Кабура

Венера Петрова

Кабура

«Надо спускаться всё ниже, всё

ниже и ниже, если хочешь однажды

подняться».

Бернар ВЕРБЕР.

Жизнь не предполагает наличие воли. Мы с криком вырываемся из материнского лона в неизвестность, вначале принимая её, как волю. Первый глоток воздуха – порция свободы, отмеренная нам при рождении. Тот, кто думает, что свободен, волен поступать по своему усмотрению и хотению, глубоко заблуждается. И эта великая иллюзия всех времён ублажает уставший ум, не позволяя соскочить с паутины, которой окутаны все, без исключения. Не будь этой паутины, миром правил бы ещё больший хаос. Свобода и справедливость – это всего лишь блажь в головах отдельных индивидов, которые вскорости будет съедены или своими сородичами, или неким пауком, которого никто доселе не видел. Он только подразумевается, ибо есть паутина. Или её сами и придумали, удобства ради или в целях безопасности. Само мироздание существует на принципе подчинения, подавления. Сопротивление смерти подобно. Сама Земля в вечном плену у Солнца, Солнце – всего лишь пылинка во Вселенной. И так до бесконечности.

Не нами и не сегодня придумана вся система. Все житейские установки тесно переплетены с божьими и придумываемыми людьми законами. Хотя те и другие создаются умом человеческим. Никто и не помнит, о чём было то начальное слово божье, с чего и пляшем.

Паутина на то и паутина, где тонко, там и рвётся. Латают без конца, да толку мало. Кого не устраивает условность клетки жизни, закрывают в клетку со стальными прутьями. От греха подальше – с глаз долой, из сердца вон. Миллиарды умов иначе не заставишь мыслить в нужном русле.

И так изо дня в день, из года в года – задумано, что так будет всегда. Каждый, однажды посетивший эту грешную землю, оставляет свой камень, который при жизни был порой непосильной ношей, для некоей пирамиды – бессмысленного строения, стремящегося ввысь. Все его чаяния, думы в момент отчаяния вписываются в мозаику, создаваемой параллельно, чтоб замылить само существование пирамиды. Если вынуть хоть один камень из строения, убрать лишь один мазок из мозаики – может рухнуть не только вся конструкция, но и его облачный дубликат. Эффект домино и вновь восцарится хаос и смута. Сумрак несоизмерим с полной Тьмой, что нас окружает, но это, несомненно, будет началом Конца. Нет вотчины без воеводы, суда без судьи, тюрьмы без надзирателя. Неволя – тот каркас, без которого пирамида рухнет. Отсутствие свободы – гарантия жизни, залог гармонии.

Но речь пока не об этом. Мы будет говорить только о нескольких камнях, которым уготована особая ниша в той пирамиде. Те, кто выжили в пору беспредела, беззакония и хаоса, уподобятся камню-кремню.

Пока фейс не обезображен интеллектом

Тогда ему только исполнилось двадцать лет. Вроде бы совершеннолетний, но ещё рано начинать играть по-настоящему. Пока ещё можно баловать себя, делая всё понарошку. Черновик жизни стерпит некоторые несовершенства. Многое всерьёз не считается, не претендуя даже на одну строку в беловике. Это всего лишь репетиция той большой жизни, спектакля, в котором тебе уготована ключевая роль.

Если всё же что-то пойдёт не так, ты можешь всегда прикрываться другими. Фраза «как все» выручает, впрочем, не только в молодости. Пока ветер в голове, фейс ещё не обезображен интеллектом, ты можешь играть по своим правилам.

Ночь с 16 по 17 января 2002 года. Нижний Бестях, Якутия. В январе самые холода. Из дому выходят только по крайней нужде. Сезонный комендантский час соблюдается безо всяких пререканий. Позади праздничный марафон. Самое время отдохнуть от отдыха. Одна забота – чем заняться долгими зимними вечерами, не выходя из дома.

Нижний Бестях, являясь важнейшим транспортным узлом региона, всегда был местом неспокойным. Это не город, но и не деревня. Посёлковая молодёжь по менталитету сильно отличается об обычных ребят из других якутских деревень. Прежде всего, тем, что они почти не говорят на своём родном языке. Следовательно, и думают они на чужом языке. Хотя русский – какой он нам чужой. Четвёртый век с ними бок о бок – обрусением никого не удивишь. Бывает, наоборот, русские свой язык забывают.

Жизнь бестяхской молодёжи начинается после отбоя. И в дождь, и в снег, или когда мороз, тут у нас вечная движуха, вот такая, брат, житуха. Они обычные ребята, но в то же время почти такие же, как и те, кто в одинаковых кожанках, в шапках-ушанках цвета «чёрный бриллиант». В ту ночь они отдыхали впятером в хате. Выпивали, угорали, наслаждались жизнью. Всего было много, но, как всегда, под конец стало мало. Недогон – это вам не бесогон. Весьма весомый аргумент в пользу любой движухи. Только вот слишком организованно для банальной пьянки. Чтоб найти пару бутылок для продолжения банкета необязательно обсуждать это столь детально, как эти пятеро. Можно догадаться, проворачивают дела братки не первый день. Но у них всё весьма цивильно – они же не будут отбирать водку у кого-то конкретно, или вскрывать для этого хату. Просто тупо нужны бабки. Хотя какие бабки среди ночи в такой собачий холод? Бабки и в нормальную погоду на дороге не валяются. И не будут они искать их наудачу среди ночи. Есть конкретная цель, как и план по достижению цели.

Потому они организованной толпой пошли на дело. То есть, вышли и растворились в тумане. Туман в мороз гуще, где обилие выхлопного газа. В такие морозы ничего не разглядеть – глаза тоже мёрзнут. Ещё немного, могут и мозги отказать. Можно сказать, что ноги сами привели к КамАзу, двадцатитоннику. То-то они в хате говорили о дальнобойщиках. После изнурительной трассы Большой Невер – Якутск водители, обычно, немного расслабляются в Нижнем Бестяхе перед столицей республики.

Как ожидалось, оба водителя спали. В салон привычно нырнул Русич. Никакого сопротивления, даже шевеления. Во всём виновата синька, а не местная братва. Валяющаяся недопитая водяра тому доказательство. Пьяные дальнобойщики не заметили, как парень нежно их обчистил, забрал все наличные, не побрезговав и мелочью. Если что, они ни причём – мимо проходили, да руки зачесались. Скорее, нос.

Деньги разделили по-братски, часть отложили для общака. На оставшиеся шальные деньги решили гульнуть по-настоящему. Та же синька готова обернуться ещё большими неприятностями.

Наш герой – один из этих парней. В то время его родственник работал в нижнебестяхском кафе «Уникум». Он и предложил подельникам посидеть в том кафе, тем идея не очень понравилась. Зачем делать лишние телодвижения, если уже есть хата.

– Туда, так туда, – наш человек с виду немного ботанистый, потому, будем считать, покладистый.

Везунчики через мгновение оказались на другом конце посёлка. Они в таком возрасте, когда море по колено. Это касается и количества выпитого, дозы употреблённого. Сколько бы они ни выпили, кажется, что мало. У них пока не заработал внутренний дозиметр. Литрами в себя вливай – это всё будет без последствий. Они, будто полые, готовы принять в себя всё, что угодно, уподобиться при этом хоть богу, хоть чёрту. Пустой сосуд – никто вовремя не подсуетился наполнить его чем-то значительным, хотя бы слегка приличным. В такие моменты, когда море по колено, весь мир в кармане, все вокруг вдруг оказываются обязаны. Люди – лохи, по умолчанию им уготована участь быть в обслуге. Не пойман, не вор – с каждым разом тебе кажется, что поднимаешься на новый уровень. В тебе сила, остальное неважно. То, что ты уже на стороне Зла, это большой плюс. Это значит, что за тобой сила, крыша и таких, как ты, много…

Что-то заставило компанию опять нырнуть в ночь, в туман. Идут уверенно и быстро, будто кто невидимый ведёт за собой, освещая им путь несуществующим фонариком.

Подходят к тому же КамАзу. Вроде бы с кого раз сдерёшь шкуру, того не пострижёшь дважды. До этого они дальнобойщиков просто обчистили, теперь же пришли за данью. Они же по их территории ездят, за всё надо платить. Налогов можно не платить, а дань – это святое. Иначе никак. Вот, чем промышляют они, всё чинно, почти законно. Но деньги проезжающих в карманах не оседают, всё идёт, куда надо. Это не вам не государственная кормушка.

На этот раз инициативу проявляет Сёгун. Это он стучится в кабину спящим дальнобойщикам.

– Что надо? – те, наконец, просыпаются.

Только вышел один из бедолаг, Сёгун одним ударом валит дальнобойщика. Остальные начинают пинать лежащего на снегу русского. В это время Русич начинает грузить второго шофёра прямо в кабине. Наш человек садится за руль. Всё происходит, как в кино. Быстро. Заводит большегруз. Шофёр через него спрыгивает на землю. Наш – за ним. Тот начинает размахивать монтажкой, мол, подойдёте, убью. Тут подбегают и остальные, окружают дальнобойщика, да тот не первый день живёт, отбиваясь монтажкой, вырывается и бежит в сторону милицейского поста. Расклад меняется в одну секунду. Парни садятся в машину. Один из них – Кирпич – за рулём. Выезжают прямиком на Неверскую трассу, газуют в сторону Нюрки (Нерюнгри). КамАз не пустой, надо весь товар выгрузить. Потому сворачивают на Хатассы.

Была просто шайка, за одну ночь превращается в банду. Всё у них написано на лицах. Возбуждение одного передаётся другому – пошла цепная реакция. Синдром мини-толпы. Потому поздняк метаться. Соскочить уже невозможно. Один неистово рулит, второй следит по боковому зеркалу за дорогой, вдруг сзади кто за ними гонится. Остальные на низком старте. Они готовы на всё! Да по дороге мотор глохнет – солярка закончилась. Матом машину не завести, пинками не заставишь ехать на одном воздухе. Вот и голову ломают, а головка у всех бо-бо – побаливает. Среди ночи в тайге где ты солярку добудешь. Выходит, вся эта движуха была зря? Хотя бы товар надо спасать.

Открывают контейнер и начинают выгружать товар. Там чего только нет – коробки с макаронными изделиями, пряниками, и целая гора тех самых чёрных кожаных курток, в которых пол-Якутска ходит. Если всё это продать… Встроенный калькулятор пока не работает. Они заняты выгрузкой. Как какие-то муравьи в потёмках.

Вдруг темень разрезает свет нескольких фар.

– Мусора!

Где можно наживиться, там они и нарисуются. Парни врассыпную в сторону леса. Снега по пах, это не помеха, когда погоня. Но по застывшему от стужи и ужаса лесу далеко не убежишь. Наш человек решил затаиться, хотя бы чтоб отдышаться. Зарылся в снег и даже не дышит. Менты за остальными по лесу.

– Стоять! – они совсем рядом.

Вдруг выстрел – наш парень вовсе замер. Впрямь, не верится. В такие моменты мозг отказывает верить в происходящее. Ты себя, как бы, видишь со стороны. Потому блокируется страх, мобилизуется организм.

Между тем, судя по отдельным окрикам, погоня отдаляется. И сколько ему лежать в снегу? Так и замерзнуть можно. Пронесло? Если даже прибегут обратно, вряд ли его искать будут в темноте. Кинологи только в кино имеются. Только при свете дня могут выследить. И найдут окоченевший труп, если он будет до тех пор в снегу лежать.

Встав, озирается по сторонам, чтобы убедиться, на всякий случай, что всё чисто.

– Чисто! – выдаёт белое безмолвие.

КамАз на месте. Никого. Менты, наверное, парней словили. Не стоять же ему истуканом в такой жуткий холод. Надо валить. В городе можно было затаиться в какой-нибудь хате, а тут только один вариант – отсидеться дома. Пока всё не уляжется, дома и стены помогают. У них уговор пацанский. Кто первым попадётся, тот вину берёт на себя. Остальное дело техники. Не пойман, не вор.

Пока шёл домой, немного успокоился. Может, и вправду пронесёт. Чего заранее паниковать. Вся хмель куда-то испарилась. Мыслит вроде, как никогда, трезво, по существу. За короткое время столько всего передумал, всё в голове прокрутил. Мать, наверное, спит. Конечно, ни о чём таком не подозревает, привыкшая к ночной жизни уже взрослого сына. О том, чем именно сын всегда так занят, думать при этом необязательно.

Как только её блудный сын, решив всё же перекусить, стал резать хлеб, в дверь резко постучали. Ну, вот и всё.

– Давай, собирайся, – как и ожидалось, доблестная милиция.

Что так резко? Кого сломали, как на него так сразу вышли? Ему, конечно, невдомёк, что поймали одного Русича, тот всех и выдал.

– Зачем? Куда? Я дома спал, – отнекивается парень.

– Поехали! – сотрудникам тоже домой охота.

– Зачем? – парень хлопает невинными глазами.

– Вот приедем, узнаешь. Одевай то же самое, в чём ночью был.

Так у него другой зимней одежды нет, кроме дублёнчатой куртки, унтов и новой норковой шапки-ушанки. Не пешком же идти, но раз надо, так надо. Парня посадили в милицейскую машину. Никто из домашних при этом не проснулся. Пусть мать поспит, побудет в неведении, впрочем, как всегда.

Его доставили в отдел. В дежурке всех пятерых и собрали. У подельников одинаковые растерянные лица. Как так-то? Но никто ничего не сказал. И без слов ясно, что худо дело.

Наш человек вскоре приходит в себя. Маякнул пацанам, мол, меня с вами не было. Те на пальцах отвечают, мол, всё, поняли. В камере минут десять обдумывал, как, что сказать ему самому.

Шаги оперов не спутаешь – будто целое стадо погнали по коридору. Они в своей стихии – надо будет, камень заставят говорить. За ним пришли, а наш человек держится молодцом, ибо у него уже есть своя правда.

Заводят в кабинет с обшарпанными стенами. Усаживают на стул, руки к ножкам стула пристёгивают наручниками. При желании можно вместе со стулом рвануть. Это так, на прикидку, чисто теоретически.

Музон на всю катушку. Пахнет бухлом. Наверное, удачную ночную охоту начали уже обмывать. Наш человек в этом кино зритель или сам задействован?

«Сделка»

Вот он уже внутри этого самого фильма. Ему отведена роль груши. Резко оказывается вместе со стулом на полу. Пора прощаться с почками. Хоть морально он был готов к такому повороту, но боль всегда превосходит ожидаемое. Не впервой, но каждый раз это, мягко сказать, неприятно.

Статья УК РФ. Принуждение подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля путем применения угрозы, шантажа или иных незаконных действий со стороны следователя или лица, производящего дознание – наказывается лишением свободы на срок до трёх лет; те же деяния, соединённые с применением насилия, издевательств или пытки – наказывается лишением свободы на срок от двух до восьми лет.

Это в теории, а в реале это была всего лишь прелюдия.

– Колись давай! – пошло давление. – Русич выдал вас с потрохами. Рассказал в подробностях со всеми нюансами. Отрицать бессмысленно.

Гадать нет времени – Русич ли сломался, ментовская уловка ли. Ломать человека, тем более, русского Русича, раз плюнуть.

– Делов не знаю. Я был дома. Мать подтвердит.

Мать всегда за сына. Такое алиби выеденного яйца не стоит. Отводят обратно в камеру. Самое время отрубиться, как-то обнулиться, чтоб собрать себя заново. Думать только по существу, чтоб никакого самоедства. Но что-то гложет изнутри. Нет, это не угрызения совести, мы не в книге, а в кино. Страх? Страха особого нет. Сам в шоке от себя самого, от того, что спокоен, как удав. Пока всё в норме. С какого бодуна ему каяться? Они никого не убили, даже не покалечили, товар и то не успели сплавить. Зло в зародыше злом не считается. Вся правда в силе. Право первого удара, дальше, как карта ляжет. Кому подфартило, не прилетело, тот и прав. Так-то оно так, но всё равно хреново. Скорее, пугает неизвестность. Непонятка с пацанами. Надо было с самого начала на всякий случай придумать единую версию, да кто знал. Ад только начинается, страх надо глушить. «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца» – пусть будет, что будет, только побыстрее.

На другой день увезли в райцентр в Майю. В ИВС. Всех пятерых, но врозь. Внутренний ад уже не беспокоит. Мыслит яснее. На клочке бумаги пишет ту самую единую версию, которую надо было заранее придумать. Хоть они в лапах зверя, ещё не поздно отмотать назад. В самом деле – ничего такого они и не совершили.

Хоть в не совсем тюрьме, а в предбаннике, обычную рутину никто не отменял. Утром, пока вели к умывальнику, он успел засунуть в каждый кормяк по «мальку». Теперь он точно спокоен. Каждый в курсе, что говорить на допросе. Надо всем говорить одно и то же, а там само пойдёт.

На другое утро, пока чистил зубы, спросил одного своего подельника с погремухой Шериф, как да что.

– Всё понял?

– Да, братан, всё нормально, – Шериф успокаивает другана.

Так же проверяет Русича и остальных по очереди.

– Я гружусь только за угон, – тот хватается за соломинку.

Из них только Сёгун по-якутски базарит:

– Может, скажем всё, как есть?

Правдоруб, хренов. Правда не ко двору всегда и везде, у всех она не в почёте. Если раньше за правду умирали, сейчас за неё убивают. Правда всегда неудобна. К счастью, вместе с Сёгуном в камере был старый волк. Погремуха Мастер. Надо ему взять тесное шефство над Сёгуном.

– Поговори с ним, – Мастер уж постарается.

И пусть Сёгун засунет свою правду себе в задницу. Тут ради них стараешься, голову ломаешь, чтоб придумать дельную версию, а он со своей правдой. Будет носиться с ней, как с писаной торбой, до самого конца? Закроют же надолго, и что он с этой правдой будет делать в зоне? Ломать надо самим, раз так, пока другие не сломали…

Нашего героя уважили тем, что одного в камере держат. В камере номер один он совсем один. Честь и уважуха за всю ту движуху. Всё вроде не так уж плохо. Вдруг устаканится? Само. Остаётся только ждать.

Постепенно привыкаешь и к своему подвешенному состоянию, и к убогости вокруг. Довольствовался бы малым, да и того нет. Такая досада, что на воле этого не ценил.

День начался с допроса. На этот раз следователь жонглировал фактами, перетасовывая правду вместе с неправдой. Его цель – не вывести его на чистую воду, а выжать признание, неважно, в чём именно.

– Ты за главного. Не будешь же отрицать. Мы знаем, что это ты затейник, – начал следак.

Впрочем, это ожидаемо. Наш человек к этому себя и готовил.

– Делов не знаю, – на нет и суда нет.

Следователь листает показания других фигурантов дела.

– Дело пахнет 209-й, – он в курсе, что молодой человек весь УК в голове держит?

– Бандитизм. От пятнадцати и более лет. По крайней мере, не меньше десятки, – озвучил про себя новоиспечённый подозреваемый.

Он библию сроду в руках не держал, а уголовный кодекс пришлось выучить назубок. Десять лет! Охренеть, расклад.

– Давай, я подумаю.

Следователь и не торопит. Что тут думать, от этого срок не уменьшится. Возвратившись в камеру, оказывается один на один со своими мрачными мыслями. По мотивам одних этих мыслей можно целый том сварганить, что никакое уголовное дело рядом не стояло. Но всё это зря, никакие гениальные мысли не вывезут. Наш человек решился на сделку, чтоб хоть как-то облегчить свою участь.

Точка невозврата

18 февраля 2007 года, Ленск. В то время не было ещё опции «УФСИН-Письмо». Да всё, о чём здесь говорится, из другой жизни.

«Находясь на свободе, так же, как и многие другие, я не так часто задумывался о своём будущем. Оно казалось мне далёким, призрачным. Я продолжал жить одним днём легко и беззаботно. Молодо-зелено. Сколько вокруг соблазнов? Я шагал по жизни, нисколько не задумываясь о последствиях… Не собираюсь отрицать того, что «то», чем я тогда занимался, было противозаконным. В тот момент мне казалось, что поступаю правильно. Я же был не один, за мной были другие».

(Отрывок из письма).

Январь 2002 года, Большая Марха. Таким образом, наш человек всю вину взял на себя. Сотрудники, типа, поверили ему на слово. На него повесили целых четыре статьи! Тяжкие статьи – и он один в ответе. Стоило оно того? Пацан сказал, пацан сделал. Иного расклада, как казалось, нет и быть не может.

Статья 116 УК РФ – неправомерное завладение автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения (угон); часть 4 – совершённые с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения насилия; пункт «а» – совершённые группой лиц по предварительному сговору.

Статья 163 УК РФ – вымогательство; часть 3 – совершённое организованной группой.

Статья 158 УК РФ – кража; часть 2 – совершённая группой лиц по предварительному сговору.

Статья 112 УК РФ – умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью.

Это очень удобно, слово пацана на руку органам. Со спокойной совестью можно закрыть дело, передать, куда надо, и жить дальше. Это – рутина, ничего личного. Подельников отпустили с подпиской о невыезде. Наш человек – человек слова, поступил по-пацански. И что? Стоило оно того, когда на кону собственная жизнь? Об этом рано думать. Он не созрел ещё до этого.

Его этапируют в Большую Марху, откуда и начинается новый этап жизни. После Мархи мало кому удавалось отмотать назад. Эта самая Марха давала путёвку в другую жизнь. Там сортируют по рангам, по понятиям. Менты ни при чём. Слово – за бывалыми. Только они решают дальнейшую судьбу арестанта. На воле мало кто готовит себя к этой иной жизни, а стоило бы. Не подготовленным на первых порах тяжко. Один неверный шаг и ты – изгой. Какой там шаг, за одно неправильное слово можно угодить в такую яму, о которой знать нам необязательно. Одним словом, Большая Марха – точка невозврата для одних, точка отсчёта для других.

Вначале два дня на карантине в так называемой «привратке». Ворота в ад, это ещё не сам ад. В стакане, в конуре этой 18 человек. Сразу отдаёт таким «аммиаком», что вначале дышать не можешь. В такой конуре собаку совестно держать, а людей можно. Когда глаза привыкают к полумраку (одна тусклая лампа стыдливо не даёт вглядываться в этот срач), можно хоть как-то разглядеть силуэты людей. Они живые, на том спасибо. Человек способен выдержать всё или почти всё, ибо он имеет способность приспосабливаться ко всему.

Сидя на корточках, умудряются без конца варить чифир. Это та ещё чайная церемония. Была бы 300-граммовая кружка и две-три столовые ложки чёрного чая. Дело не в самом чае, а в церемонии. За этим чаем и проходят первые «смотрины». В тесноте да не в обиде – 18 человек и сколько-то огромных крыс. И чем они питаются, чтоб дорасти до таких размеров? На одном чифире даже крыса долго не протянет. Будто всё спецом, чтоб ломать человека, вытравить в нём остатки человеческого.

В таком стакане такое людское «ассорти», и всем охота пройти чистилище. Говорят, большинство якутских парней проходят такую школу жизни, лучшие года проводят в местах, не столь отдалённых. До таких мест ещё дожить надо. Чтоб дожить, надо пройти чистилище, отбор.

Итак, мы там, где нас не должно быть. В параллельной реальности, которая нас вроде не касается. Но кто даст гарантию, что твоя «нормальная» реальность тебя не выплюнет, не выставит. Судорожно хватаешься за УК? Не смеши мои тапки, не всё так однозначно. Сегодня ты герой, может, только перед самим собой, а завтра уже изгой.

Живой флюгер

Здесь день, непонятно, за сколько считается. Всё зависит от твоих внутренних часов. Они не должны совпадать с обычными. Иначе ты свихнёшься.

На третьи сутки нашего героя переводят в «транзит». То есть в муравейник. Этот человечник, если глянуть сверху, похож на уродливую пирамиду. Если рутина считается серой, то в человечнике её можно назвать беспросветной тьмой. Тьма проглотит тебя целиком, и, наверняка, навсегда. Она пропитает тебя насквозь, проникнет во все поры, заселится в мозгу, что век не отмоешься. Выдерживают единицы, в ком сила, взращённая в себе, кто выстроил свой мир, куда не проникает ничего извне.

Говорят, Бог не даёт испытаний больше, чем человек может выдержать. Тут и не таких ломали, но всё же ты в силах постоять за себя, за место под небом в клетку – в человечнике.

Его определили в камеру № 57. Как бы стрёмно тут ни было, одно утешает – это временно. Здесь, как себя поведёшь, так и весь срок проведёшь. Каждому транзитному «пассажиру» тут вручается билет в иную реальность. И не дай бог, выйти отсюда с волчьим билетом. Неважно – на волю или дальше по этапу.

Обычная камера – два на пять. Человечник – всё же изолятор, та же тюрьма. Сначала он покажется днищем. Мол, полный отстой, безнадёга. Как обычно, первое впечатление обманчиво. Это просто другой мир со своими законами, сводом правил. Вот где скрывается искомая справедливость. Каждому по способностям, оценка по поступкам. Если ты в обычной жизни волен делать всё, что душе угодно, быть последним негодяем, бессовестным ублюдком, то внутри системы такого беспредела не потерпят.