Демонология по Волкову. Сноходцы

– Яд поберегу, – в тон ему ответила Алиса.

Вместо кабинета Леон привел ее в библиотеку. Ту самую, где хранились редкие и опасные экземпляры. Где еще совсем недавно они проводили целые дни и ночи напролет. Сейчас на полу не валялись книги и старые дневники, лишь на столе лежала одна. Леон зажег лампу, раскрыл книгу на странице с неизвестными Алисе символами.

– Когда мы прервали ритуал, я изгнал демона из Павла, – начал Леон. – Но изгонять его насовсем было бы неразумно. Плюс я не экзорцист, не умею отправлять демонов обратно в их мир. Тем более таких сильных. А оставлять его в этом мире и потом снова искать в снах – долго и опасно. Это мы уже проходили. Поэтому я изгнал его из тела Павла, но оставил себе след.

Леон протянул Алисе правую руку, перевернул ладонью кверху, и она увидела на его коже вместе с привычными шрамами непонятные черные линии. Не дожидаясь ее вопросов, Леон продолжил.

– К сожалению, след оказался не очень четким. Здесь явно не хватает линий, по которым я мог бы найти демона.

Алиса мотнула головой.

– Как ты это понимаешь?

– По книге, – Леон указал на книгу. – Это сложная магия, признаюсь. И я впервые столкнулся с ней именно тогда, когда ты нашла камни на месте первого ритуала. До этого просто листал как-то книгу, поэтому знал, где искать. И если я правильно понял, линии на моей руке нечто вроде координат. Но здесь их явно маловато, чтобы найти нужное место.

– Координат? – Алиса подошла ближе, заглянула в книгу. Зачем? Все равно ж ничего не понятно. – И у тебя есть идея, что делать?

– Есть. Пришла незадолго до твоего приезда. Во втором ритуале выжили трое парней. А главное, тот, в котором находился демон. Вполне возможно, в нем остался след. Мне нужно забрать его.

Алиса непонимающе мотнула головой.

– След демона?

– Да. Если я добавлю его к тому, что уже есть у меня, возможно, координаты станут понятнее. Поэтому сейчас мы отправимся в больницу, навестим Павла.

– В больницу? – удивилась Алиса.

Леон кивнул.

– Я уже звонил начальнику полиции. Парень явно неадекватен, держать его в СИЗО не представлялось возможным. Его перевели в психиатрическую клинику. Нам позволят его увидеть.

– И ты знаешь, как забрать у него след?

– Придумаю что-нибудь на месте. Сфотографируй страницы с сотой по сто двадцатую. А я пока соберу кое-какие вещи.

Алиса вытащила из кармана телефон, только сейчас заметив, что на нем больше двадцати неотвеченных вызовов. И от друзей, и от матери с Любкой, и даже от Влада с Софи. Она еще вчера, перед похоронами, поставила телефон в беззвучный режим и ничего не слышала. Впрочем, даже если бы слышала, отвечать не стала бы. На то у нее не было сил. Быстро написав близнецам и Владу короткое «Все ок», она включила камеру и принялась делать фотографии страниц.

***

Леон вел машину сам. Алиса сидела рядом, молча смотрела в окно. Говорить не хотелось, ее все еще переполняла злость. На короткое время в библиотеке, увлекшись делом, Алиса смогла приглушить ее, а теперь злость опять вернулась. В голове по кругу вертелись одни и те же мысли о том, что вся ее жизнь была бессмысленной, все, что Алиса делала, было зря, и ей никак не удавалось заставить себя думать о чем-нибудь другом. Как и мать за интернат, Леон даже не подумал извиниться за обман. Впрочем, наверняка в его мире он и не должен извиняться. Напротив, скорее всего он тоже злится на нее за то, что все его планы полетели коту под хвост. Впрочем, сам виноват. Еще несколько часов назад Алиса на самом деле согласилась бы на ритуал, если бы он захотел.

– Я заметил еще одну интересную вещь, – вдруг сказал Леон, прерывая гнетущую тишину.

Алиса повернулась к нему, радуясь тому, что он заговорил. Может, хоть так ей удастся не думать. Просто настроиться на рабочий лад, воспринимать Леона так, как и должна была: как работодателя, начальника, и не забываться больше.

– Что именно?

– Обе девушки, погибшие в ритуале: и Василиса, и Мирослава – выросли в детском доме. Скажи, как Мирослава там оказалась?

– Ее мать умерла при родах, а у отца уже были старшие дети, – ровно, будто речь шла не о лучшей подруге, ответила Алиса, мысленно хваля себя за это.

– Он навещал ее? Они были близки?

– Сначала навещал вроде бы, но, когда я познакомилась с Мирой, уже нет.

– А после того, как она вышла из интерната?

– Мира пару раз к нему ездила. Он в другом городе живет. Я его никогда не видела.

Леон удовлетворенно кивнул, будто получил еще одно подтверждение своей догадке.

– Василиса тоже жила в приюте. Ее обнаружили в мусорном баке через несколько часов после рождения. Повезло, что стояло лето и девочка не замерзла. Мать так и не нашли. Обе девушки не имели поддержки от родителей.

– Думаешь, это один из критериев выбора жертвы? – догадалась Алиса.

– Есть еще кое-что, – добавил Леон. – Павел Северов, как выяснилось, тоже рос практически без родителей. Отец лишен родительских прав, мать официально нет, но его воспитанием не занималась. Пила, гуляла, пропадала подолгу. Павла воспитывала бабушка, но она тоже не самая приличная в мире женщина. Умерла год назад.

– И Никита Морозов, первый носитель демона, тоже рос в приемной семье, – вспомнила Алиса. – А что с другими парнями?

– Там все иначе. – В голосе Леона послышалось удовлетворение, будто ему было приятно, что Алиса идет теми же тропами, которыми шел он. Алисе было плевать, приятно ему или нет. – Все шестеро парней – и из первого ритуала, и из второго – обычные домашние мальчики. Кто-то из полной семьи, кто-то нет, но связь с кровными родителями есть у всех.

– Значит, только девушки и парни, через которых действует демон. Почему?

– Очевидно, ему легче управлять теми, у кого нет тесной связи с родителями. Что такое родители? Это люди, которые с самого рождения заботятся о тебе. К которым ты бежишь, когда в твоей жизни что-то не так. Родители – это защита. И очевидно, эту защиту демону не преодолеть. Но речь именно о кровной защите. Потому что, насколько я понимаю, у Никиты Морозова были хорошие приемные родители.

Леон не просто воткнул ей нож в сердце, он еще и умело поворачивал лезвие, не отнять. Как у него это получается? Забавно, что даже защиты от демона такие, как она и ее друзья, лишены.

– Жаль, что мы не знали об этом раньше, – заметила Алиса.

– Едва ли это нам помогло бы, – развел руками Леон. – Детей, брошенных родителями, слишком много, чтобы мы могли защитить каждого.

Да, но я бы вспомнила о Мирославе. Я бы подумала о ней намного раньше. И сумела бы спасти.

Психиатрическая клиника, в которой содержался Павел Северов, показалась Алисе одним из самых мрачных мест на Земле уже снаружи. Небольшое трехэтажное обшарпанное здание стояло на окраине города, среди промышленных территорий. Оно было обнесено высоким забором, когда-то выкрашено в серый цвет, но краска давно облезла, обнажая кое-где кирпичную кладку. Каждое из небольших окон было закрыто железной решеткой. В крошечном дворе стояли железные лавочки и не росло ни одного деревца. Поднимаясь по ступенькам ко входу, Алиса думала, что лучше уж умереть, чем оказаться в таком месте.

Внутрь их пропустили без проблем после того, как Леон коротко переговорил с высоким детиной в грязно-белом халате. Должно быть, санитаром. Алиса стояла чуть позади и, о чем они говорили, не слышала. Когда Леон кивнул ей, она вдруг поняла, что не хочет входить. Казалось, если войдет в это устрашающее здание, то уже никогда не выйдет.

Сразу за тяжелой дверью начинался длинный узкий коридор. Как и больница снаружи, он был обшарпанным, грязным и мрачным. Высоко под потолком тускло светили лампочки, где-то далеко капала вода. В воздухе витал странный запах – смесь хлорки, лекарств и чего-то неуловимо тяжелого, будто сама тьма оставила здесь свой след. Санитар довел их до лестницы, указал вперед.

– На второй этаж поднимайтесь, первая дверь слева. Там Марина Викторовна вас ждет.

По лестнице поднимались молча. Алиса шла позади, поглядывая на широкую спину Леона, и думала, так ли ему неуютно здесь, как и ей? Или он не обращает внимания на подобную атмосферу? Не слышит гулкого, пугающего эха их шагов? Алиса никак не могла отделаться от мысли, что совсем не знает его, что образ в ее голове оказался ложным, тщательно сыгранным. Она не имеет ни малейшего представления о том, каков на самом деле тот, кого она еще вчера любила.

Мариной Викторовной оказалась высокая худощавая женщина с короткой стрижкой, в очках в темной оправе, за которыми прятались строгие глаза. Нос с горбинкой и длинные острые ногти на руках придавали ей зловещий вид. Идеально отглаженный белый халат не был застегнут, открывая взору истинный наряд ведьмы: глухое, под самую шею черное платье и массивное красное ожерелье на груди. Увидев посетителей, она не стала скрывать недовольства:

– Аркадий Николаевич мне уже звонил, – сквозь зубы процедила она. – Но я не понимаю, чем молодому человеку может помочь колдун.

Последнее слово она произнесла с таким нескрываемым сарказмом, что Алиса поняла: в способности Леона она не верит.

– Боюсь, вам лучше этого и не знать, – высокомерно ответил Леон, пряча руки за спиной. – Ваше дело пустить меня к Северову и не мешать.

Глаза за очками сузились, и Алиса была почти уверена в том, что Марина Викторовна их сейчас выгонит. Табличка «Главный врач» на двери давала понять, что у нее есть такие полномочия. Видимо, она была чем-то сильно обязана начальнику полиции, раз не решилась ослушаться его просьбы даже в такой ситуации.

– Мы были вынуждены дать ему сильные препараты, он не осознает реальность, – не выгоняя, но и не провожая их в нужную палату, заявила главврач. – Он ничего вам не расскажет.

– Я и не говорить с ним пришел, – пожал плечами Леон.

– Только попробуйте тронуть его! – тут же взвилась Марина Викторовна.

Леон устало закатил глаза.

– Уважаемая Марина Викторовна, мое время, как и терпение, на исходе. Поэтому, будьте добры, сделайте то, о чем вас попросил Аркадий Николаевич. Я вашего подопечного пальцем не трону. Мне просто нужно его увидеть.

Марина Викторовна тяжело задышала, как бык перед корридой, но потом нажала на кнопку на селекторе и сказала:

– Лиза, зайди ко мне.

Через несколько секунд дверь распахнулась, и на пороге появилась молоденькая медсестра. Сначала испуганно попятилась, увидев посетителей, а потом, похоже, узнала Леона. Глаза ее вспыхнули восторгом, на губах появилась глуповатая улыбка.

– Проводи посетителей в седьмую палату, – сквозь зубы процедила Марина Викторовна. – И скажи Марку, чтобы был возле двери на всякий случай.

Лиза кивнула и поманила посетителей за собой. Когда дверь кабинета главврача за ними закрылась, Лиза поторопилась вперед, то и дело оглядываясь на Леона. Алиса почти не сомневалась в том, что в ней борются профессионализм с желанием попросить у него фотографию. Или автограф. Желательно на груди. Наверняка любительница ток-шоу из телевизора. Надо отдать девчонке должное: профессионализм победил. Она подвела их к обшарпанной железной двери с маленьким окошком, возле которой стоял высокий детина в замызганном халате, как брат-близнец похожий на того, что встретил их на улице.

– Марина Викторовна велела их впустить, – с явным страхом в голосе сказала Лиза.

Детина молча кивнул, вытащил из кармана связку ключей, принялся искать нужный.

– Парнишка тихий, – шепотом сказала им Лиза. – Вообще не понимает, где он и что произошло. Но если что, стучите в дверь. Марк вам сразу откроет.

Леон кивнул, а Алиса была уверена, что стучать он не станет. Наверняка у Леона есть способы усмирять бушующих. Если уж он справился с Павлом, когда тот был под воздействием демона, едва ли ему сейчас понадобится помощь здоровенного детины Марка.

Внутри палата выглядела еще мрачнее, чем больничные коридоры. В ней были такие же обшарпанные стены, но окнами комната выходила на север, лампочки не горели, а потому внутри царил полумрак. Из мебели здесь была только железная кровать. Ни тумбочки, ни стула – ничего. На кровати лежал волнистый матрас без простыни, подушка и старое, дырявое одеяло.

Интересно, тут все больные так содержатся или только преступники? Если все, то едва ли кто-то выходит из этих стен. Они точно не лечат.

Молодой человек, которого Алиса не рассмотрела во время ритуала, сидел на кровати, обхватив руками колени, и раскачивался вперед-назад. На нем была серая, в цвет стен, пижама. Старые тапочки лежали на полу. Алисе даже в куртке было зябко, она могла представить, как мерз парень.

На вошедших Павел не посмотрел. Казалось, вообще не услышал ни скрипа открывшейся двери, ни хлопка, когда она закрылась. Только когда Леон подошел ближе и остановился перед ним, Павел перестал раскачиваться и поднял голову. Алиса разглядела на его лице большое красное пятно, похожее на ожог: оно захватывало область левого глаза, немного нос и щеку.

– Ты узнаешь меня? – спросил Леон.

Павел несколько секунд разглядывал лицо Леона, затем неуверенно мотнул головой.

– Почему меня здесь держат? – едва слышно спросил он.

– Ты убил двух человек, – безжалостно припечатал Леон, все так же возвышаясь над ним. Впрочем, сесть здесь все равно было некуда, кроме кровати.

Павел замотал головой.

– Нет, нет! Это неправда! Я никогда бы такого не сделал… Послушайте! – Он вдруг вскочил на колени, схватил Леона за полы пальто. – Послушайте, это какая-то ошибка. Я не мог убить, я обычный кассир. Работаю на фудтраке, еду людям делаю. Учусь на заочном, я никогда бы не смог никого убить.

Леон аккуратно отцепил пальцы парня от пальто, сделал шаг назад, увеличивая расстояние.

– Расскажи о себе подробнее, – велел он. – Только не части.

Алиса взглянула на Леона. Догадалась, что ему нужно это для того, чтобы проще было искать нового исполнителя. Быть может, что-то в рассказе Павла даст им подсказку.

– Ну, мне восемнадцать, работаю, как говорил, на фудтраке. С лета. Учусь на биологическом, на заочке.

– Родители?

– Отца не видел никогда, мамка бедовая. Меня бабка растила, умерла год назад. Я в ее квартире живу теперь.

– Один?

Павел закивал. И в его торопливом рассказе, и в глазах, обращенных на Леона, Алиса видела надежду. Парнишка наверняка рассчитывал, что Леон как-то поможет ему, разберется в несправедливом обвинении, вытащит его из этого отвратительного места. Однако Алиса не испытывала жалости. Она была почти уверена, что парень не играет сейчас, он действительно ничего не помнит и не понимает, что произошло, но жалости к нему у нее не было. Он убил ее подругу. Из-за него Мирослава теперь лежит в деревянном ящике, одетая в белое подвенечное платье, которое никогда не наденет по-настоящему. Алиса не знала, по каким критериям демон выбирает своих жертв, но жалости не испытывала.

– Один, – кивнул Павел. – То есть официально с мамкой, но она редко заходит. Когда бабка жива была, и по полгода не являлась, та ей всю печень выедала. Сейчас раз-два в месяц является, не чаще.

– Расскажи про сны, – потребовал Леон дальше.

– Про сны? – растерялся Павел.

– Несколько месяцев назад тебе начал сниться черный человек, – нетерпеливо подсказал Леон.

Павел задумался, затем неуверенно кивнул.

– Кажется, было такое.

– Ты плохо помнишь?

Павел пожал плечами.

– Мне часто снятся кошмары, я не запоминаю все. А тот мужчина не вызывал во мне каких-то особенных эмоций.

– Расскажи, что помнишь.

– Сейчас… – Парень задумался. – Кажется, мне снилось, что я сижу дома, потом слышу стук на кухне. Думаю, что пришла мамка, иду проверить, выгнать собутыльников, если они с ней. Но на кухне за столом сидит только один человек. Невысокий, полный, в черном плаще, как у вас. Не помню даже, испугался я или нет.

– В других снах?

– Я не помню. Честное слово, не помню! Ничего особенного не было в тех снах.

Леон скинул с себя пальто, оглянулся, ища, куда его можно положить. Алиса тут же шагнула ближе, взяла пальто. На миг встретилась взглядом с Леоном, и в глазах того мелькнуло что-то вроде благодарности.

Идеальная помощница, предугадывающая желания работодателя. Вот такой она должна была быть, а не влюбляться. Насколько проще тогда было бы жить.

– Мне нужно забрать у тебя кое-что, – сказал Леон, возвращаясь к Павлу.

– Что? – настороженно спросил тот.

Леон протянул к нему правую руку, и Павел, взглянув на его ладонь, вдруг испуганно отпрянул. Впечатался спиной в стену, вновь подтянул к себе колени. С ужасом глядя то на руку Леона, то на его лицо, он закричал:

– Нет! Нет, не надо!

Пока Алиса растерянно думала, что делать, Леон ступил коленом на кровать и прижал раскрытую ладонь к лицу Павла, к тому самому месту, где краснел ожог. Алиса поняла, как образовался этот ожог и откуда на коже Леона появилась метка.

Павел продолжал кричать и извиваться, пытался вырваться, оттолкнуть Леона, но тот держал крепко. Послышалось лязганье замка, а в следующую секунду дверь распахнулась и в палату заглянул детина в сером халате. Мгновенно оценив происходящее, он бросился к кровати.

– Эй, ты что творишь?!

Он попытался оторвать Леона от Павла, но Леон махнул рукой, и Марк отлетел в сторону. Леон уступал ему в размерах, но откинул легко, будто пушинку. Алиса, не зная, что делать, крепче сжала в руках пальто. Бросаться на санитара, чтобы не дать тому помешать Леону, было как-то глупо. Она не дюймовочка, но все же с Марком ей не справиться. Впрочем, едва ли Леон нуждался в помощи. В воздухе отвратительно воняло паленой плотью, но он продолжал держать одну руку на лице вопящего Павла, а другую направлял в сторону санитара, не давая тому встать.

– Ах, ты, гнида! – шипел тот, извиваясь на полу и тщетно пытаясь подняться.

– Что здесь происходит?! – послышался голос главврача, и в ту же секунду Леон наконец отпустил парнишку, встал с кровати.

– Я вас предупреждала! – теряя облик приличной женщины, закричала Марина Васильевна. – Марк!

Санитар, больше не сдерживаемый колдовской силой Леона, подскочил на ноги, схватил Леона и Алису за шкирку и вытащил в коридор, как нашкодивших котят. Но и там не отпустил их, а потянул за собой. Наверное, Леон мог прекратить такое унизительное обращение с собственной персоной, но почему-то не делал этого. Марк спустил их по лестнице, на ходу что-то крикнул охраннику, и тот быстро открыл дверь. Санитар вытащил их на порог и с удовольствием толкнул вперед. Алиса не удержалась на ногах, полетела на землю, вовремя успев выставить перед собой пальто Леона. В грязь упало сначала оно, а Алиса уже легла сверху. Леон приземлился рядом. Дверь сзади захлопнулась, оставляя их обоих на дорожке.

– Что ж, мы унижены, но не повержены, – хмыкнул Леон, осторожно садясь.

Его аккуратные движения давали понять, что одновременный трюк с Павлом и сдерживание санитара плохо на него повлияли. Должно быть, именно поэтому он и позволил Марку выбросить себя из клиники, как щенка.

Алиса последовала его примеру, краем глаза замечая, что из окон клиники на них смотрит и персонал, и пациенты.

– Все было не зря? – уточнила Алиса, поднимаясь на ноги.

– Позволил бы я иначе кому-то так себя со мной вести? – хмыкнул Леон, тоже вставая.

Он поднял с земли пальто, отряхнул его, набросил на плечи и лишь потом показал Алисе ладонь. Та была красной, расцарапанной, кое-где из ссадин сочилась кровь, но Алиса ясно увидела, что на ней появились новые линии.

– Фотографии книги с собой?

Алиса кивнула, вытащила из кармана телефон.

– В машине, – скомандовал Леон и, чуть прихрамывая, направился к калитке.

Глава 3

В машине Леон сразу же забрал телефон Алисы, открыл галерею и принялся листать фотографии, постоянно поглядывая то на экран, то на собственную ладонь. Алиса сначала сидела молча, но потом не выдержала:

– Почему он так испугался, когда увидел твою руку?

– Должно быть, вспомнил, как я изгонял из него демона, – не отрываясь от дела, ответил Леон. – Тогда, на поляне.

– Значит, он притворяется, что ничего не помнит?

– Нет. Он совершенно точно ничего не помнит, я не чувствовал фальши. Он среагировал просто на боль. Поверь, она была… достаточно сильной, чтобы отложиться у него в подсознании. Но когда он был под воздействием демона, его память, как бы это сказать, была выключена, не записывала события. Поэтому люди, одержимые демонами, не помнят, что творили во время приступов.

– Но ведь ты говорил, что сноходец – необычный демон. Ему не нужна жертва, в которую он может вселиться, ему нужен партнер.

– Ни Никита, ни Павел его партнерами не были, – ответил Леон, наконец отрываясь от телефона. – Его партнер – кто-то другой, кого мы пока не знаем. А эти мальчишки – всего лишь исполнители. Именно поэтому, кстати, мне и удалось изгнать демона без обряда экзорцизма и помощи Димы. Павел не настоящий носитель демона, всего лишь временное орудие в его руках. То ли наш демон стал умнее за сто с лишним лет, то ли ему попался умный партнер, не желающий марать руки и подставляться. В бардачке есть карта, достань, пожалуйста.

Алиса не сразу поняла, что последняя фраза относится к ней, затем быстро открыла бардачок, вытащила обычную бумажную карту. Леон развернул ее, прислонив к рулю, принялся что-то искать.

– Но теперь, когда я забрал у него остатки демонического следа, думаю, он скоро все вспомнит и осознает, что натворил, – закончил Леон, будто и не прерывался на карту.

Алиса поежилась. С одной стороны, этот парень убил двух человек, в том числе ее любимую подругу. С другой, может ли он отвечать за то, что сделал под влиянием демона?

– Как ты ориентируешься по этим координатам? – спросила она, указывая на карту.

– Это сложно объяснить, – признался Леон, водя пальцем по бумаге. – Линии на руке позволяют мне почувствовать, какие слова нужны в книге. Иногда даже не слова, а отдельные буквы. И по ним я примерно понимаю, что искать. В данном случае, координаты подсказывают, что нам нужно место на севере отсюда, недалеко от маленького города, в лесу… – Леон сосредоточенно замолчал, а потом ткнул в карту. – Думаю, куда-то сюда. Дальше я уже буду подключать свои способности, чтобы сориентироваться на месте.

Алиса наклонилась к нему ближе, чтобы разглядеть точку. Невольно вдохнула аромат его туалетной воды, тут же отпрянула.

– А что там? – спросила она.

– Без понятия. Рядом маленький город. На карте обозначен лес, есть еще и другие признаки, по которым я ориентируюсь, а что там на самом деле, одному Богу известно.

Алиса включила карту на телефоне, попыталась на панорамах разглядеть искомое место, но разрешение было слишком плохим, чтобы увидеть что-то, кроме верхушек деревьев.

Ехать пришлось долго, и всю дорогу в машине висела тишина. Леон думал о чем-то своем, внимательно следя за дорогой, Алиса тоже молчала. Понимала, что если откроет рот, то говорить сможет только о его предательстве, а бесконечно выяснять отношения, как в плохих романах, она не хотела. Да и что тут выяснять? Леон предельно ясно все объяснил: он просто хотел выжить. И ради этого готов был пожертвовать ею. Ничего более. Ее проблемы, что она поверила ему. Впредь не будет такой доверчивой. Оставалось непонятным только, зачем он выжег метку, защищающую от Падальщиков, тем самым значительно сократив срок своей жизни. Да еще таким варварским методом. Но Алиса напомнила себе, что ей теперь до этого не должно быть никакого дела. Она осталась лишь для того, чтобы найти демона, не дать ему убить кого-то еще. И заработать те деньги, что уже лежат на ее счету. Кстати, интересный вопрос, зачем Леон перевел ей эти деньги, но об этом она тоже предпочла не думать. Такие рассуждения мешали злости, а она хотела злиться на него.

До места добрались уже после обеда, когда и без того темный и мрачный день стал клониться к закату. По каким критериям Леон ориентируется, Алиса так и не поняла. Они проехали мимо небольшого городка, свернули с асфальтированной дороги на проселочную, потом снова свернули, на этот раз в лес. У Алисы неприятно кольнуло в груди, напоминая, как всего два дня назад они точно так же неслись по лесу, пытаясь спасти Мирославу.

По лесной тропе проехали около полукилометра, а затем машина остановилась.

– Дальше пешком, – коротко сообщил Леон, выходя наружу.

Алиса выбралась следом, огляделась. Места казались заросшими и дикими. Лес здесь был лиственным, а потому в это время года голым и мрачным. Темные стволы деревьев упирались в низкие тучи, легонько покачивались на ветру и будто стряхивали с туч мелкий дождь. Летом, возможно, здесь ходили люди, собирая грибы и ягоды, но сейчас вокруг не было ни души.

Леон вытащил из багажника машины два фонаря, один вручил Алисе, второй оставил себе. Немного подумав, шагнул влево, и Алиса, закинув на плечи рюкзак, поторопилась за ним. И очень скоро они увидели то, к чему вела метка. Среди темных деревьев впереди показалось какое-то строение, но, только подойдя ближе, Алиса и Леон опознали в нем нечто, напоминающее старую церковь. Строение было каменным, и лишь это спасло его от полного разрушения. Стекол или витражей в оконных проемах давно не осталось, тяжелая деревянная дверь иссохла, пошла трещинами и теперь криво висела на оставшихся петлях, будто когда-то давно сдалась под неведомым напором изнутри. Крест и купола если и были, то упали или же были унесены местными. Земля вокруг церкви превратилась в грязное месиво, в котором утопали ботинки. Каждый шаг непрошеных гостей сопровождался хлюпающим звуком, словно само место протестовало против их приближения.