Не дразни меня

Расширившимися от страха глазами я смотрю на клавиатуру ноутбука, слушаю в наушниках стоны Кейси и Джима и чувствую при этом Лютого. Тяжелое горячее дыхание в волосах, прижимающиеся к моей спине твердые мышцы груди и упирающиеся в мои ягодицы железная пряжка ремня и чудовищная эрекция.

– Не… не трогай меня…

Чиркнув браслетом часов по краю ноутбука, он перехватывает мое запястье и губами выдергивает из уха один наушник. Озноб в виде мелких мурашек разлетается по телу и пробивает на дрожь.

– Посмотрим вместе?

– Нет. Не прикасайся… слезь!..

Издав короткий смешок, он вдруг касается кончиком языка моей ушной раковины. В другое ухо проникает жаркий шепот Джима:

«Хочу тебя, Кейси… Разреши раздеть тебя»

Между ног вспыхивает пламя, мышцы влагалища сладко сжимаются. Ладонь Адама, скользнув вниз, прижимается к моему животу и медленно заползает под резинку моих шорт.

Глава 12

Адам

Я ехал домой на топливе из адреналина, злости и азарта. От желания придушить мелкую чернявку чесались руки. Признаться, эпитеты, которыми она наградила меня, оцарапали и окатили волной гнева.

В то же время я знал, что карты сейчас не раскрою – дико хочется узнать пределы ее наглости и дерзости.

Как оказался в ее комнате лежащим на ней с дубиной в штанах, пока до конца не осознаю. Хлынувшая в пах кровь не позволяет думать связно. В черепной коробке каша, а желание загнать ей просто невысимо.

– Не смей!.. – бормочет елозя пухлыми губами по покрывалу, – Только попробуй прикоснуться ко мне! Я тебя убью!..

– Звучит, как «трахни меня, Адам»…

Она пахнет до безумия приятно: чистой девкой, сексом и шоколадом. Шлюхи никогда так не пахнут. Чем угодно, но точно не чистотой.

– Ты больной придурок!..

Пролезаю пальцами под пояс шорт и касаюсь ими резинки ее трусов.

Дрожит вся, горит, уверен – обильно течет. Видимо, секса давно не было. Шумно дыша, часто-часто хлопает ресницами и царапает ногтями одеяло.

– Тшш… кино смотри…

На экране уже оба голые, сношаются в миссионерской позе под неестественные ахи и охи. Турчанка поднимает на них взгляд, а я в этот момент ныряю рукой в ее белье.

– Нет! – взвизгивает, едва не оглушая.

– Блядь, да у тебя там ниагарский водопад…

Гладко выбритая плоть горячая и склизкая от смазки. Мои пальцы без труда проникают между складок и нащупывают крохотную кнопку клитора.

Похоть простреливает пах молнией, дикое желание ебать ее узкую скользкую дырку пробивает крышу. Перед глазами красные круги расплываются.

– Не надо!

– На экран смотри, я сказал!.. И ноги расслабь.

Будто бы слушается. Позволяет моему колену раздвинуть бедра и, зажмурившись, утыкается лбом в матрас. Возможности для маневра моей ладони становится больше, чем я незамедлительно пользуюсь.

Делаю то, чего не делал последние лет десять – пытаюсь доставить девчонке удовольствие. Забив на максимальный дискомфорт в штанах, концентрируюсь на подаваемых ее телом сигналах. Скользя пальцами вдоль промежности, подушечкой среднего мягко массирую чувствительную точку.

Пусть, сучка, кончит под уродом. Даже тупые качки в курсе, где находится клитор.

Замерев, дышит шумно и часто. Я, напротив, не могу сделать вдоха.

– О, Боже!.. выстанывает продолжительно, отчего мои яйца едва узлом не завязываются, – Боже… Вот так!.. Да!

Делает движение тазом, насаживаясь на мою ладонь. Содрогается всем телом, стискивает ее бедрами и кончает!

Я, чувствуя спазмы ее промежности, инстинктивно втыкаюсь пахом в ее маленький упругий зад и едва не ловлю приход. Ощущения, будто я в ней, настолько реальны, что мне приходится приложить усилия, чтобы не упустить последние нити контроля.

Прижимаюсь губами к ее виску и терпеливо жду, когда она придет в себя. Жду и предвкушаю.

Постепенно ее дыхание выравнивается, ресницы трепещут, и глаза открываются.

– Спасибо, ты можешь идти, – вдруг шепчет на одной ноте.

– Не за что, дорогая. Мы же семья. Ты всегда можешь рассчитывать на мой… палец.

Яра начинает подо мной возиться. Опускает руку вниз и, обхватив мое запястье, пытается вытащить ладонь из своих трусов.

– Это вышло случайно, ясно?! Я не успела сориентироваться. А ты воспользовался ситуацией!

– Ты текла, как сучка…

– Да, на Джимми. Я на него с семнадцати лет теку. Ты просто под рукой оказался, – пихает локтем в живот, и я с нее скатываюсь, – Если мне приспичит, в следующий раз я воспользуюсь своим пальцем.

Смотрю на раскрасневшееся лицо Турчанки, яркие губы и блестящие глаза и чувствую, как бурлящий в крови адреналин разбавляется убойным ядом. К ненависти и брезгливости примешивается похоть.

Боюсь, процесс необратимый. Зацепила чернявка.

– Мне похуй, на кого ты течешь, но… – беру ее руку и кладу на зажатый брюками и бельем стояк, – ты мне должна.

Вздрогнув, она ее выдергивает и спрыгивает с кровати. Я тоже поднимаюсь.

– Для этих целей у тебя есть твоя… горничная.

– Точно.

Развернувшись, направляюсь к выходу, на ходу расстегивая ремень и ширинку. Сунув ладонь в трусы, обмазываю член успевшими подсохнуть ее выделениями и толкаю дверь в комнату Карины.

– Адам?..

Увидев меня, откладывает телефон и поднимается на локте. На лице воодушевленная улыбка.

– Иди сюда. Быстро.

Она переворачивается на четвереньки, быстро ползет по кровати и, соскользнув вниз, встает на колени. Я наматываю ее волосы на кулак и загоняю в глотку по самые яйца.

Захрипев, она начинает кашлять и колотить меня по бедрам.

– Заткнись!.. Дыши, блядь!..

Долблю до потекшей туши и бегущей густым ручьем слюны изо рта. Перед мысленным взором бесовские темные глазищи стоят. Ее запах врубает все тумблеры.

С-сука!

Кончаю, заставляя захлебываться спермой и, обернувшись на посторонний звук, вижу Турчатову в двери.

– Пошла отсюда! – рявкаю глухо.

Полоснув полным ненависти взглядом по моему лицу, она срывается с места и исчезает уже в следующее мгновение.

Карина, упав на ягодицы, ошеломленно смотрит снизу вверх. По щекам бордовые пятна расползаются.

Догадалась, что ли?

– Ты после нее?.. Это как так, Адам?..

Я укладываю член в трусы и застегиваю брюки. Мышцы живота и ног все еще мелко подрагивают. Колени как желе.

– Собирай монатки, завтра возвращаешься в клуб.

– Нет! – вскрикивает она, – Нет, Адам, я не хочу! Мне здесь нравится!..

– Я все сказал.

Выхожу за порог, но слышу брошенное вдогонку:

– Я тогда совсем уволюсь!

Мать твою, напугала!..

Скидываю одежду, принимаю душ и заваливаюсь на кровать. Под кожей все еще свербит и жжет, в паху отчетливая пульсация. Нет удовлетворения, и не будет, пока раком ее не поставлю. Так-то имею полное право на первую брачную ночь. От нее точно не убудет.

Зажав пальцами переносицу, делаю три полных вдоха и лезу в телефон в поисках отчета, что предоставили нам наши безопасники и который я так и не нашел время прочесть.

В нем детские фото, краткая информация об успеваемости в школе, копии отличного аттестата и дипломов из художественной школы. О годах, проведенных в Европе, тоже не много, но кое-что интересное я нахожу.

Лукаш Лутрин, двадцать четыре года. Неоднократно был замечен в компании с Турчатовой, предположительно их связывали романтические отношения.

Романтические, значит?..

Открываю файл с его фото и вижу смазливого пацана с длинными, собранными в хвост, волосами. В ухе серьга, в руках гитара.

Вот на ком она практиковалась в изучении брендов мужских трусов? Может, и бежать к нему собралась?.. Ну, пусть помечтает.

Глава 13

Ярослава

Сгустившиеся за окном сумерки погружают комнату в темноту. Молодой месяц на небе становится ярче, вокруг него загораются звезды – сначала самые крупные, а затем россыпь мелких.

Лежа на кровати на боку с прижатым к уху телефоном, я слушаю монотонный голос мамы.

– Там так хорошо, свежо, птицы поют… А Маратик на памятнике такой молодой, красивый, – всхлипывает она, – на отца похож.

– Мам, он на тебя же походил?

– Нет-нет!.. Взгляд отца и улыбка.

Я не спорю. Если маме так кажется, то пусть так и будет. Мое дело выслушать, поддержать и успокоить ее.

– И цвет волос, – добавляю тихо.

– Я была с ним всего полчаса, такое было распоряжение отца.

– Почему?

– Говорит, это опасно.

– Нет, мам. У Литовских с папой перемирие. Если за последние несколько недель он не нажил новых врагов, то никакой опасности нет.

– И ты им веришь? – восклицает приглушенно, – Думаешь, они не способны на подлость?! Они убили твоего брата, Яра!

– Я знаю!.. Знаю!

– Или ты теперь на их стороне?

– Нет, что ты?!

Мама начинает плакать, я же, слушая ее рыдания, растираю рукой центр груди. Там давят горечь и чувство вины.

– Ох, Ясенька! Я знаю, что Марат никогда не любил меня, но…

– Любил, мам!..

– Нет, отец ему всегда ближе был, а я так… – громко шмыгает носом, – но… как мне его не хватает, дочка! Как я скучаю!..

– Да, мам, я тоже.

На самом деле, Марат и меня никогда не любил. Я для него была кем-то вроде комнатной собачки, путавшейся под ногами. Родственной близости не было, разговоров по душам не помню и убийственной тоски, к своему огромному стыду, я не испытываю.

Но мама… Мне кажется, она тоже любила Марата больше, чем меня. Наверное, матери сыновей больше любят.

– Никогда их не прощу! Всю жизнь проклинать буду!

– Мам, не надо…

– И ты там осторожнее, дочка. Сиди тихонько в комнате и не выходи, – дает наставления шепотом, – С… этим вообще старайся не пересекаться. Не разговаривай, не смотри ему в глаза – целее будешь!

– Хорошо.

– Сейчас отец немного успокоится и обязательно придумает, как вернуть тебя домой. Держись, дочь!

– Да, мам… да.

Она отключается, я кладу телефон около подушки и зажимаю ладони коленями. Разговор с ней, как отрезвляющая оплеуха. Я стала забывать, что имею дело с преступником и убийцей.

Я слишком расслабилась.

Воспоминания из его запаха, голоса, жара тела и прикосновений придавливают к матрасу и перекрывают дыхание. По коже разбегаются мурашки.

Черт!..

Бесовщина какая-то! Мерзкий оборотень!..

Соскочив с кровати, обхожу ее, возвращаюсь и встаю у окна. У улице темно, тихо и, наверняка, тепло.

Вынув из шкафа теплый костюм, быстро переодеваюсь и выбегаю из комнаты. По привычке затормозив у комнаты Карины, снова ничего не слышу, и бесшумно спускаюсь вниз.

– Куда собралась? – спрашивает Иван, выглядывая из кухни с бутербродом в руке.

– В магазин за хлебом. А то кое-кто его весь слопал!

– Кто? – удивленно хлопает глазами, – Я?!

– Гулять! – цежу сквозь зубы недоумку.

Напяливаю шапку, куртку и ботинки и, демонстративно хлопнув дверью, выхожу из дома.

На улице действительно тепло и свежо. Спустившись с террасы по ступеням, я останавливаюсь, чтобы набрать полную грудь воздуха. Успокоиться не помогает, поэтому, спрятав ладони в карманы, я медленно бреду вдоль дома до его угла и, помешкав немного, сворачиваю влево, шагая мимо выстроенных в ряд одинаковых гаражей в сторону будки охраны.

С заднего двора доносится лай собак. Волосы на затылке встают дыбом.

Направляясь в обратную от них сторону, я дохожу до небольшой лавки, на которой обычно курят охранники и, усевшись на нее, обнимаю себя руками.

Как я мечтаю выбраться отсюда! Боже мой, если бы кто-нибудь знал, как я хочу сбежать!..

Мама очень наивна, полагая, что отец станет рисковать хрупким миром с Литовскими и нарушать обещания, данные вышестоящим, ради меня. Он четко дал понять, что ему моя судьба не интересна.

Поежившись, дую в застывшие ладошки и вдруг слышу, как высокие металлические ворота приходят в движение. Медленно откатываясь в сторону, они открывают проезд для двух черных внедорожников.

Ксеноновый свет бьет в глаза и между ребер. По коже живота проходит нервна вибрация.

Явился.

Закусив обе губы, я быстро пересаживаюсь на край скамейки и поворачиваюсь так, чтобы быть к въезжающим джипам спиной.

Слышу короткий сигнал клаксона, приветственные выкрики охранников и шелест гравия под их ботинками. Машины, проехав мимо меня, останавливаются у въезда в гаражи, и я по-детски снова отворачиваюсь в противоположную сторону.

Раздаются хлопки дверей и приглушенные мужские голоса, среди которых я узнаю Литовского.

Понимаю по интонации, что он дает указания, а затем моих ноздрей касается запах никотина. Я морщу нос.

– Иди сюда, – неожиданно произносит он.

Замерев, я навостряю уши. Это он мне, или собака из вольера выбежала?

– Эй, слышь, жена!.. Идем домой, зад отморозишь.

Мне.

Поправив шапку на ушах, я даже не думаю откликаться. Пусть катится к черту! Прямиком к своей горничной!

Вытянув руку перед собой, сгибаю пальцы и любуюсь, как переливается в лунном свете свежий лак на ногтях.

До чего же красиво!

Однако в следующее мгновение запах табака становится гуще, а еще через секунду в поле моего зрения появляются обтянутые черными брюками ноги и бедра и открывающее вид на белую рубашку расстегнутое пальто. Пряжка его ремня блестит ярче, чем мои ногти.

– Я решил, ты меня встречаешь.

– Не тебя.

– Не в духе? – спрашивает насмешливо.

– Забей. Мама звонила. На могилу к брату, которого вы убили, ездила.

Вижу направленную в сторону густую струю дыма и летящий в урну окурок. А затем Литовский опускается на корточки и опирается локтями в свои колени. Полы короткого пальто касаются бетона.

Мне приходится смотреть в его волчьи глаза.

Признаться, выдержать его не просто. Он из тех, кто умеет ломать людей одним только взглядом. Этому невозможно научиться. Это в тебе либо есть, либо нет.

В Лютых это заложено, очевидно, с рождения. Они пришли в этот мир, чтобы подчинять и продавливать.

– А я со свадьбы брата, которого чуть было не убили вы, приехал, – проговаривает тихо и без улыбки.

– Это не правда! – восклицаю с уверенностью, которую на самом деле не чувствую.

Сцепив зубы до выступающих желваков, Адам поднимается на ноги и, развернувшись, направляется в сторону дома.

– Разреши мне встретиться с родителями! – кричу в удаляющуюся спину.

– Не убедительно просишь.

Глава 14

Ярослава

– Можешь разговаривать? – раздается в динамике осторожный голос Лени.

Проверив защелку на двери ванной, я опускаюсь на крышку унитаза и, нервно облизав губы, отвечаю:

– Да. Слушаю.

– Как твои планы на счет побега? Не передумала еще?

– Нет!.. А что? Ты придумал что-то? Или папа решился?

Он глубоко вздыхает и понижает голос до грани слышимости. Мне приходится прикрыть телефон ладонью.

– Есть вариант, Яська. Хороший. Я помогу, если ты действительно готова бежать.

– О, боже!

– Ты готова?

Готова ли я?

Не знаю. Не знаю, черт возьми!..

– Отец в курсе?

– Нет, – говорит Ленька шепотом, – он вообще не при делах.

– То есть… Подожди, если я сбегу, то у него могут быть серьезные проблемы, так?..

– Его телефоны на прослушке, каждый шаг контролируется. Он легко докажет, что не имеет к твоему исчезновению никакого отношения.

– Ладно… Хорошо… Как и когда я смогу убежать?

– В эту субботу в одном из загородных отелей состоится закрытый прием. Будут важные гости из Москвы и Дагестана. Присутствовать должны все.

– В эту субботу? Уже через три дня?! – выстанываю я, – Как я туда попаду, Ленечка?! Ты думаешь, он возьмет меня с собой?!

Я знаю эти приемы, они проходят стабильно раз в год примерно за месяц до Нового года. Что-то типа закрытой вечеринки для избранных, куда важные люди приходят парами. Это единственное мероприятие, на которое отец берет маму с собой.

Она его терпеть не может, и ждет с содроганием каждый год.

– Я не знаю, Ясь, как, но ты должна там быть!

– Но он даже слушать меня не хочет!

– Проси. Умоляй, – говорит он вкрадчиво, – Прояви женскую хитрость. Сделай так, чтобы у него не было причин не взять тебя с собой.

Проведя дрожащей рукой по колену, я поднимаюсь на ноги и смотрю в свое отражение в зеркале. Выгляжу как припадочная – на щеках и шее яркие красные пятна, а глаза в два раза больше обычного.

– И ты поможешь мне уехать?.. Как?

– Да, я уже все продумал.

– Правда?! Ленька, я тебя обожаю!

– Народу будет туча. Около трех сотен человек, – рассказывает он, – Затеряться будет не сложно. Выйдешь из отеля, сядешь в неприметный седан, который привезет тебя ко мне.

– Нас же сразу вычислят! Это же Лютые!..

– Блин, Яська!.. – вдруг раздражается он, – Ты мне доверяешь или нет?!

– Доверяю! Но…

– Я с рождения в этой сфере. Уж поверь, спрятать человека мне под силу!

– Леня!.. Если это так, то… то я тебя расцелую, Лень!

– С языком?

– С языком! Обещаю!..

– Я запомнил, – усмехается в трубку, – Слушай дальше.

– Да-да! Говори!

– Отсидимся немного в одном месте, и тебе придется выехать за границу.

– А документы? Отец отобрал все и передал Литовскому.

– Документы будут, не волнуйся.

– Поддельные?

Я знаю, что такое практикуется. У отца и всех членов нашей семьи всегда были комплекты документов на другие имена на случай непредвиденных обстоятельств.

– Не подкопаешься.

– Я уеду в Европу?

– Да. У тебя есть сбережения?

Я прикидываю, сколько на моем счету, и сама себе киваю.

– Есть немного. Карта не заблокирована.

– У меня тоже есть, я помогу.

– Я работала, пока училась там. В принципе, думаю, не пропаду.

– У тебя же там и парень есть, да?..

Я замираю на некоторое время. Пытаюсь вспомнить, когда и что именно рассказывала Лене про Лукаша. Наверное, цепляла в виде подкола, заставляя ревновать.

На самом деле, никого у меня там и нет. Слишком легко он смирился с тем, что я возвращаюсь в Россию, и после этого написал всего пару раз. Мне остается хвалить себя за то, что наши отношения не успели зайти слишком далеко.

– Да-а-а… Лукаш.

– Скучаешь, наверное?

Я мешкаю, судорожно думая, как ответить правильно. Леня же сам говорил мне про женскую хитрость.

– По тебе, Ленечка, я сильнее скучаю, – проговариваю грустно, – Каждый день только о тебе и думаю. Ведь ближе тебя у меня никого нет.

Хрюкнув, Леня замолкает, а я продолжаю:

– Так соскучилась, Лень!.. А ты?

– Я?.. – переспрашивает вмиг охрипшим голосом, – И я.

Сжавшись от тревоги мое сердце, колотится прямо в горле, и руки от волнения потеют. Я разберусь, как быть с ним, если выберусь отсюда. Главное – выбраться.

Еще раз выслушав наставления о том, что мне следует найти подход к собственному мужу, я отключаюсь. Кладу телефон на полку и тщательно умываюсь холодной водой. Кожа приобретает свой нормальный цвет, но взгляд остается перепугано-диковатым.

Мне даже представить страшно, какую цену он запросит за этот выезд.

Тем не менее, я должна попытаться.

Распустив хвост, я тщательно расчесываю волосы и красиво рассыпаю их по плечам. Затем возвращаюсь в комнату и переодеваюсь в то платье, в котором ходила в его комнату. Мне кажется, оно ему понравилось.

Еще раз бросив взгляд в зеркало, я сама себе желаю удачи и выхожу из комнаты. Быстро спускаюсь на первый этаж и нахожу Ивана на кухне.

– Добрый вечер.

Наливая в стакан воду из графина, он посылает мне хмурый взгляд и даже не удостаивает ответом. Мне все равно, потому что сегодня я шелк и сама кротость. Поэтому, улыбнувшись, спрашиваю:

– Адам Викторович уже дома?

– Дома. В кабинете.

– Спасибо.

С подозрением сузив и без того маленькие глазки, он осматривает меня всю еще раз. Добродушно хмыкнув, я заправляю за ухо прядь волос, и иду в крыло дома, где расположен кабинет Литовского.

Он там. Я понимаю это по сгустившемуся воздуху и вибрирующей, почти осязаемой, энергетике.

Невольно пропустив в ее через себя, я срываюсь на дрожь и зябко растираю предплечья.

– Можно? – спрашиваю, постучав в дверь и сразу открыв ее.

Лютый сидит на диване, откинувшись на его спинку, и смотрит в экран телефона. Во второй его руке бокал со спиртным, в ушах наушники. Из одежды на нем только черные спортивные брюки без ремня и круглый кулон на серебряной цепочке.

Неужели, музыку слушает?

Наведя на меня прицел холодных глаз, медленно моргает. Мне становится по-настоящему жутко.

– Заходи.

Есть шанс убежать, уверена, он не станет останавливать. Но… сегодня я не могу позволить себе этой слабости.

Ступив через порог, я прикрываю дверь и заставляю себя улыбнуться.

– Как прошел день? – интересуюсь кротко.

Склонив голову набок, он откладывает телефон, вынимает наушник из уха и подзывает меня пальцем. В сковавший мышцы ледяной ужас тонкой струйкой втекает кипяток. Контраст ошеломляет.

Я добровольно иду в пасть к хищнику?..

Глава 15

Ярослава

Несмело делаю пару шагов и останавливаюсь. По мере приближения жжение на моей коже становится невыносимым. Проникающий в грудь горячий воздух обжигает легкие. Однако вместе с тем по спине вдоль позвоночника струится животный страх. Я его боюсь.

– Зачем пришла? Хочешь предложить вместе посмотреть кино?

Тусклое освещение немного смазывает черты его лица, рисуя тени вокруг глаз и около упавшей на лоб волнистой пряди. Вибрации низкого голоса пробирают до нутра.

– Нет… Вернее… Я хотела поговорить кое о чем.

Чуть съехав бедрами вниз, он проводит языком по верхним зубам и отправляет взгляд прогуляться по мне. По шее, открытым ключицам и рукам, по подолу платья и обнаженным коленкам, которые тут же превращаются в мякиш.

– Говори, – расставляет ноги шире и касается моего бедра.

– Я хотела поговорить… – заикаюсь глупо, – В общем, я хотела спросить у тебя…

– Чего ты мямлишь?

Неожиданно подавшись вперед, он обхватывает мое предплечье и тянет на себя. Потеряв равновесие, я лечу вперед и падаю на твердую грудь Литовского. От контакта моих ладоней с его кожей разбивает паралич.

Поддев под коленями, он вынуждает согнуть ноги и усаживает меня лицом к себе. Первый же судорожный вдох приносит запах тестостерона и резкого парфюма.

Инстинктивно отклоняясь назад, я смотрю на его яркие губы.

– Вот теперь говори.

Говорить? Как?! О чем?

Он потрясения мои голосовые связки завязались в узел, а язык намертво присох к горлу. Я при желании даже мычать не смогу.

– Что ты хотела спросить, Яра?

Тяжелая мужская ладонь опускаются на мое бедро, а острый взгляд буквально вспарывает сознание. На миг мне кажется, что он знает обо мне все. Все замыслы и тайные надежды.

– Можно… я пересяду?

– Нельзя.

Разболтав лед в бокале, он отпивает немного спиртного, а затем кладет руку на основание моей шеи и, не спеша, тянется к моим губам.

Сердце перестает биться. Оцепенев, я наблюдаю, как приближается его лицо. Спустя мгновение он прижимается к моему рту и, вынудив разомкнуть челюсти, вливает в него алкоголь.

От крепости напитка полость рта вмиг немеет.

– Глотай.

Большой палец руки, удерживающей мою шею, давит под подбородком, а когда я проглатываю виски, медленно ползет вниз вдоль горла.

Жидкий огонь разливается по груди и наполняет живот тяжестью. Мои веки опускаются.

– Лучше?

Киваю.

– Ты была слишком напряжена. Говори.

Я слизываю с губ терпкий вкус и сглатываю остатки напитка. Подушечка большого пальца Адама вырисовывает круги на моей шее.

– В субботу ежегодный прием. На нем будут мои родители.

– И?..

Смотрю на его губы. Теперь я знаю, какие они на ощупь. Твердые. А его щетина жесткая и колючая.

– Возьми меня с собой. Пожалуйста.

Поставив бокал на деревянный подлокотник, Литовский задумчиво закатывает глаза и кладет руку на мою талию. Сжимает ее, пальцами позвонки на пояснице нащупывает.

В голове становится легко и пусто. Это очень крепкий виски.

– Не вижу ни одной причины делать это. Зачем ты мне там нужна, Ярослава?

– Я твоя жена, – напоминаю тихо, – Туда принято ходить с женами.

– Жена?.. Разве?

– Да, – подтверждаю беззвучно.

Хмыкнув, оглаживает ягодицу и легонько ее сжимает.

Господи, боже мой!.. Он же не заставит меня трахаться с ним?! Я не буду!

И тут, накрыв другой рукой вторую мою ягодицу, Литовский толкает меня на себя. В промежность втыкается бесстыже громадный бугор. В панике я упираюсь ладошками в его каменные плечи. В голове взвывают сирены.

– Пожалуйста… – ною жалобно, – Пожалуйста! Я так скучаю по маме!..

– И папе?

– И папе!

По стальному блеску в глазах вижу, что не пронимают его мои мольбы.