Связующие нити, или Поход туда, не знаю куда. Сборник Психологических Сказок

Половина святочной недели пролетела стремительно, Василина так и не смогла доказать правдивость своих слов относительно кузена, а тот вел себя так, словно он уже хозяин замка. Девушка была в отчаянии.

Как-то вечером к ней заглянула чернавка, и поманила с собой. Василина молча последовала за ней. Они спустились в комнату для прислуги, где девка уже приготовила невзрачную одежку и сказала:

– паночка, сердце мое кровью обливается, глядя на ваши страдания. Коли уж волю отца отменить нельзя, то хоть погуляйте от души, порадуйтесь, перед свадьбой.

Василина немного помедлила, а затем решительно начала менять одежду, в этот раз она не стала даже закрывать лицо.

– дни мои сочтены, – решила девушка, – уж лучше смерть, чем жизнь с подлецом.

Морозный воздух слегка обжег лицо, девушки улыбнулись, взялись за руки и побежали в самую гущу праздничной толпы, где разряженные и разукрашенные парни и девицы водили хоровод. Внезапно её кто-то схватил, и приподнял над землей в крепких объятиях.

– наконец-то, я нашел тебя! Смотри, я сохранил твою рукавичку! Девушка увидела свою рукавичку, что матушка связала, а подняв глаза, встретилась с влюбленным взглядом ясных глаз. Так на нее еще никто не смотрел, сердечко забилось часто-часто, и казалось, что сейчас выпрыгнет из груди.

– меня зовут Михась, – сказал парень, уводя девушку от толпы, – мы с тобой крепость снежную защищали, помнишь? Василина улыбнулась и кивнула. А паренек стал оживленно рассказывать, как он нашел рукавичку, как искал девушку, чтобы вернуть вещь, как надеялся встретить её на улицах города, как искал её в праздничных девичьих хороводах, и вот – нашел. Он замолчал и посмотрел на девушку, по щеке у неё катилась слеза.

– я тебя чем-то обидел? – испугался паренек.

– нет, – грустно покачала головой девушка, и вдруг стала рассказывать, что скоро её выдадут за не любимого, который к тому же обманывает всех, а она не может это доказать. Михась нежно обнял её за плечи:

– не плачь, мы что-нибудь обязательно придумаем, ты приходи завтра снова, я буду очень ждать. Он проводил девушек и поспешил домой.

Когда все домашние уснули, Михась достал из потайного места цветок перелёт-травы и произнес:

– перелёт-трава, помоги, мне услугу окажи, ты за тридевять земель меня унеси, где живет кузен Василины, покажи. В ту же секунду его ноги оторвались от земли, откуда ни возьмись, взявшийся вихрь подхватил его и переместил в чужую страну, как раз туда, где стоял замок Казимира. Михась огляделся, и ему показалось, что места вроде знакомые, хотя он точно понимал, что этого не могло быть. Он стал расспрашивать у простого люда, как живется им при их господине Казимире. Да только народ, как только слышали это имя, тут же плевали под ноги, отворачивались и уходили прочь. Один лишь старец ответил:

– Казимир твой, ни какой не барин, и не господин. Подкидыш. Прежние-то наши хозяева, пан с женой, были добрые и отзывчивые, да только беда приключилась с их сыночком, пропал в детстве раннем, то ли выкрал кто, то ли заблудился и сгинул, никто не знает. Пани от горя слегла, да и пан потерял всякий интерес к жизни. И вдруг однажды услышали они плач ребенка, выскочили на улицу, а там, стоит малыш, плачет. Сжалились они, приютили Казимира, воспитали, как родного, фамилию и титул свой дали, богатое наследство ему оставили. А он, окаянный, как только не стало родителей, так и пошел гулять да куралесить, все промотал до последней копейки, остался лишь замок, да земли, которые ему не принадлежат. Родители в завещании оставили замок родовой сыну кровному, в надежде, что отыщется, может быть, наследник. А Казимирка решил жениться на богатой кузине, чтоб дела свои поправить.

– а где ж те бумаги найти можно? – спросил Михась.

– дак у епископа нашего все бумаги и хранятся.

Поблагодарил паренек старца, и отправился к церковному правителю. Епископ выслушал внимательно парня, показал бумаги, что достоверно подтверждали рассказ старца, и заверил, что при необходимости подтвердит правдивость слов Михася. На том и расстались, вернулся Михась домой, и стал ждать встречу с Василиной, чтобы рассказать все, что узнал.

Вечером, лишь смолкли все звуки в замке, выбрались Василина с чернавкой на улицу, а Михась уже их поджидает. Поведал парень всю правду про её кузена, а девушка и спрашивает:

– а как же ты там оказался, за одну ночь всего? Рассказал тогда Михась как друга от русалки спас, и показал место тайное, где цветы прятал. Поверила ему Василина, и стали думать, как старому пану теперь правду о Казимире донести.

– попрошу я отца на ярмарку съездить перед свадьбой, – начала Василина, – предложу ему ради шутки в шатёр гадальный зайти, а ты нас там ждать будешь, и расскажешь всё, что узнал про кузена моего, и покажешь бумаги, чтоб отец своими глазами удостоверился.

На следующий день, карета с Василиной, старым паном и Казимиром остановилась у шатра гадального. Все трое зашли внутрь, а там их уже поджидал Михась, да не один, рядом стоял епископ той местности, откуда Казимир был. Рассказал служитель церкви старому пану всю правду, бумаги показал для верности. Разгневался пан, да и прогнал прочь родственника названного.

– что ж, – обратился пан к Михасю, – благодарю, что спас меня от разорения и позора, чем одарить тебя? Может дом большой, иль коня резвого хочешь, или горсть золотых отсыпать тебе?

Михась поглядел на Василину и выпалил пану:

– дозволь жениться на дочери твоей?

– что? – взревел старый пан, – да как ты смеешь, без роду племени. Даже думать не смей!

– батюшка, – взмолилась Василина, – позволь нам быть вместе, мы любим друг друга.

– чтобы моя знатная кровь смешалась с кровью простолюдина?! Не бывать этому! Схватил дочь, выскочил из шатра и уехал…

– а ведь, пан прав, какого я роду-племени мне, действительно, не ведомо, – размышлял вслух Михась, – знаю только, что приютила и вырастила, как родного, матушка моя названная. Я благодарен ей и моим названным сестрам и братьям за тепло и поддержку, все, что я знаю и умею, это их заслуга. Но я бы очень хотел узнать кто мои настоящие родители.

В это самое время из потайного места разлился удивительный чарующий свет. Цветок папоротника замерцал, и стал показывать Михасю картинки: вот зеленая лужайка, на ней играет малыш, а рядом стоит и улыбается женщина, а вот большая комната и этот же малыш уже сидит на коленях у мужчины, который читает ему какую-то книгу. Вот женщина переодевает малыша, а у того родимое пятно на правой лопатке. «Совсем, как у меня» – подумал Михась, а вот в залу входит епископ и что-то говорит обеспокоенным хозяевам. Михась смотрел и не верил своим глазам, это тот самый епископ, с которым он недавно встречался.

– нет, не может быть…

Михась боялся даже подумать, что он мог быть сыном дальних родственников старого пана, а значит иметь и титул и замок.

– это какая-то ошибка или чья-то злая шутка, – бормотал он. Михась достал цветок перелёт-травы, с его двумя оставшимися лепестками и очутился вновь в чужой стороне, которая тогда показалась ему почему-то знакомой. Епископ сверил записи рождения и особые приметы. Наследник, наконец-то, нашелся!

– и замок, и земли принадлежат тебе, – сказал священнослужитель, – титул ты унаследовал по праву рождения. Теперь ты полноправный хозяин и продолжатель Рода.

Михась был и рад, и ошеломлен, одновременно, он спросил, где похоронены его кровные родители, и отправился туда. Поклонился им, попросил прощения, поблагодарил за жизнь и вернулся домой.

На следующий день Михась все рассказал своему другу Петро, показал бумаги, что епископ передал, и попросил сходить к старому пану посватать Василину за него.

Завидно вдруг стало Петро, задумал он недоброе. Вечером, перед тем как идти к пану, опоил он Михася сон-травой, связал его и бросил в подпол, а сам обратился к цветку папоротника, у которого еще оставались несколько лепестков:

– хочу внешностью походить на Михася, чтобы Василина стала моей женой, и жил я в богатстве и роскоши!

Лепестки вспыхнули и погасли. Петро посмотрел в зеркало, оттуда на него глядел Михась, только в одежде Петро.

Обрадовался Петро, переоделся в одежду Михася и поспешил к старому пану. Предоставил все бумаги, родимое пятно в доказательство и заручился согласием на женитьбу с Василиной.

Девушка услышала чудесную новость и прибежала обнять любимого, но ее встретил совершенно чужой, холодный взгляд. «Это не мой Михась» – подумала Василина, и спешно удалилась в свою комнату. Вечером, вместе со служанкой они пробрались в дом Михася и увидели, что на полу лежат сухие лепестки каких-то цветов, а парня нигде нет. И тут Василина заметила конец веревки, что торчал из-под половицы. Открыли подпол, и увидели связанного, по рукам и ногам, Михася.

Девушки с трудом подняли его, распутали веревки. Василина из потайного места достала цветок одолень-травы и положила на грудь любимому, но ничего не произошло, девушка горько заплакала, и жгучие слезы попали на цветок. Михась вздохнул и открыл глаза. Василина обрадовалась, рассказала про предательство Петро, и они вместе пошли в замок к ее отцу.

Старый пан, как увидел второго Михася, схватился за сердце, а Петро, в облике Михася, задрожал, затрясся и упал без чувств.

Бросила Василина оставшиеся лепестки одолень-травы в Петро, и чары развеялись. Принял Петро свой облик и стал просить прощения:

– простите меня, сам не ведал, что творил, ничего не видел вокруг, только черная зависть съедала изнутри.

– видимо яд русалки все-таки проник в твою кровь, – добродушно предположил Михась, – но теперь уже все позади.

Василина и Михась на радостях не стали упрекать ни старого пана, ни Петро. На свою свадьбу пригласили всех жителей города, независимо от сословия в обществе, а после отправились в страну, откуда был Михась родом.

Василина и Михась восстановили родовое гнездо, где жили в любви и согласии долгие-долгие годы. А еще они составили бумагу, скрепленную гербовой печатью, где наказывали детям, внукам, правнукам и всем своим потомкам:

– не судите людей по титулу, а оценивайте поступки;

– будьте честными с собой и другими;

– не держите зла и обид, прощайте с радостью, и сами не чурайтесь просить прощения;

– помогайте нуждающимся, всегда приходите на помощь, и не стесняйтесь принимать помощь от других;

– не отчаивайтесь в любой сложной ситуации;

– благодарите за то, что имеете, и не завидуйте ни кому;

– цените искрение чувства, берегите любовь и дружбу;

– почитайте родителей своих, даже если не видели их никогда, ведь они подарили вам самое дорогое – жизнь.

Сказ о том, как любовь, мир и лад навсегда в Роду поселились

На разных берегах реки, что проложила себе путь в долине, которую с одной стороны охраняли высокие горы, с другой – густые леса, жили два Рода.

Род, что со стороны гор жил, звали угорцами, слыли они знатными умельцами, способны были любой механизм смастерить, и в любом агрегате разобраться, подвластны им были любые материалы, будь то камень твердый, аль дерево мягкое, хоть кожа, хоть стекло самоцветное, все в руках ремесленников превращалось в вещицы нужные да диковинные.

А Род, что ближе к лесу жил, прозывался – долянами, славились они рукоделием своим искусным, выпечкой, да сборами лечебными. Каждый в том Роду обучен был, когда лучше грибы—ягоды собирать, а когда наступало время для трав целебных, что хвори страшные отгоняли. Секретные рецепты пирогов и хлебов из уст в уста передавались, потому как чудотворной силой они обладали.

Многие годы жили Рода дружно: приходили друг другу на помощь, радовались вместе, вместе грустили, вместе в лес за дикоросами ходили, вместе в горы поднимались за травами целебными, а случалось, и породниться двум могучим Родам, и каждый в Род нес самое лучшее.

Речка, по берегам которой расположились деревеньки, была не очень широкая, но достаточно глубокая и очень быстротечная. Чтобы безопасно было ходить друг к другу в гости или по делам, соорудили жители мосток.

И вот, как-то зимой, случилась сильная вьюга, да такая лютая, что замела все дороги в поселениях, засыпала снегом жилища по самые окна, и вынуждены были люди дома сидеть, пока стихия не успокоится.

Как только распогодилось, вышли жители обоих Родов, и стали дружно порядок наводить, дороги расчищать, окна двери от снега освобождать, так и дошли до моста, где аккурат встретились на середине. А там – кибитка перевернутая лежит, путь перегородила. Мужчины отодвинули женщин и детей подальше, мало ли что, и заглянули внутрь повозки. На них смотрела испуганным взглядом еще не старая женщина, зябко кутаясь в дорожную накидку. Переглянулись мужчины, хотели поправить повозку, как вдруг сильный порыв ветра подхватил кибитку и поставил на колеса, подняв целый вихрь колючих снежинок. Кому в нос, кому в глаза, кому в рот попало, жители отряхнулись и решили, что нужно помочь страннице, и приютить её хотя бы до весны.

Невдомек было жителям деревень, что перед ними предстала сама Колдунья Ссора, и не снежинки попали в них вовсе, а ее верные слуги – ссоринки. Стали угорцы тащить кибитку вместе со случайной гостьей на свой берег, а доляне вцепились с другой стороны повозки, и тащат к себе.

– у нас ей будет лучше, – сказали доляне, – накормим нашими пирогами, чтобы силы восстановила, целебными отварами напоим, да и одежду теплей и лучше нашей не сыскать.

– да, что это вы такое говорите, – возмутились угорцы, – хлеба наши не хуже ваших, ароматные чаи и настои и мы умеем готовить, зато наши печи жарче, дома тепло лучше держат, так что и теплая одежда не понадобится.

И каждый стал наперебой расхваливать свои умения, и принижать соседские, жены вступились за мужей, началась потасовка, дети закричали, и закончилось бы это большой дракой, как вдруг сама гостья произнесла:

– спасибо за гостеприимство, с удовольствием погощу у вас, – громко сказала женщина, и тихо, чтоб никто не услышал, добавила, – а может, и вовсе останусь навсегда. Однако позвольте мне жить здесь в своей кибитке, чтобы не стеснять вас. Разгоряченные жители молча кивнули и разошлись по своим деревням, даже и не подумали, как же они теперь друг к другу в гости ходить будут, если мост перегорожен повозкой.

А злая Колдунья Ссора хихикала и потирала руки от удовольствия, ведь больше всего на свете она ненавидела дружных, веселых и щедрых людей, зато, злые и обидчивые гордецы питали её силы, и она становилась очень сильной и могущественной.

На следующий день доляне стали готовиться к очередной ярмарке, что проходили по очереди то на одном берегу реки, то на другом. Раскинули шатры яркие, выложили свои изделия из пряжи и кожи, напекли пирогов ароматных, выставили огромные бутыли с живительными отварами трав и приготовились встречать гостей. Час прошел, другой, нет никого. Послали мальчонку к соседям узнать, все ли у них в порядке, может, случилось что, и помощь требуется. Прибежал юнец и стал рассказывать:

– собрался народ с семьями на подводах, а проехать не может, ведь кибитка мост перегородила. Подошли доляне к берегу, а угорцы тут же их обвинять стали:

– специально не позволили нам гостью к себе забрать, и кибитку убрать, чтобы мы на ярмарку не смогли проехать.

– да разве ж мы не позволили гостье на берег сойти? – возмутились доляне, – это же вы согласились, чтобы повозка поперек моста осталась! видимо сами не хотите с нами дел иметь.

И так слово за слово разругались вновь два народа, да и разошлись по своим домам. Были еще попытки договориться меж двух родов, но каждый раз Колдунья Ссора запускала свою стаю еле заметных ссоринок, которые раз за разом кололи людей, проникая все глубже в их сердца, дошло до того, что жители обеих деревень завалили вход на мост огромными валунами.

Много лет прошло с тех пор, и все давно привыкли, что прохода на тот берег нет, и живут там заклятые враги. Рождались новые члены Рода, что с одной стороны реки, что с другой, старцы уходили в мир иной, унося с собой редкие воспоминания, когда оба Рода процветали.

Теперь же настали тяжелые времена. Так как доступа на соседний берег не было, то угорцы не могли больше собирать дикоросы, не могли использовать ценную древесину, не могли торговать с долянами, чтобы приобрести у них прекрасную кожу, тканые полотна, да целебные сборы трав. А доляне остались без ценных предметов обихода и инструментов, что поставляли им угорцы для возделывания земли, для обработки кожи. Их ткацкие станки все чаще требовали ремонта, а то и вовсе замены, а про камни самоцветные, да про вещицы чудные, что создавали угорцы, никто уж и не вспоминал. Оба Рода стали нищать, да все чаще болеть. И лишь Колдунья Ссора не могла нарадоваться, как же славно потрудились её коварные слуги-ссоринки, что почти сгубили два могучих Рода. Но рано радовалась колдунья.

Однажды, старейшина Рода угорцев собрал жителей, что еще остались в деревне, и произнес:

– с каждым годом нас становится все меньше, скоро некому будет свои знания и опыт передавать, некому будет мастерство наше и умение продолжить. Надо бы к старой Ведунье сходить, совета спросить, что за напасть над Родом повисла. Сам я уже стар, не дойду, нужен молодой, выносливый и смышленый парень, потому как путь не близкий предстоит. Живет старая Ведунья у истока реки нашей.

Переглянулись жители между собой, а идти-то и не кому, одни старики остались, да пара женщин с младенцами, разве что Радим отправится в путь-дорогу. Парень молодой, крепкий, владеет оружием, если понадобится вдруг, дело свое ремесленное знает хорошо, в любом механизме разобраться сможет, любую безделицу починить. На том и порешили. Матушка положила в дорожную суму, с дивным узором, краюху хлеба, баклажку с родниковой водой, а отец инструменты дал, благословили сына и проводили за околицу. Путь предстоял не легкий, все больше по камням скалистым, да обрывистым берегам реки.

Тем временем доляне, в избе старой знахарки, тоже совет держали, что же делать, как поправить дела, да Род сохранить.

– рассказывала мне моя прабабка, а ей ее прабабка, – начала знахарка, – что у истока нашей реки живет Ведунья, сколько ей лет никому не ведомо, да только сказывают, что знаниями она обладает глубокими, тайнами владеет вселенскими, доступ безграничный имеет в любое место этого мира и мира иного. Путь туда не близок, да и идет он вдоль реки, сквозь заросли непролазные, да по осыпям каменным, потому надобно, чтоб гонец молодой был да ловкий.

Талана, молодая девица, внимательно слушала знахарку, и как только услышала, что идти к Ведунье надобно, тут же вскочила с места, и с горящими глазами произнесла:

– можно я пойду? Я ловкая и быстрая, с каждым кустиком договориться смогу, знаю толк в разных травах и ягодах, а еще я могу гостинец ей изготовить, ведь она женщина, сколько бы ей ни было лет, обрадоваться должна.

Доляне молчали, страшно было девку одну отпускать, но больше и идти-то некому, мужчин почти не осталось, да и те деревню обходят ежечасно, того и гляди из-за леса нечисть какая наведается, женщины за детьми малыми следят, да за стариками. Вздохнули и стали Талану в путь дорогу снаряжать. В легкий резной короб с крышкой уложила она пироги, что на всю округу славились, пару склянок со снадобьями, да платок ажурный, что сама связала, а поутру отправилась в путь.

Долго ли коротко ли шла девушка, и стало ей казаться, будто речка уже не так громко шумит, а журчит словно ручеек. Решила посмотреть, и стала пробираться сквозь высокие заросли к берегу. И надо же было такому случиться, что Радим остановился передохнуть, как раз в этом же месте, только по ту сторону реки. Услышал он хруст веток, увидел, как кто-то через густые заросли продирается, решил, что зверь не иначе к водопою идет, схватил нож и приготовился защищаться.

Талана с трудом выбралась из кустов и вскрикнула от неожиданности. Буквально в паре метрах от нее стоял незнакомец с ножом в руке. Девушка сделала несколько шагов назад. Хоть между ними и протекала река, но её ширина и глубина в этом месте были малы, и парень легко мог перепрыгнуть эту преграду. Однако, Радим, не собирался никуда прыгать. Он совсем не ожидал увидеть человека, тем более девушку в таком глухом месте, и теперь стоял озадаченный, продолжая крепко сжимать в кулаке нож. Девушка с опаской посмотрела на нож, потом перевела взгляд на юношу. Радим, наконец, понял нелепость своего положения, и убрал оружие в суму.

– откуда у тебя эта сумка? – неожиданно спросила девушка, совершенно забыв об опасности.

– а тебе какое дело? – заносчиво ответил парень, а после гордо продолжил – эта сумка передается из поколения в поколение в моей семье, и матушка собирает её всякий раз, когда кому-либо предстоит дальняя дорога. А вот откуда у тебя такой необычный короб? – подозрительно спросил Радим в свою очередь у девушки.

– а это наша семейная реликвия, сколько себя помню, всегда она в путь дорогу снаряжалась, и отцу, и братьям моим, вот и меня выручила, – и Талана бережно подняла свою поклажу.

– а вот и врешь ты все! – вдруг разозлился парень, – где это видано, чтобы ворованные вещи становились семейной реликвией?! А не иначе, как своровали твои родичи этот короб, потому что только мой Род изготавливает такие короба, – высокомерно закончил Радим. Талана от возмущения даже захлебнулась.

– да мы… да ты… да как ты смеешь, вы сами воры! Такие сумки только в моем роду шили, и вышивали на них семейные узоры, что берегут путника в дороге, вдали от отчего дома, – выпалила, наконец, девушка. Молодые люди стояли напротив, готовые вцепиться друг в друга, чтобы отстаивать честь своего Рода до последней капли крови, если придется.

– ну, хороши, нечего сказать, – услышали они вдруг насмешливый голос, – шли ко мне за советом, а сами друг другу чуть горло не перегрызли.

Из-за камня вышла достаточно молодая миловидная женщина с проницательным взглядом черных глаз, от которых, казалось, ничего нельзя было утаить.

– бабушка… растерянно пробормотал Радим.

– какая же я тебе бабушка?! – рассмеялась Ведунья, – хотя, конечно, как посмотреть, – задумчиво закончила она.

– прими, матушка, гостинец от Рода нашего, и прости, что потревожили тебя, – с поклоном обратилась Талана к Ведунье и протянула ажурную шаль. Ведунья улыбнулась.

– что ж, пойдемте в мой терем, тем более вы почти дошли до него.

Терем стоял среди роскошной дубравы, вокруг щебетали птицы, рядом мило паслись косули, то и дело на тропинку выпрыгивали любопытные зайцы. А сразу за ним раскинулось чудесное озеро, которое и питало реку, где стояли две деревни. Ведунья поднялась на крыльцо и сказала:

– я помогу, но лишь одному из вас. Кто лучше справится с заданием, тому и совет дам, как Род возродить, да от беды уберечь. Надобно мне отлучиться на пару-тройку деньков, а вы за теремом приглядите.

Ты, – она указала на Талану, – за порядком следить будешь, в чистоте содержать. А ты, дружок, – ведунья хитро посмотрела на Радима, – вокруг терема заросли уберешь, да смотри ценные кустарники не изведи.

Сказала, обернулась вокруг себя и исчезла, только легкий ветерок скользнул по пучкам трав, что сушились на крылечке.

Талана решительно зашла в дом, осмотрелась и рьяно принялась за уборку. Схватила щетку и давай оттирать стол да лавки, и вдруг треснула ручка щетки, прям, в щепки разлетелась. Отложила щетку, взяла метлу, чтоб сор вымести, а метла тут же и рассыпалась на отдельные прутики. Стала девушка собирать их и связывать меж собой, а они ломаются под пальцами, совсем ничего не выходит.

В это время Радим обошел терем и осмотрел заросли, которые проредить следует, а разницы не видит. Стоят кусты все, как один похожие, листья сочные, ягоды крупные, цвета одинакового. Решил тогда молодец попробовать плоды, и те, что вкуснее – оставить, а остальное вырубить. Надкусил ягодку, и закружилась голова, подкосились ноги, помутнело в глазах, только и подумал:

– как глупо сгинул, и Роду не помог…

Талана тем временем, поборов свою гордость, выглянула в окно, чтобы попросить Радима помочь сделать черенки к метле и щетке, ведь их род знатные умельцы. Смотрит, а молодец лежит бледный, почти бездыханный. Выскочила на улицу, достала настой очищающий, и вдруг внутренний голос ей стал нашептывать:

– если оживишь парня, то он работу свою сделает лучше, а тебе не поможет, ведунья совет ему даст, а твой Род сгинет, как и ты вместе с ним. Задумалась девушка, но все-таки милосердия в ней было больше, влила она целебный настой Радиму, задрожало его тело и извергло ягоды отравленные. Открыл глаза парень:

– спасибо тебе, добрая душа, как я могу отблагодарить тебя?

– помоги сделать древки, что я случайно сломала, – попросила Талана. Парень радостно взялся за дело, и когда почти все было готово, вдруг услышал голос в голове: