Фиолетовый ливень

Однажды, вернувшись как обычно с работ в теплице, Зоя пошла умыться и привести себя в порядок. Взглянув на свое отражение в зеркале, она заметила на радужной оболочке правого глаза, рядом со зрачком, какое-то маленькое пятнышко, которого раньше там вроде как не было. Зоя вытерла лицо полотенцем и присмотрелась внимательнее. Она разглядывала свои глаза в зеркале так долго, что в дверь ванной комнаты постучали.

– Сейчас выйду! – крикнула Зоя неожиданно резко, не отрывая взгляда от своего отражения, а в глубине ее души медленно нарастала волна беспокойства.

Зоя вышла из ванной, переоделась и принялась за свои обычные дела. Ничто в ее движениях не выдавало тревогу.

В Зоиной семье было восемь человек: отец, мать, старший брат, сама Зоя, младшая сестра Ирина двенадцати лет, шестилетний братишка Натан, а также жена старшего брата и их двухлетний сын. Все они дружно жили под одной крышей, в каменном доме с четырьмя просторными комнатами и собственным огородом. С четырнадцати лет Зоя работала вместе со всеми в теплицах, помогала матери по хозяйству и присматривала за младшими детьми. Одной из ее обязанностей было учить Новую Библию с младшей сестрой, которая была как раз в том возрасте, когда уже нужно было начинать обучение тому, как стать хорошей женщиной. Будучи весьма сообразительной и терпеливой от природы, Зоя быстро схватывала новый материал. Кроме Новой Библии, простой арифметики и сельского хозяйства в общине ничего серьезного не изучали, поэтому Зое нравилось заниматься с сестрой.

Но в тот день мысли ее были заняты другим. После ужина, она помогла убрать со стола, а потом пошла с Ириной в их общую спальню, чтобы прочитать вместе очередную главу из книги «Женские наставления».

– Женщина должна быть целомудренна и придерживаться строгих принципов, чтобы быть достойной спутницей своему мужу… – бубнила Ирина, но Зоя едва слушала сестру, взгляд ее то и дело отрывался от книги и устремлялся в окно. Она думала о том маленьком пятнышке.

В одно мгновение весь мир вокруг переменился. Еще вчера сердце Зои радостно трепетало от счастья. А сегодня она увидела в своем глазу темное пятно, такое маленькое, не больше крупинки, и по спине пробежал холодок.

У Зои были большие выразительные глаза оливкового цвета, длинные русые с медовым оттенком волосы, светлая чистая кожа. В общине она считалась красивой девушкой и вполне могла претендовать на хорошего жениха, как и произошло. Ее младшая сестра, угловатая, рыжеволосая, с мордочкой, покрытой веснушками, завидовала Зое. Но Зоя задумчиво глядела в окно, а не в раскрытую на столе книгу с портретом Илария Нанда на первой странице, и с изображением Спасителя на обложке. Точно такие же Спаситель и Иларий Нанда висели на стене.

– … целомудрие является самым важным принципом поведения женщины…

Взгляд Зои скользнул по пустой белой стене, на мгновение задержался на лице Илария, встретился с умными глазами пророка за стеклами очков в роговой оправе, и устремился к лику Спасителя. Зоя любила его больше всех на свете, больше родителей, братьев и сестры, даже больше своего будущего мужа. Ее жених, подобно многим мужчинам в общине, отращивал волосы и бороду, как у него. Но он ни капли не был на него похож…

– … пускай женщина живет в целомудрии, не слышит того, что непристойно, не смотрит на то, что скабрезно, когда выходит из дома, пускай не ведет себя обольстительно… Что значит «скабрезно»? – спросила Ирина, оторвав веснушчатое личико от страницы и вопросительно уставившись на Зою.

Но Зоя не услышала ее вопроса, она смотрела на стену и продолжала думать о пятне в своем глазу. Зоя знала, что такие пятна появляются у тех, кто болен страшной болезнью. Пятна становятся все больше и больше, пока полностью не изменят цвет радужной оболочки на фиолетовый. Этот цвет – знак проклятья. Эта болезнь – наказание за смертельные грехи. И Зоя знала, что грешна. Ей снился мужчина с лицом Спасителя, и этот мужчина делал вещи, о которых нельзя говорить вслух. Даже на исповеди она не смела признаться в этом отцу Константину. Было ясно, что теперь ее ждет расплата за свой грех.

– Хранить свою чистоту и целомудрие, строго соблюдать правила поведения… – продолжила чтение Ирина, так и не дождавшись ответа на свой вопрос, а Зоя взглянула на изображение Спасителя и лицо ее стало горячим и красным от стыда.

«Пожалуйста, – мысленно попросила она его, – пусть это будет не то, о чем я думаю. Пусть это пятно исчезнет. Я больше никогда не подумаю о тебе плохо, не буду спать, буду молиться все ночи напролет. Только пусть это будет не то, пожалуйста…».

– Хранить свою чистоту и целомудрие… – повторила Ирина.

– Хватит! – вскрикнула вдруг Зоя и вырвала у сестры книгу.

– Ты это чего? – изумленно спросила та.

Зоя, устыдившись собственной реакции, вымученно улыбнулась и, вернув девочке книгу ласково погладила ее по голове.

– Ничего, ничего… – сказала она. – Потом продолжим. Мне надо помолиться.

И она молилась.

Всю следующую ночь Зоя простояла в углу на коленях, отчего на другой день чувствовала себя довольно паршиво. Мать заметила, что ее старшая дочь какая-то вялая и справилась о ее здоровье. Зоя вздрогнула как от удара и уверила мать, что все хорошо, просто она немного нервничает из-за предстоящей церемонии обручения.

Ночь перед торжественным событием Зоя опять провела без сна в молитве, и видимо поэтому наутро Ирина обнаружила сестру лежащей на полу без сознания. Она подняла весь дом на ноги, Зою облили водой, дали понюхать чеснок и тем самым привели ее в чувство. Мать велела ей лечь в постель и не вставать до прихода гостей.

Когда все закончилось и Зою оставили одну, она взяла из ящика комода маленькое зеркальце, прочитала благословение и взглянула в него. Пятно никуда не исчезло. Зоя в отчаяние разбила зеркальце, взяла осколок и порезала себе руку чуть выше локтя. Из раны выступила кровь. Кровь была ярко красной.

Через три недели после того, как Зоя официально стала невестой, она пошла на исповедь. Девушка каждый день внимательно изучала свои глаза, и отмечала в них постоянные изменения. На правом пятнышко увеличилось в два раза, а на левом появилось другое, пока еще совсем крошечное, но уже вполне различимое. Издалека пятна не были заметны, да и вблизи, если сильно не вглядываться, тоже. Но они будут расти, и когда-нибудь, через месяц или два, кто-нибудь, непринужденно болтая с ней о погоде или о рассаде помидор, вдруг пересечется с ней взглядом, заметит нечто странное, присмотрится, и воскликнет пораженный внезапным открытием:

– Ой, а что это с твоими глазами!

И она, сгорая со стыда, вынуждена будет признаться, что подцепила грязную болезнь. Слух за считанные минуты облетит всю общину, ее вызовут на совет и проклянут. Жизнь никогда уже не станет прежней: такой простой, понятной, счастливой…

Отец Константин, как обычно, усадил ее напротив себя, принял благочестивую позу и приготовился слушать. Он заметил, что Зоя была чем-то подавлена и тщательно старалась не смотреть ему в глаза.

– Что с тобой, милая? – мягко спросил он.

– Мне так жаль, что я не осмеливалась говорить об этом раньше, – тихо произнесла она. – Я очень большая грешница, святой отец.

– Что случилось? – удивленно спросил священник. – Я уверен, что ты преувеличиваешь свои грехи. Но в этом нет ничего странного, ведь у тебя такая чистая душа.

Святой отец Константин был духовным наставником общины Назарет со дня ее основания, уже больше тридцати лет. Это был полный мужчина невысокого роста с обрюзгшим строгим лицом кирпичного оттенка. Он хмурил кустистые брови и смотрел на девушку снисходительным взглядом старшего, умудренного опытом, воспитателя. Святой отец едва заметно дернул уголками губ, выражая то ли улыбку, то ли усмешку, и наклонил голову, демонстрируя готовность выслушать все, что у Зои на душе.

Но Зоя уже замкнулась в себе, в одно мгновение утратив почву под ногами и веру в этого человека. Глядя на отца Константина, которому с детства привыкла рассказывать все самое сокровенное, она поймала себя на мысли, что не вполне ему доверяет.

Впрочем, те глупости, которыми она делилась с ним раньше нельзя было назвать таким уж «сокровенным», подумала Зоя, увидев на мгновение саму себя с перспективы прошлого, и криво усмехнулась. По всей видимости плохая болезнь уже добралась до ее головы, начала разъедать мозг и извращать мысли.

Зоя встала и поклонилась святому отцу со словами:

– Простите меня, я поняла, что вы правы… Я, действительно, преувеличила свои грехи. Сегодня мне не о чем вам рассказать.

Она ушла, оставив отца Константина в недоумении.

К концу зимы этих крошечных пятен в глазах Зои стало больше, они соединялись между собой, увеличивались в размере, и уже можно было отчетливо разглядеть фиолетовую сердцевину каждого такого пятна. Все чаще Зоя отводила глаза во время разговора, да и вообще старалась избегать общества других людей.

Девушка не знала наверняка, чем вызвано изменение цвета радужной оболочки, и что именно происходит внутри ее тела, а спрашивать старших о природе этой болезни не хотела. Зоя представляла себе нечто страшное, как будто темные щупальца проклюнулись и растут у нее внутри. Черный, мелкозубый рот паразита присосался к сердцу и пьет по каплям ее жизненные силы. Душа, легкая прозрачная субстанция где-то в центре груди, начала гнить, как гниют корни в земле, и от этого Зоина кожа с каждым днем становилась все бледнее и суше, как бледнеют и сохнут листья погибающего растения. Она почти физически ощущала тошнотворный запах гниения своей души, и опасалась, что его почувствует кто-нибудь еще.

Свадьба была назначена на июнь, но Зоя уже знала, что никакой свадьбы у нее не будет. К тому времени, если не раньше, ее глаза полностью изменят свой цвет, и выдадут общине ее страшную тайну.

Наконец, не в силах больше нести в одиночку свою боль, Зоя пришла к своей матери, обняла ее и сказала:

– Мне кажется, я заболела.

– Что такое, милая? Простудилась? – заботливо спросила мать, ласково поглаживая Зою по волосам.

– Хуже, – сдавленно произнесла та.

Она слегка отстранилась и взглянула на мать. Какое-то мгновение та смотрела на нее с обычной тревогой, еще не осознавая происходящего. Но вот ее ладонь метнулась ко рту, заглушая крик ужаса. Другой рукой она схватила дочь за предплечье и резко притянула к себе, впилась взглядом в Зоины глаза. Потом она молча ее оттолкнула, оставив на коже дочери следы своих пальцев.

– Нет, нет… – прошептала она сдавленным голосом, закрывая лицо руками. – Господи, спаси и помилуй!

– Мама? – осмелилась заговорить Зоя. – Что теперь делать?

Мать отняла руки от лица и снова взглянула на дочь, теперь ее лицо сделалось суровым.

– Иди в свою комнату! – приказала она. – И не выходи оттуда до тех пор, пока тебя не позовут!

Зоя послушалась, убежала прочь, хлопнула дверью. Не хотела она, чтобы ее звали, не хотела никого видеть, да и выходить не хотела! Зоя бросилась на колени перед картинкой со Спасителем и начала неистово молить его о помощи. Спаситель отвечал ей ласковым, но отрешенным взглядом.

Позвали Зою лишь на третий день. Все это время она пролежала в постели, глядя в стену, и отказывалась от еды. Когда в ее комнату вошел отец и приказал подняться, она даже не пошевелилась, так что ему пришлось силой вытаскивать дочь из постели и тащить в коридор. От слабости и безразличия Зоя едва могла передвигать ноги.

В гостиной ее ждал отец Константин. Он печально улыбнулся и произнес со вздохом:

– Ну же, Зоя, подойди.

Девушка повиновалась. Отец Константин внимательно изучил ее глаза и снова тяжело вздохнул.

– Это оно? – хриплым от волнения голосом спросил отец.

– Без сомнения, – подтвердил отец Константин.

– Господи сохрани, – пробормотал Зоин отец.

– Оставьте нас, пожалуйста, – попросил святой отец, потом, дождавшись пока все родственники Зои выйдут, тяжело опустился в кресло и жестом предложил девушке последовать его примеру.

– Как же так, девочка? Что ты натворила? – спросил он ее своим бархатным вкрадчивым голосом.

Зоя судорожно сглотнула, она была не в силах ему отвечать. Взгляд ее упал на стоявший на столе графин с водой, и замер там, изучая пузырьки воздуха на его стенках.

– Расскажи мне все! Что ты натворила? – взывал к ней святой отец, но девушка молчала, она находилась как будто во сне, в котором пузырьки на толстых стенках стеклянного графина были важнее ее дальнейшей судьбы.

– Хорошо, – произнес отец Константин, разводя руками – ты упорствуешь, и мне это странно. Я знаю тебя с самого рождения, и никогда бы не подумал, что ты способна на такое. Как ты могла пустить в свое сердце семена зла, угодить в сети Дьявола? Зоя, Зоя… А ведь ты бы могла быть так счастлива! Уже через несколько месяцев ты вышла бы замуж, потом стала бы матерью! Ты же так об этом мечтала! А что теперь? Теперь ты обречена на вечное одиночество… – вздохнул он, искренне сокрушаясь. – Да что с тобой такое?!

Девушка медленно повернула голову, и устало посмотрела на священника:

– У меня совсем нет сил, – еле слышно произнесла она. – Я молилась, святой отец… Но все бесполезно, он отвернулся от меня…

– Не говори так! – горячо воскликнул отец Константин, схватил ее плечо, но тут же отдернул руку. – Никогда нельзя терять надежду! Если ты действительно хочешь излечиться, ты должна искренне раскаяться в своем грехе! Но ты не хочешь даже мне его назвать! Как можно в этом случае говорить о спасении?

– Разве еще есть надежда? – неуверенно спросила Зоя.

– Ох, милая, как неглубока, оказывается, твоя вера в Спасителя… – он покачал головой. – А я-то думал, что ты одна из лучших молодых девушек общины…

Зоя отвернулась, этот разговор был ей неприятен, святой отец напирал и не собирался оставлять ее в покое. Во что бы то ни стало, он хотел вытянуть из нее признание! Зоя сделала над собой усилие, и, глядя в сторону, прошептала, с трудом шевеля бескровными сухими губами:

– Мне снились дурные сны. Разве я виновата в том, что мне снится?

Отец Константин посмотрел на нее несколько озадачено:

– Расскажи-ка подробней.

– Мне снился наш Спаситель. И он делал со мной во сне разные вещи, о которых не говорят вслух.

Даже несмотря на смертельную слабость и бледность, лицо ее вспыхнуло от стыда. А брови отца Константина взметнулись вверх.

– Зоя… – произнес он изумленно. Он открыл было рот, чтобы что-то добавить, но тут же его закрыл, отчего стал похож на вынутую из воды здоровенную рыбину.

– Теперь я понимаю, – сказал святой отец, с трудом приходя в себя. –И ты еще спрашиваешь, виновата ли ты?! – он развел руками в порыве негодования. – Разумеется, виновата! Видимо твой дух был настолько слаб, что Дьявол отыскал лазейку в твою душу через сон. Ведь именно во сне человек наиболее уязвим. А кто виноват в том, что его дух слаб? Разве не было у тебя достаточно времени, чтобы его укрепить? И чем только была занята твоя голова на проповедях, во время чтения святых книг, во время молитвы? А, Зоя? Лишь от тебя одной зависит, насколько сильна твоя вера в Спасителя! Ты понимаешь меня? Да, если бы ты верила в него, ты бы даже не задавала таких вопросов! Виновата ли ты? – он всплеснул руками. – Да, девочка, ты виновата! И твоя вина – очень тяжела! – он перевел дух, с минуту изучая ее поникшее испуганное личико. – Признаться, мне стало страшно. Вот сейчас, в это мгновение я вдруг задумался о том, а сколько еще таких девушек в нашей общине, душа которых открыта злу? Ведь мы не случайно отделились от большого мира, чтобы сохранить нашу веру в чистоте, и не поддаваться на искушения. Мы отделились, чтобы быть достойными его, когда он спустится за нами со звезд! И, все-таки, получается, что мы недостаточно делаем для того, чтобы наши дети росли истинными столпами веры! Мы недостаточно строги? Недостаточно убедительны? Мне есть теперь, о чем подумать… Пожалуй, я подниму этот вопрос на следующей воскресной проповеди…

После визита отца Константина прошел еще один месяц, в течении которого Зою заставляли вымаливать у Спасителя прощение. Однако, никакого чуда не произошло, ее глаза в конце концов окончательно поменяли цвет, а кожа приобрела бледно-голубой оттенок. Ее родные совсем перестали с ней разговаривать, избегали прикасаться к ней, даже сестру Ирину временно переселили к Натану и их племяннику. Зоина судьба уже была решена, оставалось лишь дождаться совета общины, чтобы подтвердить ее приговор.

Зоя, разумеется, была далеко не первой, кто подцепил метонию и был изгнан во внешний мир греха. Были среди членов общины и такие, кто добровольно ее оставил. Например, всего год назад в Назарете произошел скандальный случай, когда молодой парень объявил всем о своем противоестественном влечении к представителю собственного пола и, собрав вещи, отправился искать счастья за пределами праведного общества, под хор проклятий и оскорблений. Теперь пришел ее черед.

Все, чего хотела Зоя, это прожить тихую, спокойную жизнь в соответствии со своим предназначением, четко описанным в книге «Женские наставления». И вот теперь, она, в белом, сшитым для венчания платье, с туго заплетенной косой, стояла в общем зале молитвенного дома перед советом общины. За сдвинутыми полукругом столами, с отцом Константином во главе, сидело пятеро серьезных бородатых мужчин, которые смотрели на нее тяжелыми взглядами исподлобья.

Зоина семья, сгорая от стыда, теснилась у входа. Она для них уже не существовала. Их не столько заботила участь старшей дочери, сколько судьба Ирины и Натана. Ведь теперь, когда в их семье случился такой позор, мало кто захочет с ними породниться.

Отец Константин и бородатые мужчины много говорили. О грехе, о божьей каре, о высшей справедливости, о традициях, принятых в общине. Зоя их почти не слушала, она думала только о том, позволят ли ей взять с собой ее вещи. Она перебирала в памяти все те милые безделушки, с которыми ей было бы тяжело расстаться: вышитый Ириной платочек, подаренный ей на День Нового Откровения (праздник, отмечаемый в день когда Иларий Нанда получил послание с небес), куклу, которую она сама связала еще в детстве, и которая много лет спала с ней в одной постели, и тот стеклянный шар с красивой башенкой внутри, который она нашла в коробке ненужных вещей и попросила у родителей разрешения оставить себе. Если его перевернуть, внутри шара начинался снегопад, белые хлопья медленно кружились и падали на ажурную башенку, а на основании шара иностранными буквами было написано Paris. Зоина мама тогда грустно посмотрела на ее находку и пожала плечами. «Только не показывай отцу Константину», – сказала она, пропуская мимо ушей вопрос дочери о происхождении этой диковинки. Однако, больше всего Зое хотелось забрать с собой ту самую картинку с изображением Спасителя, разгуливающего по звездам в синем балахоне. Раз уж она уже согрешила и понесла суровое наказание, то и терять ей теперь, стало быть, было уже нечего…

Через полчаса, обсудив все, что полагалось обсудить, совет вынес приговор, и старейшина поднялся со своего места, чтобы его огласить. Как и следовало ожидать, Зою осудили по всей строгости принятого в общине Назарет закона и изгнали из нее.

Нет, ей не дали забрать с собой ее вещи, и уж тем более, учитывая обстоятельства, не позволили взять распечатку с изображением Спасителя.

Зою вывели из зала. Пока шел суд все члены общины уже собрались снаружи, они ждали ее. Отец Константин, первым спустившийся со ступенек молитвенного дома, громким авторитетным голосом повелел собравшимся расступиться, чтобы пропустить изгнанницу. Толпа с ропотом расступилась, словно волны Красного моря, и образовала таким образом живой коридор, по которому пришлось пройти Зое.

То и дело в нее, помимо проклятий и ругательств, что-то летело, в основном комья земли и ботва. Кто-то бросил гнилой помидор, но попал в какого-то постороннего мужика. Отец Константин, шедший следом за девушкой на безопасном расстоянии, чтобы в него случайно чем-нибудь не угодили, призывал народ к порядку. Зоя терпела унижение смиренно, она шла, опустив голову и лишь изредка прикрывала лицо руками, когда в нее что-нибудь летело.

Когда они наконец достигли ворот, отец Константин подошел к девушке, повязал ей на запястье красную ленточку и торжественно произнес:

– Зоя, во имя Спасителя, грядущего, чтобы покарать человечество, отлучаю тебя от нашей святой общины избранных им для Спасения, отлучаю от истинной веры и лишаю своего благословения, данного тебе при крещении. Грех свой забери с собой, и чтобы с этого момента и во веки веков, не ступала твоя нога за благословленную землю нашей общины… – Отец Константин скорбно вздохнул, покачал головой и продолжил: – Мы все будем молиться о том, чтобы больше никогда подобной беды с нами не случилось, будем молить о прощении и милости, и да укрепится дух каждого из нас!

– Да укрепится дух каждого из нас! – проревела толпа.

Священник жестом приказал открыть ворота.

– Ступай, девочка, – сказал он уже мягким своим голосом доброго пастыря.

Выталкиваемая святым отцом за пределы общины, Зоя обернулась в надежде последний раз увидеть родных, но встретила только мрачные лица тех, кого еще недавно считала своей семьей. Ворота со скрипом за ней закрылись, лязгнул замок, навсегда отделяя ее от благословенного общества избранных.

Глава 3. Скитания Зои

Оказавшись по другую сторону бетонного забора, Зоя испуганно огляделась. Она ожидала увидеть обугленную землю и разрушенные войной дома. Но весенний пейзаж вокруг, хоть и не отличался особой живописностью, был вполне обычен. Оттаявшая от снега земля еще не просохла и слезилась промозглой влажностью, а вдоль проселочной дороги с хлюпкой жижей в колеях, голые деревья взмывали ветви в укутанное серо-сиреневой ватой небо – то ли в молитве, то ли в отчаянии. Вокруг стояла тревожная тишина.

Зоя обернулась, посмотрела на серые стены забора, за которым провела все семнадцать лет своей жизни, на железные ворота с колючей проволокой, прочитала привинченную к воротам табличку: «Негосударственное общественно-религиозное общество «Назарет». Разрешение №21054 от 21.05….», и ее стошнило. Загадив подъездную дорожку общины вонючей кислой жижей, она резким движением сорвала с запястья красную ленточку жертвенной коровы, с отвращением швырнула ее на землю и пошла прочь вдоль грязной колеи.

Через некоторое время Зоя вышла к перекрестку с трассой, по которой – она заметила это еще издалека – с ревом проносились автомобили. Достигнув конечной точки, с опаской и недоверием глядя на поток шумящего автотранспорта, она остановилась. Куда теперь? Синий указатель на перекрестке информировал ее о том, что там, откуда она только что пришла, на расстоянии 500 м. находится «р.о. «Назарет»; если повернуть направо, то можно будет попасть в Серск, а налево дорога вела в какой-то Парк-2, ВДЗХ, и далее в неизвестность. Ни в Парк-2, ни уж тем более в неведомое ВДЗХ ей идти не хотелось, поэтому она выбрала направление направо, в сторону Серска.

«Так вот он какой, этот внешний мир, этот Содом и эта Гоморра, – думала она, шагая по обочине. – Вот они какие, автомобили». – Она слышала о них от старших, но никогда раньше не видела. Это они, их ядовитые испарения были причиной ее болезни!

Сзади кто-то громко просигналил и Зоя, испуганно прижав ладони к ушам метнулась в сторону, споткнулась, свалилась в грязь, окончательно испортив свое белое свадебное платье.

Автомобиль притормозил. За рулем сидел грузный мужчина с густыми бровями.

– Эй! – крикнул он ей, опустив стекло. – Чего прешь посреди дороги?! Дура что ли?!

У Зои от страха пропал голос. Она ошарашенно глядела на него, силясь хоть что-то сказать в свое оправдание.

– А ты случайно не из общины сектантов, тут рядом? – поинтересовался мужик уже более спокойным тоном, с интересом разглядывая девушку.

– Сектантов? – пискнула Зоя, не понимая, о чем речь.

Водитель ухмыльнулся.

– Ты, это, не ушиблась? Может тебя подвезти до города?

Зоя отрицательно покачала головой.

– Ну как знаешь. – Мужик пожал плечами, поднял стекло, и, шаркнув шинами по сырому асфальту, унесся прочь.

Зоя поднялась, кое-как отряхнулась и продолжила свой путь. Новый указатель сообщил ей, что до Серска оставалось еще «36 км».

«Что за название такое, Серск? – прикидывала она в уме. – Это как сера вроде… А «36 км», это много или мало? В общине, если пойти от одного ее конца до другого, будешь идти примерно полчаса, а сколько это километров можно пройти за полчаса?»

Начало смеркаться и холодать, машины, что неслись ей навстречу, ослепляли Зою своими слишком яркими фарами. Она устала идти, к тому же ее резиновые сапоги натирали. Дорога, что вела в этот Серск, была хорошо освещена, уложена ровным, твердым и блестящим асфальтом, а справа и слева от нее, лежала лишь темная пустошь, и ни души вокруг, чтобы можно было спросить…