Новое чувство

Глава 2

***

Наутро все беспокойства предстают Матвею в ином свете. Ничего страшного не случилось ни в его карьере, ни в отношениях с любимой женщиной. При свете дня вещи всегда обретают свой истинный смысл, проявляется суть, словно скрытый узор на окне, стоит только на него подышать. Удивительно, как люди, окружающие его, знали о нем больше, чем он сам. В конце концов, Олег оказался прав, как и Сергей Иванович, это всего лишь работа.

И все-таки телефон не оповещал его о сообщениях Олеси. Она злилась, он даже понимал причину, не мог только взять в толк, почему именно так, молча? Обычная реакция его возлюбленной это разгневанные тексты, хлопанье дверьми и обиженный вид. Теперь между ними встала тишина. Огромная, она занимала чересчур много места, так что Мерцалов решил действовать, и для начала набрал номер любимой. Абонент не абонент. Ладно, можно и сообщением, не страшно.

Матвей уселся за островок на кухне, поставив перед собой чашку горячего кофе, и принялся печатать.

«Олеся…»

Нет, не так, слишком строго, к чему это, если они любят друг друга и все равно хотят помириться? А они вообще ругались? Он обещает себе при встрече выяснить, когда считается, что они в ссоре. Как-то Матвей полдня проходил, совершенно не осведомленный о том, что его девушка категорически не желает говорить с ним. Об этом ему стало ясно, когда на фразу: «мне тоже налей водички», она хмыкнула и демонстративно покинула комнату.

«Милая, я безумно скучаю по тебе и жду нашей встречи. Надеюсь, что она произойдет уже совсем скоро. Нет никакого смысла злиться друг на друга, я люблю тебя и не хочу видеть тебя грустной. Я был на взводе последние пару дней, теперь понимаю, что зря. Ты так ждала, когда начнется этот проект, а теперь ты там и я должен поддерживать тебя, что я и намерен делать. Прошу тебя понять и меня, эта роль ничем не отличается от других моих ролей в кино. Напиши мне, когда появится минутка. Люблю.»

Вроде неплохо. Матвей похвалил себя за складный текст и накинул пару стикеров, которые ее обычно веселят, какая-то смешная псина с цветами. Впрочем, цветы тоже можно организовать, давно он не проявлял внимание, даже стыдно. Может быть, тому виной осенняя хандра, у Мерцалова в эту пору включается режим энергосбережения, почти как у медведя.

«Жду внизу»

Олег примчался на десять минут позже, так что Матвей отправляет «Ок» и собирается. На выходе из квартиры он понимает, что вечером вернется обратно в свое одиночество и обнаружит, что никогда из него не выбирался. Олеся была ему сейчас просто необходима, ему нужно было заполнить это пространство кем-то, чтобы только не оставаться в нем наедине с собой. Устав от собственных размышлений, Мерцалов покидает квартиру. День и так обещает быть утомительным, не хватало только сбить весь позитивный настрой. К тому же, если вернуться поздно ночью, уставшим до чертиков, времени на размышления нет. Проверено.

– Готов? – спрашивает Олег, когда Матвей садится в машину и здоровается рукопожатием.

– Кажется, да.

– Что-то ты не уверен, с тобой такое редко бывает, надо хоть понаблюдать за этим явлением ради разнообразия.

Водитель трогается с места и вот они уже на пути в институт. Кажется, Матвей забыл кое-что важное, да, точно, подготовить речь для выступления перед студентами. Впрочем, выкручиваться он умеет.

– Все как раз как сговорились, подвергают сомнению всю мою жизнь. Я неинтересен людям, потому что женюсь, но моя невеста на другом конце земли и снова для меня недоступна, а сам я просто шут. Буду развлекать публику своей фейковой личной жизнью, – Олег закатывает глаза.

– Ты просто ворчун. Я понял, ты стареешь! – мужчину словно озарило. – Сам посуди, у тебя прямо-таки восприятие поменялось.

Матвей утыкается взглядом в плывущий пейзаж. На одном из билбордов его лицо размером со стену целого этажа многоэтажки, одна из реклам, красующихся в таких места не первый месяц. Но лицо, которое он видит, принадлежит кому-то еще, помимо него самого. Да и ему почему-то сейчас никак не припомнить, что встало между ним и парнем с той рекламы.

– Думаешь, раньше я был легче на подъем? – решается спросить, словно поняв разницу, он обнаружит корень проблемы. Если проблема вообще есть, и это ему не мерещится.

– Ну, – собеседник недолго размышляет. – Вроде того.

– Мне жаль, что я нарушаю ваш покой. Я бы сам предпочел себя прежнего.

– Да я же пошутил, ты чего?

Он задумывается. Матвей словно решает в голове сложное уравнение. С чем была связана существенная разница в нем сегодня и пару месяцев назад? Где ему следовало остановиться и передохнуть? Разве теперь сходу можно было это понять?

– Приметь кандидаток, ладно? – Олег возвращает его назад в настоящее. – Встреча в основном будет из серии вопрос-ответ, так что все просто.

– Хорошо.

По прибытию у входа в вуз Матвея поджидают поклонники. Студенты просят о фотографии, кто-то передает небольшие подарки, которые Олег вовремя перехватывает из рук актера, а некоторые и вовсе пытаются подойти как можно ближе. Мерцалов делает несколько снимков и, извинившись, проходит дальше. Внутри удается передвигаться чуть быстрее, но он все равно ощущает, что его снимают со всех сторон. К этому хоть и привыкаешь, но комфортнее не становится. Каждое его движение определяет, получит ли он роль в новом проекте, сможет ли оставаться на плаву в мире кино. Сколько бы артисты не делились опытом, не кивали в знак понимания на все твои переживания, все равно это одиночное плавание. Вот ты, а вот новые риски лишиться всего в одночасье.

Впрочем, это весьма забавно, что за день потерять все проще, чем все получить. И люди ещё говорят о каком-то балансе в мире. Его, может, и нет, этого баланса, и примеров тому масса. Взять любую трагедию из новостей. Ребенок шел домой из школы, но так и не дошел, а потом его обнаруживают спустя месяцы без признаков жизни, и в чем был замысел Бога? Зачем ему было мучать дитя в его последние дни на земле? Весь замысел в том, чтобы даровать людям жизнь на земле настолько печален, что от несправедливости порой хочется разразиться истерическим смехом.

Но тем не менее религия оправдывает все. Так было предписано свыше. Так было уготовлено судьбой. Так было угодно Господу Богу. Значит Бог в ответе за страдания? А Сатана огребает по полной! Вот же бедняга. Это как в том анекдоте, где на крыше сидят Ангел и Демон и кидают кирпичи людям. И вот Демон убил трех, а Ангел десятерых, а почему? Да потому что добро всегда побеждает.

С Богом Матвей был в ссоре давно. У Мерцалова на то свои причины, да к тому же он считает его фетишистом. Бог любит наказывать молчанием, не отвечать на сообщения, а потом возвращается и проверяет, молился ли ты последние полгода. А у тебя, может, все уже хорошо, и бог новый появился, а он посреди ночи к тебе зачем-то в голову лезет со своим: «спишь?» Абьюзивные отношения в чистом виде.

Все то и дело стоят перед ним на коленях в мольбах, но просил ли он прощения хоть раз? Даже если и так, Мерцалов был уверен, что не услышал бы, хотя и задумывался иногда о том, что, возможно, внезапное увлечение театром, а затем знакомство с Сергеем Ивановичем и было извинением Бога. Но на душе Матвея было столько обиды на него, что простить его не мог. Наверное, даже Бог не может все.

– Здравствуйте, добро пожаловать! – Матвей прослушал часть разговора и теперь не был точно уверен кто перед ним, кажется, мастер курса, в любом случае, это был приятный мужчина средних лет. Он говорил удивительно мелодично и спокойно, точно напевал колыбельную перед сном.

– Добрый день. Спасибо, что пригласили.

– Нашим студентам нужен хороший пример, а вы успешный человек, это приободряет, согласитесь, – мужчина широко улыбнулся, а затем пригласил проследовать за ним.

Они переместились в большую аудиторию, которая уже была заполнена студентами. Молодые люди бурно поприветствовали Матвея, и он тут же включился в работу. Сразу посыпались вопросы о карьере, о театре и кино, о значимом проекте в его представлении, о роли мечты.

– Ангелина Ковальчук, второй курс, – молодая девушка с темными кудрявыми волосами в яркой футболке представилась, прежде чем задать вопрос. – Матвей, подскажите пожалуйста, является ли театр для актера необходимой ступенью?

– Вы о том, что сможете ли вы быть успешной актрисой, не играя в театре?

– Ну да. То есть обязательно ли проходить через этот этап, прежде чем попасть в кино?

– Давайте по порядку. Пробовать нужно все: театр, кино, рекламу, моделинг. Это в ваших же интересах. Если не понравится, всегда можно двигаться в другом направлении, но получить опыт – важно. Это немного не так работает, что два года вы служите в театре, а уж затем двадцать лет в кино без передыха. Можно все и сразу, можно выбрать что-то одно, но я бы не рекомендовал вам ставить только на кино. А вообще театр и кино совершенно разные вещи, начиная от механизма и заканчивая вашей игрой, как актеров. Пробуйте и не отсекайте, пока не поймете, что конкретно вам не по душе, потому что выбрать что-то одно вас никто не просит.

Матвей чувствовал себя в своей стезе, хотя и не заканчивал столичных вузов, учился в крошечном городке, потом бежал с театром и вот она, судьба актера. Наверное, он всю свою жизнь был стереотипом в своей профессии. Никто не понимал, не принимал, не верил, а потом случилось чудо. Таких историй один на миллион. Вся загвоздка в том, что вот человек смотрит воодушевляющий биографический фильм про актера или музыкальную группу, и главные герои рискуют всем, продают дом, в котором росли, переступают через себя и в конце – феерия! Герой получает желаемый приз, все не зря.

Но жизнь далека и от кино, и от театра. Вот сотня музыкальных групп, в составе которой, как минимум, по четыре человека, итого четыреста человек. Из этого количества до всемирной славы добираются, допустим, две группы. Это так, чтобы как Led Zeppelin, чтобы у всех на слуху и лифчики на сцене. Если судьба решит осчастливить две группы, а это всего восемь человек, проследим сколько останется несчастными. Даже если подключим к расчетам среднее количество родственных связей всех, кто обогатится или обеднеет за счет группы, все равно большинство в проигрыше.

Эти люди продают последнее, записывая альбомы в студии, переезжая в другие города за новыми возможностями, или покупая аппаратуру и прочее. Но самое дурацкое, что и эти восемь человек, сгорают. Одни сгорают в забвении, другие в веществах, это забвение вызывающих. Все равно, что спасти ребенка, став донором его почки, а он вырастает и становится алкоголиком. Разве не глупость? Так что окружить себя возможностями, не воротя носом – надо еще уметь. До этой славы порой бывает рукой подать, но многие не в состоянии оценить этот миг по достоинству. Так что следующий вопрос от студента третьего курса больше смешит Матвея, чем задевает.

– Вы мечтали сняться в великом кино? У Тарантино, например?

Ровно то, о чем размышлял Матвей. Ставить на одну звезду, когда вокруг миллиарды, просто глупо. Одна звезда никогда не складывается в целое созвездие, не создает красоту в ночи. Одна звезда – это просто огромный кусок камня, расположенный далеко от нас. Один мазок кистью не картина, одна «великая» роль не сделает из тебя того, кем ты не был до этой роли. Горевал ли, что Матвей, что критики не пускают слезы при виде его гениальной актерской игры? Нет. Хотел бы он получить подобный опыт? Да. Но он единственный из всех присутствующих, кто не упустил бы такой возможности, потому что рассматривает все, не задирая носа. Проблема в том, что этих ребят ждет разочарование, кого-то в большей степени, кого-то в меньшей. Парочку из них еще до выпускного позовут в кино, но большая часть останется незнакомыми для зрителей лицами на общем фото выпускного курса, которое обязательно продемонстрируют на большом экране на очередном бенефисе одного из них.

– Было бы неплохо, но, знаете, как говорится, лучше синица в руках…

– А что, если та самая синица мешает поймать журавля? – не унимается студент.

– Я скажу так, если вам однажды удастся поймать журавля, я и многие другие будут рады за вас. Как я уже говорил ранее, пробуйте, не придуривайтесь, будто вы уже что-то из себя представляете. Поверьте, если вы откажитесь, вам найдут замену быстрее, чем ваш отказ успеет прозвучать. Снявшись даже в десятках картин всегда важно помнить о себе прежнем, без единой роли, прыгающим до потолка общаги, когда вам предложили подержать табуретку в спектакле. Путь от закулисья до главной роли всегда велик, но от сцены до закулисья это ровно один шаг. Помните об этом.

Студенты вдруг проникаются словами Мерцалова. Кажется, его речь неплохо остужает их пыл, особенно выпускников. Кто-то уже был напуган, а кто-то, напротив, считал, что все тузы в рукавах надежно припрятаны для нужного момента, но все это пыль. Матвей уж точно знал. Он это помнил.

Мерцалов вспоминает, как его побили однокурсники, когда он получил роль Онегина. Его так поколотили, что на первые три репетиции он с трудом приходил. Отмахивался, мол в подворотне зацепили пара ребят. Но говорил так не потому, что был героем и не сдавал своих, просто ему было плевать на них, побьют ли они его, зауважают ли – все равно. Матвей просто знал, что из них ничего не выйдет. Те ребята ничего перед собой не видели, даже истины, того, почему роль все же досталась ему. Матвей никогда не задавался, он буквально следил за тем, чтобы этого не случилось с ним. Это было важно.

После премьеры его поколотили снова. Дело было за кулисами, Матвей еще держал в руках подаренные ему цветы, он сжимал их крепко и улыбался, что на колени перед Татьяной упал точно в такт музыке. Парень лежал и только периодически кряхтел, потому что все равно было больно. Хулиганов поймали с поличным, Матвея, правда, отчитали, что вовремя во всем не сознался, что подвергал жизнь и здоровье опасности, но клоунам попало как полагается. Их отчислили и дело с концом. С того дня и до момента славы легких дней можно было посчитать на пальцах рук, но все равно он помнил о главном, хотя теперь вспоминает, как пару дней назад выступал перед Гошей по поводу сценария. Сейчас ему хотелось знать, он такой же, как прежде?

Встреча подошла к завершению, Матвей не успел отложить в сторону микрофон, как Олег тут же подлетел с главным вопросом: «кто?» Мерцалов пожал плечами взглянул на друга почти жалобно. Олежка заверяет, что все решит и отходит поговорить с приятным дядей с мелодичным голосом. Матвей тем временем внимательно наблюдает за студентками, потихоньку покидающими зал. Несколько из них робко ждут в сторонке, боясь попросить о фотографии. Матвей замечает девчонок и кивает, чтобы подходили. Он улыбается и принимает в подарок сверток, Олег и его отбирает, как только замечает в руках Матвея.

– Не бери всякую дрянь из рук посторонних людей, – сквозь зубы проговаривает мужчина.

– Мне отказывать им или что? Не могу я так.

– Отравишься не дай Бог или чего похуже, я отвечаю за это, понимаешь? – настаивает Олег.

– Окей, скажу, что с меня пыльца смажется, если что-то в руки возьму.

Рядом стоящий друг только закатывает глаза и всучивает в руки телефон, на котором открыты заметки с именами девушек.

– Всего пять? Мне нужно больше женских сердец, – ерничает Матвей.

– Так хочется иногда уволиться, – Мерцалов тут же приобнимает товарища за плечи и кивает, что согласен на все, точнее на любую кандидатку.

– Но лучше постарше, – на всякий уточняет Матвей.

***

Сергей Иванович после обеда пишет только «утвердил», и Матвей сразу понимает, о чем речь. Но ему это неважно, выбрали и выбрали, будет работать с чем или с кем придется, не все ли равно? Ему и впрямь важно, чтобы было о чем говорить, хоть между делом, чтобы не стоять столбом, но так их кастинг затянется, да еще и молва пойдет, так что какой там пиар-ход, в прессе после такого провала из них сделают отбивную.

У Матвея отлегло, вроде как на одну проблему меньше, можно двигаться дальше. Пока его гримируют перед съемками в шоу, он отправляет сообщение Олегу, чтобы тот занялся доставкой букета для Олеси. Чем больше, тем лучше. Уточняет, чтобы никакого оранжевого и красного цвета и если розы, то белые, а если другие белые цветы, то лучше коалы. Коалы всегда про нежность, Олеся оттает, обязательно, но пока имеется только прочитанное сообщение и игнор. Проверив мессенджер, Матвей шумно вздыхает. Чем прерывает разговор двух девушек, корпящих над его лицом и волосами. Они принимают его тяжелые вздохи за просьбу поторопиться и начинают работать молча и усерднее. Мерцалов не пытается их переубедить, просто досиживает до конца и ненадолго покидает павильон.

Олег присылает Матвею сообщение перед самым началом мотора о том, что Иваныч утвердил некую Ксению Лукину, студентку четвертого курса. А затем и отписывается о просьба Мерцалова, а значит, что Олеся совсем скоро нехотя улыбнется и все-таки напишет ему.

***

Когда съемки завершаются, Матвей обещает себе поехать к себе, никуда не сворачивая. А там уж заказать себе что-нибудь жирное, объестся и пораньше лечь спать. Но его примитивным мечтам не суждено сбыться. Это он понимает, когда проходит в квартиру и слышит шорох на кухне. В груди приятно щекочет от мысли, что Олеся все бросила и вернулась. Ну или приехала на пару дней, какая разница! Главное, что она здесь…

Мерцалов проходит внутрь и обнаруживает высокую блондинку, поедающую бутерброд у него на кухне.

– Здрасьте, – она улыбается и хлопает глазами. – Ничего, что я…– не договаривает девушка. – Я помою за собой. Вообще я и вашу чашку помыла, с кофейным налетом правда пришлось повозиться, но…

– Вы кто? – Матвей задает вопрос почти шепотом, не отрывая взгляда от девушки. Незваная гостья выглядит смущенной.

– Простите, я забыла представиться. Ксения Лукина, – она протягивает руку, но Матвей на намерен сокращать расстояние.

– Ксения, – с нажимом произносит Мерцалов. – Что вы тут забыли?

– Как же? – гостья молчит полминуты, словно ее присутствие совершенно очевидная вещь, но заметив нахмуренные брови мужчины тут же продолжает. – Сергей Иванович меня утвердил на роль, дал ключи, а Олег Михайлович привез сюда.

– И? – у Матвея разве что пар из носа не валит, хотя от котелка уже слегка нагревается кепка.

Ксюша и думать забыла о злосчастном бутерброде, о чашках, ложках, роли, Сергее Ивановиче и матери родной, потому что каждым сантиметром кожи ощущала, что ей тут не рады.

– Может, ошибка? – выпаливает девушка. – Я не воровка, клянусь! Дали ключи, сказали, что по контракту предусмотрено жить тут. А я еще уточнила, что, знаете ли, спать ни с кем не собираюсь, – возмущается Лукина. – Но я тоже не дура, я на встрече была с агентом, он свидетель…

Мерцалов достает телефон из кармана и набирает Олега. Что стряслось за полдня?

– Только не ори, – доносится на другом конце. – Не сказал, потому что знал твою реакцию. Клянусь Богом, я тут не при чем. Свирепыч сам достал ключи и отдал ей. Он разозлился на тебя, за что не знаю. Потом сказал, что это для правдоподобности, ну и вот…

Матвей отходит на два шага назад и прячется в прихожей.

– Мне плевать, – не разжимая сомкнутые от злости челюсти, произносит мужчина. – Все равно кто придумал это, – он машинально указывает в сторону напуганной девушки. – Ты должен был предупредить.

– Матвей…

Бросает трубку и ругается. Громко. Затем слышит торопливый шорох в комнате и обнаруживает, что девушка собирается впопыхах. Матвей понимает, что напугал ее и торопится все исправить.

– Девушка, милая, послушайте. Произошла ошибка, понимаете? Я вас не ждал, потому так рассердился. Уж поверьте, не на вас. Я и не думал, что вы воровка, ясно? – он приближается медленно, боясь спугнуть. – Пожалуйста, спокойно доешьте, допейте свой чай, не нужно пугаться, а потом я позову вам такси и вас отвезут домой, хорошо?

Ксения прижимает к груди пальто и сумку. Немного подумав, она кивает, но быстро добавляет.

– Можно сразу такси? Я ничего не придумала, я не чокнутая. А ключи ваши вон, на столе, – указывает она.

– Я знаю, все знаю. Не расстраивайтесь, пожалуйста, произошло недопонимание, только и всего. Я о вас ничего плохого не подумал, просто мои коллеги что-то напутали.

Девушка выдыхает и садится на самый краешек кресла.

– Так вы вызовете мне такси? Если что, я могу и сама…

– Позвольте мне, это за принесенные неудобства.

Спустя полчаса Матвей закрывает за ней дверь, удостоверившись, что его вторые ключи и впрямь на столе.

Нет, ну ему просто необходимо высказаться Свирепинникову. Об этом он размышляет не долго, а потому уже вскоре спускается в гараж и заводит машину.

***

Мужчина входит в продюсерский центр через черный ход, так до кабинета Сергея Ивановича гораздо быстрее. Это предусмотрено на тот случай, если из здания нужно смыться, оставшись незамеченным, а это вроде как ход конем Иваныча.

– Матвей, у него встреча! – в который раз говорит Лена, но мужчина игнорирует слова девушки и влетает в кабинет.

Но в кабинете никого, кроме самого Иваныча и потому Матвей смотрит на Лену с укором. Та хоть и выполняет обязанности, но все же могла бы вести себя по-другому со старым приятелем.

– Я сделал все, о чем ты меня просил! – Мерцалов даже не может вспомнить, когда кто-то злил его так сильно. Ему хотелось сказать нечто настолько ужасное, чтобы довести продюсера хотя бы такого же состояния, в котором находится сейчас Матвей. – Согласился на эту затею, послушал тебя, пошел навстречу, а ты? Теперь мое мнение не нужно спрашивать вовсе, так? Да что там! Даже в известность можно не ставить, действительно, а зачем? Просто впустим постороннего человека в дом. Я тебе эти ключи давал на крайний случай.

Свирепинников на удивление спокоен. Мужчина молча слушает истерику подопечного и когда тот все же замолкает, до них начинает доходить шум, не смолкающий перед главным входом. А когда вопли Мерцалова перестают заглушать лозунги протестующих, Сергей Иванович хватается за голову.

– Суки!

– Не переводи тему, – требует Матвей.

Свирепинников возвращается к гостю. Его челюсти плотно сжаты, брови нахмурены, и кожа на сцепленных в замок пальцах белеет с каждой секундой.

– Малыш, – с нажимом начинает мужчина. – Ты мне будешь высказывать, а? Я тебя слепил, – кричит он. – Вот этими руками, сученыш! Я твое имя отполировал, я тебя намыл, начистил, накормил, а ты такую хрень стерпеть не можешь? А вообще, – Сергей Иванович поднимается с места. – Скажи спасибо своей будущей жене. Я говорил, ты лично отвечаешь за ее выходки. Говорил?

И прежде, чем Матвей успевает вставить хоть слово, мужчина продолжает.

– А что ты глазами хлопаешь? Не видел ее благодарности тебе в социальных сетях? – он возится несколько секунд, а затем тычет в лицо Матвея экраном телефона, на котором большой букет белых роз и подпись: «Всегда в мыслях любимого». – И тебя отметить не забыла, не беспокойся, речь о тебе, конечно же.

– Все равно, впускать кого попало…

– Это уже мое дело.

Ни один из них не намерен отступать, они отбиваются колкостями, словно играют в теннис.

– Я обещал сыграть свою роль, но впускать в жизнь? Нет и нет.

– Не кричи!

Мерцалов замолкает, ощущая определенную степень бессилия. Невозможность сказать, что думает или сделать как хочется душат его. Он обещал себе, что не станет упираться, будет усердно работать, но действия продюсера были из ряда вон. Так они не договаривались, для роли это ни к чему, следовательно он поступил так лишь из желания наказать его.

Он обходит стол Сергея Ивановича и выглядывает в окно. Протестующие на улице не унимаются и скандируют лозунги с плакатов. До этих пор Матвей не особо вдавался в подробности той разборки, но надпись на пикете: «Не отбирайте у детей последнее!» заостряет его внимание. Мерцалов бросает взгляд на девушку, держащую табличку. Настоящая революционерка: красная помада, громкий голос, открытые жесты, значит ничего не боится, а Матвей… Ему казалось, что он боится всех и вся. Живет в страхе быть обманутым, обнаруженным, пойманным за руку. И хотя он никогда не преступал закон, но все равно ему казалось, что он живет, оглядываясь по сторонам.

Свирепинников валится в кресло, вымотанный и почти остывший от собственной ярости.

– Что ты хочешь? – выдыхает мужчина. – Матвей, – зовет он.

Мерцалов продолжает смотреть на девушку. Он усмехается при мысли, что она-то уж точно довела бы Свирепыча и напихала бы свое негодование ему по карманам, да и по другим местам тоже. Это его веселит, даже бодрит.

– Я хочу поменять актрису, – говорит он, сам удивляясь своим словам. Затем снова выглядывает в окно и понимает, что нашел лекарство от болезни. Он приведет Свирепычу актрису, сыграет свою роль, но этот спектакль все запомнят надолго.

– Мы же утвердили уже! Хотя, знаешь, что, – вздыхает мужчина. – Бога ради.