Полная версия
Тени Республики
Он замер на мгновение, оценивая обстановку. В дальнем конце сада, где тишину не нарушал даже шум фонтана, он заметил фигуру, сидящую на мраморной скамье. Сципион. Его силуэт был неподвижен, будто выточен из того же мрамора, что и статуи. Квинт замедлил шаг.
– Сабин, ты понимаешь, что сделал? – голос спокойный и холодный, как снега на вершинах Альп. – Этот трибун – родственник Ливии.
Руки сами собой сжались в кулаки.
– Да, легат. Но я не мог молчать.
– Мог, фурии тебя забери! – резкий рывок, и вот Сципион уже меряет палатку шагами, как зверь, загнанный в клетку. – Твоя глупость будет стоить тебе карьеры. Или даже жизни.
Костяшки пальцев побелели, ногти впились в ладони, и по запястью поползла змейкой капля крови.
Шаги остановились, взгляд потеплел.
– Но я не позволю, чтобы твоя честность стала твоим концом. Я сделаю всё, что смогу.
– Ты не изменился, Сабин, – взгляд сенатора был тяжёлым и оценивающим, – Всё тот же уверенный шаг.
– Такие как я никогда не меняются, господин, – ответил Квинт, слегка поклонившись.
– Ты помнишь наш последний разговор? – Сципион жестом пригласил его сесть на мраморную скамью рядом с ним.
– Помню, – коротко ответил Квинт. – Тогда вы сказали, что Республика жива, пока есть те, кто готов её защищать.
– И я всё ещё верю в это, – тихо ответил Сципион. – Но времена изменились. Сабин, Рим гниёт. Как старая лодка, забытая в доках. Ты видишь это сам: коррупция, разврат, предательство.
Луций, укрывшийся за стеной сада, едва дышал, чтобы не выдать своего присутствия. Сад снаружи казался волшебным местом, отрезанным от грязной реальности. Кипарисы, стоящие по периметру, выглядели как стражи, охраняющие тайны этого пространства. Статуи – блестящие, словно только что вымытые, – были так изящны, что казались нереальными.
Запахи цветов и трав показались ему чересчур резкими. «Такие ароматы явно для каждого носа», – подумал он.
Всё здесь выглядело слишком аккуратно, слишком идеально. Луций чувствовал себя лишним, словно одна его тень могла испортить весь этот вычищенный до блеска мир.
«Республика? – подумал он. – Неужели это ещё кому-то важно?»
Он слышал каждое слово, и в его голове начинал складываться узор: политика, опасности, скрытые интриги.
«Этот старик явно играет в игру посерьёзнее того, что я видел на улицах. Интересно, какую роль в этом всём отведут командиру? И, главное, что с этим делать мне?»
Луций прижался спиной к холодному камню. Он уже был не уверен, что стоило в это ввязываться, но деваться было некуда.
– Мне нужен кто-то, кому я могу доверить задачу, важную для всех нас. Для Рима.
Квинт встретил его взгляд.
– Что за задача?
Сципион на мгновение замолчал, а затем произнёс:
– Тебе нужно найти… нечто очень важное, – сенатор, казалось, заколебался в последний момент, и выдержал слишком долгую паузу.
Луций, прижавшись к дереву, нахмурился. «Интересно… Что это за штука такая?»
Квинт выпрямился, его взгляд стал жёстче.
– Что именно я должен найти?
Сципион склонился вперёд, – Шкатулку, Фламиний. Шкатулку, которая принадлежала Бруту.
Квинт прищурился.
– Бруту? Марку Юнию Бруту? Убийце Юлия Цезаря?
Сципион кивнул.
– Именно. После его смерти она исчезла. Но у меня появились сведения, что она может быть в Македонии, у одного из ветеранов, служивших под его началом.
Квинт нахмурился.
– И что в ней?
Сципион отвёл взгляд, на мгновение замолчав, будто решая, стоит ли говорить.
– Завещание. Возможно, последнее, что он написал перед смертью.
– Завещание? – переспросил Квинт. – И чем оно может помочь Риму?
– Если то, что говорят, правда, – Сципион поднял глаза на Квинта, – в нём могут быть сведения, которые… изменят баланс сил.
Квинт нахмурился ещё сильнее.
– Вы хотите сказать, что я должен найти… компромат на Принцепса?
Сципион склонил голову.
– Не компромат. Правду.
Луций, укрывшийся в тени, не мог видеть выражения лица Квинта, но чувствовал, что он колеблется. «Надеюсь ты понимаешь, командир, что если ты откажешься – я бы и медного семиса не поставил на то, что ты доживёшь до утра. А вместе с тобой и я, конечно, если не успею вовремя смотать удочки».
– И почему я, господин? – наконец спросил Квинт.
Сципион выпрямился.
– Потому что я знаю тебя, Сабин. Ты не боишься правды. Ты умеешь доводить дела до конца. Ты долгое время служил в Македонии. А ещё… ты знаешь, как я отношусь к тому, что с тобой произошло. Ты этого не заслужил.
Сципион сделал паузу, позволяя словам осесть, словно пыль после битвы. Квинт смотрел на него, но не ответил. Лунный свет скользнул по его лицу, подчеркивая суровые линии.
Квинт провёл рукой по коротким волосам, чувствуя, как напряжение сжимает виски.
– Да, господин, – коротко бросил он. – Я сделаю это.
Сципион поднялся со скамьи, его лицо осветилось слабой улыбкой.
– Спасибо, Сабин. Отправляйся в порт Остии. Оттуда отплывёте в Диррахий. И вот ещё что… – сенатор протянул Квинту увесистый мешочек и свиток, – Тут все детали.
Квинт отсалютовал, резко развернулся и двинулся прочь из сада.
Луций, пригнувшись за густыми ветвями жасминового куста, тихо фыркнул, услышав пафосные слова сенатора.
«Возрождение Республики, – мысленно фыркнул он. – Да кого они пытаются обмануть? Этот старик хочет власть, и всё. Как и все остальные. Наверняка представляет себя с лавровым венком на голове».
Он внимательно наблюдал за Квинтом, который, казалось, всерьёз воспринимал сказанное.
«Командир, ты, конечно, хороший боец, но в таких делах ты просто слепой щенок. Они тебе лапши на уши навешают, а потом выбросят, как старую калигу. Я же прав? Конечно, прав».
Когда разговор закончился и Квинт направился к выходу, Луций тихой тенью отделился от стены и припустил окольной дорогой назад в трактир. «Посмотрим, что из этого выйдет. И кстати, кто с ним несправедливо поступил? Надо будет выяснить, что случилось».
Квинт шагал по пустынным улицам, чувствуя, как лёгкий ветер пробирается холодными пальцами под ткань туники. Город казался погружённым в сон, но центурион знал – Рим продолжает бодрствовать всегда, в его гигантском чреве и днём и ночью плетутся интриги, бурлит жизнь, рождаются и умирают мечты, надежды и люди.
«Почему я согласился?» – он стиснул зубы, взгляд его скользнул по тёмному переулку.
Ответ был слишком прост. Потому что это было единственным шансом снова стать кем-то. Не ещё одним бродягой, который еле сводит концы с концами, или вышибалой в каком-нибудь борделе, смыслом жизни которого станут вино и девки.
«Сципион знал, что я не откажусь. Он играл на моём упрямстве, на моей жажде доказать, что я ещё чего-то стою. Видит меня насквозь, как и всегда».
Квинт тяжело вздохнул. Но за этими мыслями была ещё одна, от которой невозможно было избавиться.
«А если всё это правда? Если есть шанс вернуть то, что мы потеряли? Республика. Обещание, что этот мир, этот Рим принадлежит всем, а не только избранным».
Он помнил, как говорил об этом своим солдатам в Иберии. Как вдохновлял их на битву. И как сам верил в это. Тогда он был частью чего-то большего. Был кем-то.
И это задание… Оно было шансом вернуться. Или хотя бы попытаться.
Трактир, в котором ждал мальчишка, показался впереди, свет из его окон мягко падал на булыжники улицы, как разлившееся оливковое масло. Квинт тряхнул головой и взял себя в руки. Толкнув скрипучую дверь трактира, он зашёл внутрь. В нос ударил аромат жареного мяса и свежего хлеба. Немногочисленные припозднившиеся гости сидели – или даже лежали – за столами, ведя неторопливые тихие беседы; в общем, этим вечером атмосфера была не в пример приятнее, чем предыдущим.
Луций сидел в дальнем углу за грубо сколоченным столом, подперев голову ладонью, и явно засыпал. Перед ним стояла почти пустая кружка, а на тарелке – жалкие остатки того, что, надо полагать, было его долгожданным ужином.
– Ну как, командир? – Луций поднял глаза, лукавая улыбка заиграла на его губах. – Поговорил со своими важными друзьями?
Квинт сел напротив, опуская на стол свой кошель, – Мы уходим завтра, – коротко бросил он.
– И куда направляемся? На банкет к Принцепсу? Или на встречу с наместником Египта? Я так понимаю, теперь мы вхожи в высшее общество?
– В Македонию, – спокойно ответил Квинт, откусывая от единственной нетронутой лепёшки.
– Македония… – Луций картинно почесал голову, – Путь неблизкий. Вот это поворот.
– Уж не ты ли хотел убраться подальше от Вепрей? – центурион поднял бровь, – Если честно, я даже сам себе не могу ответить на вопрос, какого чёрта я решил взять тебя с собой.
– Ты решил? Да это я решил прикрывать тебе спину, а ты ещё и недоволен, – Луций фыркнул.
– Прикрывать мою спину? – Квинт хмыкнул. – Скорее подставить её под очередной удар.
– Эй, это несправедливо, – оборванец закатил глаза. – Разве не я спас тебя от тех не слишком вежливых господ в Субурре?
– Ты спасал себя, а не меня, – отрезал Квинт, его глаза сузились.
– Так или иначе, мы теперь вместе, командир, – Луций развёл руками. – А значит, я в деле.
Квинт тяжело вздохнул и покачал головой.
– Если ты хоть раз выкинешь что-нибудь, я, не задумываясь от тебя избавлюсь, усёк?
– Да брось ты, – лицо Луция посерьёзнело, – Я умею быть полезным, когда хочу.
– Вот только мне кажется, что хочешь ты не часто, – заметил Квинт, вставая. – Завтра выходим рано. Если проспишь – уйду без тебя.
– Без меня ты вряд ли уйдёшь далеко, если ты ещё не понял.
Квинт остановился на мгновение у лестницы на второй этаж, оглянувшись.
– Продолжай повторять себе это почаще.
Луций задумчиво побарабанил пальцами по столу, проводив центуриона взглядом, и рассеянно вытащил из кошелька Щербатого сложенный лист пергамента.
На нём был список – семь имён, которые ничего ему не говорили. Он перевернул пергамент, надеясь найти подсказку, и его взгляд упал на то, что он поначалу принял за ещё одну монету. Изящный перстень, какой носят патриции, с инталией
Луций нахмурился, – Надо бы спросить командира, – пробормотал он, – Или… нет. Попробую разобраться сам.
Он снова сложил документ и спрятал его обратно в кошель вместе с перстнем.
– Завтра, – решил он, глядя на тени, которые плясали по стенам. – Или послезавтра. Или после-послезавтра… В общем, когда-нибудь я с этим разберусь.
Глава III
Солнце едва поднялось над Римом, и его свет золотым покрывалом ложился на крыши храмов и домов. Утренний ветер, терпкий и густой, словно старое вино, шелестел по улицам, наполняя их свежестью, которая скоро уступит место удушающему жару.
Остийская дорога уже кипела жизнью. Колёса повозок, скрипя, миллиметр за миллиметром углубляли колеи в булыжниках дороги; волы, лениво переставлявшие копыта, нехотя тянули груз нового дня. Голоса погонщиков соревновались в громкости с криками чаек, а те, в свою очередь, перекрикивали блеянье стада овец, бодро трусивших навстречу своей незавидной судьбе. Кто-то, везущий в Рим корзины с овощами, громко ругался на упрямого мула; пара стариков, идущих вдоль дороги, оживлённо обсуждала последние слухи. Торговцы с плетёными корзинами на плечах останавливались у каждой повозки, предлагая хлеб или воду, а дети бегали по обочине, уворачиваясь от колёс.
Квинт шёл размеренным армейским шагом, привычный к долгим переходам. Луций, плетясь чуть позади, лениво покручивал в пальцах травинку, сорванную на обочине.
– Много нас таких тут, – философски заметил он, оглядывая нескончаемый поток людей и повозок. – Все идут, спешат, а куда, зачем – непонятно.
Квинт лишь коротко бросил через плечо:
– Каждому свой путь.
Луций не сдавался, – Нравится мне эта дорога. Прямая, просторная. Не то, что узкие улочки Рима. Интересно, кто её проложил?
Квинт бросил на него короткий взгляд:
– Давно это было. Ещё до нас с тобой, даже до Цезаря. Остийская дорога – одна из первых. Она видела всех: и Ганнибала, и братьев Гракхов, и консулов, чьи имена уже никто не помнит.
– И ты думаешь, они тоже по ней ходили, как мы сейчас? – с интересом спросил Луций, пытаясь поравняться с центурионом.
Квинт усмехнулся.
– Уверен. Только вряд ли они задавали столько вопросов.
– А что, если кто-нибудь через сотню лет будет идти по этой дороге и думать, что тут шагали мы? – задумчиво протянул Луций.
– Мы? – хмыкнул Квинт. – Не думаю, что кому-то это будет интересно.
– Мне же вот интересно. Просто ты скучный, как глиняный горшок, вот и не интересуешься. – поддел его Луций, но, заметив, как бровь Квинта медленно поползла вверх, поспешил добавить, – Ладно-ладно, у тебя свои плюсы. Зато ты вон какой… Э… Здоровенный.
По обеим сторонам тянулись зелёные поля, кое-где перемежающиеся рощами оливковых деревьев. Вдалеке виднелись старые виллы, окружённые кипарисами. Вдоль дороги стояли надгробия – немые свидетели прошедших веков. Здесь покоились и знать, и простые легионеры, купцы и ремесленники.
Луций, глядя на одну из статуй, прикрывающую голову рукой, вдруг спросил:
– А ты веришь, что они всё видят?
– Кто? – спросил Квинт, нахмурившись.
– Они, – Луций кивнул на надгробия. – Ну, мёртвые.
– Если и видят, то вряд ли интересуются нами. Как я уже сказал, мы мало кому интересны. И я бы предпочёл, чтобы так это и оставалось в будущем.
Парень фыркнул, но не стал спорить.
Солнце поднималось всё выше, и прохлада утра постепенно уступала полуденной жаре. Пыль, поднятая сотнями ног и колёс, оседала на лицах и одежде. Легкий ветер, дующий со стороны моря, иногда приносил прохладу, но он был слишком слаб, чтобы спасти путников от зноя.
– Командир, а ты вообще знаешь, где мы остановимся? – спросил он, отирая пот со лба.
– В Остии, – коротко ответил Квинт, не оборачиваясь.
– И далеко ещё? – Луций прикусил губу.
– Семь миль, – заметил Квинт, бросив взгляд на очередной миллиарий
– Без остановок? – в голосе Луция звучала мольба. – Командир, ты ведь понимаешь, что я не этот, как его, Мариев мул
– Если успеешь умереть по пути, я тебя похороню с почестями, – отозвался Квинт с сухой усмешкой.
Как и предсказывал Квинт, они были в Остии вместе с закатными лучами. Солнце опускалось к горизонту, а лёгкий бриз, дующий с моря, приносил запах солёной воды и рыбы.
Квинт и Луций остановились на небольшом холме перед городом. Отсюда открывался вид на гавань: ряды кораблей с высокими мачтами покачивались на волнах, на пирсах трудились носильщики, разгружая товары, привезённые со всех концов Империи.
– Ну, вот мы и на месте, – пробормотал Луций, глядя на город. – Надеюсь, тут есть что-нибудь получше чёрствого хлеба, который я по твоей милости жевал в обед.
Квинт бросил на него усталый взгляд.
– Хлеб – это последнее, о чём тебе стоит думать. Нам нужно найти корабль, который отплывает в Македонию. Завтра утром.
– Завтра утром? – Луций картинно закатил глаза. – А отдохнуть когда? Я, может, мечтаю о мягкой постели.
– Это с каких же пор ты стал думать о мягкой постели? – поднял бровь Квинт, начиная спускаться с холма. – Если мне не изменяет память, раньше тебе постелью служила куча вонючего тряпья в углу подвала.
– Я, видишь ли, за последние пару дней повращался в высшем обществе, – Луций ухмыльнулся, ловко перепрыгнув через выбоину на дороге. – И решил, что пора повышать планку.
Квинт бросил на него взгляд через плечо.
– Высшее общество, говоришь? Это ты про бандитов в переулках?
– Между прочим, я быстро впитываю хорошее, командир. Не удивлюсь, если через год стану сенатором.
– Ну-ну, – сдержанно усмехнулся Квинт, продолжая спускаться. – Сначала попробуй дожить до следующей недели.
– Ты всегда так оптимистичен? Послушай, может мне действительно уготована великая судьба?
Квинт лишь покачал головой, но на лице его промелькнула тень улыбки.
Они шли по оживлённым улицам Остии мимо торговцев, громко рекламирующих свои товары. Здесь можно было найти всё: от амфор с вином до заморских пряностей. На углу площади стояла группа музыкантов, их флейты и тимпаны
Луций бросил взгляд на танцующую девушку с цветами в волосах и умоляюще посмотрел на центуриона.
– Может, мы всё-таки можем позволить себе пару часов отдыха?
Квинт остановился и огляделся.
– Ладно, – сдался он. – Найдём тихое место, перекусим и обсудим план.
Они зашли в небольшую таверну неподалёку от порта. Внутри было шумно: матросы, купцы и путешественники сидели за длинными деревянными столами, обсуждая свои дела. Угрюмый хозяин махнул им рукой, указывая на свободный угол.
Квинт сел, заказав хлеб, сыр, мясо, гарум
– Завтра рано утром мы идём в порт, – сказал Квинт, прожевав изрядный кусок пережаренной баранины, сдобренной солоноватым соусом. – Найдём капитана, который возьмёт нас на борт.
– Допустим – и только допустим, что нам удастся доплыть до Македонии, что дальше? – Луций прищурился, откусывая кусок сыра. – Ты знаешь, что делать там?
Квинт не торопился отвечать. Он лениво провёл рукой по краю кружки с вином, задумчиво глядя на тени, отбрасываемые трепещущим светом масляных ламп.
– У меня есть кое-какие зацепки, – наконец сказал он.
– «Кое-какие» звучит неубедительно, командир, – Луций поднял бровь. – Хотелось бы немного конкретики. Не люблю, знаешь ли, искать то, не знаю что, там, не знаю где.
– А, так ты у нас любишь придерживаться планов? – Квинт взглянул на него с лёгкой усмешкой. – Что-то мне казалось, что ты способен что-то планировать, в лучшем случае, на пару часов вперёд.
– Ну… зато эти два часа всегда насыщенные.
Квинт усмехнулся, возвращаясь к своей тарелке.
– Не волнуйся, – добавил он, не поднимая головы, – план есть. Сначала доберёмся до Македонии, разыщем в Скамписе человека, у которого должна быть наша вещица, и всего делов.
– О, какой продуманный план. Замечательно. Но всё равно кое-какие вопросы у меня есть. Например, что мы будем делать, если окажется, что нашу, как ты говоришь, вещицу, уже кто-то нашёл? Или если этот твой человек сыграл в ящик? Или если он решил, не знаю, переехать в Галлию, и его там сожрали дикари?
Квинт поднял глаза от тарелки, выдержав паузу.
– Во-первых, дикари в Галлии предпочитают козлятину. Во-вторых, мы будем искать другие следы. А в-третьих, Луций, – он наклонился ближе, понизив голос, – я в твоём лице вижу массу бесполезных талантов: болтовню, нытьё, а ещё невероятную способность меня доводить. Так что ложись спать, пока я не пересмотрел приоритеты и не скормил тебя галльским дикарям на завтрак.
Луций фыркнул, откинувшись на спинку стула.
– Ты же сказал, что они не едят людей!
Квинт устало покачал головой, вставая.
– Для тебя они сделают исключение.
День медленно просыпался, окрашивая в золотисто-розовые тона тихую воду гавани Остии. Квинт уже давно был на ногах. С моря дул свежий ветер, наполняя воздух запахом соли и водорослей. У причала, где тихо покачивались на волнах десятки судов, он разглядывал деревянный корпус греческого торгового судна с гордым именем «Ариадна». Корабль казался надёжным: высокий нос, обшивка из толстых дубовых досок, высокая мачта с гигантским парусом, сейчас надёжно собранным и прикреплённым к поперечной балке.
– Ну что, нашёл нам лодку? – раздался голос за спиной.
– Это не лодка, а онерария
Луций скептически оглядел корабль, почесав в затылке.
– Надеюсь, эта твоя Ариадна не утонет. А то я плавать так и не научился.
Они направились к трапу, где их встретил капитан – грек грозного вида с морщинистым загорелым лицом. Его глаза, острые как у орла, скользнули по Луцию, прежде чем задержаться на Квинте.
– Ты легионер? – спросил он, оглядев его доспехи и гладий на боку.
– Бывший, – ответил Квинт. – Квинт Фламиний Сабин, а это вот – Луций. Мы договорились с твоим помощником насчёт места.
Капитан кивнул,
– Никандр. Добро пожаловать на «Ариадну». Путь будет не из лёгких. Ветра сейчас непостоянны. Море не бывает милосердным. Не вздумайте путаться под ногами. Или выкину за борт, – его голос, глубокий и хриплый, словно скрип дубовых палубных досок, звучал сдержанно, но весомо.
Луций, поднимаясь по трапу, обвёл взглядом корабль, который напоминал ему гигантскую деревянную птицу, готовую взметнуться над волнами.
– Да уж, этого Никандра лучше не злить, – пробормотал он.
Квинт, проверяя крепление доспехов, усмехнулся.
– Просто делай, что говорят, и не мешай. И, ради богов, не связывайся с матросами. У них свои порядки.
«Ариадна» медленно покачивалась у пристани, словно раздумывая, стоит ли бросать Остию ради неспокойных вод. Команды капитана звучали, словно удары молота: Никандр стоял у штурвала, матросы слаженно тянули канаты, разворачивая паруса.
Квинт стоял у борта, внимательно наблюдая за происходящим. Луций, шатаясь от непривычного покачивания, судорожно вцепился в борт.
С тихим скрипом «Ариадна» отошла от пристани.
– Сколько нам плыть? – спросил Луций, стараясь сохранять равновесие.
– Около семи дней, – ответил легионер, прикидывая маршрут в голове. – Если ветра будут благоприятными.
– Семь дней? – Луций округлил глаза. – Это если нас не потопит шторм, не выкинет за борт этот бородатый монстр или, не дай боги, не сожрёт морское чудовище.
Квинт фыркнул, прикрывая глаза от солнечных бликов.
– Морское чудовище? Знаешь, я бы даже не удивился, если бы тебе удалось его разозлить.
Море искрилось под яркими лучами солнца, будто покрытое тысячей бриллиантов. Густой запах соли смешивался с ароматом смолы, которой были пропитаны доски «Ариадны». Корабль мягко покачивался на волнах, но Луцию казалось, что он попал в центр шторма.
– Командир, – простонал он, сидя у борта и пытаясь удержать взгляд на горизонте, – Объясни мне, как люди вообще выживают на этих плавучих гробах?
– Это ты ещё не видел, настоящего моря, – ответил он, глядя вдаль. – Когда ярость Посейдона поднимает волны до самого неба, а корабль швыряет из стороны в сторону, как щепку.
– Ты хочешь сказать, ты уже плавал? – Луций прищурился, пытаясь сосредоточиться на словах.
– Триремы, когортные транспорты. Египет, Иберия, Македония. По сравнению с этим, «Ариадна» – роскошь.
– Роскошь? – Луций снова схватился за борт, и его лицо стало ещё бледнее. – Ты издеваешься?
Квинт усмехнулся.
– Расслабься. Пройдёт пару дней, привыкнешь.
Луций бросил на него угрюмый взгляд.
– Если доживу.
Квинт, решив оставить Луция наедине с его страданиями, отошёл к носу корабля. Глубоко вдохнув, он прикрыл глаза, позволив воспоминаниям нахлынуть, словно морским волнам. Египет. Знойное солнце, запах пустыни, и стройные ряды легионеров, стоящих на раскалённой земле. Тогда он был ещё юнцом, в первый раз ступившим на землю, казавшуюся другим миром.
Вспомнил Иберию. Суровые зимы в горах и иссушающий летний зной. Там он впервые почувствовал тяжесть ответственности, когда ему, едва назначенному центурионом, пришлось выводить свою когорту из засады, устроенной местными племенами. Он тогда чудом не потерял ни одного человека – и заработал уродливый шрам, тянувшийся от плеча до самого запястья.
