Живя в аду, не забывайте улыбаться людям

Алесь Сигизмундович заинтересовался:

– Простите, раз есть должность, значит, существует социальная градация? Иерархия? И техническая цивилизация, как я понял, тоже есть?! В чём же разница с Землёй?

Все трое дружелюбно заулыбались, а ответил светловолосый мужчина лет сорока пяти:

– А кто сказал, что цивилизация зло? Пока мы находимся в грубом материальном теле, нам надо его кормить, одевать и держать в тепле, когда холодно. Всё должно быть соразмерно: по потребностям тела, но без излишеств и извращений, попирающих душу. На первом месте духовность, а это разговор с Богом через молитву и исполнение Его заповедей и наказов, а уже потом труд физический и интеллектуальный. И ещё – в отличие от земной жизни и земной цивилизации, у нас не случается ни природных катаклизмов, ни техногенных катастроф, а также нет несчастных случаев и болезней. Все умирают в старости по воле свыше. У нас нет войн и, что вполне естественно, нет никакого оружия. У нас вообще насилие отсутствует. А также нас нет иерархической власти и бюрократического аппарата, нет денег и нет карьерного роста. А всё потому, что в нас отсутствуют микробы алчности, тщеславия и честолюбия, которых полно в ваших земных условиях и которые, под благоприятным бездушным климатом, плодятся и вырастают до невиданных размеров. А здесь мы все находимся под неусыпной опекой Всевышнего и имеем от Него Благодать. Друг, мы все здесь друзья! У нас есть любовь, потому что это главное качество человека, но нет похоти и разврата.

Третий мужчина, по возрасту самый младший, подошёл ближе к Ай Си аШу и протянул руку для знакомства и дружбы, но для начала весело приободрил того относительно любви:

– У нас вам очень понравится. Встретите девушку, влюбитесь и создадите семью. А ещё, в часы досуга, вы сможете путешествовать по всей Вселенной! Проникать в самые отдалённые её бескрайности и посещать другие планеты, наблюдая и изучая их цивилизации. – И помедлив, добавил. – И всё это вы будете делать без всяких звездолётов.

– Разве только во сне?! – недоверчиво сказал профессор.

– Ну, это только первое время, – серьёзно ответил старший. – И то, совершенно бессистемно и недалеко, когда душа ещё боится далеко отлетать от тела. А вот когда вы научитесь, погружаясь в себя, мысленным и волевым усилием освобождать дух, душу и сознание от оков бренного тела, вот… Впрочем, мы отвлеклись уже в такие дали, а ведь ещё даже не познакомились. Точнее, мы не представились. И давайте сразу на «ты», у нас так принято, ибо все друзья. Согласны?

ЭПИЛОГ

Звездолёт плавно двигался по орбите с той же скоростью, что и планета, чтобы постоянно находиться над местом высадки десанта. Команда бездельничала. Двое охранников, освобождённые от прямой обязанности охранять, о чём-то тихо перешёптывались, изредка гнусно хохоча. Никак, вспоминали прошлое и предвкушали будущее. Командир, вернувшийся из туалетного отсека, уселся в своё кресло и спросил штурмана:

– Ну что произошло новенького, брат?

– Ничего экстраординарного, – ответил Мо Ро Ба. – Внутренний видеоконтроль капсулы, как обычно, отключился. Возврата нет. Всё как всегда, мы опять остались ни с чем, так что спокойно можем возвращаться домой.

– Нет, – интонация голоса Ха Си Пи выражала категоричность. – Всё будет по инструкции. Будем ждать.

– Ладно, – безразлично согласился штурман.

Прошло пять минут, и монитор центрального компьютера, погасший вследствие потери связи, осветился надписью. Пришло сообщение Ай Си аШа. Командир восторженно и удивлённо воскликнул:

– Этого не может быть?! Смотри, брат! Профессор, как и обещал, прислал не просто весточку, а приглашение! – Глаза Ха Си Пи заблестели. – Ну что, Мо Ро Ба, прифантомимся? Рискнём?!

В глазах Мо Ро Ба блеснул испуг, перерастающий в страх, когда он понял, что командир не шутит. Он не был готов к такому повороту событий.

– А вдруг это ловушка? – спросил он, умоляюще глядя в глаза брата.

Командир повернулся к охранникам и задорно задал вопрос:

– Эй, ребята, нас тут пригласили в гости, может спустимся на часок, погостим, а если понравится, то и останемся?

Те замолчали и тупо уставились на своего командира. И вдруг один спросил:

– А что мы там будем делать и кто нам будет платить?

Затем и второй высказал предположение:

– А вдруг там живут страшные уроды?

Ха Си Пи печально вздохнул, блеск глаз погас и, нервно от них отворачиваясь, пробурчал:

– Уроды, к сожалению, живут на Земле, причём, бездумно, безумно и беззаботно. И даже бороздя космическое пространство и наблюдая бескрайние масштабы Вселенной, они не видят дальше своих мелочных инстинктов. Мо Ро Ба, возвращаемся, теперь уже ждать не имеет никакого смысла.

Харон

Сегодня здесь, а завтра там,

Ни в чём не можешь быть уверен.

Наполняя златом свой Сезам,

Душою жить ты не намерен.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Покушение произошло в четверг после дождика. А дождик закончился сразу после обеда. Дождевые тучи ветер погнал в направлении северо-востока, а показавшееся солнце перевалило зенит и медленно стало клонить свою оранжевую голову к западу. Банкир Баксов, только что отобедавший в собственном ресторане, вышел на улицу, глубоко вдохнул свежий воздух, подошёл к своему бронированному лимузину, как неожиданно что-то больно ударило ему в голову. Он ничего не крикнул, не застонал, даже не пикнул – просто молча уткнулся лицом в лужицу на асфальте, да так и остался лежать. Последняя мысль, промелькнувшая в потухающем мозгу, несла в себе настолько наглый оптимизм, что казалась утопической: «А может, это кирпич? И не всё ещё потеряно?» У него при жизни было много гениальных мыслей, но в этот, самый нужный и решающий момент, последняя мысль, как назло, оказалась ошибочной. Это был не кирпич, и всё нажитое непосильным трудом было для него безвозвратно потеряно.

Охрана, конечно, засуетилась. Пистолеты выхватили, головами, как и положено по инструкции, завертели, один к телу склонился и пальцы к шее приложил. Все замерли – что скажет «доктор»? «Доктор» руку отнял, поднял наполненные грустью глаза к коллегам, и все вдруг ощутили невыносимую тоску и одиночество. Второй, правда, будучи когда-то спасателем на лодочной станции, не поверил до конца первому и страстно приник к убиенному, усиленно делая искусственное дыхание, дыша тому в рот перегаром, размешанным «орбитом». Но и эти меры оказались напрасны. Всё было кончено.

Это трагическое событие вызвало шок и минутную растерянность в рядах опытных профессионалов, поглощённых странным образом совершенно другими мыслями, что полицию пришлось вызывать управляющему рестораном. Все четверо охранников в один миг лишились работы, и мало того – три дня не дотянули до зарплаты. А лежавшее тело, будучи их хозяином, всегда поощряло своих «преторианцев» дополнительной премией наличными, которая превышала официальный оклад и не облагалась налогом. Да и с дальнейшим трудоустройством по профессии «телохранитель» теперь будет проблема, разве что – охранник в супермаркет. Тело замочено – репутация подмочена. Ни один любящий себя набоб не доверит своё бесценное тело таким неряхам. Хотя, здраво рассуждая, всё-таки лучше, что убили, а не ранили. Ещё неизвестно, чем бы всё для них обернулось после прихода босса в сознание. Банкир был относительно справедлив, но основательно крут. Эта незатейливая мысль пришла в головы, видимо, всем четверым, так как они понимающе переглянулись и потупили мгновенно глаза, дабы скрыть от постороннего взгляда сверкнувшую надежду в тоске уходящей скорби. Закурив, все молча стали ждать приезда следственной группы, изредка бросая беспокойные взоры на совершенно спокойного и ко всему вдруг охладевшего магната. А магнат спокойно лежал в дождевой лужице, и было ему всё происходящее совершенно безразлично. До лампочки!

– Вставай! Уснул, что ли? Выползай уже из своего кокона. Не бойся, первая часть драмы, под названием жизнь, благополучно завершилась. Впереди ждёт таинственная неизвестность, где все твои тайны всем давно известны, и уже никому не интересны.

Банкир не поверил своим ушам – он слышит голос! Человеческий голос! Впервые в жизни он был этому рад. Значит, он не умер?! Он жив, а раз так… Интересно, кто это, в таком случае, позволяет себе так дерзко с ним разговаривать? Кто этот смелый глупец?

Баксов открыл глаза, сел и огляделся. Вокруг было сумрачно и тоскливо. Неужели уже поздний вечер? Странно? И что это за чертовщина? Не было ни зданий, ни улиц, ни людей, снующих по этим улицам, ни автомобилей, припаркованных к тротуарам, которых, кстати, тоже не было. Не было ничего и никого, кроме длинноволосого мужчины лет сорока, в потёртых джинсах и кожаной куртке. Тот загадочно улыбнулся и протянул сидящему руку.

Когда магнат, ухватившись за руку, поднялся, мужчина сказал. Точнее, спросил, уточняя:

– Баксов Викентий Аристархович? 1955 года рождения? – тот молча кивнул. – Банкир? – очередной кивок. – Владелец ресторанов? – кивок. – Крупный акционер нефтяной компании и металлургического завода? – кивок. – Магнат, значит?

– Да! – услышав любимое слово, Баксов обрёл дар речи. – Ещё имею две гостиницы, яхту и недвижимость во Флориде.

– Имеете, значит? – как-то очень странно спросил незнакомец.

Кто он такой? На агента спецслужб не похож. Скорее, на хиппи, который в юности напялил выцветшие джинсы и носит их до смерти. Есть такие типы. Но хамить почему-то не хотелось, не всё было ясно и понятно в сложившейся обстановке.

– Конечно, имею! – придав голосу твёрдости, сказал банкир и завертел головой в поисках поддержки тех, кто мог бы засвидетельствовать, что так всё оно и есть. Но вокруг по-прежнему никого не было, будто все вымерли и остались только они двое: он, известный и уважаемый миллиардер, и эта тёмная и подозрительная личность. Да и личность ли это вообще?

Старые джинсы, потёртая куртка, поношенные кроссовки, под которыми, он это знал наверняка, грязные и дырявые носки. Вот он – личность! И не просто с большой буквы, а все буквы большие. Огромные! Как и он сам. И чтобы это увидеть, не надо присматриваться. Достаточно беглого взгляда. Даже издали и в темноте. После этого самовнушения, к миллиардеру вернулась прежняя самоуверенность, которая всегда проявлялась в высокомерии и наглости к существам низшим:

– А ты, собственно, кто такой? И где мой дом на колёсах? И где эти бездельники и дармоеды – мои телохранители? Мои янычары! Мои преторианцы! Мои гвардейцы! Мать их! Всех уволю! Пойдут улицы мести! Клозеты чистить!

Викентий Аристархович разошёлся. А почему бы и нет? Раз он жив, он опять хозяин положения, а значит – и судьбы. И не только своей:

– Что ты молчишь, как истукан? Отвечай, когда тебя спрашивают! Будешь хорошо себя вести, возьму на работу. Мой лимузин доверю мыть. – И банкир засмеялся, довольный своей шуткой. – Это не автомобиль – дворец! Работать будешь в поте лица. И выведи, наконец, меня из этого мрака на свет божий! Какое-то странное место: ни домов, ни людей, ни звёзд на небе. Как мы здесь оказались?

Незнакомец из всего сказанного услышал только одно:

– Вывести, говоришь, на свет Божий? Это вряд ли. Если бы я знал туда дорогу, сам пошёл бы. Пополз бы. Только поздно уже, раньше об этом надо было думать.

– Что поздно, я и без тебя вижу, раз темень тьмущая, а вот думать никогда не поздно. Поверь человеку, который сам сделал себя и состояние. Пойдём, отыщем какой-нибудь бар, промочим горло. Нам бы только на дорогу выйти. У тебя фонарь есть?

– Ну что ж, – согласился мужчина, – пойдём. А фонарь мне не нужен, я и без него прекрасно знаю путь, потому что для нас открыта только одна дорога, которая ведёт к единственной двери, за которой находится суд.

Магнат глянул на крепко сложенную фигуру:

– Ты что, мне угрожаешь? Какой суд? Я куплю любой суд! Вместе с судьёй, прокурором, судебными заседателями, зрительным залом и зданием, где всё это находится!

Незнакомец вежливо возразил:

– Не хотелось лишний раз огорчать, но здесь это не прокатит. Наш судья уже давно, как кристально честный человек, а прокурор… о-о-о, с ним вообще не договоришься. Сущий зверь к подобным типам.

Банкир недоверчиво глянул собеседнику в глаза и криво усмехнулся:

– А, я всё понял, – и в подтверждение он понимающе закивал головой. – Ты бандит. Террорист. Ты специально меня сюда затащил, чтобы потребовать выкуп. Я, правда, не знаю, как тебе это удалось сделать, не убив всю мою охрану, но… Я зря ругал своих верных псов. Их, значит, перестреляли, меня оглушили – вероятно, кирпичом – запихнули в машину, привезли на этот пустырь, оттащили в самую глубь, чтобы легче было запугать?! Ну что, я прав? Конечно прав! Всё стало на свои места. Сколько хочешь, сволочь?

«Хиппи» на оскорбление не обиделся, а лишь с грустью ответил:

– То, чего хочу я, у тебя нет, а то, что у тебя было и есть, тебе за него отчитываться и отвечать. Такого добра и даром не надо.

– Что ты мелешь, бестолочь?! Каждый бродяга из себя философа корчит! Ты жил червяком, червяком и сдохнешь! О добре он рассуждает! Тебе, дураку, и за сто жизней не добыть столько добра, сколько у меня! Так и вытянешь ноги в своих рваных джинсах!

– Уже.

Викентий Аристархович ждал продолжения, но его не было. Мужчина смотрел на него и добродушно улыбался, не выказывая ни крохи обиды, ни даже раздражения. Олигарх не любил неясностей, поэтому с издёвкой спросил:

– Что, уже? Краткость – сестра таланта? Ха! Краткость – привилегия авторитетов!

– Краткость – дочь мудрости, хотя, конечно, и не всегда, – ответил незнакомец, и, чуть помолчав, добавил. – Давно вытянул. И ты тоже, только недавно. Но это не имеет никакого значения, потому что время здесь – понятие абстрактное. Оно как бы есть, и в то же время, этого времени как бы и нету.

– У тебя с головой всё в порядке?

– Голова здесь тоже не имеет никакого значения.

Дерзкий «хиппи» говорил спокойно и уверенно, что шло вразрез с представлениями магната о сумасшедших людях. Тот вёл себя слишком уравновешенно, не повышал голоса, не шёл на конфликт, да и вообще, было ощущение, что его данная ситуация волновала как-то не очень близко. Странно для бандита?! А манера говорить?! Ни слова о деле, а какая-то белиберда. Играет роль мафиозного философа. А место-то подобрано со вкусом. Очень странное место?! Никакой видимости вокруг, только они двое, и никаких посторонних звуков. То есть, – абсолютно. Будто всё умерло в тот момент, когда олигарха ударили по голове. Он был в этом уверен. Уверен в том, что его оглушили, а в том, что всё после этого умерло, он ещё сомневался. А вот то, что он жив, в чём его глупо пытались переубедить, Баксов нисколько не сомневался, впрочем, как и стоявший перед ним охламон. Здесь что-то другое. Но что? Попахивает заговором. Точно – заговор! Международный!

– На кого работаешь? Какие структуры представляешь, шестёрка? И отвечай без идиотского выпендрёжа. – Викентий Аристархович в бизнесе, как и в жизни, что, впрочем, для него было одно и то же, признавал два метода: сила и компромисс, если сила вдруг оказывалась бессильна. – От этого зависит твоё будущее. Я думаю, умные люди всегда могут договориться.

– Безусловно, – незнакомец неожиданно быстро согласился. – Умные люди просто обязаны договариваться, но… если при договоре не приходится поступаться совестью и честью. Только в конкретном случае договариваться бесполезно. Поздно. Тут тебя даже никто слушать не будет. В одном ты прав – я действительно здесь мелкая сошка, но моё будущее, как и твоё, от нашего разговора совершенно не зависит. И скрыть что-либо здесь не представляется возможным. Даже самую малюсенькую мелочь. Как, например, кражу в детстве у отца денег и ловкий перевод стрелок на соседа, с которым тот выпивал. Ну что, было такое? Ты с детства подавал блестящие способности будущего уважаемого человека, и уже тогда было понятно – вырастет либо крупный коммерсант, либо большой политик, либо криминальный авторитет. Ты переплюнул все ожидания, соединив в себе все три компонента.

Банкир молчал. Он был ошеломлён и растерян, потому что этого не мог знать никто. Он не то что никому не заикался о первой своей финансовой афере, но этот случай Баксов вообще попытался стереть из своей памяти. И ведь почти удалось.

– Откуда ты про это знаешь? – пролепетал он дрогнувшим голосом.

– Мне сообщили эту подробность на случай твоей упёртости. Чтобы вернуть, так сказать, из твоей прошлой богатой фантазии в бедную реальность. Мираж рассеялся, начнутся трудовые будни. Ты, дорогой товарищ, или господин, если хочешь, действительно был убит из снайперской винтовки человеком, который вскоре тоже здесь появится. Так что, пока мы будем в пути, я могу на некоторые вопросы ответить.

– Кто меня заказал? – зло спросил магнат.

– А разве это так важно?

– А тебя не учили, что отвечать вопросом на вопрос не вежливо. Обещал – отвечай!

– Хорошо. Заказал тебя Евров, твой друг, если в вашей сфере вообще могут быть друзья. Или, хотя бы товарищи. Вряд ли. Но можешь не волноваться, в субботу тебя похоронят по самому высокому разряду.

Банкир скрипнул зубами:

– Опередил, сволочь! Мне давно шептали, что он строит козни и плетёт за моей спиной интриги, а я всё сомневался. Тут, как на дуэли, надо стрелять первым, а я, дурак, замешкался. – Но вдруг, передумав, толстосум в отчаянии закричал. – Но ведь я же жив, чёрт возьми!

В то же мгновение олигарх был тихо, но резко остановлен:

– Тсс. Здесь не принято его упоминать. Хватит того, что там эти особи окружали тебя толпами. Да и здесь, я думаю, тебе с ними ещё предстоит встретиться. Потом. А сейчас мы должны идти. Впереди ещё две точки.

Сказав это, незнакомец отогнул рукав куртки и посмотрел на свои «Командирские» часы. Бизнесмен не удержался и тоже глянул – те тикали и показывали один час двадцать минут дня. Потом он согнул в локте свою руку, на запястье блеснул золотой «Ролекс», на котором замерли цифры – 13.13.

Бродяга тоже посмотрел.

– Это время твоей смерти, – констатировал он. – Замечательные цифры. Будь ещё там, уже глупо плевался бы и стучал бы по дереву. Идиотизм! В главное верить отказываемся, а в бесноватую чушь – с удовольствием! Ты хоть понимаешь, куда ты плюёшь? Цифра тринадцать – это Иисус Христос и двенадцать его учеников.

Викентий Аристархович оторвал взгляд от циферблата, посмотрел на собеседника, потом окинул окружающую пустоту и горестно выдохнул:

– Неужели это правда?

На что получил исчерпывающий ответ:

– Я понимаю, к правде ты не привык, но лжи здесь нет. Совсем. Голая, мрачная правда.

– Какой кошмар! Ужас!

Незнакомец и тут его успокоил:

– Это всего лишь прелюдия. Увертюра. А сама кошмарная и ужасная опера впереди. Но сначала – суд.

– Ты нарочно меня пугаешь? Заладил: суд! суд! Что я, на суде ни разу не был?! – Вдруг успокоился. – Только было это очень давно. Отвык. Не думал, что вновь придётся. Адвоката дадут?

Но ответа получить не успел. Раздался шум, свист и, буквально, в метре над ними пронеслись с ураганной скоростью то ли три, то ли четыре расплывчатые тени.

– Вот, дурак, – заключил мужчина в джинсах.

– А кто это? – нерешительно и тихо спросил Баксов.

– Беглец. Дурашка, решил смыться.

– От кого?

– От сопровождающего. Только зря. Видел, как за ним погналась служба безопасности?!

– Догонят?

– Запросто! Хотя, некоторым, правда, удаётся затеряться в коридорах времени. Но это, во-первых, ему надо случайно попасть в определённую точку в момент её активации, а во-вторых, он обрекает себя на вечное скитание в бесконечных пространственно-временных норах. Без очищения и прощения. Потом сам будет не рад.

– Почему?

Мужчина усмехнулся:

– Ишь, какой ты стал любопытный, когда помер?! Тебе бы подобными вопросами надо было заинтересоваться ещё там, когда был в теле. Ну, ладно, не переживай, таких здесь большинство. Всё образуется. Ты в привидения, конечно, никогда по-настоящему не верил? – Магнат угрюмо и отрицательно покачал головой. – А зря. Среди беглецов, правда, привидений мало, – редко кому удаётся сбежать, – а вот среди грешников есть такие. Это очень страшное наказание.

– Значит, ты мой сопровождающий?

– Да, своего рода Харон в подземном царстве. А проще – проводник.

Олигарх очень заинтересовался. Он даже как-то забыл, что умер, а просто идёт с человеком, который рассказывает очень интересные вещи. Но интересными они стали именно после того, как он умер. Вопросы, рождающиеся уже неизвестно где, прыгали один на другого, отталкивали друг дружку, цеплялись между собою своими вопросительными знаками. Баксов ощутил неодолимую тягу к знаниям. Ведь это не идёт ни в какое сравнение со знанием биржевого курса акций, со статистическими сводками о ежемесячной прибыли, которая оказалась вещью совершенно бесполезной, с изучением компромата на своих заклятых друзей – известнейших бизнесменов и политиков. Хотя, честно сказать, последнее занятие – дело весьма и весьма увлекательное.

И вдруг он стал очень серьёзным и сосредоточенным, будто пытался вспомнить что-то неимоверно важное.

– Минуточку! – воскликнул просиявший магнат, вспомнив то, что давно было сокрыто в глубинах подсознания. – Я что, похож на идиота? А где же яркий свет? Блаженное состояние? Я тебе не какой-нибудь неуч! Лет тридцать назад я впервые летел на самолёте, и мне было очень страшно, и вот кто-то из сопровождающих шутников сунул мне книгу Раймонда Моуди «Жизнь после смерти». Или «Жизнь после жизни»? Точно не помню, но помню, что за время полёта прочёл её от корки до корки, и даже не заметил, как мы приземлились.

– Вот видишь, у тебя была склонность к постижению непостижимого, а ты променял её на фанатичное накопление денежной массы.

– Да при чём тут это! Я хочу сказать, что там был яркий, можно сказать, ослепительный свет, радостное душевное состояние, и встречали клинически умерших добрые и светлые личности, а не всякие бродяги, вроде тебя.

Харон и на этот раз нисколько не обиделся. Видно, приходилось выслушивать и не такое. Лишь кривая усмешка появилась на его лице:

– А бурных аплодисментов, переходящих в овацию, не организовать? А молоденьких девиц с цветами и хлебом-солью не вызвать? А потом вместе с ними в баньку! – Бизнесмен заулыбался, представив нарисованную картину. – Девушки отпадают, а вот банька будет.

– Да?

– В обязательном порядке. Там тебе зададут жару! От этой процедуры ещё никто не отвертелся. Процесс прожарки обязателен для всех сюда прибывших, только установка таймера для каждого отдельная. Банька эта – чистилищем зовётся!

– А-а…

– Стоп. Тихо. Пришли.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Проводник остановился, следом замер и Викентий Аристархович, глупо блуждая взглядом по всё той же окружающей темноте.

– Странное ощущение, мы как будто шли, а вроде и не двигались?! Всё как-то легко и воздушно, – сказал он.

– Безвоздушно. Наши движения, как и наши тела с одеждой, всё это иллюзия, дабы не шокировать преждевременно только что умерших своей ужасной сутью.

– Ты это серьёзно?

– Абсолютно. Я всегда очень серьёзен.

– А… когда мы увидим эту самую суть?

– После суда.

Магнат уже собирался задать очередной вопрос, как вдруг темнота растворилась, и они оказались посреди трассы, по которой оживлённо сновали автомобили, им, впрочем, не причиняя никакого вреда. Он был сильно удивлён, но не тем, что они проезжали сквозь них, а тем, что ему не было страшно. Ну, ни капельки, ни граммулечки, а, смешно сказать, стало даже весело. Так и хотелось выкинуть какую-нибудь озорную шутку. Но тут они подошли к обочине, где склонились люди в форме и белых халатах.

– А что мы здесь делаем? – шёпотом спросил банкир.

– Ждём клиента, – нарочито громко ответил Харон.

– Они нас не слышат? – Викентий Аристархович из осторожности, на всякий случай, голос решил не повышать.

– Они – нет. И не видят. Он нас слышит, только боится. Мы, то есть я, должен помочь ему преодолеть чувство страха.

И проводник направился в самую гущу толпы. Бизнесмен, строго следуя за спиной сопровождающего, осторожно выглядывал из-за его плеча.

– Помогать ты умеешь, я в этом убедился, – как оказалось, представителям крупного капитала также не чужда бывает тонкая ирония. – Быстро меня из кокона вытряхнул. Ты случайно до смерти не психологом работал?

– В этом одна из проблем личности, что многие работают в своей профессии случайно, не найдя себя, по разным причинам, в своём предназначении. Филологом, – ответил Харон, после абстрактного замечания. Потом добавил. – Мог бы работать. С деканом разошлись во мнении относительно нравственной составляющей не только в творчестве писателя, но и в его личной жизни. Он утверждал, что это абсолютно разные вещи, и не следует подгонять гения под общечеловеческие критерии. Сам, не будучи не то что гением, а даже сколько-нибудь значимым талантом, но упорно мня себя им, страстно защищал две страсти, которым был страстно подвержен – деньги и девочки. За что однажды поплатился.