Полная версия
Избранные жития великих святых
Первые зачатки благочестия были вложены в душу св. Василия его матерью и бабкой, Макриной Старшей, а наукам мирским обучал его отец, сам человек чрезвычайно образованный. Василий потерял отца на 14 году и затем провел несколько лет в поместье своей бабки, где впоследствии возник монастырь, откуда он часто навещал родных в Kecapии. По кончине Макрины Василий на 17-ом году вернулся в Кecapию для продолжения своего образования. В короткое время сравнявшись со своими учителями, он отправился в Константинополь, а затем в Афины – город, бывший сосредоточием всей эллинской премудрости.
Вызывая удивление своими способностями, он был уважаем и за чистоту жизни, зная лишь две дороги: в школу и в церковь. Тут он сдружился с Григорием Назианзином, впоследствии великим святителем, названным Богословом. Наука настолько захватила Василия, что за книгами он часто забывал о пище. Но пятилетние занятия в Афинах не насытили его жаждавшей правды души, и он, в погоне за опытным христианским знанием, отправился в Египет, где процветало подвижничество. Здесь он наблюдал жизнь великих аскетов: Пахомия, Макария Старшего и Макария Александрийского, Пафнутия и Павла. Отсюда он отправился в Палестину, но по дороге побывал в Афинах, где обратил в христианство своего прежнего учителя-язычника, знаменитого Эввула, который пожелал никогда не расставаться с Василием. В Иордане Василий и Эввул приняли крещение (христиане первых веков отлагали крещение до зрелого возраста). Во время таинства на крещаемых внезапно спала огненная молния, и вышедший из той молнии голубь погрузился в Иордан, всколыхнул воду и поднялся в небо. Затем они отправились в Антиохию, где Василий был поставлен во диаконы. При возвращении их в Кесарию тамошний архиепископ получил извещение от Бога, что Василий будет сам со временем архиепископом. Дома Василий вел ту жизнь истинного монаха, какой научился в своих путешествиях. Его поставили пресвитером и руководителем иноков в Kecaрии. Более всего он занимался проповедью, иногда даже дважды в день. В поучениях своих он живо и убедительно доказывал величие добродетели и гнусность пороков, призывая всех к совершенству.
Избегая уважения человеческого, Василий скрылся из Kecaрии в бесплодной пустыне Понтийской, в хижине, не имевшей ни крепких дверей, ни настоящего очага, ни кровли, и питался там черствым хлебом. Кроме молитв и ученых трудов, Василий Великий, друг его Григорий и присоединившиеся к ним иноки занимались носкою дров, тесанием камней, уходом за огородными овощами и сами на себе возили огромную телегу с навозом. Местность, где они уединялись, принадлежала его семье, и раньше него там поселились мать его Эмилия и сестра Макрина, которая устроила там монастырь. Неподалеку, у подошвы заросшей лесом горы, по которой струились потоки с холодной прозрачной водой, уединился Василий. Настала пора ему воплотить то, что он видел во время своего паломничества. Он имел лишь одну одежду – сорочку и мантию, – а по ночам надевал власяницу. Хлеб с солью и вода были его единственной пищей. В такой жизни он сильно изменился телом и ослаб. Описывая Григорию счастье пустынной жизни, он склонил приехать его к себе в пустыню. И два друга остались делить вместе жизнь. Отказавшись теперь совсем от мирских книг, которыми они раньше много занимались, Василий и Григорий изучали лишь Священное Писание. Они написали уставы иноческого общежития, считающиеся доныне основой монашества. На телесные труды друзья не жалели сил. Они тесали камни, таскали дрова, сажали деревья, доставали воду для их поливки и питались самым грубым хлебом, который еле можно было прожевать. Но эту пору оба они считали самой счастливой в своей жизни.
Церкви потребовалась служба Григория и Василия. Василий был вызван в Kecapию и поставлен в архиепископы. Ко времени его архиепископства относится следующее священное событие. Василий просил у Господа вдохновения, чтобы он мог молиться своими словами при принесении бескровных жертв. Через неделю во время вознесения за святой литургией Хлеба и Чаши Василий увидел самого Господа, Который повелел ему произнести молитвословие от себя. И тут же он стал произносить и записывать дошедшие до нас молитвы возношения Даров, а сослужащие видели в ту минуту небесный свет, наполнявший алтарь.
Но не одно это событие свидетельствовало о святости Василия.
Один еврей, любопытствовавший узнать, в чем собственно состоит таинство евхаристии, пришел в церковь, когда Василий совершал литургию. Он увидел, что святитель поддерживает в руках Младенца, раздробляя Его на части. Когда он подошел к святителю для пpиoбщения, святитель подал ему часть Хлеба, которая имела для еврея полное подобие плоти, и Чашу, в которой он увидел настоящую кровь. Еврей спрятал и затем показал этот Хлеб дома жене, и оба они вскоре крестились.
Святитель просил одного начальника об оказании милости бедной женщине; начальник ответил, что не может ничего для нее сделать. Василий написал тогда: «Хорошо, если хотел, но не мог сделать, а если ты мог и не захотел, то Бог поставит тебя самого в число нуждающихся». Эти слова оправдались на деле. Царь разгневался на злоупотребления этого человека и велел заключить его в тюрьму, откуда он был освобожден лишь по ходатайству Василия.
Рассказывают о следующем необыкновенном происшествии. Василий лучше других знал, какое зло для христианства таится в императоре Юлиане Отступнике. Когда Юлиан уходил в Персидский поход, Василий искренно желал, чтобы ему более не вернуться с этого похода. Василий молился перед иконой Богоматери, на которой был изображен святой мученик Меркурий. Вдруг изображение мученика исчезло с иконы, а через некоторое время показалось опять; но копье, бывшее в руках у него, казалось теперь окровавленным. Как известно, Юлиан Отступник был в одной битве поражен чьим-то копьем и, умирая, воскликнул, признавая победу над собой Христа: «Ты победил, Галилеянин!» По преданию, это Богоматерь, по молитве Василия, послала мученика Mepкypия поразить врага христианства.
Вредным был для Церкви и император Валент – арианин. Он ненавидел православие, и его раздражало, что Василий остается на своем Кесарийском престоле. Он приехал в Александрию и пробовал привлечь Василия на сторону ереси и, наконец, стал угрожать ему конфискацией имущества, изгнанием и смертью. Но епарху, грозившему ему, Василий отвечал так:
– Что ты отнимешь у меня? Несколько ветхой одежды, несколько книг? Вот все, что я имею. Ссылки для меня нет: место, где я теперь, не есть мое, и всякое, куда меня пошлют, может быть моим. Вся вселенная – Божия. Мук не боюсь: при моей слабости только первый удар будет чувствителен. Смерть для меня благодеяние: она скорее соединит меня с Богом, к Которому я давно стремлюсь.
Епарх заметил, что никто с ним не говорил так свободно.
– Ты никогда, очевидно, не говорил с епископами, – отвечал Василий, – мы кротки и смиренны, но когда речь идет о Боге и на Него восстают, то тогда пытка, огонь, звери скорей будут нас радовать, чем пугать.
После того разговора царь запретил тревожить Василия.
Впоследствии царь по доносам снова раздражился на Василия и хотел отправить его в ссылку, но, когда он собирался написать приговор, престол, на котором он сидел, закачался и сломалась трость, которой, по обычаю древних, он должен был начертать приговор. Это повторилось трижды. Тогда царь разорвал хартию, осуждавшую Василия на изгнание. Все же в конце концов Василия потребовали в Антиохию и поставили на суд епарха. Тут он чудесно исцелил, заболевшего сына царя, взяв с царя слово, чтобы он за это прекратил гонения на православных. Впоследствии ариане окрестили царского сына, но он тотчас умер у них на руках.
Василий оказал мужественное покровительство юной, богатейшей, прекрасной и целомудренной вдове Вестиане, которую епарх Евсевий хотел силой выдать замуж за одного знатного сановника и которая искала убежища в церкви у ног святителя Василия. Он отказался выдать ее епарху и отослал к своей сестре Макрине в монастырь.
К числу величайших чудес святителя Василия Великого принадлежит также исцеление в течение одной ночи некоего прокаженного. В одном селении жили пресвитер со своей женой, проведшие друг с другом под видом брака 40 лет в ненарушимом девстве. Предузнав по Божескому откровению, что этот добрый священник вместе со своей женой содержат в комнатке у себя в доме прокаженного, за которым они ходят, святитель пришел к ним в дом и настоятельно просил разрешения войти в ту комнату, где жил больной. Он остался с прокаженным один, провел всю ночь в молитве и утром вывел его из комнаты полностью исцеленным и здоровым.
Замечательно также чудо его, совершенное над храмом в Никее. Apиaнe уговорили царя Валента при проезде его через этот город, чтобы он отнял соборный храм у православных и отдал им. Царь-еретик так и сделал и вернулся в Константинополь. Вскоре Никею посетил Василий и, узнав о такой несправедливости по отношению к православию, по просьбе православных поехал в Царьград искать правды у царя. Во время разговора царя с Василием в этот разговор вмешался главный царский повар по имени Демосфен (а нужно заметить, что в древней Греции был известный философ-оратор Демосфен). Этот повар позволил себе сказать какую-то грубость святому. Тогда Василий со свойственной ему остротой ума заметил: «Вот мы видим пред собою и неученого Демосфена». Повар опять пытался что-то сказать, но Василий заметил: «Твое дело размышлять о кушаньях, а не заниматься варкою церковных догматов». Царь наконец поручил Василию разобрать дело с беспристрастием. Прибыв в Никею, Василий решился на следующее. «Пусть, – сказал он, – apиaнe и православные запечатают церковь с каждой стороны своими печатями, приставив надежную смешанную стражу. Затем пусть apиaне молятся в течение трех дней и трех ночей, а потом с молитвой пойдут к церкви, и если по их молитве церковные двери сами откроются, то пусть церковь навеки останется в руках ариан. Если они сделать этого не сумеют, то православные, после молитвы в течение одного дня и одной ночи, пойдут к церкви. Если церковь откроется для православных, они станут ею владеть, а если для православных не откроется, то останется в руках ариан». Apиане остались довольны этим предложением, а православные даже роптали. Три дня и три ночи молились apиaне, затем пришли к церкви и тут стали молиться; но дверь осталась недвижимой. Тогда Василий, собрав православное население с женщинами и детьми, совершил моление, продолжавшееся всю ночь в одной загородной церкви. Затем утром пошел со всем народом к запечатанному собору с пением: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!» Придя к дверям, он велел народу поднять руки вверх и взывать с усердием: «Господи, помилуй!» Затем, приказав молчать, Василий подошел к дверям, осенил их трижды крестным знамением и произнес: «Благословен Бог христиан всегда, и ныне, и присно, и во веки веков». Народ воскликнул: «Аминь». Тогда свершилось чудо: земля затряслась, затворы стали ломаться, засовы выпали, печати разорвались, и ворота со страшным шумом открылись, ударяясь о стены. Василий с народом вошел и совершил Божественную литургию. Видя это чудо, мнoгиe apиaнe присоединились к православию.
Вот еще великий пример глубокой заботливости дивного святителя о своей пастве. В Кесарии жила одна богатая, знатная вдова, которая уступила внушениям страстей и проводила жизнь свою в плотских грехах. Наконец, однако ее сердца коснулось раскаяние, и она с ужасом оглянулась на свою прежнюю жизнь, устрашилась своих грехов и всем сердцем желала покаяться и зажить иной жизнью. Припомнила она все свои гpеxи, сделанные ею от юности, и записала их на хартию. В конце этого списка был помещен ее самый тяжкий грех. Хартию она запечатала свинцовой печатью, и, когда святитель Василий входил в церковь, она бросилась к его ногам, протягивая ему хартию. На его вопрос она ему объяснила, что просит из этой хартии, не снимая печати, очистить ее грехи своими молитвами, так как она верит, что Бог услышит Василия, когда он будет молиться за нее. Василий верил, что Господь, взявший на себя грехи всего миpa, может очистить прегрешения этой единой души по Своему безмерному, неслыханному милосердию. Он пошел в церковь с хартией в руках и всю ночь молился об этой женщине. Утром, позвав ее, старец отдал ей нераспечатанную хартию. Придя домой, женщина увидела, что все ее грехи изглажены, кроме последнего тяжкого гpеxa. Она снова в слезах явилась к святителю, который утешал ее, что Господь, изгладивший ее первые грехи, очистит и этот тягчайший грех. Он советовал ей идти в пустыню к знаменитому благочестием своим Ефрему Сирину и просить, отдав ему хартию, чтобы он умолял Господа о пощаде ее. Когда она пришла к Ефрему Сирину, он ей сказал: «Тот, кто мог умолить Господа о многих твоих грехах, тем более может умолить об одном. Ступай скорее, чтобы застать его в живых, прежде чем он отойдет к Богу». Она вернулась в Kecapию, но не застала Василия в живых: его тело уже несли на погребение. Она билась у гроба в отчаянии, крича, что пусть Бог рассудит ее со святителем в том, что, имея возможность сам подать ей помощь, он послал ее к другому. С воплями она бросила на почившего хартию. Тогда один из клириков, желая видеть, что в ней написано, раскрыл ее, но в хартии не осталось ни одного слова: она была чиста. Так молитвами своими святитель изгладил грехи, великие грехи целой жизни одной его духовной дочери.
Вспомним, наконец, и последнее чудо, совершенное святителем Василием над самим собой, чудо, которым он обратил к Христу одного дорогого ему иудея. Этот иудей по имени Иосиф, живший в Кесарии, был искуснейший врач. Он умел наблюдать за движением крови в жилах и на основании этих наблюдений предсказывал за три или за пять дней время наступления смерти, называя день и даже час ее. Не раз уговаривал его расположенный к нему святитель принять православие, но он хотел умереть в той вере, в которой родился. Когда началась предсмертная болезнь святителя, Иосиф, осмотрев больного, сообщил его домашним, что надо ждать смерти с минуты на минуту.
– Ты не знаешь, что говоришь, – заметил ему Василий.
– Поверь, владыко, твоя смерть наступит до захода солнца.
– А если я останусь в живых до утра, что ты сделаешь?
– Пусть я умру!
– Умри rpеxy, чтобы жить в Боге!
– Помяни, владыко, мои слова. Клянусь тебе, что, если ты проживешь до утра, я исполню твое желание.
Василий стал просить Бога, чтобы Он для спасения этого еврея продлил ему жизнь до утра. Утром он послал за евреем. Тот не поверил слуге, сказавшему, что Василий жив, и пошел, чтобы увидеть тело усопшего. Когда он застал его действительно живым, то исповедал величие христианского Бога и просил, чтобы святитель повелел крестить его.
– Я крещу тебя сам, своими руками, – ответил Василий.
Проверив пульс больного, еврей ответил:
– Твои силы, владыко, ослабели, ты не можешь меня крестить.
– Мы имеем Создателя, укрепляющего нас, – отвечал Василий. Василий пошел в церковь, перед всем народом крестил еврея с семьей и приобщил его сам, совершив литургию. Он остался в церкви до 3 часов, произнес прощальное слово, возблагодарив Бога за все излившиеся на него дары благодати. Еще слово не умолкло в его устах, как он предал душу свою в руки Христа, после восьми с половиной лет пастырских подвигов на 50-ом году жизни.
Надлежит еще сказать об архипастырских трудах Василия: в проповедании слова Божиего он трудился неустанно. Говорил он поучения свои без приготовления, приступал к проповеди ежедневно, даже два раза в день, утром и вечером. Смелость Василия перед начальниками, его постоянное предстательство за бедных, обиженных и нуждающихся, питание нищих, странноприимство, попечение о девах и иноках составляли отличительные черты его жизни и деятельности. Он нисколько не щадил своих сил, хотя здоровье его было крайне слабое. Сам он отзывался о нем в следующих словах: «Непрерывная сильная лихорадка так изнурилa мое тело, что я не отличался от паутины. Не всякий путь для меня проходим, всякое дуновение ветра для меня опасно. У меня болезнь следует за болезнью». Тем не менее он ежедневно совершал богослужение и постоянно был в борьбе со лжеучителями, обличая их словесно и своими письменными твореньями. Богатство его было – не иметь ничего. Он почти не вкушал пищи; у него был один хитон и одна верхняя риза. Спал он на голой земле, хлеб и соль служили ему пищей, вода – питьем. Сохраняя неизменным расположение к монашеству, он близ себя в Кесарии устроил монастыри мужской и женский. Старался он созидать монастыри и в городах, чтобы миряне могли поучаться у иноков.
По примеру своего учителя, находившееся под непосредственным руководством Василия духовенство жило для бедных. Суровый и невзыскательный для себя, Василий был щедр для других. Он устроил странноприимный дом, в котором призревал нуждающихся в помощи, особенно больных. Там жили необходимые врачи, служители, носильщики, рабочие и мастеровые. Василию был дорог этот дом, который назывался «Василиада» и который он часто посещал.
Церковь хранит вместе с внутренним обликом и внешний образ Василия. Он был с детства слаб телом, высок ростом, со смуглым лицом, был хил и кроток. Мы видим у него возвышенное чело, крутой нос, длинную редкую бороду. Голос его был слаб. В заключение вот отзыв о нем в надгробном слове, произнесенном над ним его другом Григорием Богословом: «Он был опора веры, правило истины, образец Церкви, обитель Духа, муж, превзошедший меру добродетелей».
Вонифатий (Бонифатий)
мученик
19 декабря/1 январяВ Риме жила богатая и знатная женщина Аглаида, дочь римского епарха. Красивая, молодая, она, не имея родителей и обладая крупным состоянием, жила по своей воле и отдавалась без борьбы всем внушениям своих страстей. Среди ее рабов был человек, которого она отличала перед всеми и к которому сильно привязалась. Это был молодой красавец Бонифатий.
Оба они принадлежали к числу тех людей, которые, может быть, гораздо сильнее других маловерующих и умеренных людей искушаются житейскими страстями, неся в то же время в душе высокие запросы. Оба они отдались без борьбы друг другу, но в то же время что-то тревожило их совесть.
Бонифатий имел при всем своем легкомыслии, склонности к разгулу и пьянству, некоторые невидные, но ценные в очах Божиих добродетели. Он был сострадателен, не оставлял без помощи нищих и просивших подаяния, любил давать приют странникам и служил всем, кто в нем нуждался. Он сознавал, что живет не такой жизнью, какой надо, часто молился Богу, чтобы Бог помог ему возобладать над страстями. Господь пожалел его и дал ему случай омыть свои грехи собственной кровью и закончить грешную жизнь подвигом мученическим.
В то время на востоке шло сильное гонение на христиан. Аглаида, в которой беззаконная жизнь не убила духовных запросов и горячего почитания святых, мечтала о том, чтобы иметь у себя в доме мощи мучеников. Она открыла это душевное желание Бонифатию и сказала ему: «Друг, ты знаешь, как мы грешны перед Богом, как тяжело нам будет на страшном суде, где мы будем осуждены на муки. Но я слышала от одного благочестивого мужа, что легко достигают спасения люди, в доме которых находятся мощи мучеников. Под их благим воздействием в том доме умаляются грехи и царствует добродетель. Теперь на востоке много людей полагают свои души за Христа. Послужи мне и докажи на деле свою любовь. Ступай в ту страну и принеси мне мощи одного мученика. Тогда мы с честью положим его у нас и воздвигнем ему храм. Он станет нашим покровителем и руководителем».
Бонифатий с радостью согласился. Госпожа его дала ему много золота, так как язычники-мучители продавали мощи мучеников по дорогой цене. Приготовила она благовония для умащения мощей, полотна, и все, что надо было для сохранения и перевоза мученического тела. С большим караваном, множеством рабов, погонщиков, коней Бонифатий собрался в путь и на прощание сказал смеясь, Аглаиде:
– А что, госпожа, если я не найду мощей, а сам пострадаю за Христа, примешь ли ты мое тело с честью?
Аглаида рассердилась на легкомысленные слова, упрекнула его и сказала:
– Теперь не время для глумления. Ты должен вести себя благочестиво, отправляясь на такое дело. Помни, что ты должен привезти мощи; а до них мы не только коснуться, но и глядеть на них недостойны. Иди с миром. Бог же ценою крови Своей да простит нам наши грехи и пошлет ангела Своего в путь с тобой.
Бонифатий задумался над словами своей госпожи и во все время пути вел себя строго и сосредоточенно. Он обвинял себя теперь в своих прежних грехах и стал поститься: не ел мяса, не пил вина и часто и усердно молился. В таком расположении достиг он Малой Азии и прибыл в знаменитый, густо населенный город Тарс, где тогда шло жестокое гонение на христиан. Рабов своих он оставил в гостинице, советуя им отдохнуть, а сам немедленно отправился на городскую площадь смотреть на пытки мучеников, которые там тогда происходили. Придя на площадь, он увидел страшное зрелище. Один мученик висел головой вниз над большим костром; другой был крестообразно привешен к 4 столбам, иной лежал, перепиленный пилой, иного строгали острыми орудиями, тому выкалывали глаза, у иного отнимали отдельные члены тела; одного мученика посадили на кол и подняли над землей, так что кол проходил ему до шеи, у иного были переломаны кости, другой лежал на земле с отрубленными ногами и руками. Среди всех этих лютых мучений, простой перечень которых приводит в ужас читающих, лица мучеников сохраняли спокойствие, и даже радость озаряла их, так как благодать Божия их подкрепляла.
Бонифатий внимательно смотрел на все это. Он удивлялся терпению мучеников и жаждал себе такого же венца. Потом он бросился обнимать всех мучеников, которых было около 20 человек, громко восклицая: «Велик Бог христианский; велик, ибо помогает рабам Своим и укрепляет их в столь великих мучениях». И снова он стал целовать мучеников, называл их блаженными, ибо после кратковременных пыток они получат вечный покой. Взывал он к Богу, чтобы Бог дал и ему принять участие в их муках. Весь народ был свидетелем его поведения. Особенно зорко на него смотрел судья. Он спросил его:
– Кто ты?
Тот отвечал, что он христианин. Судья велел ему сказать о себе подробнее, и он объяснил:
– Первое и самое любимое мое имя – христианин. Пришел я сюда из Рима, родители звали меня Бонифатием.
Судья велел ему принести жертву богам, угрожая страшными пытками. Краткий ответ ему дал на его предложение Бонифатий: «Я христианин, и только это одно ты от меня услышишь».
После этих слов судья велел раздеть его, повесить кверху ногами и сильно бить. Били его так жестоко, что плоть стала распадаться и обнажались кости. Но он как бы не чувствовал своих страданий, как бы не думал о наносимых ему ранах и, глядя на мучеников, не жалел о том, что ему выпало на долю страдать вместе с ними. Велев на время остановить пытки, мучитель сказал ему:
– Бонифатий, пусть эти мучения подскажут тебе, что нужно сделать. Образумься, принеси жертву, а то тебе будет еще хуже.
Бонифатий отвечал, что даже имени богов слушать не желает, не о что приносить им жертву. Судья велел вонзить ему под ногти острые иглы. Но мученик, смотря на небо, терпеливо молчал. Тогда начали новую пытку— расплавленным оловом. Пока олово растоплялось, Бонифатий молился, чтобы Господь укрепил его в муках. Затем он просил прочих мучеников, чтобы они своими молитвами укрепили его. И вот, мучители пришли к нему, открыли ему рот железными орудиями и налили кипящее олово. Но это не причинило ему никакого вреда, и тогда свидетели этого чуда стали громко кричать: «Велик Бог христианский! Велик царь Христос!» – и уверовали во Христа. Эти кричавшие бросились на находившееся неподалеку идольское капище, чтобы разгромить его, судью же осыпали бранью и каменьями. Судья приказал держать Бонифатия под стражей и убежал домой. Утром снова собралось судилище. Судья издевался над именем Христа, глумился над Его распятием. Бонифатий жестоко унижал в своей речи бездушие богов. Судья велел растопить котел со смолой и бросить в него мученика. Но Господь не оставил Своего раба. Внезапно с неба сошел ангел и оросил мученика в котле. И тогда смола вылилась, вспыхнула и опалила многих стоявших около котла язычников, а святому огонь не принес никакого вреда. Мучитель испугался, как бы ему самому не пострадать, и приказал тотчас казнить Бонифатия мечом. Когда вели мученика на казнь, он молился, чтобы Господь забыл его былые грехи и с миром принял его душу. Когда мечом отсекли ему голову, от ран истекла кровь вместе с молоком. Неверующие, около 500 человек, видя это чудо, обратились тотчас ко Христу.
Так грешник Бонифатий стяжал себе венец мученический, и сбылось на деле то, о чем он, отъезжая в путь, шутливо говорил своей госпоже. Между тем, спутники его в гостинице ожидали его прихода. Он не вернулся к вечеру, не пришел ночью, не дождались они его и утром на другой день и решили, что он развлекается в одном из городских борделей. «Вот, – говорили они, – как наш Бонифатий отыскивает святые мощи». Прошел второй день, настал третий. Тут они сильно обеспокоились, стали ходить по городу, расспрашивая о нем. Наконец, кто-то сказал, что за день до того один чужестранный муж исповедал Христа, был жестоко пытан и затем казнен мечом. По описанию внешности это был Бонифатий, но они все же сомневались, так как им казалось невероятным, чтобы пьяница и распутник мог пострадать за Христа. Однако тот же житель Тарса убедил их посмотреть на труп казненного человека и привел их к тому месту, где военная стража стерегла тела казненных, чтобы их не могли забрать христиане. «Не тот ли это, кого вы ищете?» – сказал незнакомец, указывая на один труп. Когда они посмотрели на тело, а потом на голову, лежавшую отдельно, то узнали Бонифатия, и им стало стыдно, что они говорили о нем так дурно. Они боялись, что Бог накажет их за осуждение святого, и в задумчивости, глубоко потрясенные стояли перед останками Бонифатия. Вдруг увидели они, что Бонифатий тихо открывает глаза, ласково смотрит на них, как на своих друзей, и его лицо озаряется улыбкой, которая как бы говорила им, что он им прощает. За 500 золотых монет они выкупили останки Бонифатия, помазали его благовониями, обвили чистой плащаницей и отправились к себе домой, унося тело мученика к своей госпоже.
