Сателлит

– Спасибо за теплые слова, господин сателлит.

– Ну что? Мы перейдем к делу или так и будем тут любезничать с железкой?

– К делу, – бросил я. Он снова прав. Болтать попусту – трата времени.

– Я, как самый богохульный и антигуманный работник этого замка, хочу провести на вас эксперимент, господин сателлит. Я не могу рассказать подробности, но ваша светлая душа меня и вправду интересует. Позвольте продемонстрирую, – старик достал из коробки какой-то модуль с проводами и подключил его к разъему на поем правом плече. – Чувствуете?

– Да… больно. Покалывает, – без эмоций ответил я, но внутри был невероятно удивлен. Я что-то чувствую.

– Мне ведь не придется вас долго уговаривать? – серые глаза блеснули во мраке комнаты.

Прекрасный человек. Даже не сотрясает воздух. У него есть способ. И он уже отлично понял, что мне не важно, какой…

– Делай свое дело, кондуктор. Только душа из этого тела никуда не должна деться.

– Что вы! Душа в родном теле сильнее прочих. Оно нам на руку, – его злобная улыбка подогрела во мне интерес. Я редко с ним сталкиваюсь, и даже не догадывался, насколько безумным может быть его лицо. Он тот, кто лишает людей их душ. Да… Ему здравый смысл был бы не к лицу.

Не прошло и пары часов, как вся палата была уставлена ящиками и склянками с кровью. Крови в этом году много было. Ее уже давно начали выкачивать из живых мертвецов, но вот я ей никогда не пользовался. Большие запасы отправляли в полевые госпитали на передовую. Тут хранился лишь необходимый минимум.

– Доктор Маркет, поассестируете мне? – раскладывал инструмент кондуктор. – Операция, знаете ли…

– Вы и вправду хотите это сделать? – мужчина с удивлением посмотрел на гостя, что уже успел обустроится в лазарете. – Сателлит, вы уверены? Он же все вам объяснил?

– Я ничего ему не объяснял

– Так стоп! Нет! Все, сворачивай свои пожитки! Либо, доведи до пациента то, что планируешь делать!

Автоматон недовольно щелкнул.

– Аххххх… Оно вам надо? Я расскажу, но что это поменяет? Вы передумаете, господин сателлит?

– Вряд ли.

– Рассказывай!

– Ладно-ладно… Как же раздражает, когда в команде есть здравомыслящий человек… – Номен подкатил табурет и уселся, попутно достав склянку с чем-то странным. – Готовы сжечь свою душу, за возможность спасти принцессу?

Я даже раздумывать не буду. – Да.

– Ну вот…

– Ничего не «вот»! – снова возмутился доктор. – Он должен знать, с чем ему придется жить!

– Тц… Господин сателлит, это, – кондуктор потряс банку и муть поднялась со дна. Трудно разглядеть. Будто кучу змей и сколопендр сунули в сосуд и замариновали. – Invasitum colossus, паразит, что обитает в южных землях дикарей. Проникая в тело, он разрастается до небывалых размеров, создавая внутри паутину. Потом кальцемируется, твердеет, обрастая кальцием, заставляя жертву застыть. Он не питается душой, он ест лишь полезные вещества, находящиеся в тканях и крови…

– Хотите, чтоб я камнем стал?

– … однако, гнилостная чума опустошает и его. Тогда, внутри этой сети, образуется бесчисленное множество каналов, которые можно смело заполнить чем угодно.

– И это будет реагент?

– Верно! – воскликнул еретик. – Да, именно то, что заставляет души распадаться на энергию и импульсы. То, что превращает нечто незыблемое, нечто вечное, в простое движение или нагрев.

– Хотите вырастить во мне паразита, чтобы потом убить его и закачать полости чем-то… Это поможет?

– Ооо да… Знаете, даже среди себе подобных, я очень сильно отличаюсь. Мне мало было учиться. Я всегда мечтал исследовать, думать, мыслить… мы все тут ненадолго. Надо успеть хоть как-то поразвлечься. Верно, господин сателлит?

Я лишь промолчал. Совсем не понимаю, к чему он клонит.

– Мы создадим новые связи в теле. Они заменят вам большую часть моторики. Мышцы, под влиянием всей этой субстанции, восстановятся. Восстановится и часть нервных окончаний. Как видите, все, что напрямую связано с сжиганием вашей души всеми этими механизмами в вашем теле, вы можете чувствовать… и управлять.

– Однако…

– Да ладно, вам! Можно подумать, есть другой выход? Или вы примете бразды правления с больничной койки? Я бы не пошел за вами.

– Довольно честно.

– А какой мне смысл врать живому мертвецу? Нет, мы можем оставить вас наедине с этой «Лизой». На долгие годы. Быть может, она поднимет вас на ноги, если ее душа не сгорит в машине раньше. Вот только у принцессы нет этих долгих лет.

– Вы что-то знаете?

– Да, знаю. Я, можно сказать, ближе всех подобрался к сути этой королевской семьи. Считайте меня их сводным братом, или дальним родственником.

– Что с ней?! – я пытаюсь сорваться, но тела у меня нет.

– А какая вам сейчас разница?

– Ты, ублюдок! Я разрежу тебя на мелкие куски! Отвечай!

– Господин сателлит. Даже при учете того, что вы меня запугиваете, я помогу вам. Но я не дам ответов на ваши вопросы. Никаких. Считайте это делом принципа…

– Отвечай! Что с ней?! Где она?!

– … и даже если вы решите меня пытать, я просто освобожусь от оков тела. Ведь между мной и вами есть небольшая разница. А знаете какая?

– Господи, да что с ней?! Где мне ее искать?!

Номен наклонился поближе, чтобы я точно понял ход его мыслей.

– Я – душа в человеческом теле. Я это осознаю и ощущаю. Но вы… вы – тело с человеческой душой. У вас другие цели и ценности. Для меня тело – инструмент. Для вас – душа. Хотите сжечь ее, то я вам помогу. Мне очень интересно будет на это посмотреть…

– Почему…

– Не могу вам ответить. Но, если вы последуете за госпожой, то она вам расскажет. И про душу, и, быть может, про меня… Кстати! Я не говорил? – тон безумца изменился. – Я же вел для нее уроки. Еретик-изгнанник преподавал принцессе. А вы, почему-то, решили не ходить на мои занятия. Фехтование так затянуло? Или вы уже были на инженерных курсах господина Каэра?

– Я точно смогу ее спасти?

– Нет. Не точно, – доктор, подайте скальпель.

– Эй, Номен, он же еще не согласился!

– Ты правда так думаешь? Посмотри в его глаза внимательнее…

Доктор недолго глядел на меня, а после обжог инструмент над лампой и передал его кондуктору.

– Кстати! Шанс выжить будет пятьдесят на пятьдесят. Все зависит от того, запомнило ли ваше тело гнилостную чуму, и сможет ли побороть ее легкую форму, присущую паразиту.

Во мне вдруг проснулась такая злоба. Такая ярость. Я бы горы готов был свернуть, лишь бы вызволить свою принцессу. Вот только я и руки поднять не могу. И даже если я умру, это будет значить, что я боролся до самого конца. Пусть так, пусть этот чертов еретик колдует над моим умирающим телом. Если есть шанс…

– Пока мы не начали… – вдруг опомнился Номен. – Мышь живет с такой штукой несколько часов. Собака пол дня. А вот человека хватает на несколько. Как думаете, сколько вы протянете?

– Ровно столько, чтобы спасти ее.

– Так… на счастливую жизнь после воссоединения вы не рассчитываете?

– Нет.

– Тогда… предугадывая события, я переделаю ваш щит для сердца.

– Что?

– Простая стальная пластина на груди не очень удобна и эффективна. Инженерный этаж уже озадачен. Я объяснил, что им нужно, а то… самострел мало того, что разлетелся в разные стороны после удара, так еще и оставил вмятину… «Лиза» замучалась зашивать порезы от осколков на вашем лице. Вы ведь смотрели на грудь, в момент выстрела?

– Да… Но щит для сердца она приказала сделать… Госпожа… Пусть будет…

– Господни сателлит. Щит для сердца – вещь бесполезная и глупая. И раз уж для него в вашей груди теперь есть вырез, не правильнее ли будет сделать там что-то нужное

– Что?

– Компенсатор ударов, хранилище для вашей души, чтобы защитить ее… что угодно… – он ехидно улыбнулся, но мне почему-то вообще не страшно. Этот человек говорит так, будто понимает, к чему вообще все идет. – У вас уже давно нет пары ребер и солнечного сплетения. Так хоть нормальная броня будет.

Я понял, что попал в руки настоящего чудовища. Сколько людей он убил ради таких экспериментов? Как вообще в наших землях нашлось место такому безбожнику? Я начал чувствовать, что меня затягивает в такую трясину лжи и недосказанности, что сердце само по себе начало биться с чудовищным усилием.

– Успокойтесь, господин сателлит. И получайте удовольствие. А то ваша душа в смятении… Поболтаем, когда проснетесь.

– Ладно, начинаем! Лиза, дай ему анестезию, подключи кровь и останови сердце. Контролируй вязкость и вводи ему питание, по мере необходимости…

– Спите, господин сателлит. Сегодня больно не будет.

Глава 7

Тело

– Конечности начали твердеть. Думаю, пора выжигать паразита. Так, для справки: хитиновый покров его отростков прочен и пластичен. Если мы уберем внутренности у этой дряни, то каналы должны быть достаточно широкими, чтобы закачать туда…

– Прошу прощения… – и вновь, дверь открылась так, будто тут проходной двор, а не лазарет. Человек позвал доктора выйти, и мы остались с Номеном лишь вдвоем.

– Так… как это будет работать?

– О, господин сателлит, вы в кой-то веки проявляете заинтересованность?

– Тем не менее…

– Тем не менее, сейчас мы выжгем гнилостной чумой ту тварь, что сидит внутри вас. Пока что, он еще подвижен, но уже заставляет конечности застывать. Этот вид закрепляется в теле, костенеет, и тут же откладывает личинки. Носитель умирает и на его гниющих останках появляется множество таких же паразитов. Они как клещи, только куда противнее и изощреннее, – кондуктор снял защитную панель с моей груди и подвел большой металлический шприц прямо к моему сердцу.

– Не опасно?

– Все, что мы делаем, опасно. Но тут по-другому и не выйдет.

И пока сердце бьется, безумец прокалывает толстой иглой уродливую голову паразита. Прямо рядом с сердцем. С бьющимся живым сердцем.

– Но зачем?

– Что-то не так, господин сателлит?

– Зачем этот… эта крышка?

– Чтобы у нас был доступ к сердцу. А еще, чтобы сковать вашу душу и начать ее использовать. Вы, господин сателлит, теперь автоматон. Только вместо железа у вас тело. Простое человеческое. Которое, как ни странно, действует по тем же принципам, как и тела машин. А это… – Номен постучал пальцем по корпусу коробки, в которой был жук, сердце, и, как оказалось, душа. – Это ваш аккумулятор. Вам отсюда трудно разглядеть, но тут я довольно много всего уместил. Единственное… сами вы это не откроете. Я зашью, оно через пару дней зарастет, и никто и не узнает, что вы… как бы сказать… «особенный».

– Никогда в жизни не был особенным… – вдруг вырвалось у меня. Я очень не люблю поболтать. Очень… но, когда у тебя нет ни рук, ни ног, это остается единственным.

– Вы ошибаетесь, господин. Все, начиная от вашего рождения и до этого момента – необычно.

– Подозреваю, то же самое можно сказать и про тебя.

– Верно.

– По твоей логике, каждый из нас особенный. Абсолютно любой человек.

– Знаете, я иногда жалею, что вы редко болтаете. Вы довольно образованный человек и поддержать беседу для вас не было бы трудным делом.

– Предпочитаю не сотрясать воздух.

– Это почему-же?

А действительно, почему? Потому, что воспитали как человека, который не обязан много говорить? Или как того, кто должен думать и обдумывать происходящее? Принцессе не нужны мои бестолковые советы, она прекрасна своей независимостью, но если бы она меня спросила, то я бы ответил.

– Потому, что если будет важно мое мнение, меня об этом спросят. А вечно открытый рот – признак пустой головы. Быть может, так.

– Отнюдь, господин сателлит. Посмотрите на старцев в замке. Болтают без умолку. И не потому, что глупы. А лишь потому, что в своей болтовне они пытаются друг до друга что-то донести. Например, свою старческую мудрость.

– Как и вы?

– Верно. Я довольно разговорчив. Но этому есть еще одна причина. Простая болтовня помогает голове расслабиться. Когда целыми днями занят исследованиями, то невольно занимаешь ими все пространство внутри черепа. Зацикливаешься… И в итоге… нет простора для маневра.

– Ты пытаешься отвлечься от исследований, чтобы они получались лучше и качественней…

– Ага. А для этого нужен трезвый и не замыленный ум.

– Как с вот этим вот всем? – я попытался откинуть взглядом свое тело, но голова не шелохнулась.

Однако, Номен все понял. – Да. Это тоже результат какого-то любопытства, совершенно далекого от науки.

Разговор внезапно прервался, как только я понял, что еретик сконцентрировался на происходящем. Он понес к моей груди шипящий шланг и начал откачивать гниль. Никогда бы не подумал, что эта болезнь может развиваться так быстро…

– Это какой-то особый вид гнилостной чумы?

– Верно подмечено. Он практически безвреден для людей, но вот этот паразит…

– Ты культивировал болезнь, чтобы…

– Да.

– И сколько же попыток ты сделал?

– Сотни, быть может, около тысячи.

– На это бы ушли годы.

– Отнюдь. Я любитель рациональности, как и любой человек далекий от церкви. Скажем так, у меня все на потоке. Вы можете не переживать. Для людей я такого не создавал. Мне больше интересна человеческая душа, чем гниющее тело.

– Это обнадеживает.

– Кстати… у вас не пропало желание пытать меня после того, как встанете на ноги?

– Нет. Не пропало.

– Жаль. Тогда, позвольте заранее извиниться, но вскоре я покину замок и уеду на передовую. У меня там дела, знаете ли…

– Шкуру свою спасать?

– Да. Именно так. Вы отличный собеседник. Проницательный. Болтали бы почаще, от дам бы отбою не было… А теперь позвольте мне вновь ненадолго погрузить вас в сон. Сейчас будет самое трудное…

– Дамы мне… – язык принялся заплетаться, и сознание начало тонуть во мраке. Я и так ничего не чувствовал, но сейчас, казалось, рвется вообще вся связь с миром…

И лишь болезненное пробуждение заставило меня ощутить, что я жив. Что я не умер в той никчемной стычке. Я чувствую боль, от кончиков пальцев, до глубин моей головы. Болит все и сразу. Болит так, что я готов выть от этой боли. Но вой ничего не изменит.

– Больно. До одури больно, – я пытаюсь говорить естественно. Так, чтобы не выдать того, что мне больно и жутко страшно. Но лишь тужусь, выдавливаю слова.

– Это радует, господин сателлит, – Номен навис над моей грудью и снова что-то ковыряет. – Боль… боль – это хорошо, господин сателлит. Боль означает, что вы понемногу возвращаете себе контроль. В вашем теле сейчас есть нечто инородное, что разраслось так быстро… ткани, кости, сухожилия, ваши органы и нервы… это все теперь соприкасается с мертвым полым паразитом. Будет больно.

– Долго? – снова тужусь.

– Довольно долго. Пока все не прирастет и не станет частью вас.

– Ты не говорил.

– Не напрягайтесь, господин сателлит. Вы готовы были умереть ради принцессы. Уж такую мелочь… Только не держите зла. Это все часть процесса.

– Другие. Тоже чувствовали?

– Да. Несомненно, – он не смотрит на меня. Закручивает винты на пластине, что закрывает мое сердце. Странно, что я чувствую ее. Чувствую сталь внутри. Чувствую его теплые руки. Я все это чувствую даже за болью. Болит все. Но все чувствует. – …вы слышите меня? Не теряйте сознание.

– Что?

– Говорю, что многие были неспособны пережить этот этап. Боль сопровождала их до самого конца?

О Господи, как же больно говорить. Легкие сводит. – Почему?

– Слишком слабая душа.

– А моя?

– Ваша? – безумец оглядел меня с ног до головы, будто что-то может разглядеть нового. – Ваша душа довольно крепка. Вас ведет долг и честь. Однако… дело отнюдь не в этом. Попробуйте пошевелить рукой.

– Я… – Да. Я пытаюсь поднять ее, но чем больше вкладываю сил, тем больнее становится. – Больно.

– Хм… – поморщился он. – Вы верно неправильно поняли. Теперь вы управляете телом с помощью души. Вы – живой автоматон. Делайте как автоматон.

– А как он делает?

Номен пожал плечами и ехидно улыбнулся. – Понятия не имею. Представьте, что вы сжигаете свою душу, чтобы поднять руку, наверное…

Чертов псих! Как? Как это делать? Как это делать с такой болью?! Черт… О чем он говорит? Какой смысл? Он же явно что-то знает! Сука, я дотянусь до тебя…

Боль стала сильнее. Стала такой невыносимой, что дыхание превратилось в хрип. Левая рука оторвалась от койки и подняла покрывало. Потянулась к вороту кондуктора.

– Вы верно придушить меня хотите, господин сателлит? – тот даже не отвлекся от завинчивания болтов в мою грудь. – Что ж, раз уж вы смогли даже такое, то я, наверное, включу в работу весь, так сказать, «механизм».

Старик что-то щелкнул под пластиной, и моя левая рука полетела в него так, будто она никогда не лишалась чувств. Номен заблокировал удар и нежно перехватился за мое запястье.

– Просачивается, даже через закрытый клапан…

– Чего?

– Как вы себя чувствуете сейчас? Вы, должно быть, в замешательстве?

– Каком замешательстве, безумец?! Что ты… – я в замешательстве. Я в шоке и ужасе. В шоке, ужасе и удивлении! В удивлении, которое на секунду смогло перекрыть мою тягу к принцессе. Я на секунду позволил себе забыть про то, ради чего я на все согласился. Даже смерть меня пугает меньше, чем то, что принцессы тут нет.

Но я чувствую ее. Руку. Чувствую прикосновение Номена. Чувствую льняную белую ткань, застиранную на сотню раз. Чувствую рукой тепло руки этого еретика.

Но это не все.

Я чувствую холодный ветерок своей шеей. Сквозняк, что сочится через закрытые окна лазарета. Чувствую, как покалывают пальцы на ногах от долгого безделья. Как спина вспотела, как колени затекли лежать в одном положении.

Вот только… я чувствую это иначе. Я чувствую это… сердцем. Душой. Если и есть она во мне, то я будто ощущаю мир, пропуская его через себя. Вибрации воздуха, голоса в коридоре, тяжелые шаги армейских сапог… все это проходит через меня. Через кожу на ногах и руках, через живот, через пластину на сердце. Принизывает от волос, до костей. И идет к самому сердцу. А оттуда – в голову.

– Хах, – вырвалось у меня. За всей этой болью скрывалось столько новых чувств. Даже эта боль, как оказалось, лишь оттенок того, что творится вокруг меня. Она есть, но лишь послевкусием происходящего. Как горечь меда…

– Восхитительно! – подпрыгнул на стуле кондуктор. – Вы – мое лучшее творение, господин сателлит! Только вы и никто другой!

Безумец вытер слезы с глаз, но на их месте появились новые. Он вел себе так, будто победил саму смерть, пусть она его и не страшила. В возгласах радости он разбрызгивал слюну по койке и никак не мог угомониться.

– Номен… – но он меня не слышит. – Номен!

– Да, мой господин?!

– Что дальше, Номен?

– Ооооо, – его руки тряслись. Он тянулся к моему лицу, но боялся прикоснуться. – Я… я… я не знаю! Вы! Вы – великое чудо! Вы – яркий свет! Вы – душа и тело, что сплелись вместе! Мне больно смотреть на эту красоту, господин сателлит!

– Номен!

– Простите, господин! Простите…

– Номен, соберись! Нам нужно спасти ее высочество! Что делать? Я могу идти?

– Да, да, да! Да! Да, вы сможете, но прошу меня простить, господин! Прошу простить меня! Я… – старик засуетился, скидал в свою сумку принадлежности и открыл дверь. – Я не могу смотреть на совершенство долго. Мои старые глаза этого не вытерпят. А душой… душой я смотреть не могу. Душой… Я лишь прошу, оставайтесь таким же сильным, господин сателлит!

– Номен, ты свихнулся? Сколько мне лежать? Сколько у меня вообще времени? – внезапно разозлили припадочные выходки еретика. – Как быстро я сгорю?

– Вы? – он смотрел куда-то сквозь меня. – Вы – великое чудо. Вы не сгорите. Вы – олицетворение вечности, господин сателлит. Я не в силах предсказать ваш конец. Он лежит далеко за гранью…

– Гранью чего? – я дернулся с кровати, чтобы поймать мерзавца, но лишь свалился с койки. В глазах потемнело от такого резкого рывка.

– Гранью моей жизни, и жизни многих других, господин. Как я и говорил. Я не могу рассказать вам больше. Но тот, кто однажды дотронулся до души… никогда уже не будет прежним. Никогда не сможет взмолиться Бога…

– Да что ты несешь? Ты совсем сбрендил?

– Прошу меня простить. Пусть я и не боюсь смерти под вашими пытками, но после увиденного уж больно захотелось жить. До свидания, господин… Можете записать меня в предатели или еретики, но я вынужден вас покинуть. Ваша жизнь будет долгой и счастливой. Ведь теперь она в ваших руках.

– Стой!

– Однажды я спрошу у вас, какого это…

– Сволочь! Стража! – пытаюсь кричать, но голос слаб.

– До свидания, господин сателлит. Прошу, берегите себя.

Он прикрыл дверь тогда, когда ко мне вернулось зрение и четкость движений. Я будто проплыл на лодке по самой бурной реке востока. Меня укачало, словно я пьяный несусь на лошади через бескрайнее поле. Тошнота подступила к горлу, но выпускать ее наружу я боюсь. Боюсь, что там кровь, и все повторится снова.

В дверь забежал доктор и тут же попытался поднять мое тяжелое и громоздкое тело. – Сателлит! Не двигай… тесь! Тебе… Вам еще рано, у вас все кости и органы…

Я оперся левой рукой на пол и переполз к стене. Прислонился к ней спиной. – Поймайте этого засранца!

– Номена?

– Да, его!

– Что? Но зачем?!

– Он что-то знает. Его надо допросить, – я борюсь с одышкой. А еще, я борюсь с жаждой выпытать у еретика все, о чем он говорил. Я уверен, что это поможет мне спасти мою госпожу.

– Я… я сейчас позову стражу! Его найдут и допросят. Я поговорю с другими кондукторами, с нормальными, чтобы узнать, куда он мог пойти…

– Да, давай… Я скоро присоединюсь к поискам.

– Нет! Ни в коем случае!

– Иди! Найдите его!

– Да, господин!

В глубине души я чувствую, что они не найдут его. Номен, его безумие, его жажда… я перестал их чувствовать. Будто его и нет уже тут. Будто он покинул замок многие дни назад. Спрятался? Скрылся? Или я брежу?

Пусть ищут. Пусть перевернуть вверх дном все ближайшие города! Пусть найдут его! Он знает, где госпожа…

Глава 8

За столом переговоров

Я не могу позволить себе отдыхать. Не могу позволить отдыхать другим, пока ее тут нет. Госпожа сейчас так далеко от дома…

Я чеканю шаг своими новыми ногами, перешагивая с ковра на ковер своими тяжелыми высокими ботинками. Я чувствую ноги. Чувствую обувь. Чувствую ворс на коврах и твердый камень под ними. Чувствую, как тесно и неудобно этому камню лежать в такой странной и неестественной для природы позе. Я будто пропускаю это все через свои стопы.

Так, наверное, чувствуют мир и автоматоны…

Прочные армейские штаны, затертые и заношенные, и отжелтевшая рубаха с длинным рукавом. Это единственное приличное, что нашлось в моем гардеробе. Куртка изодрана, а то, что было на мне в день похищения принцессы все в крови и рвоте. Ничего. Мне только нужно поставить на место этих ничтожеств из совета, и я отправлюсь за новыми вещами.

Пустой правый рукав развевается при ходьбе, но нет ни сил, ни желания его подматывать. Пусть. Это символ моей готовности. Я многого лишился и многого готов лишиться ради моей госпожи. Пусть я и не говорил ей, но та стрела… тот арбалетный болт… он предназначался ей. Я лишь встал на его пути. Для меня это было важнее всего, что происходило в те года.

Девчонка-парикмахер внезапно вышла из двери кухни и моментально отвернулась, увидев меня. Испугано. Будто мертвеца увидела. Оно и правильно. Все, кто встречался сейчас на пути, были готовы прятаться по углам, лишь бы не участвовать в сегодняшнем совете. Лишь бы быть от него подальше.

Единственные, кто хоть как-то не боятся меня – машины, что прибирают замок, чинят местные коммуникации. Они смотрят своими стеклянными черными глазами, гоняют линзы внутри, чтобы сфокусироваться, и недоуменно щелкают. Будто пытаются узнать, кто я, и какую работу тут выполняю. Жаль, но я их не понимаю.

Вот они, двери зала собраний.

Достаю из кармана складной меч, и он тут же расправляется, превращаясь в изящное оружие убийства.

Скрип, и я делаю взмах в рывке.

Сталь проходится по лежащим на столе рукам Астора и две кисти падают на пол. Так легко и непринужденно, будто меч сейчас отрезал кусок хлеба.

Это за то, что ты посмел сюда прийти, ничтожество!

– Господи! – взвыл мужчина, и попытался остановить кровь из отрезанных конечностей. Упал на пол, хотел схватиться одной рукой за другую, но это все бесполезно. Нечем хвататься. Две культи уткнулись в грудь, окрашивая все в красный.

Кого-то в зале моментально вырвало на пол. Но никто так и не посмел перебить истошный вопль предателя.

– Когда я ее верну, ты не посмеешь ее и пальцем тронуть… – я прикладываю острие клинка к его лицу, но он его не видит. Видит лишь отрезанные руки.

– Господин! – поднялся один из советников и подкатился к раненому мерзавцу. – Прошу вас! Он верой и правдой…