Полная версия
Кочкино. История маленькой деревни в истории большой страны
Надежда Вяткина
Кочкино. История маленькой деревни в истории большой страны
«Не зная прошлого, невозможно понять подлинный смысл настоящего и цели будущего» (М. Горький)
Книга выпущена в ознаменование юбилейных дат деревни Кочкино Пермского района Пермского края.
В 2024 году исполнится:
–– 377 лет первого упоминания освоенных земель деревни,
– 370 лет поселения в ней первых жителей по фамилии Кочкины,
– 350 лет, как эта местность получила название Кочкино.
Надежда Николаевна Вяткина
1960 года рождения, ветеран труда федерального значения, ветеран боевых действий, поисковик, волонтёр, автор газетных и интернет-статей патриотической направленности и книги «Письма из Афгана», член Пермского краевого союза женщин – ветеранов боевых действий, член краевой организации «Боевое братство», член совета ветеранов Лобановского территориального управления, староста деревни Кочкино.
От автора
Что мы знаем о земле, о том клочке земли, на которой живём, какой случайностью занесло сюда первого человека, какие ветра и бури пронеслись над ней со времён её основания?
Наша земля это всего лишь точка на карте мира, точка опоры, точка обретения силы, земля, на которую мы опираемся, откуда черпаем вдохновение для собственных свершений и побед, которую мы защищаем, любим и облагораживаем.
Многие не знают ничего о своих предках, живших на нашей земле сотни лет назад и основавших их деревни. Разрывается связь времён. Историю можно придумать, историю можно переписать, историей можно просто манипулировать, если её не знать…
На всём пути своего развития деревня жила и дышала одними событиями с великой страной, с Россией, как бы она ни назвалась. Жизнь деревни неотделима от жизни большой страны. Она несла на своих плечах всё бремя раскола, переворотов, войн, репрессий, раскулачивания, коллективизации, падения, реальной возможности исчезновения, выживания и процветания.
Источником вдохновения для создания и издания данного повествования послужили рассказанные мне воспоминания старожилов деревни – свидетелей и участников исторических событий, которые побудили меня к углублённому познанию истории поселения, а также приближающиеся юбилейные даты, и эти подробности, по моему мнению, заслуживают быть спасёнными от забвения.
История часто трактуется по-разному, в зависимости от желания историков осветить тему в угоду личной заинтересованности, личным амбициям или просто по ошибке. Но единственно неизменными остаются исторические даты и факты, подтверждённые документально.
Позволю себе надеяться, что если в повествовании найдётся какая-либо неточность или упущение, то заинтересованные лица не откажутся сообщить мне свои замечания, а также и сведения, не вошедшие в летопись, а вкравшиеся неточности не будут мне поставлены в вину, так как они произошли не от небрежности моей к труду, а единственно от неимения в моём распоряжении фактов, опровергающих эти события.
При написании истории я располагала мизерной информацией, а по многим событиям работала с отсутствием таковой. И это не удивительно, кто будет фиксировать моменты жизни маленькой деревни? Приходилось по крупицам собирать факты и события, даже самые незначительные.
Мной были использованы документы и статьи разных архивов и библиотек, историческая информация из социальных сетей общей доступности, воспоминания старожилов деревни и эксклюзивные фотографии, применена произвольная интерпретация моих восприятий исторических событий.
Для обложки книги использована репродукция картины современного художника Жданова Владимира Юрьевича с его согласия.
Надеюсь, книга будет интересна старшему поколению, познавательна среднему и поучительна подрастающему поколениям.
Глава 1. Переселение
«… Для Петра Кочкина год начинался с мучительных раздумий о переселении. Решение давалось нелегко, но было принято. Семья оживилась и стала дружно собираться. После Рождества Христова и трескучих морозов, собрав невеликий домашний скарб, отслужив напутственный молебен, поплакав, простились с редикорцами и двинулись в далёкий путь.
Весь прошлый год он многое обдумал и многое заранее подготовил для дороги. Осенью, сняв урожай, намолол муки на дорогу, набрал семян из дожиночных колосьев, с тем чтобы посеять их на новых землях, справил лошадёнкам сбрую, прикинул, что можно и нужно взять на новое место.
…Обоз из нескольких саней, запряжённых лошадёнками, коротконогими, с раздутыми от недостатка корма животами, двигался уже несколько недель с севера на юг. Была ранняя весна, снег почти сошёл, полозья саней местами уже с трудом передвигались по прогалинам, трудно было выбирать дорогу, пора было остановиться. И случай представился.
Местность была примечательная. Густой лес плавно переходил в огромный увал – поляну, с северо-востока на юго-запад к речке. Как большой кит, замёрзший в ледниковый период, уснувший и окаменевший. С юга и запада её обвивала небольшая речка, уже набухшая от таявшего снега. С севера от поляны была неоглядная низина, и сама местность представляла собой полуостров. На все три стороны на несколько вёрст открывался бескрайный простор, с широкими полянами, покосами и заливными лугами за рекой, с южной стороны справа и слева возвышались два холма, и не было видно вдали ни одного жилища. Место напоминало покинутое и необжитое. Да мало ли похожих мест было по России-матушке.
…Завидев вдалеке обоз в четыре подводы, Федька Соловьёв бросился к своему двору, заскочил в клуню, схватил рогатину и бросился в поле навстречу незваному шествию.
– Хто таки? – крикнул издалека.
– Не боись, дядька, переселенцы мы, с бабами да детями малыми. Дай пройти или приюти на пару дён, передохнуть с дороги.
Федька немного успокоился, но всё же с опаской смотрел из-под мохнатых бровей на статных, русых, обросших волосами и бородами пришельцев, измученных долгими скитаниями, оборванных и на вид звероватых, но тихих и даже покорных, шедших со стороны леса » [1].
Так это было или иначе, доподлинно не известно, возможно, Кочкины ехали на новое место целенаправленно к своему старинному знакомому.
Шёл 1654 год (162-й), времена правления последнего царя Московской Руси, государя Алексея Михайловича Романова (Тишайшего), шла русско-польская война, увенчавшаяся возвращением Смоленска и значительной части русских земель, отторгнутых княжеством Литовским. Но как далеки были эти мировые события от простой крестьянской жизни в далёком поселении центральной части Русского государства.
Давно живёт на этом месте Федька Соловьёв со своим семейством. Обзавёлся двором. Рядом ещё три двора: Шипигузов, Суторминов и Жулимов. Все с детьми и бабами.
С 1647 года от Рождества Христова в переписной книге воеводы Прокопья Елизарова значится то место как починок Соловьёва.
«…По вотчинам Строгановых Лета 7155 Марта в 27 день по Государеву, Цареву и Великого Князя Алексея Михайловича всея Великия, и Малыя, и Белыя России Самодержца воевода Прокопий Козмич Елизаров именитых людей в Строгановых вотчинах, взяв у них, Строгановых, роспись за руками, что у них в вотчинах крестьянских и бобыльских дворов, и во дворех людей и их детей, и братьи, и племянников, и сосед, и захребетников, и пустых дворов, и дворовых мест, и по той росписи в Строгановых вотчинах дворы и во дворех людей пересмотря, переписать велел» [2].
«Починок Соловьёвъ с 4-мя дворами в 1647 г. 19 душ мужского пола не считая женщин…» [3]
«…За Андреем и за сыном его Дмитрием Строгановыми в вотчине их сельцо Верх-Мулинское… Починок Соловьёвъ, а в нём крестьяне: дв. Федька Захаров сын Соловьёвъ, у него дети: Потапко, да Памфилко, да Дорофейко, у Потапка дети: Федька да Бориско…» [4].
…Переселенцы подъехали, спросили, где можно расположиться, поставили обоз полукругом, бабы засуетились по хозяйству, день клонился к вечеру. Подошли любопытные, начали знакомиться.
– И хто ж вы таки? Отколь путь держите?
– Кочкины мы, братья Петрушка и Ивашка Ларионовы, от стана Редикор Чердынского уезду топаем, ищем лучшей доли. Там-то што, место подкаменно, студёно, хлеб не родится, побивает мороз во вся годы, то пожар пожог, то баре обложили податями, то дьяки заедают разноверующих… Разбойничать не привыкши, мы христяне, вот и ищем землицы доброй, да жизни вольной.
– Издалёка!.. Да и мы не баре, робим. Хозяйства добротны, семьи большие.
– Да, поскитались… Сами то мы Хлыновски и родичи по Вятке реке заселёны. Но двинулись ближее к Перами Великой, да и тамока не нашли воли. В стане Сырьянском братя Конанко да Павлик, да Федька в Чердани ашо.
– Река скоро двинет, затопит окрест, дале не пройти, только взад ворочаться. Становитесь тут. Места у нас знатные, леса дичёвы, река рыбна, луга заливны, ягод и грибов полно, допреж нажируете, апосля и двинете, коли порешите.
Пройдя грязный двор Федьки, они добрались до ветхого жилища, столь же мрачного, как эпоха, в которую оно было построено…
В курной избе топилась печь, дым стоял такой, что человека было видно лишь по пояс, а на полатях вовсе не видно. Скудно мерцал огонёк лучины, шипели угольки, падая в корытце с водой. Бегали сопливые ребятишки, то и дело шлёпались, ревели.
Чуть подул тёплый ветер и в неделю согнал снег. Весеннее небо синело в полых водах, заливавших равнину. Вздулась речонка тронулась. В одну ночь вышла из берегов, замулила, затопила низину на вёрсты. В мутных водах шуршали, ныряя, последние льдины. Ни пройти, ни проехать. Так и остались, оказалось, надолго…» [1].
Всю историю России можно описать как череду переселений. Вполне вероятно, что в Чердынский район Кочкины (возможно, Терешка Кочкин – беглец) переселились с Вятки.
«Впервые фамилия Кочкин упоминается на Вятке в писцовых книгах 1629 г. Писцовая книга Хлыновского уезда Афанасия Толочанова и подъячего Андрея Иевлева сообщает, что в Великорецком стане, в селе Подрелье, есть двор Терешки Кочкина (Терентия Кочкина). Село Подрелье находилось на правом берегу реки Вятки… Книга вятских пригородков Слободского и Шестакова, посадов и уездов И. Б. Доможирова и подъячего И. Кокушкина сообщает, что в Чистянском стане существует деревня Зеленинская. Среди её жителей упоминаются пустой двор Терешки Кочкина (Терентия Кочкина), который «бежал» в 1615 году. …В деревне Яковлева переписчики отмечают пустой двор Терешки Кочкина (Терентия Кочкина), который «бежал» в 1624 году… В Сырьянском стане того же уезда переписчики… отмечают Конанко Ларионова сына Кочкина (Конана Ларионовича Кочкина) с братом Павликом…» [5].
По мнению Поляковой Е. Н., доктора филологических наук, специалиста в области истории русского языка, диалектологии и региональной ономастики, прозвище «Кочка» могло быть дано человеку с растрёпанными волосами или человеку, всем мешающему. Исторические примеры: «Михайло Кочка, крестьянин, 1580 г.», «Чердынец Федька Кочкин, 1684 г.»
Фамилия Кочкин – производная от прозвища Коча (кочка). В словаре Даля встречаем следующее определение слова коча – палубное двухмачтовое маломерное судно, поменьше ладьи. Исходя из этого можно предположить, что человек, носящий данное прозвище, мог быть владельцем кочи (судна), либо плавал на нём. Но в Вятской губернии «кочка – это островок на реке»
«…Кочкино – деревня в Пермском районе на р. В. Мулянка, приток Камы. Территория заселена и известна с 1647 г., как починок Соловьёвской.
В нём тогда жил Федька Захаров сын Соловьёвъ. В 1674 г. здесь поселились Петрушка и Ивашка Ларионовы дети Кочкины, переселенцы из Чердынского уезда. С их фамилией и связано современное название селения» [6]. «…За Григорьем же Строгановым в вотчине ево сельцо Верх-Мулинское, а в нем двор вотченников, а в нем люди ево Григорьевы: Починок Соловьёв, а в нем крестьян:
– во дворе Калистратко Семенов сын Беляев. У него дети Никишка 10 лет, да Терешка 8 лет, да Васка 6 лет, да Наумко 2 лет;
– во дворе Федка Якимов сын Шипигусев. У него сын Мишка 2 лет;
– во дворе Трошка Петров сын Гришин. У него сын Афонка полугоду. У него ж подворник Якушко прозвищем Сарды Фомин сын Вятчанин. У него дети Аношка 3 лет, да Сенка полугоду, пришёл во 161 году;
– во дворе Петрушка Ларионов сын Кочкин з братом Ивашком. Редикорцы, пришли во 162 году (1654 г.);
– во дворе Ларка Леонтьев сын Ракинцов. У него подворники Марчко Родионов сын Ракинцов, да Федотко Данилов сын Ракинцов, да Волотка Тихонов сын Овдиевых. У него дети Федка 8 лет, да Ивашко 3 лет [4].
В жизни крестьян до отмены крепостного права бегство было своеобразной формой протеста. Вероятно, наши Кочкины в поисках лучшей доли стали перебираться со средней полосы России на север. Изобилие пашенной и сенокосной земли, лесов и рыбы с XVII века стало привлекать сюда всё новых переселенцев…
«…Русские люди стали заселять север Прикамья… впоследствии получила новое название Пермь Великая… В ХIV веке на политическую арену вошло Московское государство, московские князья стали интересоваться Северным Прикамье
Их привлекали не только богатства земли – пушнина, соль, «закамское золото». Московия преследовала политические цели, присоединение Перми Великой помогло бы ей в борьбе с Казанским ханством, через Прикамье открывается путь за Урал, в Сибирь…
Законодательно переход Перми Великой под власть Москвы был подтверждён в 1471 г., когда Новгородское вече дало Московии отступную грамоту на Двинские и Пермские земли… Центром Перми Великой в 1535 г. стала Чердынь. До прихода русских Пермь Великая была заселена коми-пермяками, удмуртами, манси…
В 1558–1564 гг. Московское государство, по щедрым царским грамотам, пожаловало Строгановым земли в Великой Перми, якобы пустые, не населённые, а в действительности уже колонизированные Чердынскими и Усольскими «отхожими людьми» [7].
Чердынь упадка не избежала. Со второй половины XVII века начинается быстрое падение этого города Великой Перми. Началось с того, что с 1597 года главный транзитный путь из европейской части России в Сибирь направился южнее через Соликамск. Чердынь лишилась воевод, вошла в подчинение воевод Соликамска. Повлияли на уменьшение дворов и страшные пожары, неурожаи и отделение плодородных земель в вотчину Соликамска.
«Как бы в довершение всех этих невзгод в 1638 г. Чердынь постигло большое несчастье – 30 июня этого года страшный пожар истребил город: церкви, 99 лучших дворов, торговые лавки и 5 дворов бобыльских, город загорелся во многих местах…» [8].
Село Редикор известно как погост на реке Вишере в Чердынском районе с 1579 года, а в нём дворы крестьянские пашенные, указывается в первой переписи Перми Великой Яхонтова И. И. и подъячего Третьяка Карпова. В переписи фамилии Кочкин ещё нет, а в переписи 1710 года жителей с такой фамилией уже нет, ушли [9]
Для Прикамья характерно починное заселение свободных или отхожих земель. Вот почему в наших краях ещё много веков сохранились многочисленные и небольшие деревни.
Возникали починки и заимки во время вольного расселения. Все эти переселения были законны и не преследовались [10].
Поселения связывались с именем главы семьи, которые обычно и переходили в названия поселений. В переписях последующих лет фигурируют разные названия этой местности, и изначально считалось, что это две разные местности, но, по сведениям пермского краеведа Шумилова Е. Н., подтверждается, что это одно и то же место. Следовательно, первыми обживали наши места Соловьёвы и пр. ещё до 1647 года. В 1654 году из погоста Редикор Чердынского уезда переселились первые Кочкины (370 лет). Своё название деревня получила по фамилии Кочкиных лишь в 1674 году (350 лет) согласно переписным книгам как починок Кочкина. Соловьёвых на этом месте уже не было или их просто не оказалось дома.
Так новые переселенцы начали обживать новые земли.
__________
1. Произвольная интерпретация автора.
2. Переписная книга воеводы Елизарова П. К. 7155 (1647) г.
3. В. Н. Шишонко. Пермская летопись III пер. 1645–1676 гг. Стр. 88.
4. Исторические документы Перми Великой. Перепись Бельского 1678 г.
5. Летописи.ру.
6. В. Н. Шишонко. Пермская летопись III пер. 1645–1676 гг. Стр. 88; Е. Н. Шумилов. Населённые пункты Пермского края. Краткий исторический справочник. Изд. 2015 г. 4-е испр. Фонды библиотеки им. Горького, г. Пермь.
7. А. А. Дмитриев. Пермская старина. Выпуск I, стр. 96–100.
8. В. Н. Шишонко. Пермская летопись II пер., стр. 397.
9. Исторические документы Перми Великой.
10. Старинные истории земли Пермской.
Глава 2. Освоение новых земель
Обживались на новом месте с трудом. Начинать всегда тяжело.
В первую очередь начали рубить смешанный лес, корчевать и выжигать пни, готовить освободившуюся землю к пахоте и севу. Знали, что соловьёвцы не пустят на свой надел, да и не просились, своё – есть своё. Добротные лесины перевозили на место будущей постройки куренников. Шкурили, сушили. Знали: если срубить дерево первого марта после захода солнца, то оно не только не гниёт, но и не горит. И чем холоднее стоит погода, тем лучше. Из остального леса спешно строили временное жилище. На крутом берегу рыли землянки, утепляли лапником. Утренники ещё были холодные, и хотелось из-под телег поскорее перебраться в более тёплое жилище. Первый год и зимовали в них, за крестьянским трудом дома построить не успели.
Привезённые с собой семена различных злаковых культур: ржи, пшеницы, овса и овощей: капусты, моркови, редьки, свёклы, лука, репы, калеги и огурцов ожидали своего часа. И сколько же было радости у новосёлов от первых ростков нового урожая на новой земле.
Постепенно осваивали местность. По берегам реки росли кусты шиповника, смородины и малины, деревья черёмухи и рябины. На обширных полянах травы: душица, зверобой, блошица. Кроме ягод и трав собирали грибы и различные коренья. В реке ловили рыбу, а в лесу устраивали силки для ловли зайцев и мелкой дичи. Постепенно разводили различный скот и мелкую птицу, процветало бортничество.
Всё шло в пищу неприхотливого и неизбалованного крестьянина.
О вероисповедании говорили неохотно, но вместе селились обычно единоверцы. В 1645 году при царе Алексее Михайловиче произошёл раскол православной церкви. Часть верующих, не признававших церковную реформу патриарха Никона, которые назывались раскольниками или старообрядцами, ударились в бега на окраины Русского государства.
Значительная часть этих людей осела на Пермских землях Строгоновых. «…Беглые раскольники, как правило, были хорошими работниками и знающими своё дело людьми…» [1].
С 1586 года началось переселение русских на Урал. Ряд поселений основали староверы. Шли сюда и беглые (гулящие) люди, ищущие свободы. В одной из грамот (около 1646 года) говорится:
«Государство ведомо учинилось, что с Руси, с поморских городов, Устюга Великого… с Вятки… и иных русских городов с посадов и уездов сошли в Сибирь посадские и многие крестьяне от хлебного недороду и бедности и начали жить в Сибирских городах и уездах… Параллельно с самоходами, с беглыми людьми шло плановое заселение Урала… из Чердыни и Соликамска. Первые русские селения на Урале возникли во второй половине XVII века. …Главным богатством Урала были земельные просторы с их естественными лесозащитными полосами из берёзовых полков (рощ) и степным раздольем душистого многотравья. Природа как бы специально одарила этот край всем необходимым для житья человека» [2].
Более слабое, чем в других странах, развитие крепостничества, наличие свободных земель и промыслов привлекали на Урал массы беглых и оброчных крестьян-отходников. Переселенцы приносили с собой элементы материальной культуры Русского Севера: строительные приёмы, северорусские особенности в одежде, питании, изготовление орудий труда, утвари и пр. Были они люди трудолюбивые, сметливые, любознательные, работящие, высокорослые, крепкого телосложения, европейского облика.
Усадьба состояла из бревенчатой избы с двускатной крышей, покрытой берестой, маленькой бани, сарая и хлева. Бани устраивали всегда на берегу рек – вода рядом, и русские всегда славились соблюдением чистоты, не в пример иноземцам, которые всегда «…удивлялись нечувствительности русских к жару и холоду, видя, как они в жестокие морозы выбегали из бань нагие, раскалённые и кидались в проруби» [3].
У простых крестьян избы были простенькие, как, например, «чёрная» изба с маленькими волоковыми окнами, дым выходил через окно, прорубленное в сени под потолком. Окна слюдяные, а простолюдины окна затягивали бычьим пузырём.
Дополнительным промыслом для жителей являлась охота и рыболовство. Применяли остроги для рыбной ловли на разливах рек, на мелководьях сетями, применяли луки, стрелы, оселки. На реках пользовались лодками, стругами, дощаниками, но в основном рыба ловилась сетями с глиняными грузилами. Крестьяне ловили рыбу в реках и озёрах для домашнего употребления преимущественно в Пермском и Оханском уездах, где этим промыслом занимались до 223 человек, которые добывали до 974 пудов рыбы и до пяти пудов икры. В Пермском районе охотились на лосей, оленей, медведей, соболей, лисиц, белок, куниц, выдр…
Имелись различные инструменты: топор, долото, тесла, мотыги, двузубчатая соха деревянная, двуконная соха. В кузницах ковались ножи, косы, серпы, делались гвозди, подковы, железные светцы для лучины, мотыги, серпы, косы-горбуши, сечки для рубки капусты.
В 1640 году в Чердынском районе возник небольшой железоделательный завод. Кузни были во всех крупных населённых пунктах Строгановых. В хозяйстве имелась домашняя утварь: деревянная и глиняная посуда, которую мастера делали на гончарных кругах с XVI века. Из берёзовых наростов-капов вырезали ложки, ковши, солонки. Широко использовали берестовую и плетёную посуду – это были туеса и короба. Бондари набирали из тонких дощечек ведра, кадки, квашёнки, подойники и закрепляли их черёмуховым прутком.
Возчики на лошадях использовали сани, телеги, волокуши. Одежда зимой – из овчины. Охотники и рыболовы носили «пузаны» – от хантов… Обувались в валенки, чуни, онучи с лаптями.
Летом те же лапти, но в основном босиком. Носили душегреи, сарафаны… сами пряли, вязали, ткали и шили… [4].
Русская деревня царской России была одной большой семьёй. За столетия переженились все соседи, большая и малая родня жила во всех соседних сёлах. Ну а своя семья – это главный смысл крестьянского существования. Бобыль без семьи считался непонятным, юродивым. А незамужняя девка – позором. Детей и семью иметь крестьянам так же необходимо, как и трудиться. Эти вещи связаны: много детей – много рабочих рук. Много рук – больше труда и достатка в крестьянском доме. Однако в больших крестьянских семьях было непросто. Младший сын оставался в отчем доме. Но хозяин всегда должен быть один. Если женатых сыновей больше одного, лишних отрезали от отцовского дома. Община выделяла им надел земли, и семья рубила детям отдельные избы.
Трудились с утра до вечера, кормились своим хозяйством. «Как потопаешь, так и полопаешь», – говорили в старину. И летом, и зимой работы хватало. И в ежедневных трудах и хлопотах не замечали, как пролетают года, рождались, трудились и помирали.
Что происходило в мире, не знали, не ведали. Если только сборщики податей да оброчники объявятся и что-то расскажут. Услышанные новости пересказывались длинными зимними вечерами, перевирались, создавались сказки: «Савва Яковлев Собакин крестьянин N-ской губернии – певун. Его услышала императрица Елизавета Петровна. Он сладко напевал, неся ношу, «Све-жа-я теля-ти-на…» Она сказала: «Какой сладкий голос, скажите гофмейстеру, чтобы взял его в поставщики припасов для моей кухни». Карман Собакина стал быстро наполняться денежками, и под конец царствования Елизаветы Петровны Собакин, записавшись в купечество, имел столько капитала, что мог вместе с другими коммерсантами взять на откуп таможню в Риге…»
Или: «В Верхотурье жил простой ямщик М. М. Походяшин. Случайно открыл месторождение медной руды, основал дело и стал промысловиком. Завёл пять винокуренных заводов, продал медное дело, стал владельцем Богословских заводов в царствовании Анны Иоанновны, в 1777 году причислен к первой гильдии купцов…»
Слушатели внимали и про себя думали: вот бы и нам так…, но утром сказки улетали, как сон, и начинались трудовые будни, везло единицам, да и простые у нас земли – удалённые, неизведанные.
В починке Кочкина жили уединённо, ели, что вырастят, соберут или выловят; пили воду из ключей – добро их было в разных местах много, воздух был чист, об эпидемиях не знали. Веровали, но были очень суеверны. Отправляясь на охоту, брали в путь-дорогу снадобье против нечистой силы. Если леший запутает в лесу, непременно выворачивали одежду наизнанку. В воде тоже видели лешего и всячески старались его одарить.