Труп в шкафу и тайна Румянцевской библиотеки. Русскiй детектiвъ

Но он усадил жену, прикрыв ей ноги пологом, помог и родителям, сел сам. Кучер звонко хлопнул вожжамми, да прикрикпул:

– Ну, вперёд, родимые!

И упряжка весело и дружно покатила санки по улице, по утоптонному снегу, рядом ехали и другие экипажи. Ни праздничное настроение, ни радость от предчувствия нового не могла их покинуть. По рельсам прогремел своими стальными колёсами весёлый красный трамвай, радостно позванивавший, распугивая ехавшие рядом экипажи. Было ещё сумрачно, но постепенно день разгорался, обещая нечто новое. Ну а Стабров сидел спокойно иногда прислушиваясь к себе, не разболелась ли опять его непослушная голова.

– Сережа, всё хорошо? – озабоченно спросила супруга, положив холодную ладонь ему на лоб.

Надо сказать, это прикосновение подействовало получше немецкого аспирина. Пётр Андреевич с загадочным лицом поглялел на супругов, матушка счастливо улыбнулась

– Всё прекрасно. И погода хороша.

Извозчик покатил по Знаменке, и оставалось немного до цели их путешествия. Стабров отдал рубль целковый заради праздника, заслужив поклон и слова благодарности:

– Хорошего дня, барин. Премного обязан!

Ну, а семья Стабровых пошагала по Староваганьковскому переулку, к входу во двор музея. Ожидание праздника, всегда даёт большую радость, чем само торжество. И тут, полицейский чиновник вовсе не был в числе унылых скептиков. Скорее, с точностью до наоборот! Сергей Петрович имел честь являться истинным оптимистом, то есть ожидал сейчас чего-то загадочного, необыкновенного, почти невероятного. Как-то так, кстати сказать, всё и получалось…

ГЛАВА 2 Замок на дверях музея

Стабров глянул на свои наручные часы, «Омега», сверился с батюшкиными, который извлёк из кармана свои «Буре».

– Уже девять часов, десять минут. Пора быи открываться, – заметил с недовольной ноткой в гоосе Пётр Андреевич,

– Точно так батюшка, – согласился и Сергей Петрович, – пора бы уж и открывать!

– Да, небывалое дело, – произнёс молодой посетнтель, как видно по тужурке, студент МГУ.

– Куда всё катится? – вздохнула пожилая женщина, – везде ведь беспорядок!

Но тут, со стороны Знаменки, появилась группа чиновников Министерства Просвещения, при фуражках и шинелях. Старший господин подошёл к людям у ворот и громко спросил:

– Господа… Такое дело… Не имеется ли у кого ломика там, или уж фомки… Надо вот вскрыть дверь… Неладное у нас..

Стабров только тяжело вздохнул, и с сожалением поглядел на родных ему людей. Опять, если честно, стало просто невыносимо стыдно. Вот, сам позвал прогуляться, а тут опять… И с хрипотцой в голосе осторожно проговорил:

– Батюшка, езжайте домой. Вот, вам рубль на извозчика. А я уж, здесь остаюсь. Служба… Смотрите сами…

Матушка посмотрела на него с сожалением, поцеловала в лоб, когда он немного нагнулся. Отец пожал ему руку, а Юйлань, с просто сияюшими глазами, расцеловала его в обе щеки.

– Ты при таком важном деле, Серёжа… Будем ждать, когда вернешься. Телефонируй, как что выяснится. Как раз и обед булет готов!

– Спасибо тебе Аннушка, – ответил он, – непременно к обеду успею!

А Стабровы пошли вниз, к Знаменке. Сам же Сергей Петрович выудил из кармана полицейский жетон, и закричал:

– Расходитесь, господа, расходитесь… Музей пока не откроется… Может быть, целый день!

– Да как же, вот приехали, ожидали столько! – раздался голос из ожидающих очереди обвателей.

– Вот уж простите! Непорядок там, электричество не подают! – объяснял Стабров, – Пока вот наладят всё, придётся обождать. Только чего вам на морозе тут стоять? Вы уж лучше к «Мартьянычу» сходите, всё веселее.

А затем, достал свисток, и резко дунул в него, так что трель разлилась очень далеко. Посетители, не скрывая досады, покинули это место, а словно им на смену, прибежали два дворника, при мётлах, с фартуками поверх тулупов, украшенных и медными номерными бляхами. Помошники полиции были на вид авторитетные, бородатые, внушавшие доверие одним своим обликом.

– День добрый, господа, – сразу начал Сергей Петрович свою немудрящую речь, – полицейский чиновник Стабров. Здесь стоять, никого, кроме полицейских, в здание не пускать… Вот, собственно, и все указания.

– Так через час подъедет его сиятельство князь Голицын, директор музея, – прошептал чиновник, украшенный очками, как самый умный, видимо.

– Вот, князя Голицына пропустите, – согласился полицейский чиновник.

А пока Стабров безо всякого почтения посмотрел на чёрный висячий замок, не слишком раздумывая, крутанул его, вырвав петли. Створки дверей открылись, а дворники и музейные работники только разом охнули, увидев такое зрелище.

– Прямо Цирк какой-то, – произнёс один из них.

Стабров только нахмурился, припоминая своё последнее выступление такого рода в цирке на Цветном бульваре. Перед его глащами, будто наяву, видел он своё последнее выход на арену с демонстрацией нечеловечемкой силы. Так ему тогда в цирке, на представлении, так рукоплескала публика, даже вспомнить было страшно. Четырёхпудовые гири, поднятые им на арене, несказанно впечатлили обывателей. Он геройски поднимал эти отягощения под восторженные крики и аплодисменты восхищенных зрителей.. Было забавно, и он получил вдобавок несколько важных знакомых и друзей, что затем, ему очень пригодилось. Ну, а он, оказался, так сказать, на неожиданной волне успеха. Собственно, и сейчас заметил несколько удивлённые лица библиотекарей.

– Пойдёмте внутрь. Держитесь позади, господа, – и Стабров переложил свой «браунинг» в карман своего же пальто.

И то, пистолет, нужная штука для полицейского, особенно, сыскной полиции. Это знал каждый, а уж Сергей Петрович -особенно.

– Покажите лучше, где вахтёрская? – обратился Стабров к одному из чиновников, на вид постарше, и украшенному очками, – я так понимаю, и поутру, вашим сторожем для уборщиков музей так и не был открыт?

– Максим Евгеньевич Семененко, к вашим услугам, – чуть запинаясь, ответил господин в очках, – да, в семь утра, не открыли… Мария и Феодора, уборщицы, мне телефонировали, да я думал сам разобраться, не сталв полицию сообщать… Вот, как всё вышло! – и он в расстройстве чувств развёл руки в стороны.

– Нда… Тогда бы я, верно, приехал бы раньше, – и Стабров усмехнулся, – ну да ничего, разберёмся. Пойдёмте всё же, Максим Евгеньевич!

Провожатый пошёл чуть впереди, а Стабров быстрым и заученным жестом переложил свой «браунинг» в правый карман пальто, так и держал ребристую стальную рукоять. Левой поправил шапку-боярку. Прошли по вычишенномуот снега двору, и оказались у одного из служебных флигилей Дома Пашкова.

– Вот здесь вахтёрская, – отчего-то шёпотом проговорил Семененко, – вот, здесь дверь… А комната, первая по коридору, направо…

– Здесь, на углу останьтесь, – приказал Стабров.

И чиновники в чёрных шинелях, заняли свою наблюдательную позицию, и с любопытством приготовились смотреть, что же будет дальше. Никто и не собирался, скажем так, даже советом помочь полицейскому. Для них это всё казалось просто представлением в балагане, или там, интересной кинофильмой. Ну, а этот здоровый господин в пальто и с пистолетом- главным героем. А кто помогает герою? Тот сам должен справится, и незачем ему мешать.

Что дальше? Стабров открыл дверь, выкрашенную суриком. Пружина жутко скрипнула, а ей в такт мяукнули две кошки, сидевшие у порога. Он хотел переступить через животных, да те не оценили такое обращение.

Хвостатые охранники мигом выбежали на улицу, оставив помещение на нового гостя. Такая вышла вот победа, без боя. Но сосредоченный победитель не бил в барабаны, а лишь вздохнул, осматриваясь да прислушиваясь. Торопится же сейчас было бы просто глупо. Стабров достал пистолет, глянул на стены, выкрашенные зелёной масляной краской, на побелённый потолок, с одинокой лампочкой в жестяном абажуре, приметил и дверь в вахтёрскую. Было не закрыто, и в щель между косяком и дверью в комнату пробивался неяркий жёлтый свет. Стабров, встав справа, носком левого ботинка отворил дверь пошире, и держа пистолет наготове, юркнул внутрь. Тут же присел, у шкафа, стоявшего справа. Но, кажется, всё было спокойно. Накрытый стол, с четыремя венскими стульями, железная кровать к противоположной стены, всё было в порядке. Правда, испортив весь натюрморт, рядком лежали трое. Один из них, в чиновничьем мундире и шинели, видно продрогнув, подтянул ноги к животу. А ещё двое, так и находились под столом, их начищенные яловые сапоги были обращены подощвами ко входу, один лежал на другом. Стабров спрятал пистолет, и уже потянулся к телефонному аппарату. Но, быстро убрал руку. Не хватало ещё отпечатки пальцев преступников испортить, поправил он себя. Правда, тут к своему облегчению заметил, что лежащий на полу, чиновник, кажется, дышит…

ГЛАВА 3 Сонный музейный чиновник и двое работников под столом

– Вот, в шинели форменной, это чиновник Дубовицкий Евгений Иванович лежит. Ишь ты, холодно ему, ручки сложил, да под коленочки спрятал… А рядом, это вахтёр Пётр Фомич Иванов. и электрик Николаев Лука Фомич. Умерли значит, – с сожалением в голосе, проговорил Семененко, – разбудите Евгения Ивановича? А то ведь, человек-то неплохой, и работник дельный. Что так на полу валятся? А вдруг, простудится, заболеет?

– Обожду полицейского фельдшера и криминалиста, – был дан краткий ответ.

Надо было страха нагнать на музейных работников, что бы самостоятельности не по делу не проявляли. Ситуация была сложная, и не хотел полицейский чиновник расстраивать Аркадия Францевича Кошко, своего начальника. А если вынесли злодеи пол музея за эту ночь? Как подумал, так ведь нехорошо себя почувствовал Сергей Петрович, очень нехорошо. Даже за затылок схватился, опять испугался, что голова заболит. Но, постарался успокоится, повернулся к месту хранения ключей. Обычный, даже, можно сказать, несолидный такой железный ящик, покрашеный в чёрный цвет. Выглядело, всё так, отвественно и почти трагически. Но, у Сергея Петровича не было времени и настроения придаваться рефлексиям.

И, Стабров, уже с руками в лайковых перчатках, достал из открытого железного ящика колбы с ключами. К тому же, как он сразу заметил, что не опечатанных.

– Максим Евгеньевич, вот ключи, – проговорил Стабров очень деловитым тоном, – и, пожайлуста, телефонируйте в Сыскную полицию. Мою бригаду вызовите. Необходимы просто немедленно эсперт Никулин, фельдшер Федюнин и фотограф Шульц. А я вот, должен находится при господах покойниках. Прошу извинить! Хотя… Нет, всё же прошу обождать, не вскрывать здание музея без моего присутствия…

– Несомненно! – с тоской в голосе произнёс Семененко, – я телефонирую из служебной квартиры!

– Премного обяжете, – согласился с таким раскладом полицейский чиновник, – наилучший выход в такой ситуации! Сами понимете… Огромные ведь ценности…

– Но расписаться в журнале необходимо… Вот, – и чиновник взял с полки, – я расписываюсь, ставлю дату. А вы, простите, рядом, в этой графе, – и показал место своим пальцем с тщательно вычищенным ногтем.

– Ужасно интересно, – усмехнулся Стабров, глянув на ровные столбцы, – только я пока не служу у вас в вахтерах, извините… И за ключи отвечать, понятно, не собираюсь.

Видывал много разного во время службы Сергей Петрович, но вешать на себя всех собвк в таком учреждении, не собирался. А то поставишь подпись, а здесь пропало чего. Затаскают ведь, непременно затаскают!

– Вот знаете, и у меня приключилось подобное, – начал Семененко, пытаясь разрядить обстановку- вот, недавно был у меня такой случай… – начал повторять музейный служитель.

– Лучше потом расскажете, Максим Евгеньевич. Сейчас же, право слово уж точно не время…

– Ага… – и чиновник поправил очки на переносице, поднял правую руку, словно вкручивал лампочку, и повернулся к двери.

Совершив, скорее, именно свершив, а не банально сделав, такое замысловатое Па, чиновник резво покинул комнату. Стабров вздохнул с облегчением, и так стоял пока на пороге. Нужно было всего лишь ждать, пока приедет помощь.

***

– С наступившим вас, Сергей Петрович! – наконец услышал Стабров долгожданный голос.

– Николай Григорьевич! Очень, очень рад! Федюнин с вами? – спрсил Сергей Петрович.

– Да вот он. Проходите, Григорий Ильич! А Девяткин сейчас подъедет. Минут через пять.

Полицейский чиновник очень радостно пожал руки своим сотрудникам. Николай Григорьевич Никулин был экспертом- криминалистом в Сыскной полиции, и именно он помог раскрыть немало трудных дел. Иногда этот сотрудник, часто казавшийся скучным и по зряшности въедливым, господин Никулин был обстоятелен и педантичен, что было важно для его ремесла. Да и для всей Сыскной полиции, несомненно.

Ну а господин Федюнин служил в качестве фельдшера, и уже обрядился в синий халат и каучуковые перчатки, не для форсу, а исключительно по служебной надобности.. А помошники стояли с носилками, у входа, мешая фотографу Шульцу поставить треногу камеры. Впрочем, тот уже сделал один снимок, просто ослепив вспышкой присутствующих.

– Да что же вы, Франц Янович? – с осуждением произнёс Стабров, – вот уж слепить -то зачем?

– Так, верно, магния переложил, извините…

Ну а Федюнин, встав на колени, куражно морщинил свой лоб, затем извлёк из саквояжа бутылёк с раствором аммиака, намочил салфетку, и поднёс её к носу Дубовицкого. Ждать реакции почти не пришлось. Тот, ведь сразу чихнул, кашлянул, затем, попытался поднятся. Руки его, правда, не очень слушались, да и ноги тряслись. Ну, не очень сильно, тпк почти незаметно, как показалось Сергею Петровичу. Но, Никулин помог подняться музейному работнику, и уже вдвоём со Стабровым усадили того на железную койку. Сергей Петрович разом, грохнув ножками об деревянный стол, уселся на табурет, прямо напротив господина Дубовицкого.

– Как себя чувствуете, Евгений Иванович? А то, лежали на полу, переполошили всё полицейское управление. Господин Семененко о вас так скорбел, даром, что не прослезился…

Стабров решил резко надавить на свидетеля, чтотбы тот и не думал юлить. Сейчас очень много будет зависеть именно от слов Евгения Ивановича, и полцейский чиновник это хорошо понимал.

– Да я что… Не виноват… А вы кто будете, господа? Отчего здесь посторонние? – был дан такой ответ.

– Да мы разве посторонние, уважаемый господин Дубовицкий? Сыскная полиция, полицейский чиновник Сергей Петрович Стабров, – проговорил он, показывая жетон взволнованному человеку.

– Так очень хорошо… Жаль, что вас со мной не было., – проговорил тот, опять сильно побледнев, – во время вечернего обхода обнаружил убитого человека… В книжном шкафу… Слышал, как заскрипели двери… И электричество в одной из комнат не работало… – и тут Дубовицкий вскочил, – я прибежал за помощью, в вахтёрскую. А здесь, вот, лежат вахтёр и электрик… Я их увидел, под столом, и больше ничего не помню…

Было заметно, как служащий музея сильно поблелнел, и по знаку Стаброва Федюнин опять поднёс к носу Дубовицкого салфетку, пропитанную раствором аммиака. Тот вздохнул, прослезился, и прикрыл лицо ладонями. Сергей Петрович вздохнул, и посмотрел снова на часы. Всё как бы было неплохо, но время поджимало, надо было успеть до приезда директора музея.

– Так а эти, тоже живые, – заявил Федюнин, вынимая стетоскоп из ушей, – дышат. Попробую и их в чувство привести.

Фельдшер с помощью Никулина выташил обоих на середину комнаты, и принялся священнодействовать. Тёр им уши, лупил по щекам, в общем, обошёлся средствами народной медицины. И вот, оба, с оханьем и аханьем, протерли глаза, и уставились на присутствовавших.

– А что это? А эти, – и вахтёр Иванов кивнул на санитаров с носилками, – эа кем пришли?

– Так за вами, почтеннейший Пётр Фомич! Вы же тут умерли? И вас в морг отвезут. Куда же вас ещё можно отправить, кроме как в мертвецкую? Вы тут с господином Николаевым изволили под столом лежать. А между тем, служащие не могли открыть музей для посещения.

– Да мы только вот, немного, для согрева… И чай…

– А я вот, собрался уже с сумкой идти в здание, освещение проверить, – волнуясь, проговорил электрик Николаев.

– И вы, Лука Фомич, от избытка чувств, решили прилечь под столом? – добавил Сергей Петрович, – ужасно интересно! Говорите дальше!

Но тут, прервав такую тираду возмущённого полицейского чиновника, хлопнула дверь. Отчего Стабров досадливо поморшился, но сразу сменил гнев на милость. Всё же, к нему подоспели резервы в лице Девяткина и Гурнина.

– Вы очень кстати, господа, – и Сергей Петрович поздоровался с обоими, – вот, тут дело образовалось. Вы, Андрей Сергеевич, допросите вахтера и электрика о вчерашнем дне, и как так оказалось, что они спали здесь, беспробудным сном на полу.

– Конечно, Сергей Петрович! Всё сделаю! Приехали сразу, без промедления! – заявил Девяткин, – ну что? Пойдёмте в коридор, поговорим! – обратился сыщик уже к Николаеву и Иванову.

– А нам, Яков Семёнович, вы не поверите, предстоит авторская экскурсия в сопровождении господина Дубовицкого. И вот ещё… Григорий Ильич, вы то же с нами. И своих носильщиков прихватите, там похоже, труп имеется. Ну, ведите нас, Евгений Иванович! Станете нашим Гермесом в этих Лабиринтах!

ГЛАВА 4 Разговор почти по душам

Андрей Сергеевич служил в Сыскной полиции Москвы не один год, и делал своё дело всегда обстоятельно и разумно. Не был зелёным юнцом, да и торопыгой тоже, Поглядел так, со значением, на стоявших у стены грустных персонажей, и понял, что чего-то явно не хватает.

– А чего так на нас смотрите, ваше благородие? Или что, сапоги грязные? – попробовал шутить вахтёр Иванов.

Девяткин пропустил эти слова мимо ушей. Знал такую истину, что не слова важны, а с каким выражением сказаны. Да и в какой конретной обстановке. Понял главное, что господин вахтёр более податлив, или что-то знает. Но, спешить не следовало.

Так он подумал, доставая корбку папирос из кармана, и решил, что нужна тут особая доверительность. А как известно каждому, согласно русской народной мудрости, что в ногах правды нет, и надо…

– Вот, садитесь! – и мигом поставил перед опрашиваемыми два венских стула, а на третий сел сам, но, по -особому, по-кавалерийски, спинкой вперёд.

Захотел добавить в начало допроса большей агрессивности. И тут были важны первые слова, которые должны были вывести из себя собеседников. Прямо сразу, просто наповал…

– Кто был с вами в вахтёрской? Кого вы допустили на территорию усадьбы? – он громко проговорил, почти со злостью в голосе.

И так посмотрел, строго, сначала на одного, затем на другого.

– Чего молчите? Вас же отравить хотели! Если бы не Федюнин, так тут и померли. Кто такие были здесь? Всё одно узнаем…

Иванов переглянулся с Николаевым, потупился, да заговорил, ьак, заикаясь:

– Да вроде бы человек хороший… А познакомились три дня назад поутру…

– Не закуришь, Пётр Фомич? И ты угащайся, Лука Фомич, – предложил Девяткин.

Кажется, что пришло время проявить внимание, жаже некоторую доброту. И надо было не « перегреть» допрашиваемого. Закурил и сам, что называется, для полноты чувств и ощушений.

– Да вот, – продолжил Иванов, – сказал этот человек, назвавшийся плотником. Дескать, хотел бы поработать здесь зимой, пока заказов мало. До лета. А зовут мол, Иваном Елисеевичем, по фамилии Дробкин. Я ещё спросил, не из иудеев ли, мол у нас с этим строго. Он крест показал, серебряный, с груди, я и успокоился. Нет, нам и вправду плотник требовался, я от начальства давно такие речи слышал. Ну а он пришёл вечером, поздравить с Новым Годом, да спросил, насчёт работы. А без Василия Дмитриевича не решают такого, я ему и сказал, дескать, завтра, то есть сегодня узнаю. Он, Дробкин-то, поблагодарил, да и поставил на стол бутылку «казёнки» и чайную колбасу с хлебом. А тут, как раз и Лука Фомич подошёл…

– Да, принесла вот, нелёгкая… – согласился, кивнув, электрик.

– Ну и выпили… Да повело сильно, а очнулся только сейчас… Что, арестуете нас, ваше благородие?

– Здесь посидите. Обождите пока, с арестом, – ответил Девяткин, записывая показания.

Сам встал, заглянул в вахтёрскую, где трудились Никулин и Шульц.

– Что Николай Григорьевич? – спросил сыщик.

– Так кажется всё. Теперь пойдём к главному зданию, как Сергей Петрович распорядился, – ответил криминалист, – Франц Янович, собирайте вашу аппаратуру. Да не забудьте ничего.

– Так я всегда готов! – улыбнулся фотограф.

– Ну, а я здесь побуду, – добавил Девяткин, – а там, как наш начальник решит, когда вернётся. Ну, мало ли что.

– Хорошо, я передам Сергею Петровичу, – согласился и кивнул Никулин, выходя из комнаиы.

Девяткин проявил внимание к товарищам, по доброте придержал дверь вахтёрской, а Никулин и Шульц по дорожке пошли к Главному зданию Румянцевского музея. Ну а Андрей Сергеевич, с тоской вздохнул, бросил затушенный окурок в урну, вернулся к своим подопечным.

– Заходите в вахтёрскую, – распорядился он, – и не выходить!

– Так можно я самовар поставлю? А то есть очень хочется! – спросил электрик.

Девяткин спокойно оглядел коридор. Поправил меховую шапку на голове, ещё раз посмотрел на поднадзорных. Да, конечно, и во дворе не было людно, сбежать они от него не могли. Так что милостиво разрешил:

– Самовар, пожалуй, можно.

ГЛАВА 5 Покойник из шкафа

– Григорий Ильич, вы пока свою гвардию здесь оставьте, у входа. Право слово, не стоит им там зря таскаться. Некрасиво всё же. Вы уж извините, – и Стабров кивнул санитарам.

– Так мы понимаем, ваше благородие. Увидят нас люди, и крестяттся, как бы чего не вышло. Ничего, и здесь постоим! – сказал старший из санитаров. Ну а вы, Евгений Иванович, открывайте двери. Надо осмотреть это место.

– Понимаю, – и Дубовицкий открыл врещной замок в большой дубовой двери.

Распахнул, так с изяществом, пропуская вперёд Гурнина и Стаброва. За ними поплёлся фельдшер Федюнин с большим кожаным саквояжем в руке.

– Главное, что отдел рукописей не пострадал. Там ценнейшие предметы хранения, а работать там- большая честь, – рассказывал Дубовицкий, – в 1896 году было 514 читателей, в 1906 году – 456. Среди читателей этого периода – многие крупнейшие русские писатели, историки и юристы, литературоведы и искусствоведы. Одним из первых читателей отделения был Лев Николаевич Толстой. В 1860-х годах, работая над романом-эпопеей «Война и мир», он занимался изучением масонских рукописей и других документов. Над масонскими материалами работал и другой русский писатель – Алексей Феофилактович Писемский. Его роман «Масоны» был написан исключительно по рукописям, хранившимся в музее. После издания автограф романа был передан автором в отделение рукописей на хранение.

– Понятно, Евгений Иванович. Ведите, в вашу пещеру, полную таких сокровищ, – ответил, и вполне серьёзно, Стабров.

– Пойдёмте господа, нам направо. К Читальному залу. Помните, ведь Читальный зал – одно из главных мест любой библиотеки или архива, где посетитель получает нужную ему информацию, встречается с книгой, получает возможность поработать с заказанными материалами в особой атмосфере сосредоточения духовных ценностей. Это не просто место для чтения, а именно привнлегия, дар, получить эти знания, – вещал их «Гермес».

С этим Стабров был согласен. И то, важно где учишься или с кем общаешься. Очень важно суметь сосредоточится, и верно, Юйлань Ван бы оценила это место по достоинству. Сергей Петрович пообещал себе, что непременно вернётся в это место со своим семейством.

А пока они шли мимо громадных стеллажей, доверху набитых томами книг. Стабров с удовольствиам заметил, как с уважением смотрят на всё это его сотрудники.

– А вот, и Большой зал. Украшением зала является антикварная мебель, сохранившаяся со времен Московского публичного и Румянцевского музеев. Шестигранный стол на шести ножках второй половины XIX века декорирован орнаментом из бука и ореха. На столе установлена бронзовая скульптура философа Спинозы работы скульптора Михаила Михайловича Антокольского. Второй стол – овальный. Он расположен ближе к кафедре, изготовлен из светлого дерева – липы и клёна – и украшен гермами и сфинксами у восьмигранного столба, начала XIX века. В отделе рукописей сохранилась уникальная историческая стеклянная выставочная витрина на точёных ножках второй половины XIX века, единственная в библиотеке. Под деревянной лестницей каталожной комнаты – антикварные глухие шкафы 1840-х годов, декорированные лавровыми венками из шпона красного дерева, – продолжил Дубовицкий, – и здесь много ценнейших книг в витринах. Затем, их надо будет проверить, сами понимаете…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.