Миара. Рождение Тени

За каждым шагом пленников следили завоеватели. С ног до головы в черных одеждах, вооруженные, не показывающие своих лиц. Люди про себя окрестили их прислужниками. На вид все они были обычными людьми, правда весьма странными, будто не здоровыми. Сейчас же все пленные спали. Захватчики не нуждались во сне, это она узнала за три недели наблюдений за ними. Ночью они хотя бы оставляли их одних в этом помещении.

Миара слегка пошевелила рукой. Кандалы на запястьях протяжно звякнули. Сейчас в ночи казалось, что звук отдавался от стен и был оглушающе громким. Она попыталась пригладить влажные разметавшиеся от беспокойного сна волосы. Такие же красные, как ее глаза, точно кровь. Настоящей крови сейчас на руках не было, но она отчетливо ее чувствовала. Слишком много ее пролилось до этого дня, в том числе по ее вине.

Содранная кожа нещадно саднила от любого прикосновения. И с каждым разом, как железо кандалов проходилось по истерзанным участкам рук или ног боль усиливалась. Нескончаемая пытка длиной в недели, из которой можно было выбраться одним движением ладони. Но вряд ли завоеватели оценят, если она начнет применять свои силы. Умирать она сейчас не планировала, могла потерпеть, другие тоже. Поэтому не совещавшись и единогласно согласившись всю приготовленную мазь отдали детям.

Миара повернулась, аккуратно, чтобы не разбудить лежащих рядом Бриса и Эви. Она успокаивающее провела по голове дочери и по привычке повыше натянула одеяло на сына. Начинало холодать, а зимы всегда были суровыми. Что в Фатурии, что в Диштране. По ощущениям они находились гораздо ближе к границе, чем была их деревня. И ближе к морю, если вспомнить обжигающий легкие соленый воздух. Миара любила море. Раньше.

Их семье можно сказать повезло. Они были вместе. Миара и двое ее детей. Больше никого не было. Долгие годы они так и жили, защищая и полагаясь друг на друга. И она будет делать так всегда.

Женщина так и не поняла, почему их оставили вместе, но вознесла очередную благодарственную молитву всем тем богам, которых когда- либо знала. Она давно не верила в них, но это уже было сродни привычке.

Миара бросила взгляд на своего сына. Когда- то он казался ей подрастающим жизнерадостным мальчиком, бегающим с такими же ребятами по лесу около их дома. Беззаботному, насколько возможно с учетом всего, что пришлось им пережить. Того леса больше нет. И мальчика тоже. Теперь она видела юношу, за столь короткий срок насмотревшегося на слишком много ужасов. Он больше не улыбался, отказался смазывать раны, попросив отдать все сестре. Теперь он всегда вел себя так, словно готов был жизнью своей защитить родных. Так было и раньше, но сейчас хоть какие- то признаки детской наивности пропали окончательно. Материнское сердце одновременно болело и гордилось.

Дочь дернулась, когда во сне зацепила больной участок кожи. Из ее глаз тоже пропала детская радость. Многим позже, чем у Бриса. Миара еще раз огладила раны на руках дочери. Осторожно, стараясь не тревожить и не будить. Раньше она бы просто подула и все прошло, таков был особый фокус, но не здесь, вытворять подобное сейчас было бы сущей глупостью. Первое, что поняла Миара, как только их привезли сюда – обычная магия Фатурии здесь не работает. Сила самой Миары едва теплилась, но каждый раз предательски отзывалась на иную, чужеземную. Женщине не осталось ничего иного, кроме как прятать ее как можно дальше, не рискуя лишний раз показать. А дети все понимали. И молчали, и терпели, поступая точно также, как мать. Сообразительные, как и всегда.

Протяжный звук похожий на длинную плохо сыгранную ноту разрезал тишину ночи. Этот звук всегда появлялся ночью и только в ее голове. Миара прикрыла глаза вслушиваясь в него. Будто бы кто- то очень тихо играл музыку. Такую, что шла прямиком в сердце. Сегодня она успокаивала, будто баюкала. А в предыдущие дни бесновалась и кричала. Так похоже на оркестр в театре. Миара мотнула головой, прогоняя непрошеные воспоминания.

«Хватит. Нужно поспать.»

Женщина устроилась на кровати, подтянув повыше цепи кандалов, насколько это было возможно, и спустя несколько минут забылась беспокойным сном.

Не на долго.

Сначала почувствовала, только затем открыла глаза. Совсем немного, пытаясь дышать ровнее и не подавать виду. Она не должна была видеть, как медленно открылись двери, пропуская внутрь три темные фигуры. Одна из них была высокой, крепкой и однозначно мужской. Вторая более низкая и плавная принадлежала женщине. Миара узнала ее. Та самая, кто помешал им бежать.

«Значит, не умерла. Я слышала имя? Не помню. А, не важно. В следующий раз надо концентрироваться лучше»

А третью фигуру можно было принять за ребенка, настолько она отличалась ростом от остальных. Но в шагах этой фигуры не ощущалось привычной детской легкости, скорее присущая старику тяжесть. Он, вероятно, был прислужником первых двух, поскольку осторожно и заискивающе шел за ними. Мужчина и слуга остановились у входа, пропуская вперед женщину. В полной тишине она скользила между рядами кроватей, останавливаясь у некоторых на несколько мгновений, а другие проходя как можно быстрее. Иногда она склонялась ниже, словно пытаясь вглядеться в лица спящих. В такой момент ее короткие светлые волосы падали на глаза, прикрывая лицо. Обойдя каждую кровать, в том числе и те, где лежала Миара с детьми, женщина вернулась к ожидавшим ее у дверей.

«Вспомнила. Тария. Да кто же вы все такие?»

Услышала мельком, прежде чем те черные глаза окончательно поглотили разум.

– Нашла что интересное? – голос мужчины звучал хрипло и отстраненно.

Тария неопределенно хмыкнула.

– Еще несколько недель назад, но нужно проверить. Завтра посмотрим.

– Госпожа, – прошептала низкая фигура, заикающимся и дрожащим от страха голосом. – Наш Император просил доложить…

Не успел он закончить, как женщина резко развернулась и схватила его за горло.

– Если я говорю завтра, значит завтра.

Она разжала руку, отчего прислужник едва не упал, пытаясь восстановить прервавшееся дыхание и ощупать оставленные ногтями кровоточащие борозды.

Мужчина медленно шагнул к ним и произнес, обращаясь к слуге:

– Великий Император в этом вопросе полностью полагается на нас. А значит результаты будут, когда мы решим признать их достаточными для представления повелителю.

В дверях женщина замерла и обернулась, словно ища что- то взглядом.

– Тария? – окликнул ее мужчина.

Женщина не отвечала и не отрываясь вглядывалась в одну лишь ей известную точку, улыбаясь с легкой усмешкой. Туда, где лежала замерев Миара. Не отвечая своему спутнику, медленно вышла. Закрывая двери, ночные гости не заметили горящих красных глаз, внимательно проследивших за их уходом.

Вновь звякнули цепи кандалов. Миара села на кровати, все еще не отрывая взгляда от двери. Вероятно женщина, звавшаяся Тарией заметила ее, иначе почему так пристально смотрела.

– Завтра, значит. – прошептала пленница. – И что же будет завтра?

Пальцы левой руки задумчиво скользнули по узорам татуировки на правом запястье. Ее последнее спасительное средство, на самый крайний случай, все еще оставалось не тронутым. Пока было рано. Она надеялась, что рано. Миара прикрыла глаза, надеясь вновь уснуть и хотя бы несколько часов побыть в блаженном неведении. Но стоило ей закрыть глаза как в голове сразу всплывала мужская фигура, направлявшаяся к ней. И черные глаза, один взгляд которых пробирал липким страхом внутренности.

***

Миара так и не смогла уснуть ночью, прокручивая в голове сотни различных предположений о том, что именно могло ждать их всех. Она дергалась на каждый звук, пытаясь убеждать себя, что все хорошо. В какой- то момент женщина словила себя на мысли, что все вокруг перестали обращать внимание на их положение. Она и сама будто привыкла к жизни в заточении. Зря.

После обеда открылись двери, и в полной тишине в зал вошла Тария. Медленно, словно вплывая. Короткие до плеч волосы цветом напоминали сейчас нарисованное желтыми красками солнце. Черный форменный камзол был украшен такого же цвета вышивкой. Зеленые глаза сверкали, а выражение лица было откровенно скучающим, руки она сцепила перед собой, гордо держа осанку. За ней вошел высокий загорелый мужчина. Его коричневые волосы беспорядочно спадали на плечи, едва их доставая. Одет мужчина был в точно такой же черный длинный камзол с вышивкой, на этот раз зеленой, а за его спиной можно было рассмотреть большой двуручный меч. С появлением этих двоих все пленные забеспокоились, задергались, а прислужники подтянулись и склонили головы в приветствии. С самого утра их здесь было гораздо больше обычного. Миара покрепче обхватила ладони детей, поднимаясь и чуть задвигая их себе за спину.

Всех находившихся в доме пленников выстроили в ровные ряды, а Тария, сложив перед собой руки, скользила мимо них. На кого- то она смотрела дольше, кого- то проходила даже не замечая. Лишь постукивание каблуков разносилось в тишине дома. Наконец, она подошла к Миаре и остановилась. К тому моменту из всех пленников были выбраны трое взрослых и все дети, а оставалось только пятеро. Тария стояла, смотря на Миару, словно пытаясь разглядеть что- то в ее лице. И продолжалось это достаточно долго, поскольку мужчина, до того момента скучающе привалившийся к косяку двери, с интересом выпрямился, наблюдая за происходящим. Но по прежнему стоял не вмешиваясь.

– Вот мы снова встретились. Твое имя? – Это прозвучало даже не как вопрос.

Тария скорее отдавала приказ. Миара нахмурилась. Она не хотела отвечать, но выбора, очевидно, ей не предоставлялось.

– Миара.

Тария склонила голову, наконец обращая внимание на напряженно замерших около матери детей. Они отчаянно прятали страх, смотря при этом гордо и прямо. Блондинка слегка и даже радушно улыбнулась им и вновь обратилась к женщине.

– Миара. – она растягивала звуки, будто смакуя.

Подмигнув и сделав знак прислужникам, что Миара и ее дети тоже считаются выбранными, Тария развернулась и быстро прошла дальше более не останавливаясь. А мужчина все не прекращал смотреть на Миару, словно пытаясь понять, что именно нашла в ней Тария. Лишь когда та поравнялась с ним, мужчина отвернулся и исчез в дверях, бросив прислужникам:

– Забираем.

Не спрашивая, всех отобранных черные фигуры потянули в сторону дверей. Миара попыталась оглянуться на замерших в ужасе и все еще стоящих в шеренге пленников.

– Можете радоваться, что госпожа Тария и господин Грон выбрали именно вас. – оскалился прислужник, державший ее за руку. – В отличие от остальных у вас есть шансы выжить.

Отчаянные крики боли и ненависти, перекрывающие даже плач детей, были последним, что услышала Миара до того, как ее вместе с детьми и прочими отобранными вывели из дома прямиком в открытый портал.

Глава 5

Мир по ту сторону портала был таким же, как ее собственный. Здесь был похожий воздух, обжигавший легкие, заполнявшие все вокруг запахи трав. Но вместе с тем небо было более тусклым, звуки вокруг громче. Даже предрассветная тишина, казалось, била набатом по ушам. И никакого ощущения внутреннего спокойствия.

Они вышли из портала во внутренний двор возвышавшегося теперь перед ними дворца. Миара держала детей за руки, а те осторожно и напряженно оглядывались по сторонам. Сама же женщина пыталась запомнить все дорожки и окружение. Пленников окружали колонны, сходящиеся высокими арками над головами. Высокие башни из светлого камня нависали над гостями, словно укоризненно приветствуя. Дворец спал. Лишь мерный шелест деревьев, да скрежет камней и отзвук плит под ногами провожали нежданных гостей, пока их вели по огромному двору. Здесь разом могли разместиться десятки людей, и потому во дворе, наверняка, устраивали торжества и праздники. Сейчас же небольшая группа из четверых взрослых и семерых детей казалась в таком просторе не более чем мелкими насекомыми. Что не особо отличалось от правды, учитывая их положение.

Миара невольно и на мгновение засмотрелась на необычные цветы, в изобилии красок раскинувшиеся вдоволь дорожек. Она не узнавала их. А еще не узнавала ощущений внутри себя. Ее сила, обычно спокойным морем разливавшаяся внутри, осторожно тянулась наружу, будто пытаясь уловить, поймать сквозящие вокруг потоки. Что хуже – внутри нарастал интерес. Женщина слишком привыкла скрывать и прятать свою магию, и та беспрекословно подчинялась ей. Раньше. Сейчас же Миара осознавала, что могла просто не удержать ее. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, от чего ароматы незнакомых цветов сладким морем кружили голову. Она прикрыла глаза, пытаясь отогнать стучащие внутри пульсации бегущей по чужим венам крови, которые улавливала буквально в каждом окружавшем ее человеке.

Холод прокатился по коже от ощущения, что за ними наблюдали. Внимательно, оценивающе. Женщина даже вскинула голову, пытаясь отыскать что- то или кого- то. Во всех обращенных к пленным окнах дворца было темно. И как ни старалась, она не смогла бы заметить пристально следящих за каждым движением черных глаз. Только вот их обладатель не догадывался, что она уже почувствовала его присутствие так явно, словно стояла напротив. И потому он заинтересованно улыбнулся, когда огонь глаз Миары наконец безошибочно направился на нужное окно.

– Мой Император, вы думаете стоит?

Мужчина чуть склонил голову, пытаясь понять, о чем говорит его четвертая виспера, не отрываясь при этом от все еще пересекавших двор пленников.

– Поясни.

Тария, замершая чуть сбоку, сильнее сцепила пальцы. Она не любила вести с повелителем такие разговоры. Слишком опасно, пусть даже Дарлан не имел привычки бесконтрольно давать волю злости. Не в то время, как он реализуем свои планы.

– И вы, и я видели, что у нее есть некая сила. Но лишь тогда, единственный раз. И более она ничего не проявляла и не показывала за целый месяц. Ритуалом мы можем все испортить.

– А можем получить нечто большее.

– Но…

– Тария. – император предостерегающе цокнул, не оборачиваясь. – Мне казалось, я не спрашивал советов.

– Прошу простить.

Комната вновь погрузилась в тишину. Женщина не смела уйти без разрешения, а Дарлан размышлял, не спеша делиться с ней всеми своими подозрениями.

– Сила есть, это точно. Она ее прячет, хотя только что сама же себя выдала, пусь неосознанно. Скажи Харту, пусть готовит все. В обычном порядке. Но мне нужны подробнейшие отчеты.

Получив инструкции, женщина все же не спешила удаляться, выжидательно замерев. Дождавшись едва заметного кивка, позволявшего говорить, спросила:

– По близнецам распоряжения будут?

Мужчина скрестил руки на груди. Для ритуала он не брал детей, никогда. Даже ему, прозванному Черным Императором, имевшему не самую завидную репутацию тирана и завоевателя, были ведомы определенные рамки и принципы. Но одно Император успел понять за столько лет, проведенных в изучении нравов и порядков ныне захваченного мира – там точно также считали близнецов обладателями великих сил. Пусть никто не знал, когда и как они могли бы проявиться. А он был бы никчемным императором, если бы упускал даже малейшие шансы. Кратос и Карисс пришли к нему сами и уже в осознанном возрасте. И они были действительно невероятны.

– Не трогайте их. Пока что. – наконец принял он решение. – Поселите где- нибудь, пока не поймем, что получится из их матери. Только не переусердствуйте, ни к чему совсем пугать. Но без контроля и наблюдения не оставлять. Здесь все точно не так просто, как кажется. Если с матерью ничего не выйдет, тогда испробуем и этих двоих.

Низко поклонившись, Тария оставила мужчину ровно в тот момент, когда за спинами пленников захлопнулась дверь, ведущая на нижние уровни дворца. В подвалы и камеры, в которых им отныне суждено было жить. Или умереть.

***

Без окон, без света. Лишь камень вокруг, да стекло вместо одной стены. Клетка для подопытных крыс, не иначе. Никто ничего не объяснял, когда всех пленных растолкали по камерам. Миаре оставалось лишь следить за снующими по ту сторону стекла прислужниками, которые словно никого не замечали и следовали одним им известным инструкциям. Женщина не видела, кто был за стенами, в прочих камерах. Она могла лишь замечать, как что- то менялось день за днем. Буквально через несколько дней, ночью, Миара почувствовала силу, кружившую вокруг нее. Но она не смогла открыть глаза, как бы ни пыталась. И не могла почувствовать детей, чуть ранее засыпавших рядом с ней. А неизвестная сила бежала в нее, вплетаясь в тело, в кожу, растворяясь в крови. Вместе с чужой кровью.

Откуда? Как она оказалась в ней? Горячая, плавящая изнутри вены, разрывающая сердце. Сознание уплывало, растворяясь и отказываясь собираться. Вопросы возникали и тут же пропадали. Ощущение было странным. Всему существу Миары хотелось вытолкнуть чужое, не принадлежащее ей. И вместе с тем с каждой каплей внутри рос интерес, мания, желание изучить, узнать. Настолько всепоглощающее, что женщина перестала ему противиться. И тогда на краткий миг пришла новая боль, гораздо более ощущаемая, дарящая радость.

Она забыла, что это такое. Чтобы помнить, нужно чувствовать. Но она не знала даже, кто она сейчас. Все исчезло. Время, ощущения, жизнь, смерть. Остались лишь обрывки мыслей, за которые Миара все еще отчаянно цеплялась. Как делала это уже привычно который год, пытаясь сохранить остатки своего я. События жизни калейдоскопом картинок проносились перед ней. Наверное, именно так видят перед смертью каждую совершенную ошибку и каждую неиспользованную возможнось. Но Миара знала, что ей нельзя умирать. Нельзя было тогда, похищенной, истерзанной и прикованной цепями в темном подвале. Нельзя несколько лет назад, когда она, истекая кровью, держала в руках тело собственной убитой матери. Нельзя сейчас.

Дети. Где дети?

И мысли тянули из пучины, в которую пыталась погрузить ее новая сила, почувствовавшая власть и превосходство, ощутившая свободу. Не поддаваться, не терять свою волю. Нельзя. У нее и так не осталось ничего, за что можно было бы цепляться, кроме детей. Которым она еще нужна. Новая сила пыталась окутать остатки сознания тьмой, сжать их, расщепить. Лишь до того момента, как Миара открыла глаза назло всему тому, что отныне поселилось внутри.

Первым ощущением был холод. От пола, на котором лежала женщина. Вторым – свет. Пусть едва различимый, но ощутимо резавший глаза. Ей так хотелось назад во тьму, в такую родную, знакомую и успокаивающую. Затем Миара пошевелила рукой. Пальцы закололо, сводя мелкой судорогой, но вместе с тем по ним прокатились волны силы, теперь уже основательно укоренившейся в ее теле, отдавшей ей превосходство. Временно. Она знала, что еще предстоит побороться с самой собой. Ощущала так же явственно, как собственное дыхание. Миара подняла руку, разглядывая. На вид совсем ничего не изменилось, лишь ощущалась иначе. Она никак не могла разобрать, что это за сила, клокочущая внутри, текущая в ее крови, наполнявшая тело. Соединившаяся, будто в танце возлюбленных, с собственным нестабильным даром Миары, доставшимся ей слишком дорогой ценой. Какой там дар, скорее пожизненно проклятие. Теперь еще и помноженное в два раза чем- то неизвестным. Что с ней сделали? И зачем? Вопросы, мысли, выпущенные из клетки сознания начали атаковать с новой силой.

Но это все сейчас было не важно. Рядом послышались приглушенные голоса, движения. Словно из- за двери или стены. Все еще лежа на полу, Миара медленно повернула к ним голову. За стеклом, от пола до потолка ограждавшим помещение, смотря на нее стояли несколько человек. Трое из них были слугами, если судить по одежде, точно такой же как у прислужника в доме содержания пленных. А вот четвертый был куда интереснее. Одет он был в такой же черный камзол, какой Миара помнила на Тарии, только с иного цвета вышивкой. У этого мужчины она была фиолетовой. Становилось очевидно, что такие черные камзолы что- то вроде опознавательной формы приближенных Императора, как они называли своего господина. И сейчас внимательно следящий за Миарой слишком бледный для здорового человека мужчина в черном должен был бы внушать ей ужас. Он правда изрядно пугал, но она просто ничего не чувствовала. Лишь следила. И слушала.

– Господин Харт, образец номер три из всей группы показывает самые лучшие результаты сейчас. Мы начали почти три недели назад, согласно плану. Стадия адаптации у нее завершилась еще вчера, с тех пор сила стабильна до приемлемых значений. И как видите, только что она очнулась.

– Не слишком быстро все?

– Раньше таких результатов мы действительно не наблюдали. Полагаем, следующие сутки решающие. Либо у нас беспрецедентный случай получения уникального образца, либо новая стадия перед сгоранием.

Миара прикрыла глаза, голова начала трещать. Она хотела встать, но тело отказывалось слушаться. Если все так, как говорят там, за стеклом, то она провела без сознания почти три недели. Но как? Ведь еще вчера помнила, как засыпала. Или не вчера? И где ее дети?

Почему- то вместо ужаса и страха от этой мысли внутри разлилась злость. Настолько сильная, настолько бушующая, что Миара сама не понимая, не контролируя свое тело, сжала кулак, неприятно царапнув ногтями пол. И воздух вокруг ее руки взорвался, залившись тьмой, принося внутреннее облегчение. Она наконец вздохнула полной грудью, освобождаясь от тягостного давления внутри. Тончайшими струйками темной силы, теней, прорвавшихся сквозь ее пальцы и притягивающих к себе точно такие же сгустки тьмы из всех уголков камеры. Будто с каждой частичкой выплеснутой силы напряжение спадало. Как же ей понравилось это ощущение освобождения.

За стеклом резко замолчали. Стихли абсолютно все звуки, кроме отдаленных криков где- то за стеной. Миара еще раз вдохнула полной грудью, проверяя, насколько свободными могут быть ее движения. Вновь открыв глаза, развернулась, более не ощущая боли, но все еще убиваемая слабостью измученного тела, и очень медленно встала, так участливо поддерживаемая моментально окружившей ее тьмой. Видимо, такой была ее новая сила.

«Красивая. Страшная.»

Тьма схлынула и исчезла также резко, как появилась, стоило женщине принять чуть более устойчивое положение и опереться на стену. Горло резало от жажды. Как она раньше не замечала? Миара пыталась сказать, задать вопросы. Но внятных звуков не выходило, а перед глазами все начало плыть. Часто задышала, осеклась, увидев на лице бледного Харта злобную улыбку удовлетворения от всего происходящего. До чего же странно он выглядел.

Миара скорее прочла по движению губ, чем услышала, как он произнес:

– Получилось. Наконец- то.

Кровь застучала в ушах от участившегося сердцебиения. Не ее, чужая. Миара ощущала предвкушение мужчины за стеклом как свое собственное.

«Да что ж такое? Хватит, хватит! Опять, как тогда. Слишком…»

Прежде чем, она с головой утонула в чужом восприятии и собственных страхах от таких знакомых болезненных для души ощущениях, тьма, ставшая теперь ее частью, услужливо накрыла ослабшее тело, увлекая в мгновенное забытие.

***

– Повелитель!

Крик Харта в приемной разрезал тишину кабинета. Дарлан поморщился от резкого звука. Он не любил, когда его так бесцеремонно беспокоили. И уж первый об этом знал лучше других. Вероятно, нечто невероятно важное заставило Харта вести себя таким неподобающим в высшей степени образом. Но все равно ближайшего и верного подданного, бывшего правой рукой Императора долгие годы, встретил недовольный взгляд господина, обещавший медленную и мучительную смерть, если причина столь неприемлемого поведения не будет расценена повелителем как существенная.

Харт буквально влетел в дверь, пытаясь выровнять дыхание, застыл и максимально почтительно поклонился.

– Получилось, мой господин. – поймав все еще недовольный взгляд Императора, Харт склонился вновь и добавил. – Сила Тьмы пробудилась.

Император медленно отложил бумаги, недоверчиво, но заинтересованно склонил голову набок.

– Она?

– Как вы и предполагали, господин.

– Мы только три недели назад начали, слишком рано.

– Похоже в этот раз образец попался поистине уникальный. Будь то не правдой, я бы ни за что не стал вас беспокоить.

Правитель империи моментально поднялся и направился к выходу, более не задерживаясь и не задавая вопросов.

Путь до подвальных камер был полон предвкушения. Он ждал, так долго ждал. И вот, наконец, сработало. Способ был по истине простым, но гениальным. И пусть он лишь усовершенствовал его, но никто другой и не решился бы на такое.

Император назвал это ритуалом.

В каждом завоеванном кусочке Империи, соседних стран, а с недавних пор и иных миров, его слуги отбирали сильнейших. Тех, в ком виделся нешуточный потенциал силы. И он даровал ее. Не оформленную, чистую, саму суть магии, смешанную с его кровью. Так, чтобы пробудить что- то новое в объекте. Как же невероятно удачно все сложилось. Найти ценнейший и практически бесконечный источник силы в мире, где магии отродясь не было, иначе как помощью Великой Тьмы он бы не назвал. И Дарлан использовал дарованную высшими силами милость на полную.