Кабура

У человечника свои секреты, система связи. Все камеры связаны между собой. Оказавшись даже в изоляторе внутри изолятора, ты не останешься в полной изоляции. Стены камер спецом продырявлены для обмена мальками (записками). Дырка называется кабурой. Кабура может быть и на полу, и на потолке. 57-я камера, куда поместили нашего героя, связана с соседней 56-й общей кабурой. Над ними 90-я, соответственно связана с ними тоже кабурой.

Человечник или СИЗО в Большой Мархе – это трёхэтажное большое здание. Есть ещё пристрой, где располагаются с 14 по 90 камеры. Пока наш человек ходит под вопросом. Под него копают, сам ничем себя ещё не проявил. Неизвестно, сколько ему быть в таком подвешенном состоянии.

Смотрящий над всем пристроем в 90-й камере, что над ними. Лысый русский мужик – Никитич. Говорят, весь в наколках, с золотыми зубами. Он в курсе, что этап пришёл. Через кабуру кричат:

– Уру-ру-ру! На кабуру!

Все, кто в 57-й камере, подходят к кабуре.

– Откуда этап? – интересуются сиплым голосом.

– С ИВС Майи, – отвечает наш пацан.

– Подвопросники, рамщики есть?

Это ты перед следаком можешь ломать комедию, тут такие номера не проходят. Есть косяк – держи ответ. Вот для чего нужна репутация. На воле ты можешь юлить, мутить, не подозревая, что вся твоя жизненная история где-то фиксируется, и предъявляется по первому требованию.

С ними парень сидит. С виду совсем ребёнок. Нос горбинкой, вьющиеся чёрные волосы – на цыганчонка походит. Судьба этого мальца с Зырянки висит пока на волоске. Говорят, есть слушок, что, когда жил в Биробиджане, снюхался с петушками. Мало ли что говорят, на каждый роток не накинешь платок, но это на воле. Тут каждое слово имеет свой вес, любая деталь может перечеркнуть твою судьбу. Снюхался, значит, ел из одной посуды с опущенными, и ничего более. Но и это здесь считается западло. Петухи не есть люди. Хуже собак, одним словом. Теперь всё зависит от самого цыганчонка. Его слово против чужого слова. Или сам себя утопит, или выпутается как-нибудь.

Нашему пацану в этом отношении повезло. За ним ничего такого не числится. На пятый день их распределяют по другим камерам.

Корпусный:

– С вещами готовься! – ему кричит.

Вещей таковых нет. Провели через весь человечник, ибо его определили на третий этаж.

– «Красный» или «чёрный»? – интересуется корпусный.

– «Чёрный», – уверенно отвечает наш пацан.

«Чёрный» – значит, всё по жизни у него ровно.

Поднимаются на третий этаж. Ему заселяться в 104-ю камеру, что в самом конце. Придётся всё по новой себя проявлять.

В новой камере один у кабуры стоит. Он же первым среагировал на появление нового чела:

– О, откуда будем?

– С Майи, – начало есть.

Усадили за стол. Молча начинают готовить чифир по новой. Обычная камера. Двуярусные плоты (нары). Сверху спускается один важный чел. На плечах наколка в виде паутины. У этого сахаляристого (полукровки) сам паук в паутине. Это – Песок собственной персоной.

– Я смотрящий, отвечаю за ход людской в камере. По жизни всё ровно?

– Всё ровно, – отвечает новенький.

– До этого где срок мотал?

– В первый раз.

– Пряник, значит.

Ну, пряник, но суть в его начинке. Нутро гнилое или всё, как он сам говорит, ровно – пока не ясно. Молчание не прокатит. Надо себя правильно представить, иначе, неизвестно, чем обернётся.

– По какой статье заехал?

Неважно, как тебя зовут, важно – по какой статье здесь оказался. Номер статьи – это ключ к новому будущему. Наш пацан по нормальной статье заехал. Это уже хорошо. Приближённые Песка Кристалл, Борец и Зёма – все по стальным статьям. Потому имеют вес.

Показывают, где его шконка. Тут Зёма:

– Иди-ка сюда. Что-то покажу.

Тут наш пацан увидел сидящего на полу в углу одного бедолагу, которого и человеком-то назвать трудно. Зачуханный, зашуганный, сразу понятно, что опущенный. От него вонь на всю камеру.

– Он в хате ответственный за парашу. И всё остальное тоже он делает. Можешь отдать бельё, он постирает. Погремуха – Мокрый.

Вот тебе и рабсила. Да он молодой совсем. Глаза голубые. Это хорошо, что есть, кому всё делать. В тюрьме вроде бы делать нечего, да делать особо ничего не хочется. Человек быстро привыкает к ничегонеделанию. Мокрого ещё в ИВС опустили. Парень сломался на ровном месте. Никому не советую оказаться на его месте. Наш пацан снял с себя всё грязное, отдал Мокрому, чтоб постирал. Жалко парня, но он не подал виду. Мараться об какое-то чмо, не солидно, да и чревато.

Новоприбывший достаёт свой майдан. Три килограмма сахара в общак. Сахар тут ценится, ибо брага без него не делается. Начинается чайная церемония. Не спеша разговоры ведут. Куда им торопиться?

Марат, городской русский парень, подчёркнуто с ним обходителен.

– Кого въ… ли? – спрашивает он прямо.

– Дальнобойщиков приподняли, – рассказывает в деталях.

Детали – это важно.

– Что за товар?

Начинает нахваливать товар, как будто свой собственный.

– На общак уделить хоть что-то было желание?

– Конечно, если бы всё срослось, мы бы уделили.

На нет и суда нет, а за намерения – очко.

– Базара нет. Есть свои люди?

И тут блат – сертификат на лучшую жизнь. Потому на воле надо успевать обзавестись нужными людьми из этого круга.

– Есть, – ну, и слава богу.

Один в поле не воин – и на воле, и в неволе.

– Ну-ка, кого имеешь в виду?

– Айдар…

– Ну…

«Базара нет», – всё с ним ясно. Кто Айдара тут не знает. Он давно прописался в 76-й хате.

– Откуда Айдара знаешь?

– Бывшей жены родной брат.

Стоп! Пацан у нас успел в женатиках походить? Это уже интересно. Как это мы пропустили? Жену, хоть и бывшую, оставим на потом.

– К вечеру дорога откроется. Черканёшь корешу пару строк, – типа, для подтверждения слов, что ли.

Придётся сочинить «малёк». Он с маркировкой «В хату 76 с хаты 104. Айдару». «Малёк»-самокрутка едет по кабуре, пока не дойдёт до адресата.

Кабура – это невидимый коридор человечника, кровеносная система этого организма. Без неё всё вмиг рухнет. Вся почта, все последние новости – благодаря кабуре. Бывает, даже любят с помощью кабуры. Если повезёт, если твоя хата рядом с женской, то через кабуру какая-нибудь «краля» дать потискать свои сиськи. Говорят, услуга эта платная. Любовь она везде продажная. Такие малые радости, вполне невинные шалости как-то скрашивают арестанский быт. Человек так устроен, что в аду умудрится учудить, или в раю всё изгадить.

Некоторых кабура спасает, поднимает с самого дна, других приговаривает к такому, что судебное решение рядом не стояло. Была бы в камере кабура, всё наладится, раз судьба добра…

В некоторых закоулках человечника, где нет кабуры, тянут за окошком «конь» (канат). Например, между 96-й и 94-й хатами оперская комната. Зачем кабура операм – чтоб стучать на самого себя? Потому плетут «коня», натягивают этот канат с 96-й до 94-й, минуя оперское окно. Почту катают в мешочке. «Малёк» по воздуху передаётся, куда надо. До этого один раз дёргают за «коня» – значит, берите почту, она в пути. Два раза дёрнут – «подождите чуток» или «пальба».

В 76-ю уходит «малёк». В 75-й хате обитают «бродяги». Это значит, там сам смотрящий за всей тюрьмой, смотрящий за малолетками и ответственный за всю эту движуху. Это – особый контингент. Для них здесь везде зелёный свет. Одним словом, элита, высшая каста, серьёзные люди.

Тут приветствуется не только «правильная» статья, безупречная репутация, нужные навыки, но и наличие ума. Если на воле можно вполне комфортно себя чувствовать и при отсутствии ума, то в этом мире без него будет весьма проблематично выжить. Интеллект поможет скрасить время, которого тут слишком много. Пытливый, изобретательный ум будет востребован по полной. Креатив также приветствуется, как и харизма. Желательно, чтобы со здоровьем было всё в порядке. Твои душевные качества, духовное начало будут бонусом для себя самого. Ты весь должен перестроиться, переобуться в воздухе, чтобы тупо выжить. Если даже не сдохнешь, уподобиться Мокрому тоже не комильфо. Короче, ты должен быть живым флюгером, хамелеоном, хищником одновременно. Это не врождённые умения и навыки, а приобретать их на воле проблематично. Но кто в здравом уме будет готовить себя ко всем возможным бедам и несчастьям? Кстати, искусство переобувания в воздухе – навык на все случаи жизни во все времена. Жаль, что на воле долго втирали в уши так называемые ценности, которые в реальной жизни вряд ли пригодятся. Называть вещи своими именами, не юлить, не ходить вокруг да около не принято на воле. Перевёртыши, мастера по скоростному переобуванию в воздухе, ябеды, перевоплощающиеся в стукачей, не были примерами для подражания, а жаль. Хотя последние в почёте только за периметром. Попробуй, настучи на кого-нибудь внутри человечника, от тебя мокрого места не останется. Хотя и тут не всё так однозначно. Времена меняются. Ты должен быть максимально гибким – умом и сердцем, душой и телом.

До вечности рукой подать

3 апреля 2007 года, Ленск. «Если честно, устал от этой жизни тюремной. Эти жевки, понятия, интриги, каждый божий день грызут друг другу кадыки. А для чего?».

(Отрывок из письма любимой)

2004 год, Большая Марха. У коридорного одна пара глаз да ушей. Он понятия не имеет, что творится в камерах. Да он и не хочет ничего знать. Или делает вид, что не знает. Везде и всюду у всех свой интерес. Можно и бдительность монетизировать.

Деньги, как и везде, тут играют ключевую роль. Без денег ты и здесь никто. Бесплатно откуда появится анаша, даже золото можно достать, не покидая человечник. Тут не только брагу пьют. При желании и наличии денег можно любое бухло достать. Если в зону можно снаружи что-то кинуть, человечник по-другому устроен. Да и в зону вряд ли водку кидают. Всё решается деньгами. Всё в мире продается и покупается. Торг иногда уместен.

Статья 290 УК РФ. Получение взятки. Получение должностным лицом лично или через посредника взятки в виде денег, ценных бумаг, иного имущества наказывается штрафом в размере от семисот до одной тысячи минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от семи месяцев до одного года либо лишением свободы на срок до пяти лет с лишением права занимать определённые должности или заниматься определённой деятельностью на срок до трёх лет.

УК – самое популярное чтиво в человечнике. На воле мало кто знает наизусть все статьи уголовного кодекса, если только спецом не учил.

Коридорный должен следить за всей движухой. Только вот за ним самим тоже следят. На горлышке бутылки прикрепляют маленькое зеркальце. И через кормяк следят за каждым движением коридорного. Сам коридорный, конечно же, в курсе, что он под круглосуточным колпаком. Работа такая, что тут сделаешь.

Статья 317 УК РФ. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов наказывается лишением свободы на срок от десяти до двадцати лет либо смертной казнью или пожизненным лишением свободы. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов, военнослужащего, а равно и их близких в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности либо из мести за такую деятельность.

Он – нужный винтик огромного механизма. Его надо смазывать, чтоб не заржавел, проверять на устойчивость, чтоб не отлетел. Его крышуют, чтоб крышевал других. Мы все не только под одним небом ходим, ну, ещё и под богом, ещё под кем-то, а они, в свою очередь, под другими.

В СИЗО делать нечего, но есть, чем заняться. У каждого свои обязанности. Кто за кабуру отвечает, кто за коридорным следит. И так по очереди – кто за «почту», кто за «стрём» ответ держит. Контингент меняется. Каждого вновь прибывшего надо сканировать, всю жизненную историю запросить, вплоть до родословной. Тем, кто под вопросом, приходится крутиться. Надо, чтобы кто-то за них поручился. Для этого одного «малька» явно мало.

Это на воле никто ни за что не отвечает, за содеянное ничего не прилетает. И ты прёшь, как танк, по жизни, не задумываясь, ты в стане «красных» или «чёрных». Это спорный вопрос – придётся ли держать ответ на том свете. На этом можно откупиться. Кому-то можно всё, что остальным нельзя. Доверься решалам, и всё само пойдёт. Ответ держать реально только в предбаннике ада. Для этого вовсе необязательно умирать. Если даже ты по жизни «чёрный», всё у тебя ровно, за тобой косяков нет, это не значит, что для тебя включится зелёный свет. Тебе самому не без помощи других придётся это обосновать. Вот для чего мозги. На воле вполне можно обойтись и без них, отсутствие серого вещества даже не заметить, а тут пустоголовым несдобровать. Шестерить и то не доверят. Придётся ставить кабуру выше телевизора, ибо только она правду в «мальке» доставит, куда надо.

Большая Марха считается ещё пригородом, но огни большого по здешним меркам города всё равно рядом. Могло ведь сложиться совсем иначе. Зимой контролировали федеральную трассу, летом дежурили у паромной переправы. Это живые деньги, в совокупности большие деньги. Делать ничего не надо. Да особо напрягаться не нужно, ибо это неписаный закон – чтоб ехать дальше без проблем, люди сами деньги отдают. До материка сколько таких точек, знают, наверное, сами дальнобойщики.

Сказано, напрягаться не надо, но это не совсем так. Прежде всего, нужно терпение, машин ещё дождаться, дождавшись, дожать надо. Вот зимой самое то, на стоянках собрать, раз плюнуть.

Это только одна сторона медали. Как мы уже заметили, ребята почти универсалы. Дань – это одно, не всё в их карманах оседает. При случае можно и шапку у кого-то снять, срезать телефон, да и другого барахла много, как бог даст. Это добро надо ещё сбыть. Те ещё хлопоты, одна головная боль. Посредники, перекупщики – проверенные люди, но риск всё равно есть. Это тебе не синдикат, а неустойчивая, сомнительная конструкция. Хочешь заработать, не работая в известном смысле слова, приходится быть гибким, крепким и циничным. Такова пацанская участь. Бабы передком бабки пилят, да и то там риск, сплошной адреналин.

Люди делятся на лохов и дельцов. Лохов ещё искать надо, ибо им приходится на своих проколах учиться. Могут тебя самого переплюнуть в этом деле. С детства все талдычат, что воровать это плохо. То, что это весьма почётно, познаётся в процессе. Всё вышеперечисленное – это воровством и не считается. Своровать у соседа по мелочи, это, конечно, плохо. Отнимать у лохов лишнее, в этом нет ничего зазорного. Это своего рода игра – чем выше ставки, тем больше шанс быть не пойманным. Это подобие рулетки, только дуло направлено не на самого себя. Повезёт – будешь в шоколаде, честь тебе, хвала. Нет – ну, так бывает. Зато пройдёшь курсы повышения квалификации. Не пойман – не вор. На это и рассчитывают. Были бы лохи, остальное дело техники.

Вольному воля – бухло, затем девки, опять бухло. На это всё нужны бабки. Потому приходилось крутиться.

Ехал он домой как раз после такой ночной суматохи. Глаза слипаются, хоть спички туда вставляй. На обочине стоят три девушки. Явно это голяк. Да ну, совсем дети. Не сидится, не спится дома, упились детки пива. От пивного перегара боковые окна запотели. Дал слово развести всех по домах. С зеркала заднего вида три пары глаз его изучают, обернётся – смачно все улыбаются. Пока ветер в голове, лови кайф от всего. Из них одна всё же выделяется. Не только потому, что светленькая, полукровистая. Что-то в ней цепляет, поневоле именно на ней взгляд задерживается.

Девушками глазами сигналит, наш человек время зря не теряет. Есть контакт, дальше дело техники. Первыми высадил её подруг. Она, оказалось, дальше всех живёт. За окном – огни ночного города. Как прекрасен этот мир, особенно, когда ты едешь на ярмарку, а не возвращаешься с неё. «А вдруг?» – маячат прекрасные глаза. «А что», – отвечает глазами он. Девушка смущена, ибо её явно вычислили. Вот бы так ехать вечно, убаюканные ночною мглой, навстречу утренней заре или в самую неизвестность. В предвкушении чего-то нового, доселе незнакомого.

Познакомились. Разговорились. Молодой девушке-школьнице рассказывать особо нечего. Разговор ни о чём бывает крайне приятным, особенно когда с такой очаровательной малолеткой. Наш пацан не сильно старше, но слов на ветер не бросает, прежде трижды подумает, чем что-то скажет. В таком возрасте девушки очаруются ребятами постарше. Да, чтоб их очаровать, ничего и делать надо. Всё само произойдёт.

Какое это блаженство – дотронуться до юной груди, прильнуть к губам юной Розы… Она робка, а парень скромен, нетороплив. Он говорит только по-русски, она отвечает на своём родном. Её дивным девичьим голосом это словно песня. Парню вначале показалось странным, что она так хорошо говорит по-якутски. У неё только внешность славянская, а так она оказалась истинной якуткой. Всё в ней так. От такого не отказываются…

В этом возрасте девушка вся в предвкушении. Она во всём видит тайные знаки. Её взгляд будто вопрошает: «Это он?». Как не ошибиться, угадать в доселе чужом человеке того самого, единственного? В ожидании любви, в грёзах о любви, в самой любви главное предназначение женщины. Но в столь юном возрасте легко обмануться, принять желаемое за действительное. С каждой минутой близится тот самый момент, о которой страшно думать… Опытные властные руки не оставляют шанса. Женщина – вечная добыча в руках охотника. Нет на свете охотника, который бы довольствовался одним трофеем.

Таинство появления настоящей розы из бутона. Когда улыбаешься так некстати. В тебя вселилось нечто, что не даёт дышать, думать о чём-то другом. Смутные ожидания бутона с примесью тоски ничто по сравнению с этим новым состоянием. Весь мир затмил один конкретный человек. И неважно кто он, какой он. Желание раствориться в этой неге уж очень похоже на тоску. То, что было до этого, можно назвать смутными предчувствиями чего-то всепоглощающего, всепожирающего. Оно было всего лишь тоской о тоске. Когда тоска её настигла, уж не знает, куда себя деть. Отныне всё неважно, есть только он и она сама, которой больше нет. Она растаяла в этой непонятной сладости, пока ещё не страсти. Если прелюдия так опасна, что с ней будет потом? И так будет всегда, всегда. В этом возрасте до вечности рукой подать.

«Недостаток пространства, возмещённый избытком времени»

18 февраля 2007 года, Ленск. «В людях более всего ценю простоту, уверенность в себе, искренность, ну и конечно преданность».

(Отрывок из письма)

Сколько ночей прокручивала в голове ту первую и единственную ночь Роза? С утра вновь вся в надеждах, как в прозрачных одеждах, к вечеру – вся в сомнениях. Она уже сама не рада, но прежнюю себя уже не вернуть. Пытаясь в грёзах из ничего сотворить нечто, умом понимая жестокую реальность, в которой оказалась по воле судьбы. Мимолётное, залётное принимать за что-то другое, уж больше нет сил.

Редко кто решается на преступление в трезвом уме и здравой памяти. Всё происходит спонтанно. Руки делают, а ты как бы ни при чём. «Преступление и наказание» высосано из пальца. Какой идиот будет думу думать, прежде, чем кого-то укокошить? Если только по заказу или же по приказу больного воображения, и то думают по существу, по делу, а всякие эти психологические трюки, философские раздумья – это плод фантазий автора, который вынужден дистанцироваться от своего героя, или для усиления драматизма. Это, как лирическое отступление, чтоб разбавить жесткач признаками гуманизма. Хотя, воровать надо с умом. Чтоб не поймали, а не для успокоения души. Угрызения совести, эмоциональные заскоки – сказки для лохов. Человек так устроен, что не будет сам себе вредить, толкать в яму, заниматься самоедством на пустом месте. У всех своя правда. Каждый в коконе своих собственных иллюзий. Утратить установки, чтобы угробить себя? Признать вину можно, но не из-за душевных страданий, а чтоб облегчить свою участь, скосить срок, чтоб заключить затем сделку. В то, что кто-то каялся в содеянном искренне, как на духу, с трудом верится. Могут сломать, взять на себя чужую вину, каяться на камеру, в письмах, которые вскрываются. Это только на публику, в угоду другим. При этом человек в глубине души остаётся при своём мнении.

Человечник точно не то место, где очеловечивают. Скорее, он создан для расчеловечивания. Расчеловечивание – путь к иной свободе. Ты освобождаешься от оков ненужных установок. Больше не нужно распылять себя по пустякам. Хотя в черепную коробку каждого не заглянешь. Могут быть и исключения. Зачастую в выигрыше не тот, за кем сила, а тот, у кого мозги на месте. Всё в тебе самом. Истинная свобода – это умение мыслить не так, как все, смотреть поверх голов, чувствовать себя в моменте не здесь и сейчас.

Тут поневоле вспоминается слова поэта Иосифа Бродского: «Короче, вас приводят в камеру. И когда меня в первый раз в жизни привели в камеру, то мне, между прочим, очень там понравилось. Действительно, понравилось! Потому что это была одиночка». Не путать с одиночками в СИЗО, куда сажают в наказание. Где шконка убирается в 5-30 утра, где радио крутят на полную катушку, естественно, не классическую музыку. Так по интерьеру особой разницы нет. «Кирпичные стены, но они замазаны масляной краской – если не ошибаюсь, такого зелено-стального цвета. Потолочек белый, а, может быть, даже серый, я не помню. Вас запирают. И вы оказываетесь тет-а-тет со своей лежанкой, умывальничком и сортиром. Восемь или десять шагов в длину. Что же в ней было? Тумбочка, умывальник, очко. Очко – это такая дыра в полу, это уборная. Окно, сквозь которое вы ничего не можете увидеть. Потому что там, кроме, как полагается, решётки, ещё снаружи намордник. Сразу объясняю: это такой деревянный футляр, чтобы вы не могли высунуться, скорчить кому-нибудь рожу или помахать ручкой. И вообще чтобы вам было максимально неприятно. Лампочка висит, вделанная в потолок. И она тоже забрана решёткой, чтобы вы не вздумали её разбить. В двери, естественно, глазок и кормушка».

В таких условиях кому ум помогает выжить, хоть как-то скрасить время, которое в избытке, а кому устраивает персональный ад. Многие писатели грешат тем, что иногда в сердцах говорят, уж лучше в тюрьму, где не говорят, или мечтают устроиться смотрителем маяка. В человечнике собственный ум служит таким маяком, и то не всегда.

Правда, есть альтернатива. Тот же Бродский об этом: «В тюремной камере можно было вызвать надзирателя, если с вами приключался сердечный припадок или что-то в этом роде. Можно было позвонить – для этого существовала такая ручка, которую вы дёргали. Беда заключалась в том, что если вы дёргали эту ручку второй раз, то звонок уже не звонил. Но в психушке гораздо хуже, потому что вас там колют всяческой дурью и заталкивают в вас какие-то таблетки. Вам вкалывают серу. Тогда даже движение мизинца причиняет невероятную физическую боль. Это делается для того, чтобы вас затормозить, остановить, чтобы вы абсолютно ничего не могли делать, не могли пошевелиться. Обычно серу колют буйным, когда они начинают метаться и скандалить. Но кроме того санитарки и медбратья таким образом просто развлекаются. Я помню, в этой психушке были молодые ребята с заскоками, попросту – дебилы. И санитарки начинали их дразнить. То есть заводили их, что называется, эротическим образом. И как только у этих ребят начинало вставать, сразу же появлялись медбратья и начинали их скручивать и колоть серой. Ну каждый развлекается как может. А там, в психушке, служить скучно, в конце концов. Бывает, вынимают вас из станка, заворачивают в простынь и начинают топить в ванной. Потом они из ванной вас вынимают, но простыни не разворачивают. И эти простыни начинают ссыхаться на вас. Это называется «укрутка». Вообще было довольно противно. Довольно противно… Русский человек совершает жуткую ошибку, когда считает, что дурдом лучше, чем тюрьма. Между прочим, «от сумы да от тюрьмы не зарекайся», да? Ну это было в другое время… Кормёжка в дурдоме лучше: иногда белый хлеб дают, масло, даже мясо. Но в тюрьме, по крайней мере, вы знаете, что вас ожидает. У вас срок – от звонка до звонка. Конечно, могут навесить ещё один срок. Но могут и не навесить. И в принципе ты знаешь, что рано или поздно тебя всё-таки выпустят. В то время как в сумасшедшем доме ты полностью зависишь от произвола врачей. Подвергают вас совершенно чудовищным экспериментам. Это всё равно, что вскрывать часовой механизм колуном. То есть, вас действительно могут бесповоротно изуродовать. В то время, как тюрьма – ну что это такое, в конце концов? Недостаток пространства, возмещённый избытком времени». Бродский считал, что тюрьму можно более или менее перетерпеть. «Ничего особенно с вами там не происходит: вас не учат никого ненавидеть, не делают вам уколов. Конечно, в тюрьме вам могут дать по морде или посадить в ШИЗО».