уровню счастья датчане занимают первое место в мире?

– Даже не догадывалась. Неужели островная жизнь располагает?

– Хорошая мысль. Если рассматривать Данию как закрытый мир, что-то такое уютное и сближающее. Это не противоречит Викингу. Он считает, что у датчан своя жизненная философия, которая формируется из мелочей. Уютное кресло, доверительная беседа, вкусные булочки под кофе…

– Мы почти у цели, – Лина поставила на стол поднос с новой порцией перекуса, чем отвлекла от тона легкой иронии, – разбирайте.

– Так, последний вопрос, – Надежда зыркнула в сторону подруги. – Что все-таки означает это слово «хюгге»? Я правильно произнесла?

– Много чего означает, – Никита ускорился. – Но самое, наверное, главное в этом состоянии – то душевное тепло, которое многие из нас утратили или забыли, как его использовать, чтобы сделаться счастливее.

– Печаль и счастье – сообщающиеся сосуды, – вклинилась Лина, устраиваясь в кресле рядом с Никитой. Она старалась не касаться его под пристальным взглядом жены.

Вера поджала губы. Она, как и Надежда, не знала ни что такое хюгге, ни такого писателя. Ей вдруг стало очень обидно. Ее муж, с которым она прожила двадцать пять лет, никогда не обсуждал с нею прочитанных книг. И никогда не рекомендовал ей что-то почитать. Она напрягла память, вспоминая, есть ли упомянутые книги в их библиотеке. Ничего не вышло, и она заподозрила, что это что-то научное, чем она не интересовалась. Она же не эта серая мышка Лина, которой, видимо, нравится сидеть в архивах. И не эта бестолковая Надежда со своими наивными речами. Даже то, что ее соседка тоже была не в теме последних диалогов, досады не сняло.

В это время ожил экран, висевший прямо перед ее глазами. Беззвучно поплыли заставки, и началось действие. Вера не потянулась за наушниками, так как гид предупредила, что фильм – историческая хроника, основанная на реальных событиях. А ей всегда казалось, что эта далекая чья-то жизнь не слишком полезна для сегодняшней ситуации. Примеры поведения и общения мертвы, диалоги занудны. И что самое неприемлемое – жестокость происходящего, чем обычно грешила история.

Вера исповедовала благонравность. Постила в соцсетях странички с призывами помочь брошенным животным, выставляла фотографии цветов и природы, интересовалась всякими полезными советами. И напрочь избегала говорить на проблемные темы, а тем более смотреть и читать о войне и насилии.

Она оглянулась и была поражена количеством желающих смотреть драму – во всяком случае, все находившиеся в нижнем ярусе туристы были в наушниках. Одни сосредоточились на мониторе, висевшем прямо напротив Веры, другие, сидящие против хода, – на расположенном у гардероба. Экраны были небольшие, но замелькавшая картинка отвлекала. Кринолины, парики, кареты – нет, все это скучно. Вера попыталась вглядеться в набегающий пейзаж. Он тоже не радовал. Дорога петляла в лесах. Тогда краем глаза она стала наблюдать за мужем и двумя соседками. Никита казался равнодушным, он жевал плюшку и попивал маленькими глотками кофе. Лина, в очках и все равно прищурившись, смотрела словно на пустую стену – ни тени эмоций не пробегало по ее лицу.

«Какая же она все-таки мышка, – как бы подтверждая свое недавнее рассуждение, подумала Вера. – Хоть бы губы накрасила. Волосы собрала в пучок, думает, это красиво. Замоталась в свой дурацкий свитер. Сама, небось, вязала. Хотя достаточно ровно, наверно, все-таки машина. Нет – этот смешной хомут на шее, который она напяливает на улице вместо шапки, такой же по ниткам и узору. Сама. Долгими зимними вечерами, должно быть. И цвет никакой. Не белый, не серый. В общем, под стать ее стати. Ха-ха, каламбурчик получился. Подружка не лучше. Конечно, она более яркая. И одета модно. Но простовата. Или прикидывается? Жаль, не вижу, как она на Никиту смотрит. Но заигрывает точно. Незамужняя, без детей. Надо бы ее из виду-то не выпускать. Хотя… Как мама говорила? Не по печке заслонка. Никита разборчив. На любую не западет. Мы это уже проходили. Одинокие его не интересуют. Хлопот много. Не отвяжешься. С другой стороны, он не глуп и находчив. Однако не до такой степени, чтобы на глазах изменять… И брак для него – не пустой звук… Но отчего же она меня так раздражает?»

* * *

Из автобуса пришлось выгрузиться. Его загнали в чрево огромного парома. Туристам предложили на полчаса расположиться в кафе и на палубах. Надежда отметила, что люди предпочли сесть за столики. Они обсуждали только что просмотренный фильм. Ей тоже хотелось обменяться впечатлением, но Лина еще в автобусе идею не приняла. Сказала, импрессия должна устаканиться. Поэтому Надежда обрадовалась, когда Ловииса пригласила составить ей компанию в кафетерии верхней палубы.

– Лина, ты уже готова говорить о картине? – подруга поднималась по узкому трапу чуть впереди. – Твое мнение уже созрело?

– Если ты имеешь в виду впечатление от фильма, то можно.

– Отлично. Поболтаем.

– Болтать легко, когда нет планов говорить о чувствах.

– Что-то я тебя не узнаю, – выбирая столик с видом на море, кинула Надежда.

– Если ты о кофе, то сейчас обеспечу. Как всегда.

И Лина отправилась к стойке бара. Подошла Ловииса.

– Мне даже неудобно, что Лина постоянно за нами ухаживает.

– Это для нее нормальное состояние. Не переживайте. Без заботы о других она и вовсе уснет. Ваш фильм на нее сильно подействовал.

– На меня тоже, если честно.

– Расскажите что-нибудь о замке. Я его уже вижу, – Надежда прищурила взгляд в остекление носовой части парома. – Или мне кажется?

– Не кажется. В этом месте пролив сужается до «бутылочного горлышка». Нам предстоит пройти лишь пять километров. И мы уже на датской территории. Еще минут десять – и мы у цели, в замке. Там, кстати, придется разделиться. Времени не так много, поэтому до закрытия все посмотреть не успеем. Кто-то осмотрит замок, а кого-то казематы, может, заинтересуют.

– Казематы? Это же страшно.

– Нисколько. Вы же детям читаете Андерсена и не боитесь. Вот и тут сказка. Скажу по секрету, – Ловииса, как на сопровождении детских групп, загадочно понизила голос, – сидит там Хольгер Данске. Великан, который во сне видит все, что делается в Дании. Это ее защитник. Вдруг что – он выйдет из подземелья да как ударит противника мечом.

– Умеете вы, Ловииса, заинтриговать, – Лина привычным жестом поставила на стол три стаканчика. – На сей раз чай. И без закуски. Времени мало. Но я так поняла, что есть возможность посмотреть казематы. Здорово. Не была. Вы куда пойдете?

– Я туда, где желающих из группы будет больше. Чтобы экскурсовода не брать. Думаю, люди захотят, тем более после просмотра фильма, все-таки осмотреть замок. Тем более и детей у нас много.

– Жаль. Ничего не знаю о подземелье. Надя, ты со мной или замок выбираешь?

– Наверное, замок. Не обижайся.

– И не подумаю. Надеюсь, не заблужусь.

– Там все понятно, как обычно, по стрелочкам, – Ловииса с удовольствием отхлебнула чай. – Робуста. Хорошо, сидя в тепле и глядя на суровое море. Вот оно – хюггелиг ощущение…

И продолжила через паузу:

– Вы правильно сделаете, Лина, если спуститесь в казематы, это очень крутое место. Подземелье подземельем. Могильный холод в сочетании с освещением керосиновыми лампами. Встречи с узниками… и тишина…

– Еще больше захотелось туда попасть.

– Ты кровожадная, – Надежда глазами поискала среди посетителей кафе Никиту с женой. – Интересно, наши соседи куда пойдут?

Этот вопрос она первым делом и задала Никите, как только они пересели с парома на автобус. И скороговоркой повторила все, что только что узнала от Ловиисы.

– Мы уже были в замке, – сухо сообщила Вера. – Мы погуляем.

– С удовольствием посмотрю казематы, – не обращая внимания на заявление жены, тут же сказал Никита. – Вы, Надя, собрались по верху прогуляться или спуститься в подвал?

– Я не видела замок, – тихо проговорила, расстроившись его ответом, Надежда. – Там красиво. И еще есть живая голография.

– Ну, тогда я тоже пойду в замок. Тем более что голография…

Вера не ожидала такого удара под дых. Она замерла, не в силах сообразить, отвечать или промолчать. И что в таких ситуациях вообще принято делать. Положение спасла Лина.

– Билет один на все. Поэтому у вас еще десять километров раздумья в запасе.

– Мне нечего думать, – мгновенно переключилась на нее Вера. – Мы уже посещали замок во время поездки в Копенгаген. Там в принципе мало что представлено. Интерьеры не ахти. Картины, картины… неизвестных авторов.

– Позвольте не согласиться, – это со своего места откликнулась Ловииса. – А семь уникальных гобеленов? Не буду рассказывать сейчас историю их создания, но увлекательно.

– Мы это уже видели, – парировала Вера. – А вот осмотреть замок снаружи не успели. Никита тогда завис в морском музее.

– Я не против, если каждый из вас выберет экскурсию по душе, – Ловииса включила «учителку», – просто к назначенному часу все обязаны быть в автобусе.

Качнуло. Прибыли. Народ под бдительным взором Ловиисы поспешил к Темным воротам замка. Группа, пожелавшая осмотреть покои короля Фредерика, оказалась преобладающей, в катакомбы изъявили желание попасть лишь пять человек. Лину это вполне устроило – они быстро нашли общий язык и отправились в один из углов внутреннего двора, чтобы спуститься в подземелье.

* * *

Вера в позе «проглотила кол» молча сидела в своем кресле. Надежда рядом делала вид, что рассматривает пейзаж за окном автобуса. Лина читала. Казалось, она научилась входить в состояние хюгге, как только брала в руки стаканчик с горячим напитком. Ловииса стояла у раскрытых пока дверей и каждую минуту смотрела на часы. Туристы собрались, кроме двоих. Не было Никиты и еще одного юноши со второго яруса. До времени «ч» оставалось буквально пять минут.

– Вера, – гид зашла в салон, тон просьбы был вежливым, но напористым, – вы не могли бы позвонить вашему мужу, чтобы поторопить.

– У него телефон выключен.

– Простите, но я видела, как он звонил куда-то из замка.

– Этого не может быть, аппарат у него разрядился еще в ресторане на перекусе.

– Странно. Может, конечно, музыку слушал.

– У него нет плеера.

Надежда не без удовольствия внимала препирательству Веры с Ловиисой. И не проронила ни одного замечания, хотя ей тоже показалось, что Никита в какой-то момент доставал из кармана телефон. А чуть позже и вовсе исчез из зала. Она обнаружила это уже в конце экскурсии, когда все увлеченно смотрели на голографические сценки из жизни датских королей. Как раз перед этим Ловииса закончила свой рассказ и, еще раз повторив время явки в автобус, тоже смылась.

Тогда у Надежды под ложечкой поселилось смутное чувство досады. Казалось, она враз потеряла ориентацию в пространстве, исчезла какая-то эмоциональная опора. Лина в подземелье, Никита скрылся, а Ловииса отправилась непонятно куда. Кругом вроде бы и свои, соотечественники, но чужие люди. И было больно, что приходится просто примыкать к их развеселой толпе, не имея удовольствия обменяться впечатлением. Брести рядом, делая вид, что все в порядке. Радость от посещения нового места испарилась.

«Правильно, это тебе за дурные мысли, – пришло ей в голову. – Тот боится быть счастливым, кто ожидает за это наказания… Не надо было сомневаться. А ты Веру пожалела. Надо было просто радоваться, что Никита выбрал на экскурсию именно тебя. Ну, и где этот ловелас?»

Никита появился тютелька-в-тютельку. Ловииса так обрадовалась, что протянула ему руку. И он достаточно фамильярно хлопнул по подставленной ладошке. Вера жеста не видела, но то, что Никита достаточно близко подошел к гиду, расплывшись в улыбке, в поле зрения попало. Чувство неясной тревоги погрузило ее внутрь себя. И хорошо – это отвлекло от того, как игриво ее муж рокировался с Линой. Вера усекла его уже сидящим у окна, но не спросила, почему он задержался. Хотя через минуту, устроившись в своем кресле, он сам пояснил:

– Вы даже не представляете, насколько здесь вкусная рыба. Слышал и раньше, но попробовал впервые.

И этим было все сказано. Человек зашел в ресторан, движимый интересом к местной кухне. Надежду объяснение устроило, поэтому она легко и непринужденно начала расспрашивать.

– Как здорово. Расскажите. Я тоже люблю рыбу.

– Но не рестораны, – не поднимая головы от книги, произнесла Лина.

– Так я и не напрашиваюсь. Но интересно, какую рыбу попробовали?

– Акулу не решился. Заказал рыбную тарелку – всего понемногу. Но лосось превзошел все ожидания. Под свежее пиво зашел прекрасно.

– Как хорошо, что ты сидишь не напротив, – наконец-то выйдя из ступора, пробурчала Вера. Она пришла в себя, пригасив адреналин и настроившись на обычное свое поведение в ответ на абьюз. Это новое для себя понятие она открыла недавно на занятиях с психологом. И почему-то решила, что в отношениях с Никитой именно она жертва, а он ее использует. Чтобы убедиться в собственной зависимости, она даже начала читать в интернете различные статьи на эту тему.

И несмотря на то, что на кальку их отношений попадала лишь одна позиция с постелью, Вера продолжала убеждать себя, что именно Никита манипулирует и унижает ее.

– Вера, а где вы провели эти полтора часа? – повернулась к ней Надежда. Интуитивно она встала сейчас между супругами, не желая быть свидетелем семейных разборок. Однако она ошибалась с оценками их сожительства. Никита абьюзером не был. Наоборот, он постоянно пытался нивелировать реакцию жены на внешние раздражители. Хотя и понимал, что самым сильным из них является как раз он сам. Вернее, так: его пассивность в любых вопросах рядом с женой. Нежелание вестись на скандал, тихий уход с места предполагаемой битвы. И явная апатия к обсуждению глупостей. Он прекрасно видел, когда Вера пыталась манипулировать. А если честно, она в этом состоянии находилась практически постоянно. Сначала искала слабое место, потом начинала сеанс навязывания своей позиции. Обычно маркировала здоровьем. Типа, давление поднялось, потому что не взял трубку. Давила на жалость – кто же кроме мужа мне поможет? Или призывала к чувству долга: ты обещал, когда женился.

В общем, все по учебнику. И Никита смотрел на эти проделки со снисхождением. Действительно, это же был его выбор. Пусть и четверть века назад, но это его подпись навечно теперь останется в книге записей актов гражданского состояния.

На что же он тогда купился? На то, что он у Веры был первым мужчиной? Да, льстило, но не это главное. То, что она восхищенно смотрела ему в рот? Ерунда. Многие девчонки, стараясь его заарканить, делали то же самое. Была статной и ухоженной? Это теплее. Оказалась фригидной, что подтверждало ее верность до гроба? Горячо. Никогда не обсуждала даже с близкими семейных дел? О, самое прекрасное в жене. Итого: совокупность перечисленного стало неким бруствером его семейного окопа, который Никита с удовольствием постоянно покидал, уверенный за тылы.

– Я обошла замок вокруг, – Вера нехотя тянула слова. Мысли были далеко от желания отвечать на чей-то сиюминутный интерес. – А потом зашла в маленькое кафе. Пила капучино с рождественскими пончиками.

– А дениши, дениши попробовали? – Опять Ловииса со своего места впереди салона присоединилась к разговору. Веру это напрягло. Слух у гида оказался отменным. К тому же Вера не знала, что такое дениш. Ловииса поняла это с лету, ни впервой. И даже обрадовалась, так как нашла повод поделиться знаниями.

– Наверняка в Европе вы пробовали разные булочки из слоеного теста. С джемами, кремами, марципаном. Там их называют исключительно датскими. Дениш. И вот какой казус: в Австрии эти слойки называют копенгагенскими, а в самой Дании они носят название «Венский хлеб». Вера, вы сможете попробовать дениши в нашем мини-баре к вечернему кофе.

– Я уже выпила свою чашку.

– Кофе много не бывает, – попыталась шутить Надежда, будучи уверенной, что этим закончит неприятный для ее соседки разговор. Но не тут-то было. Вдруг, оторвавшись от книжки, Лина подбросила дровишек.

– Самый ужасный кофе, который я пила, путешествуя по миру, – это в Копенгагене. Жидкий и невкусный. Поэтому, друзья, давайте порадуемся, что у нас в автобусе он почти спешелти. Кому принести?

* * *

– Лин, давай в Бремен рванем, – Надежда задержалась у багажника автобуса, избегая демонстрировать всему честному народу свой перевязанный скотчем баул. – Когда еще будет шанс?

– Подожди, надо в номер загрузиться. И посмотреть, насколько мы далеко от Бёттхерштрассе. Ты же туда хочешь? – Лина стояла рядом, на парковке, вглядываясь в вывеску отеля. – Такое впечатление, что мы не совсем в центре. Вот Ловииса освободится, спросим.

Подружки потрусили к дверям скромного, но внешне вполне современного отеля. Получив ключи, зашли в лифт, который оказался без внутренних створок.

– Господи, это что? Почему дверей нет? – отпрянув от входа, заныла Надежда. – Точно Ловииса сказала – бюджетный вариант.

– Она имела в виду не лифт. А то, что туалет на улице, – улыбнулась Лина.

– Нет, ты шутишь. Прямо на улицу надо будет идти?

– Юмор. В комнате у тебя только раковина будет. Все остальное – по коридору налево. Или направо.

Номер, вопреки самым плохим ожиданиям, Надежде понравился. Очень маленький, две кровати и стол. Но светлый, с новой мебелью, не замызганный.

– Слава Богу, что хоть это не разочаровало. Давай распакуемся, и можно попробовать до темна увидеть осла, кота и петуха.

– Ты располагайся, а я в туалет. Заодно проверю, где номер наших соседей.

– Зачем?

– Если повезет, приглашу их прогуляться с нами.

– Надя, так нельзя. Мало того, что ты играешь с огнем, ты еще и пытаешься манипулировать. Чужим мужчиной, между прочим.

– Все нормальные особи, когда хотят завлечь противоположный пол, манипулируют. Кто-то пользуется внешностью, кто-то обеспеченностью, а кто-то и возможностью быть другом.

– То есть ты хочешь быть Никите просто другом?

– Это уж как получится. Но ты же видишь, жена ему не товарищ.

– Как ты это определила?

– Они не разговаривают. От слова «вообще». Он по отношению к ней просто рав-но-ду-шен.

– Может, поссорились перед поездкой.

– Слушай, ты какая-то странная. Защищаешь Веру?

– Нет, просто супруги могут не общаться на людях по разным причинам. Плюсом к ссоре можно предположить, что у них в паре это дело обычное. И предтеча, между прочим, как раз манипуляция. Может, Вера, чтобы заманить Никиту в сети, поначалу все обязанности, все решения брала на себя. И он эту заботу оценил. Так и потекло у них в семье. Она делает, он принимает.

– Не пыли. Ты же его видишь. Не похож он на мужика, который купился на легкую жизнь под крылом женщины. Тут скорее ситуация, когда она ему стала неинтересна. Включи-ка память. Чему нас учили? Сначала женщина в сексе перестает быть желанной, затем это распространяется на другие сферы. Ты же заметила, что он не ловит ее настроение, не слышит, что она говорит, на экскурсии и вовсе порознь.

– Это тебе выгодно сейчас так думать.

– Могу доказать эмпирическим путем. Если у Никиты окажется какое-то хобби типа рыбалки, которое не подразумевает участия жены, он большую часть времени проводит вне дома.

То есть стремится как можно меньше ее видеть. И это от равнодушия. Которое не лечится.

Увы.

– Надя, ну если и так, о чем это говорит? Только о том, что ему не нужно совместное времяпрепровождение. Тем не менее мы видим – они вдвоем поехали в Париж. Значит, не все в отношениях потеряно. Еще.

– Ох, Линка, ты опровергаешь, но доводы-то слабенькие. Ты словно поп на паперти, который в Бога не верит. Их узы совместная поездка не спасет. Это теория, подтвержденная многолетней практикой. Если люди могут сутками находиться вместе, но при этом перекидываются всего лишь парой пустяковых фраз, кто-то из них уже из отношений вышел. Даже без официального развода. Думаю, перед нами как раз такой случай. И тогда мой интерес к Никите ей тормозить нечем. А тебе – незачем.

Лина замолчала, так как решила, что пока Надежду мало что убедит. Она сосредоточилась на логистике перемещения по Бремену.

– Давай поедем трамвайчиком. Заодно посмотрим окрестности.

– А билеты сумеешь купить?

– Германия не Швеция. Здесь все проще. У водителя или просто в салоне карточкой. Так что собирайся, поужинаем в городе. Соскучилась по колбаскам, да и штоллен только у немцев правильный.

– Ты, я вижу, не просто так один кофе жучила. Голодала, можно сказать, чтобы в Германии налопаться.