Памяти предков. Сборник Психологических Сказок

Меланья же тем временем готовилась к свадьбе. Отец привёз ей из далёкого города богатого жениха, ведь в их глуши шанс встретить достойного, как он считал, его дочери жениха равнялся нулю. Назначили день свадьбы, и началась подготовка к венчанию. Только на душе у девушки неспокойно было, вспоминала она Велислава, как обижала, дразнила его, а он всё прощал, не обижался. А какие чудеса он рассказывал, какими нежными именами величал её! Трепетало сердце девичье. Только где же пропал он? Уехал и глаз не кажет. Как узнать? Пошепталась она с подружками, друзей Велислава расспрашивала, да те тоже ничего не ведали. Неспокойно у девушки на душе было. Все у неё из рук валиться стало.

Надоумили Меланью подружки к Ворожее сходить. Да как из дома уйти, что родители скажут? Отпросилась вечерком будто бы с подружками попрощаться, а сама на другой край деревни поскакала. У Ворожеи все, что хочешь узнать можно, и совет она всегда даст верный. Только спрашивать её надо о том, что действительно важно. Иначе рассердится ворожея, прочь погонит, нипочем не скажет потом. Ворожея сидела за большим столом, сколоченным из грубых досок, будто дожидалась её. На столе пылал зажжённый светильник. Оробела Меланья, подошла несмело, поклонилась в пояс. Подняла Ворожея сверкающие глаза на девушку, спросила негромко.

– И кого привела судьба ко мне?

– Здравствуй, Ворожея! Меланьей меня зовут. К добру ли к худу жизнь моя будет?

–К добру ли к худу, милая, – улыбнулась Ворожея и будто на миг разгладились глубокие морщины на её лице, – не от меня, а от тебя зависит. Как жизнью своей распорядишься, туда и пойдет она. Сама ведь знаешь, что в жизни твоей неладно. Можешь так оставить, сделать вид, что всё хорошо, но и по-другому можешь. Только на другое сила да смелость нужна.

─ Права ты, – вздохнула Меланья, не такого ответа ожидала она, – одно меня беспокоит. Не знаю, как подступиться. Как и где Велислава найти и тоскует ли он по мне? Совет мне твой надобен.

– Так ли ты его любишь? – усмехнулась ворожея.

–Люблю, – осеклась девушка, – жизнь за него отдам. Вот только обижала я его и родные против.

– Обиды твои поток любви перекрыли, – вздохнула ворожея. Заскрипело-зашуршало что-то за её спиной, – только ручеек крохотный из этой запруды бежит, а любви, как воде, движение нужно. Иначе застаиваться она начинает. Подлинная любовь мягко струится, как река.

– Неужто сделать ничего нельзя? Измаялась я совсем.

– Отчего же, можно. В городе твой Велислав, мается. Память у него душегубы отбили. Хочет тебя вспомнить, да не может. Если и вправду любишь, то на крыльях любви к нему перенесёшься.

– Люблю, бабушка ворожея, ох люблю! – поднялась Меланья, в пояс ворожее поклонилась.

Улыбнулась тут ворожея, провела несколько раз над светильником ладонью, пошептала слова непонятные. Девушка на волю вышла, и показалось ей, будто видения перед глазами появляются, и чувства новые её наполняют, напитывают, силы дают. И стоит она возле незнакомой избушки, а возле ног кот и собака так и вьются, ластятся к ней. В этот момент скрипнула дверь и, обрывая все её мысли, вышел Велислав. Оба замерли и уставились друг на друга в темноте, потому что каждый боялся, что любое неосторожное движение спугнёт другого.

Теперь уже было очевидно: они нашли друг друга не случайно. Мир Меланьи перевернулся. Жизнь её сошла с орбиты и летит в неизвестность. Ждет ли ее долгий спокойный полёт или разрушительное столкновение? А может быть, она уже разбита? На кусочки раскололась – обратно не склеить. Ещё недавно Меланья представить не могла, что так легко, без сожаления, без воспоминаний о прошлом и планов на будущее, она поступится спокойной размеренной жизнью. Родители ей прочили жить благочестиво рядом с богатым мужем, воспитывать детей. А она по велению сердца сбежала в другую сторону, но это вовсе не вызвало сожаления. Выбор сделан. Путь назад закрыт. Не о чем жалеть. Что ждёт её? Она пристально вглядывалась в лицо Велислава, пытаясь угадать ответ на свой невысказанный вопрос и он, словно прочитав её мысли, мягко улыбнулся:

– Мы сегодня же поедем к твоим родителям и попросим благословения, – обретя потерянные память и любимую, он с такой нежностью смотрел на неё, то и дело поправляя ей непослушный локон длинных рыжих волос, – не враги же они тебе. Не можем мы всю жизнь прятаться? Скрываться от всех. Ну а если, что-то пойдёт не так… – он помолчал, – теперь мы вместе. Ничто не сможет разлучить нас.

Им ещё предстояла дорога домой. Трудный разговор с родителями, которым пришлось смириться с выбором дочери, ведь каждый хочет, чтобы его ребёнок был счастлив. Им ещё много чего предстояло впереди, но они нашли друг друга и вскоре заживут одной жизнью, где-то смешной, где-то солёной, в общем, самой обыкновенной жизнью двух самых обыкновенных счастливых. Они будут счастливыми, потому что будут вдвоем, а это гораздо лучше, чем быть по одному. Он будет носить её на руках, зажигать на небе звёзды по ночам, строить дом, чтобы им было, где жить, рисовать ей картины, свет в которых будит радость в душе, поддерживает и внушает уверенность. Всё это ждало их впереди, на извилистой дороге жизни.

Не исчезнуть из-за раздоров

На удивительно красивых берегах Вережи, где могучие крепкие сосны и ели, устремляют свои макушки высоко в небо, а в окружении красивых цветов царствуют мощные дубы, стройные берёзки, да приветливые осинки с извилистыми серебристыми ивами издавна селились люди, завлеченные силой этих мест. В лесах обитали косули, волки, лисы, гнездились птицы. В дуплах старых деревьев мирно гудели пчелиные рои. А в самой чащобе соседствовали лесовики и лешие. В Вереже было полно разной рыбы: плотвы, щук, судаков. А в тихих заводях, в глубине тёмных ям, плескались русалки и водяные. В светлые лунные ночи они выходили на прибрежные поляны и водили там свои хороводы.

Давно это было. Жизнь в селищах тогда не бурлила, не била через край, выплёскиваясь в небеса, а текла размеренная, понятная и предсказуемая. На одном берегу обитал могучий Род Белотура. На другом, не менее великий Род Гостислава. Соперничали они меж собой в славе и доблести.

В Роду Белотура девушки красотой, да уменьем славились. Стройные, как молодые берёзки, загорелые и обветренные на солнце, с глазами, что чистые плёсы Вережи, когда в них отражается бездонная голубизна небес. С косами густыми и мягкими, цвета спелой пшеницы эти умелицы мяли лён и пряли из него тончайшие нити. А краше узоров, что они вышивали, нигде не было. Парни да мужики баклушки делали расписные, узорчатые, кузнечили, да плотничали. А если надо стеной на защиту вставали.

Род Гостислава воинами славился. Характером и внешностью были они все приметные. Статные, русоволосые. Ловкие лучники, доблестные и бесстрашные молодцы, не прогибалась их храбрость под силой врага. А в мирное время охотой, да рыбалкой промышляли, кожи выделывали, поршни и постолы шили.

Большая река являлась общей дорогой к другим дальним селищам. Изредка туда путь держали, что Белотуровы родовичи, что Гостиславовы. Меж собой дружно жили, роднились-женились, да в гости друг к другу с добром ходили, а в трудные времена соседям на помощь приходили, как водится. Края-то лесные суровые, без помощи да поддержки соседей и не сдюжить. Однажды в лесную глушь, где лешие, да лесовики обитают, забрела Колдунья. Откуда она взялась в непроходимых местах ни одному лешему известно не было. Но, как только появилась, сразу всё наперекосяк пошло. Озоровать, да драться лесовики стали, не хозяйничать, а пакостить. Недолго радовалась старая Колдунья, что всех перессорила. Скучно ей стало, пошла она дальше по свету бродить и в какой-то неурочный час к реке вышла, к Вереже. Смотрит селища большие, чистые, людей много.

– Ох, ты ж! – всплеснула руками старая Колдунья, – непорядок!

Зашлось ее черное сердце лютой злобой. Дунула-плюнула, да и выпустила целый рой своих приспешниц. Стали они в сердца людей проникать, гнезда там свивать. Конечно, не все родовичи злым чарам поддались. Те, кто душу и разум в чистоте держали, споры черные от себя прогоняли не давали им угнездиться. Но всегда находились неуверенные, они не знали о своей силе и не верили в себя. Вот они-то ссоринки в сердце впустили. Те и рады стараться, приказы Колдуньи выполнять с усердием, пока она в течение долгих, растянувшихся до беспредела часов сидела неподвижно и смотрела, не моргая, на их делишки.

Что потом случилось, никто припомнить не мог. То ли девицы что не поделили, то ли кумушки что про кого нашептали, то ли мужики договор какой расторгли, никто не заметил, но пошло с тех пор всё наперекосяк на обоих берегах, а уж меж Родов и вовсе смута непонятная. Увидела это Колдунья, криво усмехнулась, прищурившись, посмотрела с явным видом победителя на дело своих помощников, и пошла дальше раздоры, да ссоры сеять. Неспокойные времена наступили, затяжная вражда никому пользу не приносила. Дети перессорились с родителями, а родители с детьми, каждый тянул в свою сторону. Лишиться всего, перессориться почти со всей роднёй – что могло быть глупее? А вскоре встал Род на Род, полилась кровь, и усобице не видать было конца.

Много лет прошло, несколько поколений сменилось. И причин вражды уже самые старые старики припомнить не могли, а люди, что бок о бок жили, все волками друг на друга смотрели. Хирели селища, нищали год от года, и народу обитало теперь здесь вполовину меньше прежнего, казалось, что они обречены на вымирание.

Обеспокоились многие, кто-то уже пожитки собирал, говоря, что порченое это место, боги его прокляли, бежать надо в глушь лесную, другие просто тихо роптали, но как-то так вышло, что в обоих поселениях вспомнили о Мудрой Ведунье, что любую беду отвести может. Слава о ней по всей земле шла. Баяли люди, что видит она на семь аршин под землю, да на семьдесят семь вёрст ввысь и вокруг. Сколько лет ей было – о том никто не ведал. В глухом дремучем лесу стояла ее избушка, трудно туда добраться было, да только и шли, и ехали, и бежали, а порой – что уж – даже ползли к ней страждущие. И всяк сам дорогу к Ведунье находил, ибо у каждого к мудрости свой путь.

Вот собрались как-то каждый Род на своём берегу: старшие и младшие, седые деды и стройные крепкие отроки, сгорбленные старушки и розовощёкие девушки, подростки и совсем малые, только начавшие ходить, дети. Высыпали все, каждому хотелось знать, что с ними будет. Спорили, думали, да и порешили – каждый на своем берегу реки, и ничего о решении другой стороны не зная, что надо к Ведунье той посольство снарядить, чтобы о помощи попросить, узнать, как беду избыть, да жизнь наладить.

Судили да рядили, кому в путь отправляться. То ли старикоам с их мудростью, то ли молодым с их резвостью, то ли делегацию целую собирать. На одном берегу решили молодца снарядить Хорста, был он высок, как дубок, стройный, румяный, ладный, и вовсе не казался богатырём, но мечом и луком владел не хуже других, и к ведовству как никто другой способен был. А с другого берега девица Цветанка в путь вызвалась идти. Родовичи возражать не стали, знали её не только как мастерицу шить, да прясть, а как бойкую, не по годам рассудительную и умную. Она к тому же не хуже любого парня луком владела и топором. Долго не тянули, всем миром посланцев своих собрали, да в путь и отправили. Тут и волшебство началось…

Долго ли коротко они шагали, каждый по своему берегу, пока не вышли к большому острову, что на самой быстрине каменной громадой высился. За, многие века потрескался он и раскололся на глыбы разной величины. А Вережа, как разъярённый зверь, по-прежнему, как билась, так и бьётся о его подножие, суетится, скачет по камням, прорывается по узким щёлочкам. Всегда, и зимой студёной и в день летний жаркий, стоит от этого непрерывный гул. Вниз по течению остров постепенно опускался, переходил в широкую равнину, покрытую травами. Хорст размышлял как перебраться на остров, когда перед ним показалась измученная тяжёлой опасной дорогой девушка.. Руки и ноги её были до крови исцарапаны колючими кустами да бурьяном, которых так много на степном бездорожье. Буйные косы спутались на голове, цветастый сарафан местами был разорван. Он и сам выглядел не лучшим образом, но ведь он мужчина.

Их взгляды на какое-то мгновение встретились. Но оно показалось им обоим долгим-долгим, как вечность. И вместе с тем нежданно тревожным и радостным, волнующим и счастливым. На это мгновение для них внезапно исчезло всё, что их окружало – и остров, и река, и родовичи, что ждали их возвращения. Исчез весь белый свет. Что-то тёплое, незнакомое своим взором проникало в их молодые сердца и как бы звало, манило в незнакомые, неизведанные дали.

– Какая она необыкновенная, – подумал Хорст.

Тем временем Цветанка думала почти то же самое. Они ещё не перекинулись между собой ни единым словом, но чудесный язык взглядов сказал им больше, чем все слова на свете. Они оба поняли, что с этой поры не будет им покоя, не будет счастья-радости, если не смогут глядеть друг другу в очи, ласкать друг друга влюблёнными взглядами.

Цветанка первая отвела глаза, потрясла головой, пытаясь скинуть наваждение, и принялась осматриваться по сторонам, ища способ перебраться на остров. Не сговариваясь, они начали готовить переправу, касаясь, то и дело руками друг друга. Неудивительно, что с их характером и опытом, каждый из них хотел сделать по своему, и они начали спорить. А если два человека, полностью зависящие друг от друга, начинают ссориться, значит, беда не за горами. Так и случилось, они оба оказались в воде, но всё же, помогая друг другу, выбрались на остров. Мокрые, усталые, они долго сушились на солнце, а потом двинулись вглубь острова. Кругом высокие деревья похожие на ели, но немного иные, выше и раскидистей. Под одним из деревьев стояла небольшая избушка с бело-голубыми ставнями. Вышитые занавески вырывавшимися углами из открытой створки приветствовали путников. На крыльцо вышла старая женщина, выглядевшая спокойной и приветливой

– Доброго здравия, Мудрая Ведунья!

– И вам здравствовать, Хорс и Цветана, – назвала она их по именам, – проходите в мое жилище, я угощу вас взваром, да пирогами. Небось из сил выбились, пока добрались.

Прокатились у них по спине мурашки. Голос у Ведуньи теплый, любящий. Но откуда она их имена знает? Удивлённые и растерянные юноша с девушкой вошли в избу. Травы повсюду, горшки, огонь в очаге. Мудрая Ведунья накормив-напоив путников, уже как будто знала всё и про селища, и про них, потому как на сбивчивый рассказ только кивала седой головой и что-то шептала себе под нос. Потом, пристально посмотрев им в глаза, молвила:

– Лежит колода посреди болота не гниет, не сохнет, а через межу брат брата не видят, – помолчала немного и добавила, – как зайдет в дом – не выгонишь колом, а пора приходит – он и сам уходит. Отыщете ответы до вечера, а там посмотрим, – подхватила лукошко и вышла из избы.

Хорст и Цветанка поначалу задумались, что за загадки? У них в селищах таких не загадывали. Спорить начали, что это за колода такая – и береза, и дуб сгниют в болоте. А какого гостя из дома не выгонишь?

– Хитрость здесь какая-то скрыта, – недовольно проворчал Хорст.

– Вот и думай какая, на то у тебя и голова, – рассердилась девушка.

Слово за слово, они и не заметили, как их разговор в ссору перерос. А Ведунья, ещё не заходя в избу, услышала злые и раздражённые голоса.

– Эка, вы расшумелись! – молвила она, – простой истины не угадали, а Роду помочь хотите!

Внезапно ударил гром – и покатился эхом над погруженным в сумрак островом. Сердце Цветанки сжала тревога. Перун рассержен! Бог молнии и грома мчится прямо сюда и издалека подаёт свой грозный голос. Юноша тоже замер от неожиданности. Когда сверкнула молния, и гром тут же прогрохотал над землёй, он, выскочив из избы, протянул руки к небу:

– Перун хочет покарать нас! Мы его прогневали! – Хорст хорошо знал, что с всесильным божеством шутки плохи, в любое мгновение Перун может обрушиться на головы провинившихся.

Тут чёрную тучу разодрала гигантская молния, и над головой перепуганных Хорста и Цветанки грохнуло так, что задрожала земля. Хлынул дождь. Холодные потоки воды обрушились вниз. Юноша упал на колени и в мольбе простёр к небу руки. Его бледные губы истово шептали заклинания и просьбы о прощении.

– О, всемогущий Перун! Помилуй нас!

Цветанка старательно отбивала низкие поклоны, от страха у неё начало ныть сердце, но самообладания она не потеряла. Всё живое вокруг замерло: исчезли птицы, попрятались звери, замолкли всегда весёлые, шумливые сверчки и кузнечики. Только молнии, вода и гром властвовали в небе и на земле. Гроза лютовала ещё некоторое время, но силы её постепенно иссякали, а когда отшумела – всё на острове опять ожило. Закричали с хрипотцой перепёлки, взвился в небо и завис в вышине жаворонок, выглянула из кустов лисица. А из сердец молодых людей медленно уходил страх. На сей раз, грозный Перун обошёл их своей карой. Просто припугнул. Они взялись за руки, посмотрели в глаза друг другу и поклялись больше не ссориться.

Начало вечереть – солнце медленно опускалось в пышную подушку облаков и перекрасило холст неба в золотистый цвет. Лягушки, цикады, кузнечики уже начали распеваться перед ночным концертом и Ведунья, устроив уставших путников на ночлег, тоже прилегла отдохнуть. Беспокойно провозившись долгое время, Хорст уснул только перед самым рассветом, а Цветанка наоборот, утомлённая дальней дорогой уснула незаметно и сразу. Ей снилось, что она стоит на высоком помосте, закрывшись огромными огненно-красными крыльями, слушая тишину леса. Всё вокруг погрузилось в сон.

Утром в лесу было прохладно, едва рассвело, туман ещё не разошёлся. Чувствовалась ночная свежесть, и было тихо. Но уже начали просыпаться лесные обитатели. То тут, то там раздавались голоса птиц, какое-то кряканье, кряхтенье и фырканье. Мудрая Ведунья разбудила молодежь и набрала в ковшик воды. Пошептала что-то над ней и та, вспенилась, поднялась волной и, рассыпавшись на множество мелких брызг, вновь собралась в ковшике. Глубоко вздохнув, она молвила:

– Ой, недружно живут родовичи ваши. Вы и так это знаете. Колдунья Ссора Раздоровна меж селищами прошла, смуту посеяла, да ссоринки свои рассыпала. Давно это было. Они разъярили сердца, накликали, напустили беду на оба Рода. В путь вам отправляться надо, касатики! Унять Колдунью, да Любовь, Мир и Лад двух Родов освободить. Они в подземелье у неё томятся. Только справитесь ли? Вчера вон загадки простые раскусить не сумели, разлад меж вами пошёл. Врозь вы её не одолеете, а вместе справитесь, да счастье и радость Родам принесёте!

Хорст и Цветанка переглянулись и пообещали Ведунье, что больше размолвок меж ними не будет. Поблагодарили они Мудрую Ведунью. Благословить их попросили, да в путь-дорогу пустились. Дала она им с собой котомку с провизией, стрелу острую, веревку и иголку.

– Пусть вам сопутствует удача! – молвила и скрылась в избушке.

А Хорст с Цветанкой даже понять не успели, как оказались на берегу Вережи. Позади на быстрине каменной громадой остров всё так же высился. И река, как разъярённый зверь, билась о его подножие, по камням прыгала, прорывалась в щёлочки между скал и мчалась дальше, в тёмную пучину. Долго они шли, коротко ли – то неведомо. Петляла тропа среди белоствольных берёз и редких низкорослых елей и вывела вдруг к невесть откуда появившемуся лесному озеру. Они замерли при виде такой красоты. Круглая чаша воды, чистой, темной, погруженной в сон, навевала покой. Вокруг ни души, ни ветерка, ни всплеска. По краям чаши толпятся мощные дубы и берёзы, сквозь них нелюдимо проглядывают чёрные ели.

Но чуть подальше дубы повалены навзничь, и их огромные корни, словно головы чудищ неведомых, причудливо изогнутые торчат в разные стороны. Кричат там умирающие птицы, пересыхают заиленные ручьи. Чуть слышный шорох донёсся из-за большого тёмного куста и прервал мысли путников.

–А ведь, получается, злая Колдунья может быть где-то здесь, неподалёку, – тихо сказала Цветанка.

Хорст выхватил меч и приблизился к кусту, девушка натянула тетиву. За кустами меж заскорузлых обомшелых стволов громоздились казавшиеся непроходимыми завалы бурелома, сквозь которые им всё же удалось пролезть к непонятному строению – не то избе, не то землянке. Они стояли у открытой двери и смотрели на Колдунью, не осмеливаясь позвать её или подойти ближе.

– Явились, голубчики? Что-то хорошо выглядите! Сейчас слуг своих кликну, пусть поссорят вас, да смуту посеют вокруг.

Хорст и Цветанка переглянулись и встали плечом к плечу.

– Выпусти пленников, Колдунья, – крикнула девушка, – иначе…

– Что иначе? – расхохоталась та, – да я вас сама уничтожу! Или тоже в погреб посажу!

– Ну, уж нет! – Хорст поднял меч и двинулся к Колдунье.

– Не шути так, мальчик, я, конечно, весьма щепетильна в выборе людей, но с вами справлюсь в два счёта.

– А ну, попробуй!

Хорст занёс меч над головой Колдуньи. Она съежилась, закрыла глаза и отпрянула в сторону. Цветанка выпустила стрелу, ту самую, что дала Ведунья. Тяжёлая красная стрела светящейся молнией, отбрасывая отблески на стволы деревьев, вонзилась в лоб Колдуньи. Та дико взвизгнула и с чпоканьем выдернула стрелу. Из раны потекла кровь. Разъярённая Колдунья бросилась на девушку, но Хорст успел тяжёлым ударом меча по затылку повергнуть её в беспамятство. Бросив меч, верёвкой ловко крепко-накрепко связал ей руки и ноги. Но тут над телом Колдуньи поднялся чёрный рой ссоринок, они, словно осы жужжали и пытались укусить юношу. Цветанка распахнула котомку и стала загонять их туда. Казалось, невозможно собрать это разбушевавшееся войско. Изворотливые и предусмотрительные, они то удалялись, то приближались к своей поверженной хозяйке Колдунье Ссоре Раздоровне. Но всё же большую часть девушка собрала в котомку и, заколов иголкой, потрясла. Ссоринки плюхались, гудели, не понимая, куда попали, только выбраться уже не могли. Девушка с сожалением смотрела на тех, что умудрились улизнуть в сторону и мелькали вдалеке.

– Ничего, – успокоил её Хорст, – их немного, да и без хозяйки они не столь опасны! Надо вызволять Любовь, Мир и Лад, они где-то здесь.

Осмотрев каждый уголок жилища и не найдя пленников, девушка с юношей заметно приуныли и стали рассуждать, где же те могут быть. Тем временем связанная пленница пришла в себя и стала умолять отпустить её, обещая, что уйдет в чащу и не выйдет оттуда никогда.

– Где пленники? – крикнул юноша, подступая к ней близко и размахивая мечом, чтобы её убить.

– Пощады, – заверещала Колдунья. Верёвка, которую дала в дорогу Ведунья, впивалась ей не только в тело, но и в душу, не давая шансов использовать свою магию, – я покажу, где пленные, уйду далеко и не буду вам мешать, только отпустите меня!

– Ну, уж нет, – засмеялась Цветанка. Она, не опуская лука, подошла на шаг, – ты сейчас скажешь нам всё и пообещаешь вести себя спокойно, и мы отведём тебя к своим родовичам. Пусть они решают твою судьбу!

Колдунья сникла, но показала погреб, где содержались пленники и вскоре Любовь, Мир и Лад были на свободе. Сразу возникло ощущение, что вокруг неуловимо меняется всё, будто кто-то распыляет добрые чувства и эмоции. Стало теплей, озорное солнце подмигивало сквозь таинственные переплетения ветвей, свежий ветерок шелестел по кустам, ворошил листья, так что их бледные изнанки удивлённо переворачивались вверх. Бесподобный аромат счастья и блаженства благоухал вокруг. Подхватив котомку с ссоринками, Хорст и Цветанка двинулись домой. Вокруг витал божественный флёр безмятежности, нежности, благополучия. Связанную, понурую Колдунью они вели за собой. Шли через леса и горы, поля и поселения, наполняя пространство вокруг этим бесподобным состоянием. Мир, Любовь и Лад устанавливались на их пути. Утихали ссоры, зарастали раны, деревья радостно махали им вслед своими ветвями, а цветы распускали бутоны. Они уже подходили к своим берегам Вережи, когда их застала ночь. Как-то незаметно сникла румяная краса-зорька, быстро загустели сумерки и обернулись вскоре темнотой. На небе замигали мелкие звезды, а из широкой долины Вережи на крутые холмы потянулись сырой туман и прохлада.

– Не надо мешкать, – сказала Цветанка, – нужно поскорее добраться к нам, до селища. Там старики решат, что с этой обузой, – она кивнула на Колдунью и потрясла котомку с ссоринками, – делать.

Они прибавили шагу. Несмотря на позднее время их вышли встречать старшие и младшие, седые деды и стройные крепкие отроки, сгорбленные старушки и розовощёкие девушки, подростки и совсем малые, только начавшие ходить, дети. Высыпали все, каждому хотелось увидеть победителей.