Подземелье

Катрин Сальватьерра

Пленница Подземелья

Глава 1 Кристина

Когда-то давно Кристина выпросила у звезд подарить ей немного любви.

В тот далекий день она стояла на балконе своей однушки на окраине Москвы в бледно-розовой маечке с маленькими утятами. Уже стемнело, но она не мерзла. Вечерний летний воздух ложился на плечи, словно шелковая шаль любовницы ее отца. У нее была красивая шаль, с маленькими блестками… Кристине очень хотелось бы как-нибудь такую примерить, потому что у нее самой не было ни одной красивой вещи.

Железные перила с отколовшейся краской приятно согревали ладони накопленным за день теплом. Кристина выходила на балкон каждый вечер, подставляла под ноги табурет и свешивалась за перила, чтобы лучше видеть вход в свой подъезд. Чтобы не пропустить его возвращения.

Под балконом остановился черный автомобиль, но Кристина знала, что отец на таких не ездил. Из машины вышел мужчина и зашел в подъезд.

Кристина продолжала наблюдать, но не прошло и минуты, как ее отвлек звонок в дверь. Она побежала в прихожую и открыла, не раздумывая.

– Вы не мой папа, – сказала она, глядя на мужчину, приехавшего на черной машине.

– Нет.

– Ошиблись дверью?

Мужчина покачал головой и присел на корточки напротив нее.

– Дома есть взрослые?

– Папа не пришел еще.

– А когда придет?

– Не знаю.

– А давно ушел?

– Давно.

Мужчина нахмурился. Кристина с любопытством смотрела на него, а он оглядел ее пижаму.

– Тебе не холодно?

– Чуть-чуть, – призналась Кристина. – В подъезде почему-то холоднее, чем на балконе. А ведь здесь есть стены, а там нет.

– Стены не имеют ничего общего с теплом.

Мужчина выпрямился, снял с себя пиджак и, наклонившись, накинул его на ее плечи. В нем Кристина оказалась укутана до пят, как в пальто, и ей это понравилось. Плотная мягкая ткань напоминала объятие. А еще от пиджака пахло очень приятно. Смесью одеколона и чего-то еще, чего-то особенного: сильного, но нежного.

– Ты умеешь хранить тайны? – спросил мужчина.

Кристина пожала плечами. Мужчина вздохнул.

– Постарайся, ладно? В кармане пиджака лежит конверт. Открой его через одиннадцать лет, когда тебе исполнится восемнадцать. А до этого спрячь и никому не говори где.

Кристина задумалась, пытаясь посчитать, правда ли ей будет восемнадцать через одиннадцать лет.

– А нельзя открыть его раньше?

– Нельзя. Храни его как сокровище и никому не отдавай. Даже папе.

Сказав это, мужчина сжал губы, как будто у него что-то болело, а потом поднялся и ушел по лестнице вниз.

Еще немного постояв возле открытой двери, Кристина вернулась в квартиру. Первым делом она побежала в комнату и сняла пиджак. Найдя во внутреннем кармане белый конверт, она открыла его и вытряхнула содержимое на пол. Перед ней упал маленький ключ, плотная мелованная визитка и свернутое прямоугольником письмо с надписью «Медисол».

С любопытством рассмотрев ключ, Кристина отложила его в сторону. Визитка вызвала у нее меньше интереса, тем более что прочитать она смогла только слово «банк» и номер телефона, – все остальное было на латинице.

Наконец она развернула письмо и принялась читать по слогам.

«Я знаю, что эти деньги не смогут возместить вашу утрату. Они не вернут детям родителей, а родителям детей. Мне остается лишь верить, что они окажут хоть какую-то поддержку тем, кто потерял своих близких. Рогов Р. К.»

Дочитав письмо, Кристина так и не поняла, почему незнакомец назвал конверт сокровищем. Да, там что-то говорилось о деньгах, но ни карты, ни указаний для поиска клада внутри не оказалось. Пожав плечами, она убрала все в конверт, а конверт вернула в карман пиджака. Немного подумав, она затолкнула пиджак под кровать и отправилась на кухню.

Она ждала, что отец придет и принесет еды. Йогурт, который ей дала баба Валя, она уже съела. В шкафчике еще оставался брикет сухой лапши, от которого она отломила кусочек и начала грызть. В животе заурчало и заныло.

В замке повернулся ключ. Кристина вскочила от радости и хотела броситься к двери, но услышала за ней женский смех и шепот отца. Он снова пришел не один, и Кристина уже знала, что от нее требуется.

Побежав в комнату, она нырнула в кровать и сделала вид, что спит, но исподтишка приподнимала веки, пытаясь разглядеть наряд женщины, которую он привел.

Ее покрытое блестками платье даже в полумраке отбрасывало блики. Она всегда так одевалась: ярко, блестяще, ослепительно… У Кристины аж дух захватывало.

Женщина вошла, чуть покачиваясь и неся в одной руке полупустую бутылку шампанского, а во второй туфли на высоких каблуках. Но стоило ей окинуть взглядом комнату, как она сразу же недовольно поморщилась.

– Опять этот ребенок!

– Ничего, она спит, – сказал отец, обнимая ее сзади.

Будто надеясь оправдать ожидания отца, Кристина сильнее зажмурилась и вскоре действительно уснула. На рассвете она услышала, как встал ее отец, но должна была спать, пока не уйдет его гостья. Кристина лишь повернулась на другой бок, чтобы хоть мельком взглянуть на него. Он не показывался дома уже несколько дней.

Он выглядел хмурым, как всегда по утрам. Из ванной уже доносилось пение его подруги. У нее был звонкий голос, но пела она всегда печальные песни о расставании двух влюбленных, и Кристине от этих песен становилось грустно.

Отец шумно зевнул и взялся за свои штаны. Из кармана брюк посыпалась мелочь, и несколько монет закатились под кровать. Отец грубо выругался, встал на четвереньки и, кряхтя, принялся их доставать, а за ними вытянул и спрятанный пиджак.

Кристина застыла, боясь, что он примется ее допрашивать, но он не стал этого делать.

Сначала он растерянно смотрел на находку, потом примерил. Пиджак оказался слишком широк в плечах и узок в талии. Он сдернул его и остановился, нащупав в кармане конверт. Осмотрев его содержимое и прочитав записку, он изменился в лице.

– Света! – закричал он. – Живее, у нас дела!

Его подруга что-то промычала из ванной и вскоре появилась обнаженная с полотенцем на голове. Она села напротив зеркала и начала медленно краситься, пока отец, уже полностью одетый, ходил взад и вперед по комнате. Кто-то позвонил в дверь, и он, снова выплюнув грубое ругательство, пошел открывать.

Кристина услышала голос бабы Вали.

– Валера! Явился наконец-то! Где тебя носило?

– Тебе какое дело?

– Ни стыда ни совести! На такси разъезжаешь и бабу свою одариваешь, а дочь весь день голодная сидит! Ты о ребенке своем подумай!

Света невозмутимо пудрила лицо.

– Не бабу, а любимую женщину, – пробормотала она и провела тушью по густым ресницам. – Хотя куда тебе понять, старая вобла.

Отец и баба Валя продолжали ругаться, и Кристина накрылась одеялом с головой. Когда отец злился, безопаснее всего было где-то отсидеться, чтобы не попасть под горячую руку.

Она терпеливо дождалась, когда Света выйдет из комнаты, и только тогда осмелилась приподняться. Кристина услышала хлопок входной двери, а через мгновение на пороге комнаты появилась баба Валя.

– Ушли, – сказала она. – Вставай, хоть покормлю тебя. Пирожки принесла.

В тот день, когда баба Валя, пробыв с ней до самого вечера, ушла к себе смотреть сериал, Кристина села перед зеркалом и долго вглядывалась в свое отражение. Она казалась себе некрасивой: слишком бледной, слишком обычной. Так хотелось подвести глаза, накрасить губы и стать хоть немного похожей на Свету. Вот только она всегда уносила косметику с собой и ничего не оставляла. Даже маленькой помады…

Когда стемнело, Кристина снова вышла на балкон, хоть и знала, что отец так быстро не вернется. Скорее всего его не будет еще неделю. А может и дольше.

Она встала на табуретку, но вместо того, чтобы свеситься за перила, подняла голову и посмотрела ввысь. Ночь выдалась на редкость холодной. Озябнув, Кристина хотела вернуться в комнату, но так и застыла.

На необычайно матовом небе серебристой искрой сверкнула падающая звезда. Кристина затаила дыхание. Закрыв глаза, она загадала желание.

Единственное, самое заветное желание.

«Пожалуйста, пусть меня кто-нибудь полюбит».

Глава 2 Артем

Артем как-то насчитал у себя тридцать семь шрамов, и это только в тех местах, которые он мог разглядеть без зеркала. Ему не нравилось вспоминать о прошлом: часто он притворялся, что прошлого у него нет. Но раз в год, навещая могилу отца, он вновь погружался в худший день в своей жизни.

День, когда его поглотило Подземелье.

Давным-давно он жил в доме с гигантскими окнами, и солнечный свет заливал его спальню. В последнее утро в том доме он проснулся на матрасе в абсолютно пустой, и от этого кажущейся еще более огромной, комнате. За окнами виднелось серое небо. Кажется, собирался дождь.

Поднявшись, Артем вышел на бельэтаж и услышал голос отца, который давал распоряжения грузчикам. В их когда-то изысканно обставленном доме почти не осталось мебели – отец продал все, даже вещи мамы, – а грузчики выносили остатки. Артем спустился и выглянул во двор: последние несколько стульев и диван исчезли в кузове грузовика.

Почувствовав за спиной появление отца, Артем мысленно попросил его встать ближе, положить руку ему на плечо. Хотелось, чтобы они просто коснулись друг друга. Чтобы отец обнял его и взъерошил волосы или потрепал за щеку, как делал еще год назад. Так давно, что он уже и не помнил, как ощущались те прикосновения.

– Иди позавтракай, – сказал отец, не отрывая взгляда от сотового. – Скоро уезжаем.

Артем поплелся на кухню. С тех пор, как отец купил этот телефон, он больше ни на что не обращал внимания.

«Да», – слышал он голос отца, усевшись на пол и откусив от резинового на вкус бутерброда с ветчиной. «Да, вчера был у последней семьи. Девочка потеряла мать».

Артем вспомнил запах лекарств и гудение больничных аппаратов. Вздохнув, он отложил тарелку. В такие моменты отчаянно, до болезненно разраставшегося комка в горле, хотелось, чтобы мама была жива. Если бы она не умерла, все бы сложилось иначе.

Они выехали спустя полчаса. Редкие холодные капли оставляли следы на асфальте. Артем ускорил шаг. Отец открыл дверь грузовика и кивком указал ему на пассажирское сиденье. Ехали молча, и Артем отчетливо слышал скрежет дворников, пытавшихся справится с нахлынувшим дождем. В полудреме он разглядывал проезжавшие мимо автомобили. Казалось, они ехали вечность. А потом отец свернул с дороги и заехал в лес.

– Что случилось? – насторожился Артем.

Отец молча смотрел перед собой.

– Пап, почему мы свернули?

Крупные капли срывались с листьев и громко колотили по крыше грузовика. Артем поежился от холода. Было страшно. Он не мог позволить себе плакать, поэтому стиснул зубы и смотрел в окно.

Впереди замаячил домик: крохотная деревянная избушка, в которой, наверняка, жил какой-нибудь охотник или лесник. Подъехав к нему, отец остановил машину и заглушил мотор.

– Вылезай.

– Мы что… Мы будем жить здесь?

Вместо ответа отец вышел из машины и направился к домику. Артем выскочил за ним.

– Пап!

Из хижины начали выходить люди. Пятнадцать, нет двадцать человек! Все они поздоровались с отцом и посторонились, давая ему войти. Артем знал, что на этот раз ему не удастся сдержать дрожь в голосе, поэтому он вплотную подошел к отцу и тихо спросил:

– Кто все эти люди?

Отец как будто не слышал. Он обратился к пожилому мужчине, стоявшему среди толпы:

– Нужно занести мебель, пока не стемнело.

Люди отошли к машине. Артем испуганно следил за ними.

– Пап! – голос надорвался, из глаз брызнули слезы. – Почему мы здесь? Я хочу домой! Я хочу как раньше!

Отец остановился у самой двери. По его полуседым волосам и черному пальто стекали дождевые капли. Он выглядел таким сломленным, старым и сгорбленным, что Артем испугался. Он и не замечал, как сильно изменился отец за последний год.

– Как раньше уже не будет.

Отец шагнул в домик. Артем видел, как он провел ладонью по лицу, вытирая капли, но в следующее мгновение за ним со скрипом захлопнулась дверь.

На улице быстро темнело. Толпа незнакомых людей выгружала из грузовика знакомую ему с детства мебель и заносила в избушку. Артем не понимал, как в таком маленьком домике могло столько поместиться, но не пытался заглянуть внутрь. Он сел на мокрую траву, притянув колени к груди, и сидел так, пока все вещи не были перетасканы. А потом он остался один.

Он промок и продрог. Тучи постепенно рассеялись, на небе засверкали редкие звезды. Артем сидел неподвижно и смотрел на них, когда заметил яркую вспышку.

«Быстрее загадывай!» – прозвучал в голове голос мамы.

Она любила звезды, это он хорошо помнил. Она любила звезды, и она любила его.

Не отрывая взгляда от неба, Артем с горечью попросил:

«Пожалуйста, пусть у меня снова будет нормальная семья».

Глава 3Чеко

Когда Чеко попал в Подземелье, он не мог избавиться от ощущения, что влез в чужую жизнь, украл чужую судьбу. Он привык считать себя лишним и сам себя называл нелепой случайностью, оказавшейся чересчур живучей.

Впервые он столкнулся со смертью, когда сидел на каменном полу дома, в котором вырос, в родном мексиканском штате Герреро и смотрел на распростертые тела своих родителей. Его отец в грязной майке и потертых штанах лежал с застывшим выражением страха на лице, его мама в стареньком испачканном мукой и кремом фартуке лежала вполоборота, одной рукой схватив предплечье отца. У их ног валялась разбитая бутылка пива, коричневая жидкость растеклась неровной лужей и местами соединилась с большой лужей крови, в которой они лежали.

Чеко крепко жмурился и снова распахивал глаза, не понимая, как получилось, что их нет, а он есть. Стойкий запах пива и крови подступал к нему, въедался в сознание, не давая дышать. Хотелось броситься бежать, но он не мог заставить себя пошевелиться.

«Я сплю. Наверное, у меня снова сонный паралич. Нужно просто постараться и закричать, тогда мама услышит и разбудит меня», – думал он.

Чеко открывал рот, но не мог издать и звука. Тело онемело и замерзло от долгого сидения на холодном полу. Он понял, что уснул, а когда проснулся, ничего не изменилось.

Его родители были мертвы.

Все произошло слишком быстро. Он помнил, как встал, чтобы сходить в туалет, пока шла реклама. Мама украшала торт. Отец достал из холодильника бутылку пива и возвращался в свой излюбленный угол. Чеко заперся в уборной и через какое-то время услышал, как входная дверь резко распахнулась, будто от удара ногой. Он приложился глазом к щели замка и увидел, как к ним ворвались двое вооруженных бандитов. Сразу последовали выстрелы и звон разбитой бутылки. Чеко отпрянул от двери и вжался в стену. Переведя дыхание, он снова, стараясь не издать ни звука, заглянул в щель.

– Привет от Маурисио, – сказал один из бандитов.

Они обошли комнату, но, судя по всему, ничего конкретного не искали. Одного взгляда на их жилище хватало, чтобы понять, что ничего ценного там нет, кроме, пожалуй, старого телевизора, который отец отказывался продавать.

Краска на стенах давно облупилась, ковры распустились на нитки, печь покрылась сажей, деревянный стол покривился и треснул. Даже распятие, которое мама повесила над дверью, потемнело от старости. Единственная комната в доме почти пустовала: они даже спали на полу, на тонких матрасах, которые каждое утро сворачивали и складывали у стены.

Сердце билось в такт гулким шагам бандитов. Чеко старался не дышать.

– Про женщину ничего не говорили, – сказал второй.

– Сама под пулю полезла. Что с нее возьмешь теперь? Пошли, у нас еще пять должников.

Они ушли, тихо прикрыв за собой дверь: будто ничего не произошло. Спустя несколько минут абсолютной тишины Чеко решился выйти из уборной. Увидев тела родителей, он рухнул на пол и больше не смог встать.

Должно быть, он просидел так много часов. Осознание произошедшего пришло не сразу. Когда он смог сделать первое движение, то сразу коснулся лица матери. Ее холодная затвердевшая кожа обожгла пальцы, и он одернул руку. С трудом он отвернулся, встал и побежал к раковине на кухне, где его стошнило. Он запрокинул голову, стараясь глубже дышать, потом налил себе воды из глиняного кувшина и сел на табурет.

На глаза попался торт, который мама испекла ко дню его рождения. Узоры из крема были недоделаны, и сам торт растаял и подкосился, но надпись «Sergio» и большая цифра «14» все еще отчетливо читались на его поверхности. Мама хотела поздравить его после полуночи, как делала каждый год.

«Серхио», – исступлённо повторил он.

Собственное имя казалось каким-то незнакомым. Наверное потому, что в жизни никто так его не называл. Разве что мама, но только когда сердилась или, наоборот, в особенно торжественные моменты. В остальное время он был Чеко. Просто Чеко, каким знал его весь район.

От мысли, что мама перед смертью выводила его официальное имя, а не ласковое прозвище, в груди становилось тесно.

Чеко бросил долгий взгляд на тело матери, а потом резко встал и пошел к выходу, стараясь больше не смотреть в сторону родителей. Если он еще раз подумает о маме, уже не сможет уйти, но оставаться там было нельзя.

Надвигался полдень. Солнечные лучи устремились к нему, но не смогли убрать охватившую его дрожь. Он оставил дверь нараспашку, чтобы соседи увидели и вызвали полицию. Сам он вряд ли бы смог заговорить об этом, да и телефона у них не было.

Он потерял счет дням. Бесцельно скитался по улицам, ночевал под деревьями, ел траву и более-менее пригодные отбросы, которые находил в мусорках. Когда голод стал настолько невыносимым, что вытеснил тоску, он начал воровать из продуктовых магазинов. Почти всегда это замечали, но он умел быстро бегать. А еще через несколько недель он научился незаметно шарить по карманам прохожих: иногда удача улыбалась ему, иногда нет, но в целом он мог о себе позаботиться и привык к улице.

Впервые в жизни он радовался тому, что был единственным ребенком. Он знал, что мама больше не могла родить, но в тайне мечтал о большой семье, как у всех вокруг. Теперь же понимал, что из-за отца, который все пропивал, да еще и колотил их обоих, счастливой семьи и так бы не вышло, а когда родителей не стало, он еле справлялся сам и уж точно не мог заботиться о ком-то еще.

Он бы жил на улице и дальше, если бы не полез в карман не к тому прохожему. Мальчик лет десяти выглядел рассеянным и показался Чеко легкой добычей. Но стоило ему вытащить из кармана его шорт двадцать песо, как мальчик поднял шум и трое ребят, куривших неподалеку, мигом оказались рядом.

Вряд ли кому-то из них было больше пятнадцати, но выглядели они устрашающе: с кастетами на пальцах, татуированными шеями и руками, колючими цепями и злыми глазами. Один из них достал нож и помахал им перед лицом Чеко, задавая при этом вопросы: знает ли он, кто они такие, как он посмел обокрасть одного из них, надоели ли ему жить, и кто он вообще и откуда. Чеко молчал. Они обрушились на него, и он дрался яростно в ответ, пока его не избили до полусмерти. Когда его, наконец, отпустили, он упал на землю и сплюнул кровью.

– И что дальше? – спросил мальчик.

– Пусть Питон решает. Тащите его.

Его подхватили и куда-то повели. Чеко почти не боялся: ему хотелось, чтобы смерть наступила быстрее, если она все же должна наступить. Все равно только случайность спасла его от бандитов, и, наверное, на небесах решили эту случайность исправить.

Его привели в какой-то задымленный, изрисованный граффити гараж. Шум разговоров и музыки постепенно затих, и Чеко поднял взгляд. Перед ним на кресле, напоминавшем трон, сидел бритый налысо парень лет двадцати. Казалось, все его тело покрывали татуировки: бесконечные кольца чешуйчатой кожи. На шее череп, из обеих глазниц которого выползали хищно оскалившиеся змеи, а на лбу и голове огромная змеиная пасть с острыми клыками.

– Что это? – спросил парень. – Вы его и так уделали. Сюда зачем притащили?

– Чтобы ты решил, как с ним быть. Вдруг он из другой банды.

Питон усмехнулся.

– Как же, из другой банды. Просто посмотрите на него.

Кто-то схватил Чеко за лицо и заставил взглянуть на Питона. Чеко с раздражением оттолкнул державшего. Питон усмехнулся.

– Как тебя зовут?

– Чеко.

– Чеко, значит… Ну, слушай, Чеко. Это мой район, и работать без моего разрешения здесь нельзя. Сегодня я в хорошем настроении и дам тебе шанс. Если пройдешь испытание, можешь остаться с нами. Если не пройдешь, обещаю тебе быструю и безболезненную смерть.

– Благодари, – прошипели ему на ухо.

Чеко стоял с плотно сжатыми губами, пока кто-то не толкнул его в спину. Он с трудом разомкнул слипшиеся от засохшей крови губы и процедил:

– Спасибо.

Через неделю Чеко сидел на ступеньках бара и вертел в руках сигарету. Он вышел посмотреть на закат, но так и остался сидеть, пока небо, словно дырявое одеяло, не покрылось звездами.

Он заметил серебряную вспышку и проследил за падающей звездой.

Чеко сделал глубокую затяжку. Он медленно выдохнул дым, не отрывая глаз от того места, где исчезла вспышка. Он не был настолько наивен, чтобы верить в чудеса: в жизни таких, как он, если что-то и менялось, то всегда к худшему.

Усмехнувшись, он швырнул сигарету в небо.

«Попробуй и вытащи меня из этого дерьма».

Глава 4 Артем

За последние пятнадцать лет Артем настолько привык, что его мнения и желания никого не интересуют, что, когда все начали требовать от него решений, он был готов зарыться глубоко под землю, лишь бы от него отстали. Он бы так и поступил, если бы уже не находился глубоко под землей и если бы не знал наверняка, что его достанут и там.

Кто знал, что руководить Подземельем однажды придется именно ему? Отец не спрашивал, когда втягивал его в эту жизнь, а теперь его не стало и осталась только бесконечная пустота и миллион нерешенных проблем.

Артем честно пытался стать достойным лидером, пытался оправдать ожидания отца, но каждый день чувствовал себя никчемнее некуда. Он знал, что успей отец отдать распоряжения перед смертью, его преемником стал бы Чеко, а не он. Именно Чеко был в курсе всех дел, именно его отец брал с собой всегда. Все это знали, но продолжали смотреть на Артема в ожидании указаний. Дурацкий спектакль.

Он понял, что снова уснул за работой, когда почувствовал ее появление у себя за спиной. Загадочная девушка снилась ему каждый день с тех пор, как он попал в Подземелье. Тогда они оба были детьми, и оба взрослели с годами. Артем уже не мог сказать, когда вместо той девчонки с серьезным взглядом ему начала сниться она – девушка, которая подчинила себе его сознание.

Он понимал, что ее придумало его воображение, но все равно привязался к ней. Ей он говорил вещи, которые не мог открыть даже Чеко, хотя в реальной жизни никого ближе Чеко у него не было. Но то реальность, а то сны. Сны, в которых она затмевала собой все…

Она слушала – или ему это казалось? – но никогда не отвечала. Стояла и манила его, но стоило подойти, стоило протянуть руки, чтобы коснуться ее, и она исчезала. Он старался не допускать этого, старался, чтобы завораживающее видение длилось как можно дольше. Чувствовал, что нуждался в ней и боялся все испортить.

В этот раз он оглянулся и удивился ее близости. Впервые за годы их встреч она сама подошла к нему. Девушка стояла всего в полуметре, и он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть ее, не проснуться в самый неподходящий момент. Он вздохнул.

– С тех пор, как отец умер, я живу в каком-то тумане. Меня считают главным, когда на самом деле всем управляет Чеко. Он работает и не жалуется, не ноет постоянно, как я. А я больше не могу. Неужели это проклятье никогда не закончится? Я так устал. Если бы ты знала, как сильно я устал…

Она приблизилась еще на шаг, и он застыл, боясь даже дышать.

– Скажи хоть что-нибудь, – попросил Артем.

Она улыбнулась какой-то хитрой, даже немного зловещей, улыбкой и взяла его за руку, пуская дрожь по всему телу.

– Король…

***

Артем резко распахнул глаза и чуть не упал со стула. Его окружал привычный полумрак Подземелья. За пятнадцать лет он смирился с такой жизнью и не любил без надобности подниматься наружу – не хотел соблазнять себя свободой, которой у него никогда не будет. После смерти отца он почти все время проводил в его бывшем кабинете. Теперь уже в его, Артема, кабинете.

– Король, вы снова уснули сидя? – Чеко с невозмутимым видом заглядывал ему в лицо. Только легкая улыбка выдавала его эмоции. – Вам снилось что-то хорошее, Король?

– Прекрати мне выкать. И не называй королем… Хотя бы, когда мы одни.

Чеко хмыкнул и сел напротив.