Счастье в стеклянном шаре

Варя старалась не привлекать его внимания, не провоцировать его гнев, но даже малейшая оплошность могла повлечь за собой бурю. Как и в тот вечер.

Ключ в замке щелкнул, но провернулся только на один, слишком знакомый оборот. "Лишь бы не запер изнутри," – промелькнула паническая мысль. Варя сделала глубокий вдох, стараясь унять дрожь, сковавшую её изнутри, и толкнула дверь. Запах затхлого воздуха и табачного дыма ударил в нос. Из гостиной доносился гулкий, монотонный звук телевизора – его вечный спутник.

– Сережа, ты уже дома? – её голос предательски дрогнул, выдавая её страх. Она ненавидела себя за это, но ничего не могла поделать. Страх въелся в неё, как запах табака в его одежду.

– Дома, – прозвучал ленивый, тягучий голос. И в прихожей, словно из тени, вырос он.

Сергей стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, и окинул Варю оценивающим взглядом. Его глаза, обычно узкие и хитрые, сейчас были полуприкрыты, а на губах играла презрительная ухмылка. Он был одет в спортивный костюм, который когда-то был дорогим, но сейчас вытянулся на коленях и покрылся катышками. На шее висела золотая цепь – единственное напоминание о его былой "крутости".

– Опоздала, – констатировал он, словно вынося приговор. В его голосе не было ни удивления, ни злости, только холодное равнодушие, которое пугало Варю больше всего.

Она чувствовала, как внутри всё сжимается от ужаса. "Всего на десять минут," – хотела сказать она, но голос застрял в горле. Любое оправдание сейчас только ухудшит ситуацию.

– Устала? – вдруг спросил он, и в его голосе промелькнула насмешка. – Наверное, спину ломишь, полы намывая?

Варя молча опустила взгляд, сжимая в руках сумку. Она знала, что сейчас последует. Сейчас он начнет играть в свою любимую игру.

– Что принесла? – спросил он, протягивая руку. – Надеюсь, сегодня ты хорошо потрудилась. Я ведь стараюсь для тебя, для нашей семьи. А ты должна быть благодарна.

Варя, не поднимая глаз, протянула ему свою сумку. Сережа выхватил её из рук и вывалил содержимое на старый, потертый комод в прихожей. Пачка дешевых сигарет, зажигалка, ключи, кошелек и смятая пачка печенья. Он презрительно скривился, увидев скромное содержимое кошелька.

– Это всё? – его голос был тихим, но в нем чувствовалась сталь. – За целый день?

Варя молчала.

– Ты меня позоришь, – прошипел он, приближаясь к ней. – Ты понимаешь это? Мужчина должен содержать семью. А ты… Ты даже на сигареты нормально заработать не можешь.

Она вздрогнула, когда он схватил ее за плечо, сжимая его до боли. Его пальцы впились в кожу, словно клешни.

– Я… Я стараюсь, – прошептала она, чувствуя, как подступает тошнота.

– Стараешься? – он рассмеялся, и этот смех звучал как скрежет металла. – Ты знаешь, что такое стараться? Ты знаешь, что такое работать, как я? Я рискую своей жизнью каждый день, а ты… Ты полы моешь!

Он оттолкнул ее, и Варя, потеряв равновесие, едва не упала. Она ухватилась за комод, чтобы удержаться на ногах.

– Ты ничего не понимаешь, – продолжал он, шагая по комнате. – Ты просто обуза на моей шее.

Он остановился, нависая над ней, словно хищная птица над добычей. В его глазах плескалось холодное презрение, словно она была не женой, а грязной тряпкой у его ног. Потом, внезапно, его лицо смягчилось, и он провел грубой ладонью по ее спутанным волосам. Этот жест всегда заставал Варю врасплох – внезапный переход от злости к "нежности" дезориентировал её, лишал воли к сопротивлению.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя, – прошептал он, заглядывая ей прямо в глаза. Его взгляд был настолько пристальным, что Варя чувствовала, словно он пытается вытянуть из неё душу, – И я хочу, чтобы ты была счастлива.

В этих словах не было ни искренности, ни теплоты. Они звучали как заученная фраза, как команда дрессировщика.

– Ты что, не веришь мне? – спросил он, и в его голосе снова появились стальные нотки. Она попыталась отстраниться, но его хватка лишь усилилась. Боль пронзила кожу головы, заставив её вздрогнуть. Он наслаждался её страхом, видел его в её глазах и подпитывался им. Это придавало ему силы, делало его всемогущим в этом маленьком, замкнутом мирке, где правила устанавливал только он. Варя закрыла глаза, пытаясь унять дрожь.

– Верю, – прошептала она, чувствуя, как к горлу подступает комок.

– Вот и хорошо, – он улыбнулся, и эта улыбка была еще страшнее его гнева, – Я ведь для тебя стараюсь. Ты должна это ценить.

Он отпустил ее волосы и провел пальцем по ее щеке.

– Знаешь, я тут подумал, – сказал он, понизив голос до интимного шепота, – Может, тебе стоит взять отпуск с работы? Побыть дома, заняться собой. Ты совсем измучилась.

Варя насторожилась. Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она знала, что за каждым его "добрым" предложением кроется скрытый мотив.

– И чем же я буду заниматься? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Чем? – он притворно задумался, – Да чем угодно. Готовь, убирай, встречай меня с работы… Просто будь хорошей женой.

Все стало понятно. Он хочет запереть её в четырех стенах, сделать её полностью зависимой от него. Он хочет превратить ее в послушную куклу, которая будет выполнять все его желания. Ее сердце бешено заколотилось. Она понимала, что нужно что-то делать, что нужно сопротивляться. Но как?

– Иди, приготовь ужин, – его голос снова стал жестким, – Я проголодался.

Пока она шла на кухню, Варя украдкой оглянулась на него. Сережа стоял в прихожей, глядя ей вслед, и на его лице играла самодовольная улыбка. На кухне она резко открыла кран и подставила руки под ледяную воду. Ей нужно было успокоиться.

Вода обжигала кожу, словно пытаясь вымыть из нее воспоминание о его взгляде. Варя знала, что Сережа любит играть в эти игры, в игры власти, в игры доминирования. Он наслаждался тем, как она реагирует, как краснеет, как ее зрачки расшираются в страхе.

Она ненавидела это. Ненавидела его самоуверенность, его манеру смотреть на нее сверху вниз, словно она была глупой девчонкой. Она вытерла руки полотенцем и глубоко вздохнула.

Лампа над столом отбрасывала тусклый, желтоватый свет на две тарелки с остывшей гречкой и невзрачной котлетой. Тишину разрывал лишь приглушенный звук телевизора. Сергей сидел, откинувшись на спинку стула, уставившись в экран, где шла какая-то криминальная драма. Он даже не взглянул на Варю, когда она поставила перед ним тарелку.

Девушка сидела напротив, ковыряясь вилкой в гречке. Аппетита не было. Она попыталась сделать хоть что-то, чтобы развеять эту гнетущую тишину.

– Как прошел твой день, Сереж? – спросила она тихо, почти неслышно.

Сергей, не отрывая взгляда от телевизора, отмахнулся от неё, как от назойливой мухи.

– Нормально. Не мешай мне смотреть телевизор.

Варвара почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Ей просто хотелось немного тепла, немного внимания.

– Я просто хотела поговорить, – прошептала она, надеясь, что он услышит ее.

Сергей раздражённо вздохнул, повернулся к ней и бросил злобный взгляд.

– Мне неинтересно с тобой болтать. Ты мне порядком надоела. Всегда лезешь со своими разговорами. Займись чем-нибудь полезным.

Варвара вновь взглянула на мужа. Его лицо казалось каменным, застывшим, безразличным. В его глазах не отражалось ни капли тепла, ни капли сочувствия. Она видела лишь холодную, отчужденную пустоту.

Варя отвернулась. Больше она не пыталась завести разговор. Она просто сидела, молча ковыряясь в гречке, и чувствовала, как одиночество сжимает её сердце в тиски. Это был ужин в тишине. Ужин в вечной тишине их брака.

Варя встала, взяла ключи и сумку и вышла на улицу. На не несущих ногах дошла до ближайшего магазина и купила Rothmans, бутылку пива и пошла обратно домой. Остановилась у детской площадки, села на скамейку и закурила.

Первая затяжка обожгла горло, но тут же принесла долгожданное облегчение. Мир перестал быть таким резким и враждебным. Дети кричали и бегали вокруг, но их голоса казались далекими, словно доносящимися из другого измерения. Она смотрела на них сквозь пелену дыма, и в сердце поднималась тоска. Когда-то и она была такой же – беззаботной и счастливой.

– Бессовестная, – прошептала женщина, утягивая своего малька подальше от Вари.

– За ваше здоровье, – Варвара отпила пива из бутылки. Холодная жидкость приятно растеклась по горлу, немного притупляя горечь. В голове всплывали обрывки воспоминаний: смех, объятия, обещания… Всё это казалось таким далеким, нереальным. Будто это была не её жизнь, а кадры из чужого фильма.

Мимо проплывали лица, чужие и безразличные. Никто не задерживался, не предлагал сочувствия, да и нужно ли оно ей?

Она сама вырыла себе эту яму. Собственными руками разрушила то, что казалось таким прочным и незыблемым. Теперь оставалось только сидеть и смотреть, как руины её жизни медленно осыпаются под палящим солнцем безразличия. И пиво, такое холодное и освежающее вначале, уже казалось горьким пойлом, лишь усиливающим тоску.

Закончив сигарету, Варя бросила окурок в урну. Поднялась со скамейки и побрела домой.

– Варя? – раздался знакомый, хриплый голос.

Варвара резко обернулась. У подъезда, под выступом карниза, съежившись, сидел ее брат, Михаил. Лицо опухло, губа разбита, а на куртке виднелись темные пятна крови.

– Миша, ты почему здесь? – Варя бросилась к нему, присаживаясь на корточки.

– Да так, все нормально, – буркнул он, отводя взгляд.

– Ты считаешь вот это твое состояние – нормально? – прикрикнула Варвара, не в силах сдержать раздражение.

– Не кричи, и так башка разваливается, – простонал Миша, прижимая ладонь к виску.

– А нафига тебе твой башка, если ты ей думать не умеешь? – выпалила девушка, но тут же смягчилась, увидев боль в его глазах.

– Варь, – жалобно пробормотал парень, – Пусти домой.

– А к себе почему не пойдешь?

– Да там… – Миша запнулся, словно подбирая слова. – Да там… не хочу я сейчас туда. Некомфортно.

Варя недоверчиво смотрела на брата. Она знала его, как облупленного. Он никогда не признался бы, что ему некомфортно. Значит, дело серьезное. Если он скажет правду о том, что там варят мет, и она узнает, что он снова связался с этой дрянью, она его просто прибьет.

– Говори, Миша, – потребовала Варвара, скрестив руки на груди. – Не тяни кота за хвост. Что там у тебя стряслось?

Миша тяжело вздохнул и потер лицо руками.

– Поругался я с ними, Варь, – наконец произнес он. – Сильно поругался.

– С кем "с ними"? – настаивала девушка, чувствуя, как внутри нарастает паника.

– Ну… с ребятами, – уклончиво ответил Миша. – С которыми раньше… ну, ты знаешь.

Варя все поняла. Сердце бешено заколотилось в груди. Он снова ввязался в это дерьмо.

– Ты… ты опять с ними? – прошептала она, чувствуя, как в горле пересыхает.

Миша опустил голову, не в силах смотреть ей в глаза. Молчание стало ему ответом.

Варя поднялась на ноги, чувствуя, как ее охватывает гнев.

– Ты идиот, Миша! – выкрикнула она, со всей силы пнув ногой урну, стоявшую рядом. Урна с грохотом перевернулась, рассыпав мусор по тротуару.

Миша вздрогнул и поднял на нее испуганный взгляд.

– Не ори, – пробормотал он, – Я же сказал, что поругался. Я больше не с ними.

– А я должна тебе верить? – саркастически поинтересовалась Варя. – После всего, что ты натворил?

Миша ничего не ответил. Он знал, что она права. Он уже много раз обещал ей завязать, но каждый раз срывался.

Варвара тяжело вздохнула, пытаясь успокоиться. Она не знала, что делать. Она любила своего брата, но ей было страшно за него. Страшно, что он снова себя разрушит, и она ничего не сможет сделать.

– Ладно, – сказала она наконец, – Пошли.

Она помогла Мише подняться и повела его в квартиру. В голове билась только одна мысль: нужно что-то делать. Нужно помочь ему выбраться из этой ямы. Но как? Она пока не знала. Но она точно знала одно: она не позволит ему снова сломать свою жизнь. На этот раз она будет бороться за него до конца.

– Зачем ты опять этого нарика привела домой? – высказался Сергей, не стесняясь в выражениях. Он сидел в зале перед телевизором, злобно уставившись на Варвару. Его лицо исказилось от отвращения.

Варвара ничего не ответила. Она проигнорировала его слова и сосредоточилась на помощи брату. Сняла с себя куртку, повесила на вешалку, потом помогла Мише снять грязную, окровавленную одежду. Он был слаб и шатался, но сопротивляться не стал.

– Пойдем, – тихо сказала Варвара, – Тебе нужно умыться.

Она повела его в ванную комнату, а Сергей продолжал сверлить их взглядом.

– Я еще за использованную им воду должен платить? – взревел Сергей, поднимаясь с кровати. Его голос был полон злобы и презрения.

Варвара остановилась и повернулась к нему. Она устала от его постоянных придирок и оскорблений.

– Когда ты вообще в последний раз платил за счета? – огрызнулась Варя, не сдержавшись.

Сергей замер, словно его ударили. Его лицо покраснело от ярости.

– Ты че, хочешь сказать, что я не мужик? – нашел до чего докопаться Сергей. Он начал надвигаться на Варвару, угрожающе сжимая кулаки. – Это ты меня, мужика, обеспечиваешь? Это ты, значит, тут главная?

Варвара не отступила. Она знала, что если покажет свой страх, он будет чувствовать себя еще увереннее.

– Ты себя ведешь как ребенок, Сережа, – спокойно ответила она. – Мой брат сейчас в беде. И я ему помогаю. А ты только орешь и придираешься.

– Мне плевать на твоего братца! – заорал Сергей. – Он наркоман, он отброс! И ты ему позволяешь тут ошиваться!

– Он моя семья, Сережа, – твердо ответила Варвара. – И я всегда буду ему помогать. Даже если тебе это не нравится.

Сергей продолжал сверлить ее злым взглядом. Он явно был готов к ссоре. Но Варвара не собиралась вступать с ним в перепалку. Она знала, что это ни к чему не приведет. Она просто повернулась и продолжила вести Мишу в ванную.

Когда они скрылись за дверью, Сергей с силой ударил кулаком по стене. Его костяшки побелели, а по стене поползла тонкая трещина. Сергей задышал тяжело и шумно, как зверь в клетке.

Варвара закрыла дверь ванной и прислонилась к ней спиной, прикрыв глаза. Сил на еще одну ссору просто не было. Она слышала приглушенные стоны Миши под струей воды, знала, как ему больно и стыдно. И ей было больно и стыдно за обоих. За Мишу, за Сергея, за себя – за то, что не могла справиться со всем этим дерьмом, которое липло к ней, как грязь.

Когда Миша закончил, Варвара помогла ему вылезти из ванны и переодела в старую пижаму Сергея. Она выглядела на нем огромной и нелепой, но сейчас это было неважно. Важно было только, чтобы он чувствовал себя хоть немного лучше.

Она уложила его на диван в гостиной, укрыла пледом и дала обезболивающее. Миша моментально уснул, провалившись в глубокий, измученный сон.

Варвара вернулась на кухню, где ее ждал Сергей. Он все еще стоял у стены, злобно сверля ее взглядом.

– Ну и что дальше? – процедил он сквозь зубы. – Он будет тут жить?

Варвара устало потерла переносицу.

– Нет, Сережа, – ответила она, стараясь сохранять спокойствие. – Он побудет тут, пока не придет в себя. Я помогу ему найти работу, запишу в реабилитационный центр. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы он завязал.

– А потом? Что потом? – не унимался Сергей. – Он опять сорвется, опять приползет к тебе на коленях. И ты опять его приютишь?

– Я надеюсь, что этого не произойдет, – ответила Варвара. – Но даже если и произойдет, я не брошу его. Он моя семья.

Сергей усмехнулся.

– Семья, значит… А я тебе кто? Сосед по квартире? Или просто банкомат?

Варвара вздохнула. Она знала, что этот разговор заведет их в тупик.

– Ты мой муж, Сережа, – ответила она тихо. – Я люблю тебя. Но я не могу выбирать между тобой и моей семьей.

– Значит, я не на первом месте? – уточнил Сергей.

Варвара молчала. Она не хотела отвечать на этот вопрос.

Сергей отвернулся и подошел к окну. За ним медленно опускался вечер, окрашивая небо в багровые и фиолетовые тона.

– Может, нам стоит разойтись? – тихо произнес он, глядя вдаль. Его слова, как осколки стекла, вонзились в сердце Варвары. – Сама будешь разбираться с дерьмом твоего брата. Сама будешь вытаскивать его из полицейского участка. Я же не мужчина в этой семье. Мое мнение тут нафиг никому не нужно.

Варвара замерла, словно ее ударили. Слова Сергея прозвучали как приговор. Она всегда старалась быть сильной, независимой, но сейчас, в этот момент, почувствовала себя совершенно беспомощной. Именно это и пугало ее больше всего – беспомощность. Она всегда знала, что может рассчитывать на Сергея, когда дело касалось Миши. Сергей не раз вытаскивал Мишу из притонов, договаривался, чтобы дело не заводили, помогал избегать худшего. Без него Миша давно бы сгинул в тюрьме или еще где похуже. И сейчас, когда Сергей говорил о расставании, Варвара чувствовала животный страх за брата. Как она справится одна?

– Ты… ты действительно хочешь этого? – спросила она, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Сергей молчал, продолжая смотреть в окно. Тишина давила на Варвару, словно тяжелый груз. Ей казалось, что он нарочно выжидает, наслаждается ее смятением. Это было в его стиле – сначала обесценить, а потом заставить просить.

Наконец, он повернулся, и в его глазах не было ни сочувствия, ни сожаления. Только холодный, расчетливый взгляд.

– А что, есть варианты? – спросил он с усмешкой. – Ты можешь, конечно, продолжать тащить на себе этого балласта. Но тогда не удивляйся, если я однажды просто сорвусь и свалю, не сказав ни слова.

Варвара вздрогнула. В его голосе звучала неприкрытая угроза. Он не просто говорил о расставании, он ставил ее перед выбором: либо она отказывается от Миши, либо теряет его. И выбор этот он делал специально в такой момент, когда она была уязвима и беспомощна.

– Ты… ты так говоришь, будто я специально все это делаю, – прошептала она, чувствуя, как слезы подступают к горлу. – Будто мне нравится жить в этом кошмаре.

Сергей пожал плечами.

– Может, и не специально. Но факт остается фактом: ты всегда ставишь его выше меня. И я больше не намерен это терпеть. Я, знаешь ли, тоже хочу тепла и заботы. А не быть твоим личным спасателем для вечно проблемного брата.

Он подошел к ней вплотную, наклонился и прошептал прямо в лицо:

– Так что подумай хорошенько, Варь. Что для тебя важнее: твоя семья или я? У тебя есть немного времени. Но помни: я долго ждать не буду. Мне надоело быть хорошим мальчиком.

Глава 2

Солнечные лучи, отражаясь от зеркальных фасадов небоскребов, заливали светом офис Андрея. Высоко над городом он казался… узником. Огромное пространство гудело голосами, щелкало клавишами и источало запах дорогого кофе, который он, к сожалению, не мог себе позволить пить каждый день. Это был мир больших денег и амбициозных планов, и Андрей, в своем идеально сидящем, но уже порядком заношенном костюме и безупречно завязанном галстуке, чувствовал себя чужим.

Он помнил время, когда эти костюмы шились на заказ и благоухали новизной, отражая его тогдашнюю уверенность и амбиции. Сейчас же, они лишь напоминали о несбывшихся надеждах и ускользающих возможностях.

За окном, город пульсировал жизнью, калейдоскоп огней и звуков. Внизу, маленькие фигурки спешили по своим делам, каждый со своей мечтой и надеждой. Андрей завидовал им, их простоте и непосредственности. Здесь же, на вершине финансовой пирамиды, царила атмосфера отчуждения и расчета, где каждый был волком для другого.

Он ощущал, как его собственные мечты тускнеют, погребенные под грузом рутины и корпоративных интриг. Где-то глубоко внутри, еще тлел уголек надежды, но он боялся раздуть его, опасаясь разочарования.

Вздохнув, Андрей потянулся к чашке с остывшим кофе. Он откинулся на спинку кожаного кресла, завершив очередной телефонный разговор. Лицо его, обычно собранное и серьезное, расплылось в улыбке. Улыбке, которой он научился за годы работы в банке – улыбке, призванной убедить клиента в его искренней заинтересованности и благополучии.

– …да, абсолютно верно. Все условия согласованы. Отлично, благодарю за сотрудничество, – произнес он уверенно, с четкой дикцией, в голосе чувствовалась сталь, которую он старался имитировать, чтобы казаться более важным. – До свидания.

Андрей повесил трубку и перевел взгляд на стопку документов, лежащую перед ним. Каждый лист был исписан цифрами, графиками и сложными финансовыми терминами, в которых он уже давно перестал видеть смысл – бесконечный круговорот одних и тех же задач, которые не приносили ни удовлетворения, ни достаточного дохода. Зарплаты едва хватало на ипотеку, содержание семьи и, конечно же, на тот самый «безупречно сидящий» костюм, который был необходим для поддержания имиджа.

Костя, его коллега, подошел к его столу, сияя нескрываемой радостью.

– Андрей, ты просто зверь! Снова выжал максимум из этой сделки! Поздравляю! – воскликнул он, хлопнув Андрея по плечу так, что тот едва не выронил брендовую, но уже порядком исписанную ручку. – Думаю, тебе даже выпишут премию в этом месце.

Андрей натянуто улыбнулся в ответ. "– Да щас же. Выпишут."

– Спасибо, Костя. Просто делаю все, что в моих силах.

Но за этой сдержанной улыбкой скрывалась усталость и раздражение. Он знал, что Костя, как и многие другие, завидует его положению, его кажущемуся успеху.

Он ненавидел свою работу всей душой. Ненавидел этот душный офис с его серыми стенами и гудящими компьютерами, ненавидел начальство, которое видело в нем только винтик в огромной машине, ненавидел клиентов, которые постоянно жаловались и требовали невозможного. Он мечтал о другом – о возможности реализовать свой потенциал, о профессии, которая приносила бы не только деньги, но и удовлетворение. Ему хотелось быть архитектором, художником, писателем, музыкантом, путешественником – кем угодно, только не сотрудником кредитного отдела. На столе, среди документов, стояла фотография его семилетней дочери Лизы. Она смотрела на него с любовью и гордостью. Андрей улыбнулся в ответ. Он должен был быть сильным, успешным, ради неё. Он достигнет всего, о чем мечтал… когда-нибудь.

Вечер спустился на город, и огни рекламных щитов за окном отражались в стеклах безликой многоэтажки. Квартира Андрея, хоть и уютная, дышала той же стерильностью и предсказуемостью, что и его офис. Бежевые обои, стандартная мебель из IKEA, фотографии в рамках – все это создавало иллюзию благополучия, но не согревало душу.

Жена Андрея, Елена, убирала со стола после ужина. На ее лице, как и на лице Андрея, читалась усталость. Работа, домашние дела, заботы о Лизе – все это оставляло мало места для радости и спонтанности. Семилетняя Лиза сидела за столом, склонившись над тетрадкой с прописями. Ее старательное личико было нахмурено от усердия.

Андрей, стряхнув с себя остатки офисного напряжения, подошел к дочери. Он понимал, что ему нужно быть внимательным и заботливым, несмотря на усталость. Он старался, правда старался.

– Ну что, как успехи, принцесса? – спросил он, потрепав Лизу по волосам.

– Папа, а мы завтра пойдем в парк? – подняла на него свои большие, доверчивые глаза Лиза.

Ее взгляд был полон надежды и предвкушения. Андрей почувствовал укол совести. Он так редко уделял ей время.

– Обязательно, дочка. Если погода будет хорошая, – ответил он, стараясь придать голосу бодрости.

Лиза радостно захлопала в ладоши. Этот маленький жест наполнил квартиру жизнью и теплом. Лена, закончив с уборкой, подошла к ним.

– Андрей, нужно заплатить за квартиру, – напомнила она, слегка раздраженно. – И Лизе нужны новые туфли. Эти уже совсем износились.

Андрей вздохнул. Финансовые вопросы всегда висели над ними дамокловым мечом.

– Хорошо, я займусь этим завтра, – пообещал он. – После работы зайду в банк.

Лиза нахмурилась.

– А в парк тогда кто со мной пойдет?

Андрей посмотрел на нее виновато.

– Я постараюсь, дочка. Может быть, после банка. Если успею.

Он видел, как в глазах Лизы гаснет огонек радости. Он хотел быть хорошим отцом, хотел дарить своей дочери счастье, но постоянные заботы о деньгах, об ипотеке, о работе, не оставляли ему на это времени. Он словно бежал по кругу, и этот круг становился все меньше и меньше, сдавливая его со всех сторон.

Вдруг Лиза подняла голову и посмотрела на отца своими большими карими глазами.

– Пап, а ты мне сказку расскажешь? – спросила она тихо. Андрей вздохнул. Сказка… Единственное, что могло сейчас хоть немного отвлечь его от серых будней. Он улыбнулся Лизе и подмигнул.

– Конечно, расскажу. Только сначала помогу маме.

***

Красные огни стоп-сигналов тянулись бесконечной змеей, отражаясь в грязном лобовом стекле. Андрей в очередной раз застрял в вечерней пробке. Автомобиль медленно полз по привычному маршруту, знакомому до тошноты. Дорога домой, казалось, стала еще длиннее и утомительнее, чем обычно.