Дом за васильковым полем

Борис Михайлович выдержал многозначительную паузу. В его взгляде сейчас просматривалась обида, с примесью высокомерной неприязни.

– … Лазарь был, к моему глубокому сожалению именно как учителя, талантлив и во многом другом. Знание трёх языков и обучение на химфаке открыли для него двери в науку и бизнес. И Лазарь, получив высшее образование, променял судьбу художника на судьбу бизнесмена. И тем самым пустил прахом все мои вложения в него, как наставника.

Он, обучаясь у меня, успел занять второе место на конкурсе-выставке молодых талантов, и его заметили, работы оценили! А он взял и в это же лето уехал в Штаты на пмж. Там у него теперь свой бизнес. Очень успешный, надо заметить. И семья.

И личная домашняя галерея. Лазарь теперь пишет картины только для себя. Вот так вот. Свой талант, дарованный ему Богом, он превратил в самое обычное хобби. Я как-то заезжал к нему, видел его работы. Сплошь портреты жены, детей и любимого пса. Никакого развития. Так, любительская мазня.

– А второй ваш ученик каким был?

Надя сейчас даже дышать боялась в ожидании ответа.

Борис Михайлович вздохнул, качнулся на пятках, отвёл взгляд к панорамному окну, и произнёс голосом, в котором теперь была слышна хрипотца, выдающая ещё более сильное волнение художника.

– Вторым учеником у меня была девушка. Её имя тебе ни о чём не скажет. На момент моего с ней знакомства ей было шестнадцать лет. Она получила приз зрительских симпатий в конкурсе среди рисунков школьников и студентов ко Дню Победы. Этот конкурс был широко освещен прессой, а я был членом жюри. Вот после этого конкурса я и пригласил её к себе в ученики…

После этих слов Борис Михайлович погрузился в свои мысли, продолжая рассматривать панораму города за стеклянной стеной.

Надя подождала минуту, затем другую. В итоге, не выдержав затянувшейся паузы, вновь спросила:

– И где сейчас эта девушка? Она стала настоящим художником?

Борис Михайлович, услышав новые вопросы Нади, вздохнул шумно, свёл брови к переносице, отвернулся от окна и посмотрел на неё тяжелым взглядом. Его ответ прозвучал, как выстрел в сердечко Нади:

– Нет. Никем она не стала. Подростковая истеричность и дурной характер сыграли с ней злую шутку. Я в тот год вложил много сил в подготовку её к конкурсу, но она в последний вечер перед отправкой работ на выставку уничтожила их все, а затем свела счеты с жизнью.

– Спрыгнула с моста? – Надя даже сразу и не поняла, что задала этот вопрос вслух.

Борис Михайлович после этих слов окинул её таким взглядом, что Надя ждала, что вот сейчас, за её длинный язык, учитель прикажет ей покинуть навсегда его мастерскую. От страха она замерла, не в силах даже пошевелиться.

– Да. Эта дурёха спрыгнула с моста.

А дальше случилось чудо: Борис Михайлович улыбнулся, глядя на Надю! Такое с ним происходит крайне редко. Все виденные ею улыбки учителя Надя может пересчитать на пальцах одной руки! Только эта его улыбка не была доброй или светлой. Она была скорее грустной, и больше походила на ухмылку-оскал. И следующие слова художника подтвердили это ощущение девушки:

– Так что похвастаться перед тобою мне нечем, Надежда. Оба моих ученика не стали художниками и не воспользовались моими знаниями. А я ведь душу в них вкладывал. Как и в тебя сейчас. Только опять неизвестно: будет ли толк?

Надя расправила плечи и ответила решительно:

– Будет. Со мной будет, Борис Михайлович.

Художник окинул Надю долгим взглядом и произнёс задумчиво:

– Ну раз так… Будь готова к большой работе. Мои замечания воспринимай адекватно. Всегда помни – я стараюсь ДЛЯ ТЕБЯ. И я очень надеюсь, что ты представишь для жюри достойные работы, и моё имя и мой опыт не будут поливаться грязью. После успеха Лазаря мне пришлось испытать шквал критики из-за второй моей ученицы. Меня даже пытались обвинить в её смерти. Я очень долгое время не мог спокойно работать.

Надя смотрела на учителя, и ей даже стало его жаль по-человечески. Но при этом внутренний голос тихо нашёптывал девушке, что о своих учениках Борис Михайлович рассказывает как-то однобоко, выпячивая себя и свою значимость.

"Он хороший, а ученики все плохие".

Видимо художник, углубившись в объяснения, забыл, что перед ним сейчас стоит тоже его ученица. И он, разговаривая с ней, делает акцент на том, что ждёт от Нади только успеха, а неудача будет воспринята им как очередное предательство и личная обида.

От груза ответственности Надя в эту минуту почувствовала приступ тошноты. Сглотнув и набрав в лёгкие воздуха девушка ответила решительно и уверенно:

– Я буду стараться, Борис Михайлович, и сделаю всё, чтобы вам не было за меня стыдно.

Шли дни. Насупила весна.

Квартира Влада и Нади.

Надя сидела за столом с потухшим, заторможенным взглядом. Она так устала от нервного напряжения, что чувствовала сейчас себя выжатой губкой. У неё нет сил ни на эмоции, ни на слова… Хочется лишь лечь в кровать и забыться сном.

Надя, как сквозь слой ваты, слушала рассказ Влада о его сегодняшнем рабочем дне, проведенном в новой клинике. Она уже привыкла слышать имена: Сергей Афанасьевич – это владелец клиники, Марат, Игорь, Стас, Валерия, Регина – это врачи-стоматологи и техники, и Марина и Клавдия Семеновна – это медсёстры. Чаще других обычно, в разговоре, Влад упоминает имя владельца клиники, а так же Стаса. С этим коллегой у него сложились хорошие отношения. И ещё очень часто Влад произносит имя своей медсестры, Клавдии Семёновны, и Валерии – такого же доктора, как и он сам.

Эта Валерия, по рассказам Влада, ужасно наглая особа. Она, используя свои шарм и красоту, уводит клиентов у Влада по щелчку пальцев прям из-под дверей его кабинета! Так Влад потерял так уже несколько состоятельных клиентов! Доходило до того, что эти люди после участливого разговора с Валерией в коридоре, шли, как под гипнозом, в регистратуру и меняли талон на приём, объясняя, что они хотят именно к Валерии, в её опытные руки, а не к новому, совсем еще молодому годами доктору Владу! И это при том, что Валерия всего лишь на три года старше Влада!

Надя всегда старается поддержать мужа во время его бурных рассказов о работе в клинике, но последнее время она так измучена Борисом Михайловичем и его требованиями, что сил еще и успокаивать и поддерживать Влада у неё просто нет. Особенно сегодня.

– … будет проходить выставка медицинской техники…

Надя, слыша голос Влада как издалека, вздохнула, подцепила вилкой дольку помидора на своей тарелке и вдруг вспомнила, как сегодня Борис Михайлович чуть ли не пеной плевался возле её третьей работы, называя её саму бездарем и самоучкой. Он бесился, требуя от Нади точности исполнения всех канонов пространственного изображения, пропорций и изображения динамики в рисунке.

Видит Бог, Надя старается. Очень старается! Но, почему-то, день ото дня, её рисунки нравятся ей самой всё меньше и меньше, да и учитель не выглядит довольным. Его постоянные крики и толстый палец на холсте, тычущий и скользящий, смазывающий трением линии и краску, для неё настоящее испытание!

После таких выходок учителя она убегает в туалет и не выходит из этого маленького помещения пока слёзы не высохнут на её щеках, а очередная обида не найдёт себе уголочек в её душе, чтобы присоединится к другим таким же обидам, дремлющим там, не имея выхода.

– Надя, ты меня вообще слушаешь?

Услышав голос Влада, громкий и серьёзный, Надя встрепенулась и подняла на него взгляд от своей тарелки.

– Извини… Что ты сказал?

Влад знает, как тяжело сейчас Наде. Она ведь тоже частенько ему жалуется на стычки с художником. И поэтому он, вздохнув устало, повторил:

– Я говорю тебе, что уезжаю послезавтра на два три в командировку. Нас будет целая делегация: Сергей Афанасьевич, Валерия, Стас и я. Мы едем на выставку современной медицинской техники. И еще мы примем участие, как слушатели, в симпозиуме, увидим демонстрационные мастер-классы по лечению и протезированию.

– Ещё раз: когда вы едете? – Надя никак не могла сконцентрироваться на этом разговоре. В её голове шумела кровь, а всё вокруг казалось затянутым туманом. Это из-за перенапряжения глаз вечерами её зрение напоминало ей о себе.

– Послезавтра. В среду утром выезжаем.

– Понятно и очень замечательно, Влад! Я рада, что ты тоже едешь. Думаю, это говорит о том, что Сергей Афанасьевич доволен твоей работой.

Влад посмотрел на Надю долгим, тёплым взглядом, а затем улыбнулся и и ответил:

– Спасибо тебе за поддержку. Твои слова для меня как бальзам на душу.

А затем добавил, накрыв её ладонь своей рукою и мягко сжав:

– Ты чего такая? Опять твой художник тебя с пылью под своими ногами сравнивал?

Надя улыбнулась и ответила:

– Нет. Сегодня не сравнивал, но зато сказал, что купит мне учебники по черчению и геометрии. Сказал, что моё «на глаз» дурно пахнет моим деревенским происхождением, плохим образованием и дешёвым бульварным рисованием.

– Понятно. И неудивительно. Кто ОН, и кто ты. "Звезда высокого полёта" и обычная девушка! Только знаешь что…

– Что? – Надя смотрела сейчас на Влада доверчиво и устало.

– А то, что мне, как зрителю, твои работы нравятся больше, а у него меня зацепила лишь одна картина. С той девушкой на мосту. А всё остальное так себе. Ничего особенного.

Надя качнула головой:

– Нет. Ты просто мало видел его работ. Он в прошлом месяце отправлял несколько картин на выставку и я их видела пока грузчики занимались подготовкой к транспортировке. Влад, это прекрасные работы! Особенно мне понравились две!

На одной из них молодая женщина заваривает цветочный чай. Она стоит у стола так, что лица её не видно. На её голове пышный венок из полевых цветов и спелых колосьев. Он отбрасывает тень на лицо и шею женщины, а простое, светлое платье её пронизано светом, падающим из открытого окна.

А на другой картине изображена гроза над полем. И маленькая босая девочка, с тоненькими косичками, в футболке и шортиках, бежит через это поле по гнущимся под порывами ветра колосьям пшеницы. Совсем рядом с ней, по влажной земле, бьют молнии, а к ней навстречу, где-то там, вдалеке, торопится её бабушка. И ужас от того, что девочку сейчас может убить молнией, просто ощущается кожей! Нет, Влад. Борис Михайлович очень талантливый художник! Так, как он рисует свет и дождь никто не рисует! У меня сложилось впечатление, что он обожает эти два явления природы!

Но тут Надя замолчала и задумалась, а затем добавила:

– Только я сама ни разу не видела выражения эмоций восторга на его лице. Со стороны кажется, что он и не замечает ни солнечного света, ни дождя… Я часто наблюдаю за ним, и не вижу тех моментов, когда бы он был чем-то впечатлён. Я вот, например, больше всего обожаю рисовать лица людей. Я постоянно вглядываюсь во всех прохожих, ищу что-то новое и интересное для себя. А как ищет вдохновение для себя учитель для меня всё еще остается загадкой…

Влад понимающе кивнул головой. Он сам терпеть не может этого Бориса Михайловича, хоть и встречался с ним мельком всего-то раза три за всё прошедшее время.

– И не увидишь. Он слишком скрытен. "Мутный тип" одним словом. Да и бог с ним! Пусть шифруется сколько хочет.... Надюш, пойдём на диванчик? Я тебе массаж сделаю расслабляющий. Хочешь?

Надя, с трудом выдернув себя из мыслей о художнике и его знаменитых картинах, посмотрела на Влада и, прекрасно зная чем у них обычно заканчиваются вечера на диванчике, ответила, прикрыв глаза ладошкой:

– Нет, Влад. Я сегодня без сил, прости.

Муж вздохнул преувеличенно расстроено, а затем сразу же улыбнувшись, ответил:

– Ладно, моя спящая красавица. Я тогда пойду поиграю на компе, а ты укладывайся в постельку и засыпай. Посуду оставь. Я перед сном всё здесь сам уберу.

– Спасибо!

Надя привстала со стула и поцеловала Влада благодарным, ласковым поцелуем, а затем, пожелав ему спокойной ночи, отправилась в спальню.

****

Прошло три часа

Влад уже давно выключил компьютер и сейчас вытирал вымытые столешницы сухим полотенцем. Звук входящего сообщения «булькнул» в тишине чистой и сонной кухни.

Взяв телефон в руку, мужчина увидел на экране, в череде отпечатанных сообщений, последнее.

От кого:

«Валерия»

Чего тебе не спится, «Валерия»?

Открыв сообщение от коллеги он прочитал:

«Извини, что так поздно. Просто пока вспомнила. Бери с собой удобную и теплую одежду и обувь. Шеф точно что-нибудь развлекательное придумает. В прошлый раз мы встречали рассвет на крыше высотки. Промёрзли до костей и нас чуть не сдуло.

Считай это сообщение моим намерением закончить войну между нами. Я выкидываю белый флаг, Влад. Пора нам подружиться. Сергей Афанасьевич не терпит сложных отношений в коллективе. Если мы свой гонор не засунем каждый себе в сам знаешь куда, то пострадаем оба.

Так что я за то, чтобы у нас с тобой отныне и во веки веков всё было гладко! Больше я на твоих "кормильцев" не посягаю. Можешь не переживать по этому поводу. Мне и своих хватает. Я это делала для того, чтобы ты научился общаться правильно с клиентами. У нас здесь не городская поликлиника, юный доктор, а дорогая киника!

Учись у успешных. Можешь не благодарить.»

Хмыкнув, Влад быстрыми движениями пальцев набрал текст ответа:

«Неожиданно. Я впечатлён твоей щедростью.»

Ответ пришёл незамедлительно:

«Я умею удивлять. Привыкай, коллега. Мы теперь в одной упряжке»

Подумав пару секунд Влад послал Валерии смайлик из двух рук, соединённых в рукопожатии.

И через мгновение получил в ответ от неё тоже смайлик:

две руки, соединяясь кончиками пальцев образуют сердечко.

Вновь хмыкнув и криво улыбнувшись, особо не веря во всё то, что написала ему эта Валерия, Влад вышел из переписки, потушил на кухне свет и отправился в спальню.

Глава 13

Посёлок

Ольга пересчитала купюры, свернула их в плотный рулет, перетянула Сониной резиночкой для волос и засунула деньги в свой зимний высокий сапог, в его самый мысок. Сложив обувь в коробку, молодая женщина смахнула влажной тряпкой пыль с трехъярусной обувной полки, а затем аккуратным, ровным строем составила эту и все остальные коробки, разместив их по очередности: обувь мужа, потом её обувь, обувь мамы и всё остальное место заняли многочисленные Сонины сандалии, кроссовки и туфельки.

– Уже пятнадцать тысяч – шепнула очень тихо сама себе Оля и на её губах расцвела улыбка.

С приходом весны Илья начал понемногу возвращаться к строительству нового дома, а на следующей неделе ему должны перечислить деньги за продажу родительского дома.

Молодой мужчина уже нашёл бригаду кровельщиков, которая будет делать крышу на его доме, а вот за кладку стен он так никому платить и не хочет, и твердит одно и то же всеми вечерами, поднося к губам рюмку за рюмкой:

– Я сам. Я сказал, я сам! Это мой дом! Не хочешь помогать (это уже постоянный упрёк в адрес Оли) – не надо! Сам справлюсь. С тебя потом штукатурка стен. Тут уже не отвертишься – это женская работа. Никого нанимать не будем. Нам еще мебель в дом покупать, и машину я хочу заменить.

Оля же была рада и этому: пусть хоть весну Илья её не трогает с этой стройкой, а летом они с Соней уже уедут в город, к Наде. И пусть потом хоть кто ему те стены в доме штукатурит!

Домыв полы в прихожей, Оля вышла во двор. Ей осталось сменить воду в ведре на чистую, и отмыть крыльцо и ступени.

Прошло несколько минут.

Молодая женщина старательно отмывала ступеньки тряпкой, когда услышала как в распахнутые ворота въехал автомобиль мужа.

Чего это он так рано вернулся? Вроде же должен был сегодня до самого вечера работать на новом заказе?

– Привет… А ты почему так рано?

Оля проводила мужа взволнованным и внимательным взглядом, одновременно ощутив шлейф тянущегося за ним стойкого перегара.

– Потому что умников много развелось! Все грамотные!

И Илья, поднимаясь по ступенькам, даже не подумал разуться внизу, а наследил грязными ботинками по чистому полу крыльца.

– Каких умников? – Оля отжала тряпку и поднялась по ступеням вслед за мужем, вытирая грязные следы.

–Таких умников! Конопатый Серёга сво…чь! Сунул мне сейчас пять тысяч, а затем ткнул меня, как щенка носом, в эти грёбанные столбы! Не по уровню, видите ли, мы их поставили!

– Как это «не по уровню»? У вас же опыт! Вы же знаете, как это надо делать!

Оля, глубоко в своей душе, уже давно ждала, что вот такой момент когда-нибудь настанет. Ведь кому понравится, что за деньги у них на участке работают нетрезвые люди!

Когда был жив отец Ильи, в их бригаде из трёх человек (свёкр, Илья и еще один работник Семён) всегда была дисциплина, и все заказы на заборы выполнялись точно в срок. Немыслимо было даже представить, что бригада выйдет на объект в нетрезвом состоянии! Но после гибели родителей Илья принял еще одного мужчину в бригаду и они, все втроём, вместе с Семёном, что называется «спе(и)лись».

– Да, мы знаем как надо! Ну, в этот раз не досмотрели мы с Семёном малёк… Там местность сложная. Надо было трубы газового стояка обойти – муж небрежно скинул с ног кроссовки, а затем, повернувшись к Оле, так как услышал в её голосе какое-то сочувствие и внимание, начал горячо объяснять, пытаясь оправдать свои ошибки – Там всего-то отклонение в несколько градусов, а он панику навёл! Разорался! Семёну в глаз даже дал. А мне деньги сунул и сказал, что больше с нами дел иметь не будет! И главное я ему говорю: мы переделаем, всё исправим! А он упёрся рогом в землю: нет и всё!

Илья зло рыкнул и пошлёпал по чистому полу прихожей прямиком в спальню.

– Илья! Иди сначала в ванную, прими душ, переоденься в чистые вещи! Куда ты весь грязный пошёл?

Оля схватила легонько мужа за рукав рабочей толстовки, пытаясь задержать.

Лучше бы она этого не делала.

Но Оля поздно это осознала.

Настроение у Ильи изменилось в одну секунду, и он, круто развернувшись, дёрнул рукой, чтобы освободиться от пальчиков Оли, и прошипел зло ей в лицо:

– Отстань от меня со своей ванной! Я сейчас отдохну и на план пойду. И ты со мной пойдёшь! У меня пока заказов новых нет, так что будем заниматься нашим домом, жена. У бригады кровельщиков очередь расписана на четыре месяца вперёд. Мы записаны на начало мая в этой очереди. До этого времени стены должны стоять!

И Илья, нахмурив брови и шумно дыша через нос, утвердительно кивнул головой, усиливая этим движением значимость своих слов, и добавил, глядя на Олю исподлобья:

– В два часа меня разбудишь и пойдём на план. Надеюсь, ты ещё помнишь как раствор заводить?

– Помню – ответила Оля и посмотрела долгим взглядом в спину уже удаляющемуся в сторону спальни мужу.

– Свинтус. Я только всё постельное поменяла на чистое. Не нужны мне твои стены. И дом твой не нужен. И ты не нужен!

Но этих её слов, конечно же, Илья не услышал.

Город. Конец апреля.

Квартира Влада и Нади.

– Надя. Ты на себя в зеркало давно смотрела? У тебя мешки под глазами от недосыпа. Зачем ты так себя изводишь? Ну, поучаствуешь ты в этой выставке как сможешь! Это же не судный день! У тебя этих выставок еще миллион будет!

Надя, слушая мужа, пила маленькими глотками тёплый ромашковый чай и не поднимала глаз.

Это Влад заварил чай и усадил её за стол, а затем, в который уже раз, решил провести с ней серьёзную беседу. И Надя понимает, что Влад прав во всём, но сделать ничего не может.

Они с Борисом Михайловичем оба сейчас похожи на загнанных лошадок перед финишной лентой.

Месяц. Остался только месяц до выставки.

Если посчитать, сколько она переделывала свои работы, каждый раз начиная с нуля, то, наверное, ими бы уже можно было обклеить все стены в квартире.

Борис Михайлович оказался настолько суровым и принципиальным учителем, что у Нади уже просто к этому времени не осталось никакого вдохновения. Она уже не понимает смысла, не видит сама конечного результата, так как мелкие детали просто разрушают её целостное восприятие своей работы.

–… Всё уже решено. Мы на первомайские праздники едем с коллегами в пансионат на три дня. Так что предупреждай уже завтра своего рабовладельца и готовься к отдыху. Хоть развеешься немного, отвлечешься. – Продолжал Влад успокаивать Надю.

Но она отрицательно качнула головой и ответила, отхлебнув еще травяного чая из кружки.

– Нет, Влад, я не поеду. Хочешь – поезжай сам. Я не обижусь, честное слово. Борис Михайлович сейчас взрывоопасный. Мне и так от него достается каждый день, а если я ещё и заикнусь о выходных днях! Нет. Не буду.

– Надя! Это не предложение, а приказ! Ничего не знаю – мы едем с тобой в пансионат вместе. Туда все мои коллеги едут с семьями!

Надя даже не поняла, как это произошло, но после слов Влада «это не предложение, а приказ» у неё из глаз полились ручьями слёзы.

Влад округлил глаза от удивления и произнёс, накрыв её ладошку своею рукой:

– Найдёна, ты чего? Перестань плакать. Я тебя чем-то обидел?

– Нет. – Девушка, убрав руку из-под его пальцев закрыла своё лицо ладошками не в силах остановить поток слёз и сдавленным голосом произнесла – Ничем ты меня не обидел… Извини.

А затем, быстро поднявшись из-за стола, убежала в ванную комнату.

Надя уже знает: первое средство от слёз – это холодная вода, а следом за чистой водой прикосновение махрового, душистого полотенца к воспалённым глазам и щекам. Это всегда работает безотказно.

Два довольно громких, коротких стука и дверь открылась.

Надя даже не стала убирать полотенце от лица и сейчас просто стояла, пытаясь выровнять дыхание. Когда такие родные руки Влада обняли её и притянули к тёплой, широкой груди, Надя прижалась к любимому всем телом и обвила его талию руками.

Какое-то время в ванной комнате было тихо, если не считать шума бегущей по трубам воды.

Ласково поцеловав Надю в макушку, Влад глубоко вздохнул и произнёс, в душе боясь сделать ещё хуже своими словами:

– Надя… Может, ну их, эти твои уроки у художника? Может быть, мы лучше потратим это время на то, чтобы подготовиться и поступить в институт? Мм? Зачем тебе этот учитель и этот конкурс? Чему Борис Михайлович тебя научил с осени? Вот скажи: чему? Даже я могу ответить: ничему особенному, а нервы он вытрепал тебе все! Ты и без его уроков прекрасно умеешь рисовать! Я уверен, что ты поступишь в институт, даже если будет серьёзный конкурс на место. Главное – вспомнить программу одиннадцатого класса.

Надя шмыгнула носом и потёрлась лбом о ключицу мужа. Её голос звучал сейчас хрипло:

– Нет, Влад. Я буду участвовать в конкурсе. Не люблю неоконченных начинаний и не хочу оказаться предательницей в глазах Бориса Михайловича. Тем более, если меня заметят,… мои работы заметят, то может быть, меня возьмут на бюджетное место. Только знаешь что…

– Что? – Слушая Надю, Влад гладил её по волосам ладонью, а другой рукой прижимал к себе.

И Надя, подняв на него своё умытое, опухшее от слёз личико, произнесла:

– Пообещай мне, пожалуйста, помочь в одном деле? Я уверена, если я это сделаю, то у меня всё-всё получится.

Надя теперь смотрела на Влада умоляющим взглядом, и он, кивнув головой, ответил:

– Говори. Что ты хочешь?

И девушка, положив ладошки на грудь Влада и глядя ему в глаза, произнесла:

– Влад, ты только не удивляйся и не ругайся: я хочу сходить на кладбище к Алине Шевцовой. К той девушке с картины Бориса Михайловича. Помнишь, ты узнавал за неё в городской больнице?

Влад нахмурил брови и ответил, вспоминая события прошлой осени:

– Так мне же тогда сказали, что с нашей больницы её забрала мама?! Девушка находилась в крайне тяжёлом состоянии, долго не приходила в сознание. У неё была травма позвоночника и отёк мозга из-за долгого пребывания под водой и удара об воду из-за падения с высоты. У них нет информации о смерти девушки. Только расписка матери о том, что она её забирает, и всё. Видимо, Алина умерла уже дома.

– А в этой расписке был адрес местожительства её мамы?

Влад растерянно пожал плечами:

– Я эту расписку не видел, конечно, но… Да. Адрес там должен быть указан.

– А ты можешь узнать этот адрес?

Влад смотрел на Надю и не понимал её желания:

– Зачем тебе это, Надя?

Девушка быстро опустила взгляд, вновь уткнулась лбом в грудь Владу и ответила тихим голосом:

– Я хочу сходить к ней на кладбище. Мне кажется, что она меня ждёт.

Мужчина вздохнул, раздумывая над ответом жены.

Его Надя даже не догадывается, что сейчас творится в его душе!

Он ведь уже больше месяца чувствует себя последним подлецом. Связь с коллегой Валерией, завязавшаяся далеко не на трезвую голову во время командировки, переросла за это время во что-то токсичное, тянущее за душу, разрушительное и опасное.