Любовь оставляет отпечатки

Его образ – лежащего в гробу в синяках и подтеках на лице, не скрытых даже гримом – преследовал Надежду долгие годы. Однако сегодня масса новых впечатлений, видимо, пригасила многолетнюю боль, и Надежда восприняла посыл Лины как заботу о ее будущем. Она даже попыталась отшутиться.

– Не понимаю, как ты переживешь мой переезд в другую страну, если в Макдоналдсе все же найдется подходящий мужчина?

– Прости, дорогая. Даже предположить не могу, что ты вдруг исчезнешь из моей жизни. А ведь это реально может произойти. Я же сама тебя подталкиваю все время – ищи любовь, ищи любовь.

– Тут ты неправа. Надо быть откровенной. Я уже не надеюсь на любовь. Ищу мужчину, удобного для жизни рядом. Вот тупо – ищу партнера.

– «Приходит время, когда начинаешь искать себе в партнеры человека, с которым будешь слушать дождь».

– Умеешь ты, Линка, точно подметить настроение.

– Да это не я. Это Гуэрра. Просто прочитала первое, что увидела на странице, – и Лина пододвинула к Надежде лежащую на столе книгу.

* * *

Подружки вернулись в автобус заблаговременно, чем неожиданно заслужили похвалу гида. Было приятно, так как совсем недавно на посадке это казалось невозможным. Но суровая с виду женщина на поверку оказалась доброжелательной. К тому же и весьма осведомленной как по части организации поездки, так и исторических подробностей.

Лина еще в начале экскурсии по Хельсинки смекнула, что в их отношениях с опас должно сработать простое педагогическое правило: успех обучения кроется во взаимном интересе. И решила эту сентенцию поддержать.

Она точно знала, что хороший учитель – это всегда лидер, он берёт на себя ответственность за любые ситуации. При этом ученики прекрасно понимают, кто в классе главный. Второй маркер – способность заражать интересом к предмету. Но без дискуссии, обратной связи здесь тоже не обойтись.

В этом смысле тургруппе, в которую влились Лина с Надеждой, повезло. Гид со странным, как и ее шапка, именем Ловииса оказалась как раз «хорошим учителем». Была прекрасным экскурсоводом, но при этом и достаточно жесткой синявкой – туристы, собранные на две недели в один автобус, стали сродни гимназистам под присмотром заботливой классной дамы.

С морозца было приятно оказаться в теплом салоне. И чтобы усилить это ощущение, Лина сразу прошла к кофемашине. Та, моргнув синими огоньками, тут же выдала ароматный эспрессо. Захватив два стаканчика одной рукой, другой Лина на всякий случай взяла сливки и только после этого, осторожно ступая по коврам, добралась до своего стола. Надежда уже уютно устроилась у окна.

– Вот сейчас кофе как раз вовремя, – с улыбкой встретила она подругу. Но увидев количество напитка, расстроилась. – Опять ты пытаешься меня своим шотом напоить.

– Надя, Надя, Надя, ты неправа, – Лина закинула шубейку на полку над головой, немного порылась в сумочке и уселась рядом, протирая руки влажной салфеткой. – На, руки вымой и послушай. Американо сейчас неуместен. К нему надо что-то сладенькое, десертное, печенюшку хотя бы. А мы с тобой налопались уже булок в Макдоналдсе. Нам нужен просто кофе – погасить нашу сиюминутную потребность в кофеине. С крема, крепкий и на несколько глотков.

– Я люблю удовольствие растягивать.

– Тянуть удовольствие надо в любви – она с годами вкуснее становится. А кофе всегда конечен.

Надежда хотела возразить, но тут открылась передняя дверь и в салон зашли двое.

Седовласый мужчина в распахнутой коламбии, блеснув подкладкой, остановился у первого ряда кресел, на которых расположилась Ловииса. Он молча протянул ей документы и также без вопросов получил их обратно. Только после этого женщина в черном длинном пальто и такого же цвета шапке и перчатках поднялась по ступеням на уровень салона.

Надежда напряглась. Почему-то она сразу поняла, что это их «сотоварищи». Возрастной брюнет ей приглянулся, а вот его партнерша своим траурным образом смутила. Пытаясь получить подтверждение неясным пока предположениям, она повернулась к подруге, и ей показалось, что та слегка улыбается. С чего бы это, мелькнул вопрос. Но остался без ответа, так как через мгновение Лина, обняв стаканчик с кофе двумя руками, уставилась в лежащую на столе книгу. По ее лицу не было понятно, рада она предполагаемому соседству или нет.

Тем временем мужчина, не колеблясь, подошел к их автокупе, буднично поздоровался и, стянув куртку, забросил ее на полку.

– Кажется, мы составим вам компанию на ближайшие десять дней, – слова прозвучали так же безлико, как и его взгляд на новых визави. – Меня зовут Никита, мою жену – Вера. А вас как величать?

Надежда вновь взглянула на Лину, которая в таких случаях обычно брала бразды правления в свои руки. Но та молчала, уткнувшись в роман.

– Меня Надей зовут, а это моя подруга Лина, – прервав небольшую паузу, сообщила Надежда.

– Вот и отлично. Познакомились.

Никита протиснулся в кресло у окна. Вера продолжала стоять на входе. Казалось, она ждала приглашения мужа. Но тот почему-то даже не смотрел в ее сторону.

«Наверно, поссорились перед посадкой», – подумала Надежда. И чтобы смягчить неловкость ситуации, обратилась к Никите:

– Если хотите кофе, то здесь очень приличный. Вы пьете кофе? В смысле, с утра пьете или можете себе позволить после обеда? И вообще какой любите?

– Я люблю засыпать в предвкушении завтрашнего кофе.

Ответ прозвучал достаточно развязно для первого знакомства, но Надежда отметила, что где-то уже слышала эту фразу. Поэтому тут же предположила, что он читает те же книжки, что и она. «Замечательно», – тут же отозвалось внутреннее удовлетворение.

Вера продолжала стоять одетой. И это вновь заставило Надежду вступить в разговор.

– Вера, если вам пальто надо повесить, то там, за баром, есть гардероб.

– Спасибо. Дело не в пальто, – женщина говорила словно на чужом языке, стараясь правильно и четко произносить слова. – Меня укачивает при поездке спиной вперед. Но гид отказалась поменять места. Оставила проблему на наше усмотрение.

«Странно, – подумала Надежда, так как видела, что общение Никиты с гидом проходило как в немом кино. – Зато теперь ясно, почему он так странно ведет себя с женой. Они точно поссорились. И, скорее всего, именно из-за невозможности обмена».

Она поняла, куда Вера клонит. Но ей очень нравилось ее место, и она не собиралась из-за прихоти чужого человека делать реверанс. Неожиданно со своего кресла поднялась Лина.

– Вас устроит мое сиденье? – И, не дожидаясь ответа, резко пересела на страпонтен рядом с Никитой.

– Да, спасибо.

Вера, все еще в пальто, пристроилась на освободившееся кресло. Но радости от сделки, судя по всему, не испытала. Муж оказался далековато и даже не напротив. Это сбивало ее с панталыку, так как хотелось сидеть с ним рядом.

К тому же, отправляясь в путешествие, она наверняка нарисовала какие-то приятные картинки, что-то запланировала и была в предвкушении исполнения задуманного.

«Неосуществленные планы рушат нашу стабильность… – наблюдая краем глаза за соседкой, вспомнила Надежда постулат из лекции по психологии. И, пытаясь описать состояние Веры, мысленно добавила уже от себя: – Но самое противное, что они становятся нетленкой, не уходят в небытие, остаются в нас и не пускают позитив».

По Вере было видно, что ее планы на безоблачную поездку если не рухнули, но треснули под тяжестью обстоятельств. Она безуспешно пыталась унять раздражение, появилось чувство обиды. Причем она точно его ориентировала. Подавленность усугублялась еще и тем, что муж, похоже, не испытывал неудобств.

– Не пора ли повесить пальто на вешалку? А заодно и кофе организовать, – словно назло ей, беззаботно предложил Никита, развалившись в кресле у окна. И философски заключил: – Жизнь штука непредсказуемая, и чтобы наслаждаться ею, надо учиться терпеть, ждать и быть проще.

Фраза повисла в воздухе. Надежда хотела вновь разрядить обстановку, но ничего придумать не успела, потому как вдруг не Вера, а Лина встала с места и молча отправилась к кофемашине.

* * *

Ловииса пристроилась в конце длинной стойки регистрации. Она почти закончила выдачу посадочных и ключей от кают. Проход на паром до Стокгольма пока не открыли, и туристы коротали время преимущественно по периметру огромного зала ожидания. Лина с Надеждой предпочли ту же стойку check-in, рядом с гидом, благо из двадцати окошек работали лишь два, что позволило удобно облокотиться и вести неспешную беседу.

Подруги обсуждали возможность поменять класс кают. Не бесплатно, конечно. Но Надежде хотелось шикануть. Лина же считала это пустым.

– У нас каюта на девятой палубе, в центре. Ни под нами, ни над нами нет никаких ресторанов и игровых. О чем еще мечтать?

– Каюта без окна.

– У тебя клаустрофобия?

– Не знаю. Но хочется иметь окно.

– Зачем? Мы в каюту только спать придем. Думаю, не раньше двенадцати. На море темень будет такая, что без разницы, какие там пейзажи. Проснемся и сразу на завтрак, а в девять – привет, на выход.

– А как же «утро красит нежным светом»? Приятно же проснуться под лучом солнца.

– Дороговат будет луч. Пятьдесят евро. Давай я тебе фонариком в глаза посвечу. За полцены.

Надежда, ослепленная мечтой, издевки не поняла и продолжала канючить.

– А вот Вера поменяла каюту.

– Так это ее кредо – не соглашаться с предложенным. В автобусе мена не совсем удалась, так хоть на пароме получилось. Кстати, они не до класса «А» доплатили, а до «Променада». Это не одно и то же. Там окна на торговую улицу выходят, внутрь корабля. А питейные заведения работают всю ночь. Думаю, ей опять не свезло.

– Ты знала? И промолчала?

– Не в моих правилах лезть в чужую жизнь. Даже если она у тебя на ладони происходит.

И Лина подвинулась ближе к гиду, давая понять, что вопрос с каютой решен бесповоротно.

– Ловииса, подскажите, мы завтракаем в большом буфете?

– Да, там же, где и ужинаем, – откликнулась руководительница. – Ах, вы же только завтраки купили. А я, честно говоря, хотела с вами скооперироваться, посидеть, поболтать вечерком.

– Без проблем. Давайте встретимся в «Старлинге». Он еще так называется? В носовой части который.

– Я поняла. Там, где шоу бывают. Только столик надо заранее занять.

– Этим займется Надежда. Она у нас большой спец по части посторожить. Ты не против?

Но Надежда не слышала подругу. Она с любопытством поглядывала в дальний угол зала, где в ожидании парома обосновались их соседи по автобусу. Вера сидела в кресле под пальмой, Никита медленно расхаживал туда-сюда. И вот в тот момент, когда он оказывался рядом с Верой, она говорила ему одну-две фразы. Затем замолкала и ждала, когда он снова поравняется с нею. Иногда Никита что-то отвечал, но чаще просто проходил мимо. Казалось, Веру это не смущает.

– Надя, – проследив ее взгляд, Лина тронула подругу за рукав, – не так явно. Тебе взаправду это интересно?

– Еще как, – почти шепотом откликнулась Надежда. – Я никогда такого не видела. А тут люди, которые вроде как не последние в нашей жизни.

– В чьей жизни? С каких это пор пару часов, проведенных в компании с человеком, ты оцениваешь как жизнь?

– Ну, я утрирую, конечно. Однако любопытно видеть нестандартные отношения так близко.

Лина приобняла подругу и постаралась сместить ее подальше от гида, чтобы не посвящать Ловиису в болтовню, которую они вели. Обсуждать других не было табу в их среде. Хотя иные педагоги обычно прикрывались заботой о подопечных, Лина считала такие разговоры полезными лишь для психологического просвещения. Зачастую она даже записывала какие-то поведенческие эксцессы и использовала их в своих лекциях.

Но в данной ситуации внимание коллеги не поддержала.

– Какой смысл в твоих наблюдениях? Ты только видишь. Но не слышишь. А это крайне важно, чтобы не скатиться в предвзятость.

– Все и так ясно. Смотри…

– Не стану я смотреть.

– Тогда оппонируй. Понятно же, что жена ему не интересна.

– Вот так сразу и не интересна. С чего ты такой вывод поспешный делаешь?

– Ну, холод между ними. Как еще объяснить? Стена стеклянная. Это он ее видит, но не слышит. Хотя цепляет другое. Он даже не пытается.

Обычно мужчина, который выводит в свет свою отлюбленную жену, все же сохраняет комильфо.

А тут, такой с виду неглупый, представительный… и полный игнор. Что-то не так в их паре.

– Может, не в паре, а в ситуации.

– Понимаешь, как бы он ни относился к ней, он должен ее слышать и соответственно реагировать. Ведь она делает все правильно – говорит спокойно, без истерики, без назидания даже.

– Прекрати, не на сеансе у психолога. Ты так мало знаешь.

– Вот, я хочу узнать побольше.

– Зачем?

– Ну, понравился он мне. Такую позицию примешь?

– Принять-то приму, но одобрю ли? – Лина усмехнулась той загадочной улыбкой, какую Надежда уже ловила в автобусе. Но, так же как и тогда, не придала ей значения.

– Главное не одобрение, будь просто консультантом.

– То есть мои чувства тебе не интересны?

– Ты же не хочешь наблюдать. Поэтому я буду рассказывать, ты выводы делать.

– Здорово. Ну, давай попробуем. Авось на курсовую наберешь материала.

– Это ты правильно предложила… Что же не так в их общении? Чего он как маятник мотается, а она делает вид, что это нормально?

– Потому что в их паре это и есть нормальное состояние. Он действительно может ее не слышать. На людях тем более. В ином эмоциональном фоне. Предположим, она говорит сейчас не тем, привычным для него, тембром голоса, паузы делает не в том ритме.

– То есть ты думаешь, что на кухне он ее услышал бы и отреагировал, а здесь ее песня ему не понятна?

– Да. Такое сплошь и рядом. Как там Жванецкий говорил? «Никогда не буду женщиной… интересно, что они чувствуют?» Это как раз тот случай. Мозг мужчины так устроен, что обрабатывает голос как сложное музыкальное произведение.

– Ты сейчас смеешься или серьезно?

– Можешь конспектировать. Серьезно. И слова… они, чтобы до мужчины достучаться, должны быть ему знакомы.

– В смысле?

– Если женщина говорит только о своих претензиях, притязаниях, – это же не то, что ему близко, что его самого тревожит. И он это не слышит. Записала?

– Ты опять меня подкалываешь.

– Я пытаюсь сложное простым языком подать. Вот ты сейчас тоже меня не воспринимаешь. Потому что цели у нас с тобой разные. Ты хочешь убедить себя в том, что брак у этой пары развалился. А мне так не кажется. У тебя цель понравиться Никите, а мне это ни к чему. Понимаешь? Целеполагание у нас с тобой в разных плоскостях.

В это время ожил динамик, и диктор что-то сообщил на финском языке. Тут же, не дожидаясь знакомой речи и лишь уловив название «Силия-Серенада», народ потянулся к турникетам.

* * *

Пока на сцене готовилось ночное шоу, можно было спокойно поговорить – музыка в баре звучала не слишком громко.

– Да, да, я по генам финка, по рождению – русская, – попивая томатный сок из высокого стакана, рассказывала Ловииса. – Еще до войны мои родители оказались в СССР. И я выросла в Ленинграде. Дома мы говорили на суоми. И так получилось, что мой финский вдруг стал востребован. Начала ездить с экскурсиями, вышла замуж, теперь имею двойное гражданство.

– Я по вашей шапочке сразу поняла, что вам дороги корни, – Лина хотела расспросить подробнее о семейной истории, но решила, что это сейчас неуместно. И предпочла сдвинуть интерес в профессиональное русло. – Ловииса, а у нас будет возможность посетить Хельсингёр? Мальчика-русалку посмотреть бы…

– У нас запланирован только замок.

– То есть замахнемся лишь на Вильяма нашего Шекспира?

– Кстати, он никогда не был ни в Хельсингёре, ни в замке Кронборг, куда поселил своих героев. Шекспир был личностью творческой, однако фабулу самой пьесы он подсмотрел у датского летописца в саге о братоубийстве. Он даже имена не слишком менял. Так принц ютландский звался Амледом. В переводе это означает «дурачок».

Поэтому, видимо, появился Гамлет. Герута превратилась в Гертруду… Был и Рорик, король всей Дании…

– Вы хотите сказать, что Шекспир, живя в туманном Альбионе, зачем-то владел датским языком? – Надежда впервые за полчаса открыла рот. До этого она пребывала в каком-то странном упоительном состоянии. Ей, впервые попавшей на круизный лайнер, все казалось в диковинку. И широкие крытые палубы, и длинные коридоры со светящимися указателями, и променад с магазинами. А оказавшись в шоу-баре, она и вовсе обалдела. Сидела тихонечко на мягком крапо, даже не озираясь. Хотя очень хотелось на время стать совой и крутить головой во все стороны.

– Нет, конечно. А вот латынь, наверняка, знал. – Ловииса садилась на своего конька, увидев заинтересованных слушателей. – Эти самые исторические хроники были написаны еще в двенадцатом веке на латыни. Потом утрачены. И только через четыре века датский переводчик издал их под названием «Деяния данов». Примерно за восемьдесят лет до того, как их прочел Шекспир.

– Если мне не изменяет память, то в пьесе другое название у замка, – Надежда приободрилась, так как речь зашла о том, что ей было знакомо. И легко процитировала: – «Акт первый, сцена первая. Эльсинор. Площадка перед замком.

Франсиско на страже. Входит Бернардо. Бернардо:

Кто здесь?»

– Надо же, – удивилась Ловииса. – Вы цитируете Шекспира?

– Да, – кокетливо подтвердила Надежда и даже позволила легкую иронию в свой адрес, – так же, как и большинство из нас Пушкина – «Мой дядя самых честных правил». Начало только.

Но все равно удивление гида было ей приятно. Она никогда не чувствовала себя докой и постоянно старалась учиться, узнавать что-то новое. Но, как Лина, рыться в источниках не любила. Хорошо запоминала со слуха. Поэтому в поездках старалась держаться поближе к экскурсоводу, не стеснялась задавать вопросы и сохраняла полученную информацию достаточно долго. Во всяком случае, до тех пор, пока не использовала ее хотя бы для надписей под фотографиями.

– Англичане знали эти места как Эльсинор. В ту пору это была шикарная резиденция Фредерика Второго. Он потому и назвал ее Кронборг, то есть «королевский замок». Однако до нас крепость дошла уже в перестроенном Кристианом Седьмым виде. Тогда замок превратился в тюрьму. В нем отбывала наказание королева датская. О, это такая драматичная история. Кстати, у меня есть замечательный фильм «Королевский роман».

Если не смотрели, могу в автобусе, на перегоне, поставить.

Внезапно беседу перекрыл взрывной рок. На сцену выскочили шестеро в костюмах Санта-Клауса. Надежда не любила рок, поэтому интуитивно от сцены отвернулась. Но тут Лина прокричала сквозь музыкальную пургу:

– Смотри, смотри, как двигаются. Какая пластика, – и стала рыться в рекламных проспектах на столе. – Вот. Это ребята из Венгрии. Какой-то «Квантум». Первый раз слышу. И вижу. Здорово.

– Вы любитель хип-хопа?

– Да нет. Я бальники люблю. Но не противник новой культуры. Особенно когда такое мастерство.

Ловииса хотела порассуждать на тему современной музыки, тем более что тема была близка – она воспитывала двух мальчиков-подростков. Но у Лины ожили часы, нестерпимой вибрацией сообщившие о входящем звонке, она извинилась и поднялась с места.

* * *

Надежда уютно устроилась у окна и поймала себя на мысли, что с трепетом ждет появления визави. Не то чтобы его образ будоражил, но интересовал точно. И присутствие жены в соседнем кресле явно не смущало, если только не подогревало азарт.

Никита виделся мужчиной, с которым не слишком комфортно иметь семью, но партнером в постели казался прекрасным. Однако Надежда понимала и то, что самого необходимого для этого не произошло. А именно – не пролетела между ними некая искра, способная разжечь дальнейшие отношения. Она гнала от себя эти доводы, так как была наэлектризована интересом. Ей хотелось его внимания.

Что-то дерзкое и неясное вдруг поселилось в голове. Забытое чувство кокетства стало диктовать тембр голоса, жесты, подкидывало темы для бесед. Никита как будто не сопротивлялся. Слушал внимательно, что-то комментировал. Причем общался исключительно с нею. Это было и приятно, и ставило в тупик.

Об этих неясных пока чувствах она не решалась поговорить с Линой. Та как-то чрезвычайно равнодушно восприняла своего соседа. Впрочем, это происходило с ней постоянно. Мужчины, которые оказывали повышенное внимание, получали как раз обратное – высокомерный взгляд и язвительные речи. Однако, находясь рядом с Никитой, она просто уходила в себя, становилась серой мышкой, цедила слова и эмоции.

Надежда знала, что после развода Лина года два, что называется, сидела в девках. Работала как вол, занималась дочками, параллельно училась и писала диссертацию. Потом очень аккуратно сообщила подруге, что она не одна – есть мужчина, с которым не прочь выстроить долгосрочные отношения. Но на людях, в компаниях и любимых ею театрах Лина с ним не появлялась. Из чего Надежда сделала вывод, что партнер этот – или человек несвободный, или иностранец. Как-то Лина проговорилась о редких духах – «мне Низье подарил».

Надежда не удивилась и не осудила – редко в возрасте за сорок можно найти холостяка, желающего впервые создать семью. Они, конечно, есть. Но это не тот тип мужчин, по ее мнению, которые могут стать опорой. Есть и разведенные. Но она была убеждена: кто в паре переболел изменой, тому любовью там не заразиться. В общем, оптимистка по натуре, в этом вопросе Надежда была неисправимой пессимисткой. И вдруг – опаньки.

Вот он – сидит напротив, глаза бархатные, спокойный и уверенный. Это судьба, решила Надежда. И будь что будет.

Лина, все еще одетая, стояла у кофемашины. Она ждала, когда в автобус из придорожного ресторана, в котором они только что обедали, зайдет Никита. Ей не хотелось угодливо вскакивать с места, чтобы пропустить его к окну. К тому же и кофе пить приятнее без лишних телодвижений. А еще она исключала для Никиты возможность показать свою воспитанность и заботу на глазах у жены.

Хотя утверждать, что ее сосед рванется к ней с целью принять с плеч шубейку, она не могла. Ведь возвращаясь в автобус, он несколько раз уже игнорировал правила хорошего тона по отношению к супруге. Это сразу отметила и Надежда. Правда, тут же попыталась оправдать его. Вера снимала свое длинное пальто у гардероба. А так как заходили они почему-то через передние двери, Никита сразу останавливался у своего ряда кресел, а Вера проходила дальше, в центр неоплана. Поведение мужа ее не напрягало.

«Все из детства, от родителей, – рассуждала Надежда. – Ее папа точно не подавал пальто маме, и это для нее является нормой. Иначе бы она расстраивалась и пыталась укорять мужа. А она не реагирует. Интересно, что Лина думает по этому поводу».

Надежда оглянулась, и вид Лины в углу салона дал ответ сам по себе.

«Конечно, она тоже мыслит в этом же ключе: Никита относится к жене крайне безразлично, – успокоила она свои сомнения. – При этом Вера делает вид, что все нормально».

Вот тут у Надежды проснулась солидарность – брак не должен делать из женщины икону, на которую муж постоянно молится.

С другой стороны, эти нестарые еще супруги казались людьми друг другу чужими. Они селились в один номер гостиниц, рядом сидели за столом в ресторанах. Но при этом практически не разговаривали. И что особенно бросалось в глаза – Вера даже не пыталась просить мужа о каких-то мелочах типа «передай, пожалуйста, солонку» или «у тебя есть носовой платок? У меня салфетки закончились».

«Однако то, что лежит на поверхности, не всегда отражает глубину, – Надежда сделала робкую попытку пригасить свой интерес к Никите. И тут же в противовес решила спровоцировать Веру на ревность. – И, если он почувствует свою вину после этого, я отцеплюсь».

Никита с Верой зашли в автобус. Ситуация не поменялась – он скинул пуховик и, улыбаясь Надежде, умостился напротив. Жена, раздеваясь на ходу, двинулась к гардеробу. Вернулась и без слов пристроилась на свое место.

Неловкость разрядила Лина – она принесла ароматный кофе и плюшки с корицей. Никита запотирал руки, готовясь к вкусовому наслаждению. Вера молчала, но всем видом дала понять, что перекус ее не касается, хотя напитки и выпечка на столе появились из расчета на четверых.

– Лина, Лина, что же ты творишь? – Надежда взяла в руки стаканчик. Поднесла к лицу, глубоко вдохнула. Зажмурилась от удовольствия. Выдохнула. – Мы только что пообедали. К чему булки?

– К тому, чтобы познакомиться со шведскими традициями, – это уже со своего места прокомментировала Ловииса. Она поднялась с кресла в первом ряду, чтобы оглядеть салон – убедиться, что все туристы вернулись с обеда и можно продолжать движение в сторону Дании.

– Пробуйте, не пожалеете. Это же те самые плюшки, которые так любил Карлсон. Устройте себе шведский фика. То есть перерыв на кофе. Проверю второй этаж и присоединюсь обязательно.

Вернулась она быстро – судя по всему, группа была в полном сборе. Гид немного поговорила с водителем, и автобус медленно стал выруливать со стоянки.