Могилы Богов: Мальчик, который хотел выжить

Профессор Адамалия устало потерла лоб.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала? Мне посадить Дика под домашний арест?

Дом у нас не такой, как в книжках. Дом – это комната с белыми мягкими стенами, где запирают нарушителей порядка. Иначе почему арест называется «домашним»?

– Нет! Он же когда выйдет, – я всхлипнула, – он же меня убьет!

– Тогда чего ты от меня хочешь? – с ноткой раздражения спросила учительница.

– Я не знаю… Вызовите полицию…

Фелисфем усмехнулась.

– Полиция сюда не приедет. Суммы маленькие, травмы небольшие – это не преступление. Да и мальчики возраста не того, чтобы их в тюрьму сажать.

– Но можно же что-то сделать! – с отчаянием в голосе умоляла я. – Они же продолжат!

Профессор Адамалия задумалась.

– Пойдем к директору.

Я вытерла слезы:

– Хорошо!

***

Директор был высоким и строгим. Короткие черные волосы и костюм придавали ему важности. Его кабинет был большим и просторным.

Выслушав мои сбивчивые объяснения, директор задумчиво постучал ручкой по блокноту.

– И что я могу сделать? Он ребенок, такой же, как и ты. Вы что, не можете там сами разобраться?

– Но… Но я же… Ведь меня… – я потеряла дар речи. Неужели никому нет дела до моих проблем?!

– Чего ты от меня хочешь?

– Не знаю! Но Вы же должны что-то сделать! – с отчаянием в голосе воскликнула я.

Директор недовольно скривился:

– Я тебе лично ничего не должен, девочка.

Он начал чертить какие-то каракули в блокноте:

– Могу перевести тебя в другой класс. Но нет гарантии, что все не повторится. Стукачей нигде не любят.

У меня сердце ушло в пятки. Это что же получается, раз я рассказала о том, как меня ограбили и побили, то теперь везде меня будут ненавидеть?! Я теперь «стукач»?! Бледному я не верила, но теперь и директор говорит то же самое…

Я представила себя в новом классе. Там все незнакомые, и у всех почему-то лица, как у Дика. А если там будет больше таких, как он?! Кто знает, хорошая ли у них учительница? А профессор Адамалия все-таки меня пожалела. Да, она мне не помогла, но хотя бы отвела к директору. А раз даже он не может ничего сделать, то ее я точно осуждать не могу… Что, если там и учитель будет, как директор?! Меня охватил ужас.

– Не надо меня переводить, – обреченно ответила я. – Дик все равно будет поджидать меня у кладовки.

– Ну вот видишь, ты сама не хочешь помощи. Так зачем ты сюда пришла?

Я пристыженно молчала. Действительно, что они могут сделать? Чего я ожидала? Магии, к которой у меня иммунитет?!

– Да… создала же ты нам проблему, – недовольно протянул директор.

– Я не хотела никому создавать проблем. Я же не специально. Я же не виновата, что он у меня все отнимает! – на глаза наворачиваются слезы. Я начинаю потихоньку всхлипывать. Директор недовольно морщится.

– Домашнего ареста для него ты не хочешь, перевода ты не хочешь. Может, ты все-таки сама как-то попробуешь с ним договориться?

– Ладно, – всхлипываю я. Плевать, мне уже просто хочется, чтобы этот разговор поскорее закончился.

– Вот и славно, – в голосе директора явно слышится облегчение. – Свободна.

Я обреченно закрываю за собой дверь его кабинета. Дальше директора точно идти некуда. Я осталась один на один с Бледным и его шайкой.

Жрец всех Богов.

О моем походе к директору хулиганы, видимо, не узнали. По крайней мере, меня за это не побили.

За неделю я так и не придумала, как себя защитить, поэтому в пятницу, холодея от ужаса, я покорно ждала своей участи. Не сопротивлялась, когда они срывали с меня портфель, и выдохнула с облегчением, когда, рассыпав по лестнице учебники и тетради, хулиганы удалились. На сегодня все кончилось! Если не сопротивляюсь, меня хотя бы не бьют. Максимум – обзываются и иногда толкают, проходя мимо. Это не страшно.

***

В субботу открывалась часовня, и я решила ее посетить.

С тех пор, как запретили религиозную пропаганду и заявления о превосходстве одной религии над другой, все чаще стали появляться святилища всех Богов. Там каждый мог молиться по правилам своей веры. В обрядах помогали жрецы, изучившие священные книги и каноны наиболее распространенных религий. Вот и в больнице была своя часовня, относящаяся ко всем верованиям сразу. Она располагалась на самом верхнем этаже, в центре здания. Там, где сходились все четыре корпуса. Однако в святилище, как и в кладовую, и буфет, нас пускали в разное время. Мы никогда не видели детей из других корпусов.

Внутри часовни царил полумрак, горели свечи и благовония. Кто-то читал какой-то священный текст, но понять, к какой вере он относится, без расписания было сложно. Я присоединилась к небольшой очереди в исповедальню. В детстве я частенько здесь бывала. Мне нравилось слушать древние легенды и описания жизни людей, умерших тысячелетия назад. Но потом я научилась читать, и мое внимание захватили книги.

Подошла моя очередь, и, нырнув под тяжелую занавеску, я оказалась в небольшой комнатке, в центре которой спинками друг к другу стояли два стула. На одном сидел жрец всех Богов в красном одеянии. Я мельком увидела ритуальные узоры на его щеке, прежде чем опуститься на стул. Сидение было жестким, деревянным.

– Какому Богу ты хочешь исповедаться, дочь моя? – голос у жреца был низкий и мягкий.

– Не знаю, – растерялась я. – Мне просто очень нужен чей-то совет. Сможет ли кто-то из Богов мне помочь?

– Слушаю тебя, дитя.

И я все ему рассказала: и про ограбление, и про унижения, и про равнодушие взрослых. Я не заметила, как по моим щекам полились слезы. Он молча слушал, изредка задавая вопросы.

– Я в отчаянии! И что мне теперь делать? Как это все остановить?! – закончила я, всхлипывая.

Жрец тяжело вздохнул.

– Страдания очищают душу. Почти все религии говорят о загробной жизни. Веришь ли ты в рай, нирвану, перерождение или иное место, куда попадешь после смерти, дочь моя?

– А такое место правда существует? – спросила я с сомнением.

– Многие в это верят. Доказательств нет, но не стоит недооценивать силу веры миллионов людей!

– Хорошо, не буду, – растерянно согласилась я.

– Земная жизнь скоротечна. Особенно у вас, детей, которым не суждено стать взрослыми. Не надлежит ли тебе более заботиться о вечности?

– Как это?

– Не делаешь ли ты сама чего дурного?

– Да нет, вроде бы… – я пожала плечами. – Это же меня обижают, а не наоборот. Я только жаловалась на них. Это плохо?

– Вовсе нет. Боги не запрещают искать защиты.

– А если я сама начну как-то защищаться?

Жрец помедлил с ответом.

– И это не запрещено. Но смотри, как бы не стало хуже… Насилие порождает насилие. А терпение и смирение – это добродетели. Боги не дают испытаний больше, чем человек может вынести, – назидательно сказал он.

– Да, я от этого не умру, – всхлипнула я. – Но неужели же нет никакой возможности как-то это все остановить?! Да, мы живем мало, но разве это делает нашу жизнь неважной?! Я не хочу страдать, даже если это очищает душу!

– Не противься воле Богов, и тебе воздастся. Если смиренно и терпеливо примешь испытание, то хулиганам надоест, и они сами оставят тебя в покое.

– Не оставят! Они не откажутся от денег! – сквозь слезы возразила я.

– Но ведь деньги – это мирское… Ты не заберешь их с собой в могилу.

– Однако здесь, в этой жизни, я смогу купить на них шоколадку!

Жрец неодобрительно поцокал языком.

– Ты хочешь получить удовольствие плоти. Сладкое вредно. Быть может, Боги так заботятся о твоем здоровье.

У меня внутри все похолодело. Так это желание Богов?! Значит, мне придется отказаться от шоколада? Навсегда?!

– Но я не хочу… я не готова… я же не так прямо много его ем… за нашим здоровьем следят, это не вредит… – я умоляюще сложила руки, будто бы это жрец мне что-то запрещал.

– Боги не хотят нам зла, – сказал он мягко. – Они знают гораздо больше нас. И всегда делают нашу жизнь лучше, даже если мы, в силу своей ограниченности, не способны это разглядеть. Просто представь, что все, происходящее с тобой – это не кара, а подарок Богов. Как это изменит твою жизнь?

Я задумалась. Может, и правда, все не случайно?

– Я могу перестать учиться. Если я перестану получать пятерки, и у меня не будет денег, то они от меня отстанут! – от этой мысли мне вдруг стало очень спокойно, и даже отказ от шоколада уже не так пугал. – Да, не буду делать задания, и тогда у меня появится больше времени на чтение! А еще…

Смущенно потупившись, я замолчала. Но когда, если не сейчас?

– А еще у меня есть одна мечта… Я много читала про любовь, и вот… я очень хочу, чтобы меня кто-нибудь поцеловал. Моя прошлая учительница советовала нам составить список того, что мы хотим успеть в этой жизни… Так вот, это желание стоит у меня на первом месте. Может, теперь у меня появится больше времени, чтобы что-то сделать для его исполнения? Мне целых пятнадцать лет, хватит уже просто ждать!

Жрец по-доброму усмехнулся.

– Вот видишь, Боги мудры и милосердны. Возможно, испытания были ниспосланы тебе, чтобы вырвать из рутины бытия. Теперь ты можешь обратить внимание на свои истинные желания.

– Меня же не ждут за это вечные страдания или что-то подобное? – вдруг засомневалась я. – Это же не грех – целоваться?

– Не грех в большинстве религий, – успокоил меня жрец всех Богов.

Из часовни я вышла воодушевленная.

***

Это было так непривычно – приходить на урок неподготовленной. Занятия вдруг стали тянуться невыносимо медленно. Я даже перестала слушать учительницу, глядя в окно и мечтая о поцелуе. Как это могло бы произойти? Кто станет моим избранником? Жаль, что в нашу больницу принцев не завезли… Вот было бы здорово, если бы меня похитил какой-нибудь красивый злой волшебник! Из приятного забытья меня вырвал голос профессора Адамалии:

– Мио, может быть, ты хочешь решить этот пример? Какая-то ты сегодня неактивная.

Я с ужасом поняла, что сейчас мне придется объяснить все учительнице. Как же это сложно… Обреченно поднявшись под пристальными взглядами всего класса, я смущенно прошептала:

– Я ничего не учила.

– Просто реши по образцу. Иди к доске.

Машинально сделав шаг, я себя остановила. Нельзя отступать.

– Нет, – краснея от стыда, возразила я. – Не буду.

– Тогда мне придется поставить тебе двойку, – фелисфем нахмурилась.

– Я знаю. Но я больше не буду учиться. Деньги у меня все равно отнимают, – в моем голосе послышались нотки обвинения.

– Как скажешь, – учительница смотрела на меня с холодным безразличием. – Я в тебе разочарована. Миоланта-29, два. Давай дневник. Что ж, кто хочет к доске?

Крил подняла руку, а я с облегчением опустилась на стул, пряча горящие щеки в ладонях. Не знала, что это будет так мучительно стыдно! Мне хотелось провалиться сквозь землю. Я не осмеливалась даже смотреть на профессора Адамалию, когда забирала дневник. Это была моя первая двойка за несколько лет.

Я медленно выдохнула. Все, самое сложное уже позади. Ничего, со временем мне станет плевать на оценки. Стыдно перед учительницей, но у меня нет выбора. Перемены – это всегда тяжело…

***

Они подкараулили меня возле выхода из уборной.

– И что это было, Вонючка? – презрительно процедил Дик.

– Ничего. У меня больше ничего нет, – побледневшими губами прошептала я. – Оставьте меня в покое, пожалуйста.

– Ты че-то шибко борзая стала, тварь, – Крыса сложил руки на груди. – Что будем с ней делать, Бледный?

Я бросилась в уборную и попыталась закрыться.

Бесполезно. Гном успел просунуть ногу в щель, остальные навалились на дверь и ворвались внутрь.

Бледный догнал меня, прижал к стене и ударил кулаком по лицу. Нос взорвался болью, обильно потекла кровь. Она просачивалась сквозь пальцы левой руки. Правую я вытянула вперед, пытаясь защититься. Дик хотел ударить меня еще раз, но остановился. Видимо, он тоже не ожидал, что будет столько крови. Меня спасли слабые сосуды.

– Не хочешь по-хорошему, будем говорить по-плохому. За каждую двойку я буду выбивать тебе по зубу. Ты все поняла?! – процедил Бледный.

Я представила себя без зубов. Больно, некрасиво и страшно… Сдерживая рвущиеся наружу рыдания, я с горечью зашептала:

– Да, я все поняла! Честно! Обещаю! Не бей больше, пожалуйста!

Слова отдавали солоноватым вкусом крови.

Бледный с сомнением посмотрел на меня. Мой подбородок был полностью красный, кровь капала на форму, на пол, и будто совсем не собиралась останавливаться.

Он сплюнул и брезгливо отвернулся. Кивнув Гному и Крысе, Бледный направился к лестнице.

Немного придя в себя и успокоившись, я поплелась в кабинет врача. Короткий зимний день уже закончился, и лишь стекла на лестничной клетке отделяли меня от мрачного холода ночи. До отбоя оставалось несколько часов, поэтому была надежда, что доктор еще работает. И верно, из-под двери кабинета пробивался свет. Я осторожно постучала:

– Можно?

– Да-да, входите!

Доктор Алоин Вотарг был необычайно красив. Длинные русые волосы сверху были собраны в хвост, нижняя их половина рассыпалась по плечам. Его взгляд был строгим, а голос – низким, бархатистым и добрым. Он всегда был готов выслушать, всегда спрашивал о самочувствии. Может, это была его обязанность, но все равно говорить с ним было приятно. Доктор Вотарг знал нас с самого детства, был рядом в самые трудные минуты, снимал боль, утешал.

Увидев меня, врач отложил магическую книгу (МК), в которой что-то писал. Взгляд его стал взволнованным. Доктор Вотарг четко выверенными движениями достал какую-то коробочку, набрал воды в ванночку и подошел ко мне.

– Садись на кушетку. С кем имею честь?.. – спросил он мягко.

– Миоланта-29.

– Мио, значит. Подержи-ка, пожалуйста, – он приложил ватный валик к моему носу и смочил сложенный бинт. – И что же случилось, Мио?

От мягкого тона его голоса мне почему-то захотелось плакать. Рядом с ним было так тепло, уютно и безопасно!

– Это одноклассники. Они отнимают у меня деньги и бьют. И я ничего не могу с этим поделать! – непрошенные слезы градом катились по щекам. Доктор Вотарг медленно, почти нежно стирал кровь с моего лица.

– Ты говорила учительнице? – спросил он тихо.

– Да! Я всем говорила, я пыталась, даже к директору ходила… – я всхлипнула.

– Вот как?

– Да! Но ничего не помогло. Всем наплевать на меня, никто ничего не хочет делать… Либо просто не может. Но ведь то, что со мной происходит – это неправильно! Должен быть какой-то выход!

Мокрый бинт замер на моей щеке. Дыхание доктора Вотарга сбилось, его взгляд затуманился.

– С Вами все хорошо? – спросила я обеспокоенно.

Он встал, отвернулся от меня и оперся о стол.

– Прости, это сейчас пройдет… – он извиняюще улыбнулся, стараясь не смотреть на мое лицо. – Не подумай ничего такого… Мне просто тяжело работать с кровью. Понимаю, это не лучшее качество для врача. Но с появлением волшебников нас осталось так мало, теперь больше никто не хочет обучаться медицине…

– Да, Вы когда-то мне это уже говорили, – успокоила его я.

– Может быть. Я стараюсь держаться, но ты просто вся…

Я бросила взгляд на перепачканную форму. Да, видок у меня был не очень.

– Может, я могу Вам чем-то помочь? – вежливо и сочувственно спросила я.

– Да. Я буду очень благодарен тебе, если ты сама умоешься. А потом я осмотрю твою рану.

– Да, сейчас!

– Спасибо тебе, Мио. Просто я давно не видел столько крови… Хирургом я бы точно никогда не стал, – шутливо-извиняющимся тоном добавил врач.

Спрыгнув с кушетки, я подошла к раковине и включила воду. Ужаснувшись своему отражению в небольшом зеркале над краном, я тщательно умылась. Его боязнь крови казалась мне даже милой. А что, если… Что, если попросить о поцелуе Алоина Вотарга? Да, он взрослый, но уж точно меня не обидит, и он куда лучше всех мальчиков, которых я знаю!

– У меня все еще идет кровь, – сказала я, глядя, как красная капля ползет к губам по только что умытому лицу.

– Подойди-ка, – приказал доктор Вотарг и приложил к моему носу новый ватный валик. – Подождем. Уверен, скоро остановится.

Я смущенно смотрела на него, слегка запрокинув голову. Было что-то непривычное в его красивых голубых глазах. Тишина угнетала. А что, если прямо сейчас спросить его о поцелуе?

– Скажите, пожалуйста… Почему Вы решили стать врачом, если боитесь крови? – решилась я задать вопрос.

Доктор Вотарг грустно улыбнулся:

– Это все мой отец. Он был человеком крайне традиционных взглядов, и искренне верил, что медицина в конце концов победит магию. Но, как видишь, отец ошибался. Я отучился по его настоянию, но никогда не думал, что буду работать по специальности. А потом мне предложили место здесь.

– И Вы согласились?

– От такой зарплаты не отказываются. Да и делать что-то полезное для общества – это приятно. Придает жизни смысл, высшую цель.

– Для общества? Но ведь всех лечат волшебники…

– Как видишь, не всех, – врач мечтательно покачал головой. – Уже сейчас достаточно много тех, кто нуждается в нашей помощи. А сколько еще будет таких в будущих поколениях! Если мы найдем способ вылечить хотя бы одного из вас, то поможем тысячам, а то и миллионам!

В его голосе звучала убежденность воюющего за правое дело. Доктор Вотарг вдруг обеспокоенно посмотрел на меня.

– Я не говорит руководству о своей гемофобии… Так по-научному называется боязнь крови. И очень хочу, чтобы никто не знал о моем постыдном секрете. Обещаешь, что никому не скажешь?

– Да, хорошо. Я уже обещала, но обещаю еще раз. Никто об этом не узнает.

Он зачем-то легонько сжал мое плечо. Его ладонь была холодной, я почувствовала это даже сквозь ткань рубашки.

– Мио, это будет наша с тобой маленькая тайна, – голос доктора Вотарга стал доверительным и напряженным. – Хорошо?

– Ладно, – неуверенно согласилась я. – Кажется, кровь больше не идет.

– Давай посмотрим, – доктор Вотарг убрал ватку, взял меня за подбородок, покрутил голову в разные стороны и осторожно потрогал нос красивыми, почти женскими пальцами. – Так больно?

– Нет, – прошептала я. Нет, нет, нет, он откажется. Точно откажется, только дурой себя выставлю. Не будь он таким взрослым, я бы точно его попросила. Но увы…

– Хорошо. Перелома нет, обычный ушиб. Я назначу тебе заживляющую мазь, завтра получишь ее у кладовщицы. Наносить тонким слоем два раза в день, – взгляд врача стал строгим. – Ты все поняла?

Меня передернуло. В моей голове этот вопрос прозвучал голосом Бледного.

– Да. Да, я поняла, – я потупила взгляд и торопливо продолжила. – Если интересно, это все Дикилан-14, Зейманд-137, Харимон-98. Только, пожалуйста, доктор Вотарг, не говорите им! Если они узнают, что я жалуюсь, меня опять побьют…

– Хорошо, не буду, – заверил меня врач, возвращаясь к записям в магической книге.

Он сдержал слово. Он вообще никому ничего не сказал. Но я уже и не надеялась, раз даже директор не смог мне помочь…

Самооборона.

Я долго терпела. Но всему есть предел. Да, я считаю, что насилие – не выход. Но мне просто не оставили выбора. Сегодня я дам им отпор.

Вальяжно развалившись на стульях, со скучающим видом мои мучители ждали окончания урока. Время от времени на их лицах появлялись хулиганские усмешки.

Я сжала кулаки под партой. Смейтесь, пока можете. Я дочитала «Искусство войны» и «Основы самообороны». И теперь я знаю, что вы всего лишь трусы, как и все, кто обижает слабых. Стоит мне немного вас напугать, и вы убежите, сверкая пятками. И я готова. Я готова на все, лишь бы это закончилось.

Уже и не помню, когда я в последний раз ела шоколад. Кажется, я забываю его вкус. Но больше они не будут забирать у меня радость жизни. Хватит уже плакать. Хватит уже быть жертвой.

***

Профессор Адамалия написала задание на доске и разрешила идти. Дети дружной гурьбой ринулись в столовую. Внизу очередь двигалась медленно. У входа, как обычно, стояли две медсестры. Одна раздавала лекарства и воду, другая отмечала прибывших.

Меня охватила тревога. На уроке я еще могла занять голову заданиями, но теперь томительное ожидание не давало отвлечься. Я упорно гнала от себя лишние мысли. Волнение – это нормально. Даже великие полководцы испытывали его перед битвой.

– Миоланта-29, – назвалась я, когда, наконец, подошла моя очередь. Мне выдали стакан воды и аккуратную маленькую мензурку с таблетками. Кто-то глотает их залпом, но я так могу подавиться, поэтому пью по одной. Синенькая маленькая, желтая побольше, две розовые выпуклые, белая вытянутая, капсула красно-белая. Сегодня немного, потому что я не болею, у меня ремиссия. Это так, в основном ферменты для поддержания функций внутренних органов.

На обеде стараюсь сесть подальше от хулиганов. На столах уже стоят тарелки с овсянкой, хлеб с маслом и сыром, и мое любимое какао. В больничном крыле кормят хуже. А если заработаешь рак пищевода, желудка или кишечника, так вообще на специальную диету посадят, а это ужас как невкусно. Хорошо, что у меня ремиссия.

Звук гонга, и теперь можно есть. Мне кусок не лезет в горло, но я все равно заставляю себя проглотить несколько ложек каши. Какао выпиваю залпом. Какой-то пятилетка начинает баловаться с едой и роняет кружку.

Санитар строго окликнул ребенка, пригрозил, что его съест Пожиратель младенцев, и куда-то увел его. За порядком в столовой следят строго. Но малыши, которых только перевели в больницу, этого еще не знают. Неужели этого мальчика посадят в дом? Что значит его баловство по сравнению с тем, что Бледный и его шайка делают со мной?!

Еще одна очередь, теперь к кладовщице. Прижимая дневник к груди, я пытаюсь справиться со все возрастающим волнением. Как там делается дыхательная гимнастика? Вдох на четыре счета, задержка на семь, выдох на восемь. Постыдными воспоминаниями пытаюсь вызвать в себе гнев. Я не жертва. Больше не жертва. Сколько можно терпеть издевательства этих отморозков?!

Сжимая в кулаке монеты, иду к лестнице. Вокруг другие дети, но это неважно. Они не помогли мне. Теперь не помогут и им.

Внутри холодея от ужаса, я решительным шагом подхожу к Бледному.

– Гони рюкзак, Вонючка! – он с издевкой смотрит на меня сверху вниз.

Преодолевая оцепенение, бью его по лицу. Кулак напрягаю в последний момент, как учили книги. Я попыталась вложить в удар всю свою силу, но Дик даже не дрогнул. Ответ не заставил себя долго ждать.

***

В этот раз меня избили по-настоящему. Я плохо помню, как все было. После первого же удара у меня потемнело в глазах, и я упала на пол, закрываясь руками. Краем уха услышала, что монеты разлетелись с печальным звоном. Было больно и страшно. Мысли замерли, и все, что я могла сделать – это молиться Богам, чтобы это поскорее закончилось. Кажется, Бледный наклонился и что-то сказал. Наверное, очередную угрозу, если вдруг я опять попытаюсь от них защититься. Удары прекратились.

Переведя дух, я шевельнулась, и живот пронзило болью. Я издала сдавленный крик. Тяжело дыша, снова скукожилась и замерла.

Кого я пыталась обмануть?! Даже если они трусы, меня хулиганы бояться не станут. Да я бы и сама себя не испугалась. Тщедушная маленькая девочка, прочитавшая пару книг о ведении боя. Смешно же!

Будь я мальчиком, у меня был бы шанс. Или не обязательно я… Как было бы здорово, если бы какой-нибудь парень за меня заступился! Желательно, чтобы еще красивый. Я бы в него влюбилась, и он бы меня поцеловал… Как это было бы романтично! Рыцарь в сияющих доспехах, спасший свою даму от страшных монстров! Я с головой окунулась в фантазии…

Очнулась я от холода. Лежать на ледяном и твердом полу – сомнительное удовольствие. Вытерев слезы, я снова пошевелилась. Больно, но терпимо. Рюкзака не было видно. Потом поищу, сначала надо позаботиться о себе. С трудом поднявшись, я побрела в кабинет врача.

***

– Снимай форму, – скомандовал доктор Вотарг. Я разделась, оставшись только в бюстгальтере и трусиках. Смущенно глядя в пол, я покорно выполняла все указания врача. Он внимательно осмотрел меня, поворачивая в разные стороны. Помял суставы, потрогал живот. Вздохнув, доктор вернулся за стол и записал что-то в блокнот.

– Можешь одеваться, Мио. Признаков внутреннего кровотечения нет, переломов тоже. Только ушибы с гематомами. Заживляющая мазь у тебя еще осталась?

– Да, – прошептала я разочарованно. Было так больно, а это всего лишь синяки?! Почему-то мне хотелось, чтобы все было серьезно. Казалось, тогда уже хоть кто-то обратит внимание на мою проблему… Хотя я и понимала, что это глупо. Никто ничего не будет делать, даже если меня искалечат.

– Сейчас пройди в процедурный кабинет, обследуем на предмет внутренних повреждений. На всякий случай, просто чтобы убедиться.

Открыв магическую книгу, он записал назначения.