Кровавая голова

– А ты тоже меценатствуешь? – поинтересовался Максим.

– Конечно, а как иначе?

– Теперь понятно, почему приняв на грудь, не боишься садиться за руль…

– Ой, ладно, что я там принял-то? – шутливо возмутился Олег. – А вообще я так никогда не делаю, честно. Просто встреча с тобой немного из колеи выбила…

– Так… – встряхнув головой, Максим нахмурился. – Мы немного отошли от темы…

Значит, дядя Семен находит на Селигере канават и привозит его сюда. Здесь же, просит его об исполнении желаний. Большой дом, много денег, яхта, и так далее… Камень исполняет, но что-то требует взамен. Помощь людям?

– Не, дядька и так добрым был, – не согласился Олег. – Помню, всегда говорил, что были бы у него деньги, то не жалел бы и помогал нуждающимся.

– Знаешь, мечтать, когда у тебя нет денег, и выполнять, когда они вдруг появились, это совсем разные вещи…

– Кстати, да, – печально усмехнулся хозяин. – Жадность людская безгранична…

Ну и что по твоему мнению мог потребовать камень?

– Да я откуда знаю! – Максим опять вскочил и засновал по гостиной. – Вообще не понимаю, как дядя Семен смог к камню подобраться? Как? В камне же душа Дамира и он неотступно с женой и дочкой. Как ему удалось взять камень и увезти его, да еще заставить желания выполнять? В голове не укладывается.

– Ой, и не так далеко и увез! Всего-то с одного болота на другое перетащил! Но хитрым дядька был до чертиков, – признался Олег. – Может, хитростью как-то…

– Добрым, хитрым. Хорошие качества, – подойдя к рифленым стенам, Максим снова принялся водить по ним рукой. – Сдается мне, не вернул твой дядька камень! Стало быть, канават где-то в доме. Только вот, где?

От такой неожиданной новости, Олега прямо-таки выбросило из кресла.

– Думаешь, эта гадость до сих пор здесь находится?

– А что, сразу гадость? – возмутился постоялец. – Вы тут благодаря этой голове можно сказать в шоколаде живете.

– Ага, и в полном одиночестве…

– Не забывай, что и кровавая голова тоже в одиночестве находится… – произнеся эти слова, Максим уставился на хозяина. – Блин… – ошарашенно протянул он. – Так может канават специально создает одиночество для хозяина, чтобы его вернули на родину?

– Да ничего себе у него методы! – заорал Олег. – Или в воду, или в болото и с концами? Он же по легенде хороший, этот Дамир. Так почему так? Или это плата за просьбу? Так предупреждать же надо!

– Я тебя понимаю, – устало отозвался Максим.

Он вдруг почувствовал приближение дикой головной боли. Мысли начали путаться, звон в ушах и далекий голос…нет скорее песня, что настойчиво преследовала его с самого детства.

Так хотелось расслышать слова этой песни…

Ах, до чего был необыкновенен мотив и нежен голос…

Перед ним замаячило встревоженное лицо Олега.

«Надо предупредить его, чтобы не пугался…» – успел подумать Максим и, с трудом удерживаясь на ногах, вцепился хозяину дома в плечи и прошептал:

– По ходу я сейчас отключусь. Просто следи за мной. Наверняка рвану на кладбище…

Нет, там я уже сегодня был. Просто следи, хорошо? И запомни; про воду, болото и с концами… не могу пока… – и парень обмяк.

Легко дотащив его до дивана, Олег уложил гостя, а потом долго сидел рядом, вглядываясь в бледное лицо юноши, все думая и гадая, ну почему же он кажется ему таким знакомым? Эти острые скулы, длинные темные ресницы и красивый размах бровей. И главное цвет глаз…

Такой же редкий, как у его Любаши. Такой ярко-бирюзовый, как у актрисы Анастасии Паниной, которую Олег постоянно сравнивал со своей женой. Не жену с актрисой, а актрису с женой. Не Люба была похожа на Панину, а Паниной повезло немного быть схожей с Любашей.

Вот она любовь, любовь, а потом раз, и с концами…

И только сумочка посреди болота…

Олег нахмурился. Что там Максим пролепетал перед обмороком? Вода, болото и с концами? О чем это он? Бредил, может…

Ладно, придет в себя, расскажет…

Заварив крепкий кофе и набив трубку восточным табаком, Олег уселся в кресло и, закинув ноги на столик, приготовился наблюдать и ждать. Но ничего сверхъестественного и непонятного не происходило. Максим спокойно спал всю ночь, и только перед самым пробуждением ему все-таки удалось напугать Олега, который к тому времени уже расслабился и никаких особых вывертов не ожидал.

Глубоко вздохнув, Максим вздрогнул и зашевелился.

– Выдрыхся? С добрым утром! Всю ночь тебя сторожил, сторожил… – потягиваясь, Олег хотел было отмочить какую-нибудь хохму, но встретившись с темными глазами гостя, прикусил язык.

А с чего он вообще решил, что у этого парня глаза-бирюза? Совсем, что ли вчера запарился? Темные, как чертова ночь…

Такие же темные, как у дядьки покойного…

Да что за наваждение такое, в самом деле?

– Максим? – осторожно позвал Олег.

– Голова в сейфе в кабинете. Код, день рождение Никиты. Вперед, охламоны, расселись! – рявкнул гость голосом дядьки и снова отключился.

Максим продолжал сладко посапывать, а Олег буквально завис в потягушках: руки и ноги судорогой свело. Попытался вылезти из кресла, путем переваливания тела через подлокотник, но удачная на первый взгляд задумка провалилась; он плашмя грохнулся на светло-серый ковер. Мягкий ворс чуточку смягчил падение, но удар по самолюбию ему смягчить не удалось.

Проснувшийся от грохота Максим, обалдело разглядывал хозяина дома, что лежал на ковре и вымученно улыбался.

– Ты чего? – растирая заспанные глаза, спросил гость. – Зарядка?

– Угу, – пропыхтел тот и, вдруг, раскинувшись звездой, облегченно выдохнул. – Отпустило…

– Кто?

– Да никто, – бодро вскочив, Олег склонился над постояльцем. – Так, глаза бирюзовые… ага… Сказать мне ничего не хочешь?

– Я что, ходил куда, да? – догадался Максим.

– Нет, в этот раз ты поменял цвет глаз и разговаривал голосом дяди Семена.

Отбросив плед, Максим тут же вскочил с дивана.

– Да ты что? А что сказал-то?

– Что голова в сейфе и даже код назвал! Еще обозвал охламонами и велел не рассиживаться! Кстати, охламоны, это любимое дядино словечко.

– И мы еще не в кабинете? – подпрыгнув от нетерпения, Максим завертелся на месте. – Куда бежать? Где он?

– На третьем этаже! Перед смертью дядька стал земли бояться, потом покажу, почему, – пояснял Олег на бегу.

Ворвавшись в кабинет, мужчины огляделись. Ничего похожего на сейф не наблюдалось.

– Загадка на загадке, – недовольно буркнул Олег. – Есть какие-нибудь мысли, провидец? – и обернулся к подельнику.

Максим же неотрывно смотрел на висевшую на стене фотографию.

– Это ты с женой и сыном?

– Да, это я с Любашей и Никиткой. Как раз перед отъездом на Селигер. Последняя фотка, где мы вместе…

– А сколько Никитке было, когда он потерялся? – спросил вдруг Максим.

Вот так именно так; не утонул, а потерялся. Сам сказал и сам же опешил и, пожав плечами, недоуменно посмотрел на Олега.

– Слушай, я сам не знаю, почему так вырвалось…

– Да забей, – в отчаянии отмахнулся тот. – Так даже лучше… Никитке как раз три годика исполнилось. А к чему ты спрашиваешь?

– Да так… просто подумалось…

– Что подумалось-то, говори! Может мы с тобой об одном и том же думаем!

– Ну… – замялся Максим. – У вас сын пропал, а меня монахи нашли… Вот и подумал, а вдруг? Да, забудь, ерунда… Как я с пляжа мог на топь попасть, это первое, а второе; Никитка летом пропал, а меня уже поздней осенью нашли. Заведомо бред…

– Погоди, – зацепился за версию Олег. – Тебя в каком году нашли?

– В девяносто девятом…

– Не, Никитка в девяносто шестом потерялся… – вздохнул хозяин. – А сколько тебе было, когда нашли?

– Ну, так как свидетельства о рождении у меня с собой не оказалось, то навскидку дали три года. Так что, фуфло, а не версия, – огорченно признался Максим.

– Мда… Жаль… – согласился Олег. – Я бы обрадовался такому сыну… Жаль… – повторил он. – Уж монахи твои наверняка отличили бы трехлетку от шестилетки…

– Наверное, – уныло отозвался несостоявшийся сын, и, подошел ближе к фотографии – А можно я ее сниму? – попросил он.

– Снимай. Интересное что увидел?

Кивнув, Максим осторожно взял фотку в руки и, разглядев украшение на платье у Любы, почувствовал, что его окатывает горячая волна.

– Брошь! – прошептал он.

– Сейф! – в унисон радостно проорал Олег.

Максим не сразу сообразил, какой сейф, при чем тут сейф… тут брошь на платье…та самая, с камнями болотными, или бронзовкой…

– Сейф под фоткой! Сейф! – тыча рукой в стену, все повторял и повторял хозяин.

Не в силах оторвать взгляда от фотки, постоялец растерянно кивнул.

– Ну, код набирай… Чего орешь-то?

Набрав цифры рождения Никитки, Олег замер в ожидании.

Мягко щелкнули замки, и сообщники в немом благоговении уставились на камень.

Да, он был точно такой же, как и говорилось в легенде. Белый с красными вкраплениями и очень похож на голову мужчины. Молодого и красивого…

– Черт подери… – вздрогнул от неожиданности Олег. – Он реально существует! Атас! И что делать? – обернулся он к Максиму. – Я его в руки не возьму…

– Почему?

– Да фиг его знает, почему… Считай это инстинктом самосохранения…

– Ладно, давай пока трогать не будем. Посмотри, там вроде конверт лежит. Его-то ты можешь достать?

– Почему я?

– Извини, но ты хозяин в этом доме.

– Аргумент… – стараясь не дотронуться до камня, Олег легко выудил из сейфа конверт. – И что тут у нас? Волшебные слова, как просить у головы желания?

Нет, то были не слова; в конверте лежал снимок с изображением той самой брошки, что украшала Любино платье на фотке. Вот теперь-то Максим смог разглядеть ее как следует. Ошибки не было, то самое украшение, что дал ему перед его отъездом в город брат Арсений.

И странно так дал…

Глава 8. Воспоминания.

…Поезд вот-вот тронуться должен, проводница уже вовсю горланит, чтобы провожающие покинули вагон, а Арсений все сказать что-то хочет, да не решается. В самый последний момент вытащил из рясы какую-то вещицу мелкую в тряпицу обмотанную, и сунул Максиму в руки.

– Держи, твое это, но в тоже время и чужое… Я тебя с ней на болоте нашел. Вот она и приведет куда надо. При людях не разворачивай, спрячь подальше, а если в городе что непонятно станет, или помощь понадобится, всегда рады тебя видеть. Помни об этом… Крепко обняв найденыша-приемыша, Арсений выскочил на перрон и долго еще шел рядом с медленно ползущим вагоном, то и дело, осеняя его крестом.

Соседи вначале с интересом поглядывали на задумчивого пассажира, которого провожал монах, наверняка из той самой Ниловой пустыни. Потом их любопытство угасло, и каждый занялся своим делом; кто завалился спать, кто чаи распивать принялся.

А Максим, сжимая в ладони тряпицу с неизвестно чем, так и сидел истуканом до самого Санкт-Петербурга и только перед самой высадкой очнулся и засунул ее глубже в сумку, и забыл.

Когда в городе заплутал, замерз, то за свитером в сумку полез и руку обо что-то поцарапал. Теперь ясно, об брошку эту. Ведь тогда еще Антон заметил кровь на руке и проблемным обозвал. Прав был бывший друг, который потом без объяснений съехал с квартиры и перевелся в другую смену. Может, Максиму и казалось, что они дружили… Что он знает о дружбе? Он, выросший среди братьев-монахов? Там в монастыре все иначе…

Когда же он понял, что передал ему Арсений? Зажав фотку, Максим рукой нащупал кресло и не глядя уселся. Когда же он увидел эту чертову брошь? Теперь-то сомнений нет; именно ее передал в поезде брат Арсений. Так, когда же, когда? Сжав зубы, парень застонал от бессилия. Догадавшись, что постоялец вот-вот вспомнит нечто важное, Олег примостился рядом и принялся терпеливо ждать.

…Максим с таким рвением взялся за любимую работу, что совсем забыл про лежавший посреди комнаты баул; брошенный, позабытый и даже капельку несчастный. А уж про загадочный сверток, что передал Арсений, так и вовсе запамятовал. В тот вечер Антон слинял в самый навороченный в городе клуб и наконец-то Максим остался один и выдохнул спокойно. Вроде компанейский этот Антон, но иногда напрягал. Теперь можно и баулом заняться. Разбирая сумку, Максим аккуратно складывал вещи на полки в старый, престарый шкаф. Такая допотопина хорошо бы подошла для интерьера в каком-нибудь мистическом фильме.

– Наверняка до нашей эры создан, – все бурчал Максим, и, потянувшись за последней стопкой белья, почувствовал боль в ладони.

Футболки и носки веером рассыпались по паркетному полу. Вонзившись острием прямо в линию жизни, из ладони торчала женская брошка. Чужая, незнакомая брошка.

Чертыхнувшись, Максим выдернул невесть откуда взявшееся украшение и замер, разглядывая удивительные по своему цвету камни, которые переливались различными оттенками и напоминали панцирь бронзовки. Жук такой есть… Каким цветом только не играет его панцирь; синим, золотистым, немного розовым и даже желтым, но все равно остается стойкое впечатление зеленого! Но откуда в его сумке взялась эта красивая вещица? Не в силах оторвать взгляда от искрящихся камней, Максим сел на диван. Кровь тонкой струйкой капала на разбросанную одежду, а он все сидел истуканом…

…Почему-то сразу вспомнился родной край и озеро Селигер, что плескал темно-синие волны прямо в лицо и уволакивал на мутное дно.

– Никита! Никитка! – звали его с берега…

Да нет, не его… Он же Максим…

А на самом дне ждала девчонка; приложив палец к губам, она протянула ему руку и они поплыли куда-то… Очень явственно вспомнилось ощущение холодной ладошки незнакомки в одной руке, а в другой какой-то острый предмет, который он потихоньку взял, чтобы поиграть. Уж больно ему понравилось, как переливаются зеленые камни…

Непонятно чьи воспоминания так резко ворвались в сознание, что у Максима перехватило дыхание, а потом резкий спазм скрутил желудок и его вырвало.

Вырвало водой, пахнувшей тиной, песком и болотом…

Дышать сразу же стало легче.

Захотелось спать… Дико захотелось спать… Сжимая в руке найденную брошку, Максим уткнулся носом в мокрые вещи и вырубился.

Мокро и сыро…

«Фу, лежу в своей блевотине, как дурак последний», – не открывая глаз, Максим попытался встать.

Ноги заскользили, и он еще раз уткнулся носом, но на сей раз не в вещи, а в землю.

Моросил мелкий дождь… Вот так он впервые оказался на кладбище возле могилы незнакомой женщины, мило улыбавшейся с фотографии.

– Твою ж налево… – едва держась на ногах, произнес Максим. – Что еще за фигня?

Похлопав по карманам, понял, сотовый и ключи благополучно остались дома.

– Да какого рожна? – бессильно прошептал он, и, ориентируясь на звуки машин,

направился к невидимой пока дороге.

Правую ладонь саднило. Разжав пальцы, Максим в изумлении уставился на брошку и события вчерашнего вечера потихоньку возвратились. Разбирал сумку, поранился о брошку, потерял сознание. Сознание терял странно и с галлюцинациями. Антон, что ли, ерунду какую-либо подсунул? Наверняка балуется колесами разными, о которых Максим, выросший в глубинке, и не слыхивал. Отключился вечером, а сейчас уже утро. Сколько же он здесь провалялся? Как попал сюда?

Обхватив руками трещавшую голову, Максим замычал. Непонятно, как же все непонятно… Зачем только братья монахи отправили его в этот огромный город? Как же хорошо ему на озере Селигер, на острове… Так нет же, направили сюда, сказав, так надо и именно здесь он найдет то, что скрывает его память, а если выражаться менее витиевато, то Максим попросту найдет ответы на свои вопросы.

Какие ответы он может здесь отыскать? Брошка эта непонятно откуда свалившаяся, могила незнакомки… Это и есть ответы? А вопросы у Максима были, самые что ни на есть простые. Как он оказался один в лесу? Почему его не искали мама с папой? Были ли они у него? А если были, то где они? Бросили ребенка в лесу, среди болот и успокоились? Почему? Вот такие вот вопросы…

И с чего это братья-монахи решили, что именно в этом городе он найдет ответы? Ну не иначе, как озарение на них снизошло… А как еще объяснить? Она там все немного с приветом, прости Господи. Но Максим их любил, и они относились к нему как к сыну. Любили, баловали, а потом взяли и выпроводили в этот город. Шумный, ужасный, после той тишины-то…

Так думая, Максим незаметно дошел до съемной квартиры. Антон встретил его совсем недружелюбно.

– Ты чего? Охренел, что ли? – открыв дверь, заорал он. – Кровь везде, вода! Вещи твои мокрые на полу! Ты чем здесь занимался?

– Сейчас уберу, – отодвинув вопящего коллегу, пообещал Максим.

– Прямо сейчас и уберешь! – не унимался тот. – Грязный весь, как не знаю кто! Где тебя валяло?

– На кладбище…

– Из детдома все такие ненормальные? – помолчав, буркнул Антон. – Я спать и не шуметь, убью!

– Ой, иди уже, – беззлобно отмахнулся Максим и принялся за уборку.

Вымыв полы, закинув грязные вещи в стиралку, Максим принял душ и бухнулся на кровать. Перед глазами сразу всплыл родной край… Нилова пустынь, что стоит себе посреди озера Селигер, омываемая со всех сторон его темными водами.

Кравотынский плес…

Вот уж воистину жуткое место… Озеро там всегда неспокойное. Ветер так и гонит волну за волной. Сильнее всего вспомнился брат Арсений, который нашел его на болотах и притащил в монастырь. Пошел за клюквой, а вернулся с мальцом на руках.

– Арсений, – уже засыпая, пробормотал Максим. – Плохо мне здесь… По тебе сильно скучаю, брат…

Глава 9. Брошь.

– Скучаю по тебе брат, скучаю, – как заклинание повторял Максим, блуждая отсутствующим взглядом по кабинету и не переставая вертеть в руках фотографию.

Стараясь не напугать парня, Олег осторожно взял его за запястье и остановил уже успевшее надоесть мельтешение снимка и пальцев. Вздрогнув, Максим наконец-то замолчал и, подняв взгляд на хозяина дома, виновато улыбнулся.

– Вспомнил что? – не вытерпел Олег.

– Почти…

– Ни фига не ответ! А теперь сконцентрируйся и ответь еще раз; что вспомнил?

– Что это за брошь? – подсунув фотку под нос друга, спросил Максим.

– Что за еврейская привычка, вопросом на вопрос? – недовольно проворчал хозяин дома. – Ну, брошка, ну и что? Я обязан ее помнить? Погоди! – вдруг осенило его. – Хочешь сказать, это то самое болотное украшение из легенды?

Максим кивнул.

– Е-мое! – пристукнув кулаком по крепкому дубовому столу, проорал Олег. – Так дядька вместе с камнем еще и брошку прихватил? Вот дает!

И было совсем непонятно; радуется он этому факту, или же негодует.

– Ты видел ее живьем? – дрожащим голосом произнес Максим. – В руках держал?

– Видеть, видел конечно… А вот чтобы держал, не помню…

– А когда ты ее последний раз видел, помнишь?

– Слушай, я прямо как на допросе … – нахмурившись, Олег внимательно посмотрел на постояльца. – Это так важно? Ты прямо бледный весь… Чувствуешь себя нормально?

Заметив, что парню реально не до шуток, поднял вверх руки.

– Ладно, ладно, если для тебя это столь важно, попытаюсь припомнить. Эту брошку подарил дядька на рождение Никитки. Любаше вещица до того приглянулась, только и знала, что перекалывала ее с одной шмотки на другую. А потом…потом брошка пропала, – пожал плечами Олег. – Все перерыли, как в воду канула.

– Даже не представляешь, насколько сейчас прав, – невесело усмехнулся Максим. – А вот поточнее, когда она пропала? До Селигера, или после?

– Прямо-таки измучил вопросами, – потерев виски, Олег прикрыл глаза. – До Селигера, или после… До, или после…

– Так вот же! – радостно воскликнул он, показывая на фотку с женой и сыном. – Я же говорил, что как раз перед отъездом щелкнулись? Говорил! Брошку на платье видим? Видим! Значит, до Селигера украшение еще было с нами.

– А могли вы брошку на озере потерять? – выпалил Максим.

– Вполне допустимо, – вяло отозвался Олег. – Но точно уже не скажу… Мы там сына потеряли… Кто там про какую-то брошку думал, о чем ты? А если серьезно, то и припомнить не могу точно, когда пропажу заметили. Слушай, может, хватит меня уже мурыжить? – взмолился вдруг он. – Говори, что там на тебя опять накатило?

И Максим рассказал про сверток, что предал Арсений, да велел при народе не раскрывать, а он, дубина стоеросовая, совсем забыл про него и наткнулся нечаянно, когда через несколько недель решил вещи разобрать и напоролся на острие ладонью. А когда камни эти зеленые, да кровь на руке увидел, то такие глюки словил, что до сих пор понять не может, на самом деле все было, или приснилось. Что именно в ту ночь впервые и посетил могилу Любы. Ну, как посетил… Просто очнулся уже на кладбище и все, а после периодически стал приходить в себя на этой могиле. Уже подумывал к психиатру наведаться…

Да, и когда в этот ресторан вдруг поперся, ни с того ни с сего решив, что он повар от бога, до этого тоже руку обо что-то в сумке поранил. Прямо как чума какая-то в этой брошке…