Эльфийский бык – 3

Точнее делать вид, что слушает.

Калегорм приступил к изложению претензии обстоятельно, и главное, ссылаясь на какие-то пункты и подпункты гражданского права, и прецеденты, и ещё что-то…

Первыми глаза остекленели у Пантелеймонова.

Затем у подполковников, причём головастый продержался дольше прочих. А вот Дымов, тот, верно, и вправду неплохим адвокатом был, если пытался дискутировать.

Посол очень любил, когда с ним в дискуссию вступали…

– Слушай, – Бер подёргал за рукав. – Он… всегда такой?

– Ага, – шёпотом ответил Император. – Просто обычно является ещё в сопровождении секретарей, а те – с бумагами. И одеяния добавь… торжественные. Я его в джинсах никогда не видел. Я вообще не думал, что эльфы носят джинсы.

– А…

– И таким образом… – Калегорм набрал воздуха, собираясь переходить к следующему пункту речи, но рёв моторов заставил обернуться.

Надо же…

Не всех наёмников Черномор похоронил. Не дорабатывает, что ли? Или эти просто другой дорогой пошли? Главное, что четыре военных машины.

И…

Телевидение?

А эти тут откуда? И главная эмблема-то знакомая до зубной боли. «Расследование-ТВ». Ну конечно, кого ещё позвать, как не самый желтушный канал Империи.

Глава 10. В которой случаются слухи, сплетни и расследования, а также телевидение получает достоверную информацию о чудесах Подкозельска

Сначала она говорила, что в нашей постели нет никаких запретов. А через месяц началось. То «с пельменями нельзя», то «ты куда арбуз тащишь».

Грустная история, услышанная одним семейным психологом.

– Снимаем! – завопил кто-то, и Калегорм окончательно сбился с мысли, чего с ним давно не случалось. Это заставило слегка нахмуриться, впрочем, окружавшие посла люди были слишком заняты друг другом, чтобы обращать внимание на какого-то…

– Доброго дня, – внук Владычицы оказался рядом. – Спасибо вам большое…

Выглядел он довольно странно.

– Тебя пытали? – Калегорм даже ощутил беспокойство, и вновь же не лёгкое, как обычно, но вполне себе ясное. Эмоции, разбуженные утренней медитацией, не спешили угасать.

– Нет… это я просто… выпил… немного…

Парень смутился и ладонью по волосам провёл. По остатках их.

– Вот и получилось…

– Ясно. Доброго дня, прекрасная дева, – о манерах Калегорм забывать не стал и, пусть никто из присутствующих не соизволил представить его, поклонился. – Рад лицезреть…

– Снимай же! – истошный вопль заставил девушку вздрогнуть. – Давай картинку… включение… прямой эфир!

– Связи нету. Какой на хрен прямой эфир…

– А когда будет?

– Когда-то будет… давай, работаем, как будто на прямой. Меня и коноплю давай! Вот, вот так… – коротко стриженая девица в белом брючном костюме встала перед конопляным полем. – Сегодня мы прибыли проверить информацию, полученную от местных жителей!

Девица взмахнула рукой.

– …многочисленные жалобы на нарушение закона со стороны Вельяминовых, которые долгое время прикидывались обыкновенными фермерами, однако теперь мы имеем возможность…

– Я её убью, – мрачно заметила девушка.

– Не стоит, – Ива-эн перехватил её. – Или хотя бы без свидетелей.

– Разумный совет, – поддержал Калегорм. – Лучше вовсе нанять исполнителя…

– Вы это серьёзно?

– …огромное поле конопли! И не просто конопли, но магически модифицированной! – девица повернулась к полю, указав на него рукой. И руку тотчас обвил побег. – Ай… она… она…

Второй побег захлестнул микрофон, чтобы утащить в заросли, а из них выглянула голова быка с обломанным отчего-то рогом.

Мир вокруг определённо задался целью удивить.

И Калегорм готов был признать, что у мира получается.

– Вельяминовы, – девица от поля отступила, но не сдалась. И микрофон у конопли отобрала. – Многие столетия выращивают на своих землях опасные магические растения, которые питаются людьми!

– Скажите, – Император глядел на происходящее с некоторым… ошеломлением. – А их можно как-то заткнуть? Законно?

– Законно у вас в империи конституцией гарантирована свобода слова.

– Это, предки, конечно, поспешили…

– Но с другой стороны конституция ничего не гарантирует после злоупотребления данным правом, – счёл нужным заметить Калегорм. – Вы ведь можете просто приказать.

– Это же «Расследование-ТВ». Канал, который вся империя смотрит, хотя они такой бред несут.

– …сотни и тысячи пропавших по всей округе! – вдохновенно вещала репортёрша, к полю, впрочем, не приближаясь. – Веками служили, чтобы прокормить… но мы сейчас зададим вопрос той, что является владелицей этого чудовищного растения. Мария, вы как-нибудь прокомментируете…

Микрофон держали на отдалении, явно подозревая, что некоторые комментарии могут выражаться и активным действием.

– Это просто конопля, – устало произнесла Мария. – Эльфийская. Голубая… она выращивается в косметических целях. И у нас заключены контакты с родом…

Конопля в косметических целях интереса не вызывала.

– Говорят, что многие люди были убиты…

– Слухи, – выступил Калегорм. – Как представитель Пресветлого леса я уверяю вас, что эльфийские растения совершенно безопасны…

Выбравшийся побег конопли змейкой устремился к ногам оператора, который явно не слишком поверил в безопасность. И оператор отступил.

– У… уберите её! – взвизгнула репортёрша, которою конопля тоже заинтересовалась.

– Спокойно, господа! – из машины выбрался пренепреятнейшего вида человек в деловом костюме. – Конопля – это, безусловно…

– Местные власти негодуют! – воспользовалась паузой репортёрша и ткнула микрофоном в лицо неприятному человеку. – Представьтесь!

– Тополев, – сказал он, разом выпрямляясь и раздуваясь. – Я действительно представитель местной, как вы выразились, власти и уполномочен Свириденко…

– Что вы скажете об этом? – репортерша, отступивши ещё на шаг, взмахнула рукой. И оператор послушно перевёл камеру на поле. Конопля колыхалась и гудела, в ней мелькали тени коров, пожалуй, что смазанные и потому не совсем ясно было, что это коровы. – Мы своими глазами видим огромные поля магически изменённой конопли! Можно сказать конопляные дебри! Дебрища!

– Нет такого слово, – шепотом произнёс темноволосый парень рядом с Ива-эном.

– И в них, если приглядеться, можно заметить тени чудовищ…

– Это коровы! – возопил Ива-эн, явно забывший о том, что в любой ситуации стоит сохранять лицо и спокойствие.

Или хотя бы спокойствие на лице.

– Чудовищные коровы… Вельяминовы разводят коров, которым скармливают прохожих…

– Это же бред… – простонал друг Ива-эна.

– …и становится ясно, что слухи о пропавших людях не преувеличены! Их сожрали плотоядные коровы…

Из конопли снова выглянул бык, но уже никого не заинтересовал.

– Скажите, почему власти не предпринимают мер?! – этот вопрос был обращён уже к полицейским.

– Принимаем! – воскликнул полковник, насупив брови. – Мы вот как раз приехали, чтобы разобраться с вопросом и навести порядок…

– Снято! – рявкнула девица и шлёпнула по бирюзовому листу. – Бомба будет…

– Не спешите, – неприятный человек приобнял девицу, чему та не стала противиться. – У нас есть иная информация… сенсационная… это не просто бомба, это… это чудо-бомба.

– Это кто? – осведомился Калегорм, чувствуя, что и его спокойствие снова под угрозой.

– Это… – государь-император глядел на парочку с недобрым прищуром. – Это… потенциальный каторжанин. А то и вовсе покойник.

– Слишком он живой для покойника.

– Это он просто ещё не осознал.

– …и представьте глубину трагедии, разразившейся…

– Возможно, его стоило бы поторопить, – Калегорм окинул окрестности взглядом.

– …и вы сами сможете убедиться, что всё, сказанное здесь, правда.

И отметил, сколь внимательно прислушиваются к каждому слову Тополева люди в форме. Они и ближе-то подошли. За ними подтянулась и съемочная бригада.

– Прошу, господа, прошу… – Тополев указал рукой на ближайший лес. – Идти недалеко… именно здесь разыгралась трагедия.

– Я ему сейчас… – Ива-эн шагнул было вперёд, но Калегорм придержал его.

– Не стоит, – сказал он.

– Но он… он ведь…

– Деве не угрожает опасности, – Калегорм вдохнул воздух, наполненный лёгким ароматом цветущей конопли. Надо же, рано она здесь… и силы в поле вложили немеряно. Эта сила ощущалась кожей, она пронизывала-то и землю, и воздух, и сами растения.

Тёплая.

И живая.

Хорошо.

И стрекоза, опустившаяся на ухо, больше не раздражала.

– И что делать? – Ива-эн смотрел вслед людям, которые, выстроившись вереницей, потянулись куда-то к направлению леса.

– Думаю, сперва стоит посмотреть, куда все идут и зачем.

– Я… никого не убивала, – дева Мария выглядела бледной и несчастной. – Я никого…

– Не сомневаюсь, – поклонился Калегорм. – Но даже если вам захочется вдруг кого-нибудь убить…

– Не захочется!

– Мало ли… случай там подходящий подвернётся или настроение. Или настроение и случай… в конечном итоге я это говорю умозрительно… так вот… исходя из нынешней вашей принадлежности к правящей Ветви, вы имеете право…

– Убить? – удивление девы было искренним.

– В том числе… если ситуация такова, что вашей чести, достоинству или чувству прекрасного наносится ущерб.

– Чувству прекрасного? – уточнил тот, тёмный и представился: – Я Волотов. Береслав.

– Огненная кровь.

– Это да… так… а чего там с чувством? Прекрасного?

– Весьма сложно достичь душевного равновесия и сохранить его, и во многом именно чувство прекрасного способствует…

Лес одарил тенью.

– Марусь… ты это, если кого грохнешь, теперь говори, что он наносил ущерб твоему чувству прекрасного!

– Да не собираюсь я никого грохать!

– Это потому что у тебя ещё чувство прекрасного недостаточно развилось.

Дети.

Какие они забавные… Калегорм, оказывается, забыл, что может быть так вот…

– А вы к нам надолго? – император, воровато озираясь, приблизился.

– Как получится. Меня ведёт судьба.

– Хорошо, тогда, что не мимо.

Калегорм позволил себе слегка улыбнуться.

– Если что, я тут… не позволю обидеть, но вот… инкогнито… не хотел бы… раскрывать. Раньше времени.

– Все мы носим маски. Главное, не потерять средь них истинное лицо.

Собственное лицо императора вытянулось, и он слегка отстал, явно пытаясь отыскать в древней мудрости скрытый смысл. Возможно, он там имелся, но к стыду своему Калегорм сказал первое, что в голову пришло.

Не признаваться же теперь…

– Но переживать не стоит. Думаю, я способен решить данную проблему в правовом поле.

– А если…

– А если не получится, то… откроются иные варианты развития событий.

– Снимай, снимай… – девица выплясывала под деревом, пытаясь стать так, чтобы смотреться выгодней. – Вот здесь… нет, левее… и вы, будьте добры, повторите всё, что сказали… давайте… на раз два… доброго дня, дорогие телезрители! Обычно мы с вами расследуем загадочные преступления, но в нынешнем загадки, как выяснилось, нет. Однако меж мы просто не смогли пройти мимо! Ведь порой только голос прессы заставляет власти действовать! Мы с вами – сила!

И руку выкинула вверх.

От жеста этого полицейские, сбившиеся в плотную кучку, нервно шарахнулись.

– Итак… представьте… вы мужчина, который оказался в сложной жизненной ситуации, – голос ведущей изменился и в нём скользнули печальные ноты. – Вы изо всех сил стараетесь, помогаете жене вытащить из бездны доставшийся ей в наследство бизнес.

– Это… это она про кого? – поинтересовалась Мария, чуть хмурясь.

– Вы берете кредиты. И снова кредиты… вы выбиваетесь из сил, но раз за разом ваши усилия оказываются тщетны.

– Блин… Таськи нет, – Мария как-то выдохнула даже.

– А надо? – поинтересовался Ива-эн, приобнимая суженую.

– Таську – не особо, но у неё семечки. Такое только с семечками слушают.

– …и вот вы, оказавшись на пороге разорения, рискуете всем и берете кредит у опасных людей… у тех, чьи имена не произносят вслух!

Теперь голос звучал довольно зловеще.

А Калегорму подумалось, что тыквенные семечки и вправду будут уместны. И что-то есть в нынешнем представлении от театрального.

Даже актриса талантлива.

– Но заморозки уничтожают урожай, а яблоневая плодожорка…

– Кстати, та ещё погань, – заметил Император. – Никак её извести не могут.

– …доедает его остатки. И что остаётся вам? Лишь бежать, уповая, что жену и дочерей не тронут.

– Слушай, я сейчас слезу пущу, – заметил Волотов. – Прям сердце защемило.

– Это с перепою.

– Так я вчера и не пил!

– Вот поэтому и щемит. Пил бы – маялся бы похмельем, как все нормальные люди, а у него ишь, сердце щемит… аристократ фигов, – Император поглядел на Волотова снисходительно. – И вообще, слушай вон…

– Вы уходите. Вы оказываетесь в чужой стране. Без средств к существованию. Без документов. Растоптанный и уничтоженный. Но вместо того, чтобы погибнуть, вы находите в себе силы подняться в горы, в затерянный храм… кстати, смотрите новую рубрику «Затерянные храмы и их таинственные чудеса», которую веду я…

– Знаешь, я и гляну, пожалуй, – заметила Мария. – Занятно рассказывает… я прямо чувствую, как во мне чувство прекрасного формируется и дозревает.

Калегорм не сумел сдержать улыбки.

– Тогда останется дождаться того самого дня и настроения… – поддержал беседу Волотов.

– Волотов, это пошло звучит!

– Я чего?! Я так, предположил…

– Многие годы занял путь его восхождения! Душа его преобразилась, откинув прошлое, возродившись в горниле льдов! Именно там возник новый великий наставник, чья добродетель…

Девицу слушали все. Кое-кто даже рот приоткрыл.

А вот семечек и вправду бы…

Чтоб как в детстве.

И босиком по траве, а потом на ветку забраться, где матушка не найдёт, и никто не найдёт, кроме брата. А он притащится уже на закате и, сунув кусок лепёшки, скажет:

– Хватит свое занудство читать. Дома уже обыскались.

Это будет не совсем правдой, но во рту вдруг появился привкус той самой лепёшки. И тыквенных семечек. Калегорм даже сглотнул.

– …и вот он решился вернуться. Позади годы скитаний. Позади испытания. Впереди – надежда воссоединиться с семьёй. Заключить в объятья всех, кого он утратил… оросить слезами.

– Вот уж перебарщивает, как по мне, – заметил Император.

И все кивнули.

– Но это возвращение обернулось бедой. Кто бы мог предположить, что в родном доме ему будут не рады…

– Действительно, – Мария сунула руки в карманы. – Кто бы мог предположить…

– Его встретили гневом и обвинениями, прилюдно облили презрением. Его отвергли, но он, невзирая на боль душевную, решил вновь попытать счастья. И ночью отправился навстречу к своим детям…

– Логика странная, – Береслав смотрел на ведущую, которая рисовала круги в воздухе. – Вот здравый человек ночью через лес не попрётся… пешком тем более.

– Какая тут логика. Тут страсти нужны! – отозвался император. – Давно хочу эту шарашкину контору запретить или цензора поставить, личного…

– И чего?

– Матушка их очень любит. Говорит, что про жизнь рассказывают. Без прикрас. И вообще…

– Так а цензора?

– Цензора жалко. Думаешь, их у меня много? А такую хрень цензурировать, так никаких нервов не хватит. Вот на позатой неделе выпустили передачу, что рептилоиды среди нас. Типа вселяются в людей и притворяются ими. И на самом деле почти всё правительство – эти самые рептилоиды и есть. Особенно почему-то министра образования любят. Говорят, что истинный рептилоид. А ещё раньше – про заговор целителей, которые лечат людей так, чтобы те постоянно болели… в общем, ну их… все одно только психи их и смотрят.

Калегорм смутился.

Канал он поглядывал и даже девица эта казалась смутно знакомой. Но… он ведь всерьёз в это вот всё не верил… так, жалкая попытка развлечься и пробудить в себе интерес к жизни.

И про рептилоидов смотрел.

Забавно же.

Главное, что и звучало это всё довольно убедительно… хотя, если подумать, какие рептилоиды?

Глава 11. О следственных действиях и профессионализме отдельных репортёров

Самая массовая организация в мире – дураки. У них везде свои люди.

Жизненное наблюдение.

Маруся совершенно точно знала, что попала в сон. Такой сюрреалистический с тонкими нотами массового безумия сон, в котором толпа незнакомых людей собралась, чтобы… зачем собралась, Маруся так и не поняла, но сон был интересным.

Нет, она отдавала себе отчёт, что не спит. Но почему-то не волновалась.

Раньше бы – всенепременно.

Раньше у неё, может, даже истерика приключилась бы. Всё-таки и обвинения эти, и бумаги, и Дымов, который глядит препечально.

Он-то и решился подобраться ближе.

– Всё это можно остановить, – произнёс он тихо. – Более того, мой попечитель даже бумаг никаких не потребует… и сам готов. Вот…

Очередная пачка листов.

Но читать не хочется.

– Это отказ от всех претензий. Вельяминовы избавятся от долгов и вернут себе утраченные земли. Более того, получат невозвратную ссуду в размере… неплохом размере.

– А убитый якобы папенька…

– Эта смерть трагедия… – недрогнувшим голосом произнёс Дымов. – Но мой доверитель проследит, чтобы следствие велось беспристрастно и…

– …представьте себе его! – перебила девица, глянув недобро. Наверное, посторонние разговоры отвлекали. – Человека, который не побоялся ночью сунуться в лес, где бродят кровожадные оборотни. Движимый одним лишь желанием встретиться с дочерьми. Обнять их. Уронить отеческую слезу…

– Когда эта передача выйдет, имя Вельяминовых будет уничтожено. Даже если на следующий день дадут опровержение… вы же знаете, как дают эти опровержения?

Ну да… наверное…

Для тех, кто не был в курсе всей истории, бред этот про несчастного папеньку будет выглядеть вполне достоверным.

– Хотя, полагаю, вас попробуют пригласить на ток-шоу…

– …но тёмная фигура заступила ему дорогу! – взвыла ведущая так, что замолчали все. – В руке её блеснул нож! Он вонзился в слабую плоть! И нить чужой жизни оборвалась…

– Это у неё фантазия или сценарий? – поинтересовался Сашка, поглядывая на Дымова презадумчиво.

– Понятия не имею, – сказал тот и бумаги убрал.

А потом поинтересовался:

– Вы не согласитесь.

– Нет, – сказала Маруся.

– Почему? Он ведь даже не требует передать… предмет его интереса ему. Он лишь хочет спуститься и воспользоваться… артефактом.

Наверное, с этой точки зрения предложение выглядело выгодным.

До того выгодным, что Дымов действительно не понимал, почему Маруся не спешит в него вцепиться. Да и сама она… почему?

Ведь действительно просто же.

Согласиться.

Провести Свириденко вниз. Купель как раз свободна. Пусть ложится, если ему так охота… возможно, даже не умрёт. А если и умрёт, то Марусе какая печаль? Зато и долги спишутся, и денег дадут, и все проблемы, что мелкие, что крупные, решатся.

Но…

Она не верила.

Просто не верила и всё тут. А ещё что-то внутри неё протестовало от самой мысли, что Свириденко окажется внизу. Что прикоснётся он к купели, не говоря уже о большем. Будто одно это прикосновение само по себе оскорбляло…

Память предков?

Честь рода?

Что-то иное, куда более важное?

– Его безжизненное тело терзали, а потом сволокли в сторону, чтобы закопать у корней… – трагическим тоном завершила девица. – Так оборвалась нить жизни человека, который выбрал для себя путь служения другим…

– Нет, вот реально, – Сашка перебил Марусины размышления. – Как по писанному шпарит.

И эльфийский посол, чей вид пусть и не совсем соответствовал Марусиным представлениям о том, как должно выглядеть эльфийским послам, кивнул, соглашаясь.

– Вы спросите, как мы узнали об этом?!

– Действительно, – пробормотал Бер. – Как?

– К нам обратилась за помощью женщина, чья жизнь была неразрывно связана с жизнью Анатолия… когда-то он сумел вытащить её из бездны отчаяния и безысходности, подарить свет надежды и помог наново ощутить радость бытия…

– Свидетель? – уточнил Иван, до того мрачно и сосредоточенно молчавший и поглядывавший куда-то в сторону. Причём поглядывал он вроде бы тайком, но с интересом.

И хмурился.

И тут же переставал хмуриться. Снова смотрел…

Маруся тоже посмотрела.

Пара полицейских. Тополев со своими мордоворотами. Бледная девица в белых одеяниях, кажется, та, что на вечере сопровождала папеньку. А чуть дальше весьма своеобразная пара. Сперва Марусе бросился в глаза лиловый спортивный костюм из плюша, потому как ей страсть до чего хотелось купить такой же.

Чтоб мягенький.

И пушистый.

И с белыми лампасами по бокам. И даже, может быть, с точно такими вот кошачьими лапками, вышитыми серебром. Потом она обратила внимание на белые кроссовки на высокой подошве. И на белую же футболку с короной.

Ну и на саму даму того неопределённого возраста, который принято называть элегантным. А дальше уже и не невысокого, слегка сутуловатого господина, выделявшегося носом и парою залысин. Дама в свою очередь поглядывала на Ивана и чуть щурилась, а господин, склонившись к уху, что-то ей нашёптывал.

Успокаивал.

– Эсмеральда! – дамочка с микрофоном ухватила бледную особу за руку и рывком заставила приблизиться. А уж потом ткнула микрофоном в лицо. – Вас ведь так зовут?

– Г-галина… С-светлова я… Эсмеральда – это духовное имя, – девица быстро справилась с растерянностью. – Его дал мне наставник, чтобы я раскрыла свой внутренний потенциал. Ведь часто родители дают детям имена исходя из своих желаний, не понимая, что имя обязано соответствовать энергетической сути ребенка, ведь именно тогда каналы души раскроются миру…

– Понятно, – перебила Галину-Эсмеральду репортёрша. – Расскажите нам, что вы видели…

– Я… я… – она покосилась на Тополева и, получив подтверждающий кивок, продолжила иным, более уверенным тоном. – Я сразу поняла, сколь опасны эти девицы. Мой наставник не видел этого. Увы, и лучшие из нас бывают слепы, когда дело касается близких. Мало того, что они опозорили его пред всеми…

По щеке Эсмеральды поползла слеза, и оператор, подскочив, заснял это лицо крупным планом.

– Кстати, – отметил тихо эльфийский посол. – Клевета – веский повод для дуэли. И уголовно наказуема. А в году тысяча семьсот шестьдесят третьем, когда на пиру государевом боярин Ухтомский прилюдно заявил, что эльфы являются лицами…

Тихо и выразительно застонал Иван.

– …он позвонил, всё ещё надеясь, что его выслушают. И ему ответили приглашением. Потребовали, чтобы он явился лично и немедленно…

Звонок был.

Это зафиксировано. Содержимое… сложно будет доказать, что Маруся послала отца, а не потребовала явиться немедля.

– …был вызван на бой… – голос эльфийского посла был спокоен и даже невыразителен. – Однако высочайшим повелением государя дуэль была заменена прилюдною поркой. Боярину высочайшею волей положили трое суток в кандалах и двадцать ударов плетью.

– Хорошие были законы, – Сашка вздохнул. – Наглядные…

– …он собрался идти.

– А идти было недалеко?

– Нет, если знать дорогу. Здесь вот рядом, тропинка, – поспешила заверить Эсмеральда.

– …а также забрал половину земель Ухтомских во восполнение ущерба дружественным отношениям с эльфийским народом…

– Погодите, – подхватил Дымов. – Но это же когда было… закон…

– Закон был принят государем в том же году. И не отменён.

– …и я рискнула отправиться следом. Понимаете, я очень боялась за него! Я чувствовала тёмную энергию, негативные вибрации, словно бы сам мир желал предупредить нас об опасности! И пыталась остановить наставника. Но сердце его, преисполненное любви…

– …вы в самом деле полагаете, что кто-то сейчас будет пороть репортёра?

– Закон ведь не отменён? – глаза Сашки заблестели. – Если так, то нужно исполнять… а вот пороть репортёра да за клевету… прилюдно… если ещё и на камеру… рейтинги, думаю, поднимутся… у канала так точно. А заодно, глядишь, и думать начнут.

– Это негуманно!

– Зато эффективно. В теории…

– Они встретили его на опушке…

– Они?

– Его дочери. Они подошли, и мне показалось даже, что они хотят его обнять! Но потом я увидела, как он падает. А они, наклонившись, тычут в него ножами!

– Ужас какой! – радостно выдохнула репортёрша. – А дальше?

– Всё моё тело оцепенело от страха! Я буквально утратила дар речи… я… я смотрела, как они волокут моего наставника. И как закапывают его здесь!

Дрожащая рука девицы указала на дерево.

– И вы ничего не сделали?

– Вибрации вселенной сказали мне, что жизненный путь великого человека оборвался! И что телу его уже нельзя помочь. А душа его обрела свободу… – Галина-Эсмеральда поджала губы. – Но я поняла, что мой долг рассказать всем о таком коварстве…