Изменяя прошлое

– Вы Наталья Александровна Нелидова, сестра Николая Суркова? – как-то совершенно безразлично поинтересовался мужчина и выпустил в сторону струю сизого дыма.

– Да, это я. А вы кто такой?

– У меня для вас весточка от вашего брата. Давайте отойдем, не посреди же тротуара стоять.

– А…, куда? – растерялась женщина, машинально отметив про себя, что выражается мужчина вполне культурно.

Тот пожал плечами, потом оглянулся и кивнул на скамейку неподалеку под деревьями:

– Да, давайте хоть вот там присядем.

Они прошли немного и уселись в теньке под тополями на свободную скамейку. Мужчина достал из кармана телефон и вручную набрал номер. Она с удивлением наблюдала за ним, не зная, чего ожидать. Он говорил о весточке, и она почему-то поняла это так, что он передаст ей письмо от брата.

Но вот звонок, видимо, прошел, мужчине с наколками на пальцах ответили, и он сказал в трубку:

– Доброго времени суток, Пастор! Сестра рядом со мной, дай трубку физику.

«Пастор»? – успела удивиться Наталья Александровна. – «Он что, в церковь звонит»? И тут мужчина передал ей трубку. Она машинально взяла и машинально же произнесла:

– Алё.

– Наташа, это я, Коля, – услышала она с рождения знакомый голос. – У меня все хорошо, я здесь неплохо устроился. Как у тебя дела?

И она, сначала не веря, а потом, зачем-то заплакав, сквозь слезы стала рассказывать брату о своем разговоре с адвокатом, перебивая рассказ вопросами о том, как он там, здоров ли, есть ли лекарства для сердца и от давления, не надо ли чего привезти. Но Коля, выслушав ее причитания, ответил:

– Наташа, послушай меня, сейчас это все неважно, я тебе потом еще позвоню, поговорим. Или напишу. Сейчас послушай главное: прямо сейчас поезжай с этим человеком туда, где ты положила то, что я тебя просил сохранить, и отдай ему. Он передаст это сюда, мне, он знает как. Наташенька, это то, что мне сейчас больше всего нужно, просто поверь и отдай прибор этому человеку. Прошу тебя, не беспокойся и не сомневайся, просто сделай то, о чем я тебя прошу. И тогда все будет хорошо, верь мне, сестренка.

И она поверила, а что ей оставалось делать?

***

Я недоверчиво рассматривал обычный с виду телефон, а если точнее – смартфон «Honor», лежавший сейчас передо мной на тумбочке. Это и есть устройство для путешествия в прошлое, та самая пресловутая машина времени? Как-то несолидно смотрится. А, с другой стороны, чего я ожидал, что в зону загонят трейлер с аппаратурой? Современная машина времени, наверное, так и должна выглядеть.

– Ты мне вот что скажи, Коля, – с некоторых пор я перестал именовать физика Сурком в личных беседах, что подразумевало некую близость между нами, возникшую от обладания общей тайной. – Я очень много прочитал книг, в том числе – книг фантастических, в которых какие только способы путешествия во времени ни использованы авторами. Я вообще стал в тюрьме заядлым читателем, хотя и с детства читать любил. Но, скажем, такой простой вопрос. Вот, ты сейчас включишь этот прибор, и каким-то образом, пусть даже лишь матрица твоего сознания, перенесешься в прошлое, изменится ли настоящее в том случае, если ты изменишь прошлое? По идее должно измениться, в этом же и есть суть путешествий во времени, разве не так? Ты ведь хочешь отправиться в прошлое, чтобы изменить настоящее, которое там для тебя будет будущим, так? Подожди, не бухти, – пресек я его попытку перебить меня.

– Но если это так и ты изменишь свое прошлое, то изменится и это настоящее. Не получится ли тогда, что ты здесь мгновенно исчезнешь вместе со своим прибором, а я сразу о тебе забуду, поскольку наша встреча в прошлом не состоялась? Но ведь она уже состоялась, куда денется то, что уже произошло? Только давай сейчас без зауми, простыми словами мне объясни, можешь?

Сурок задумался на минутку, а потом разразился целой речью. Отряд был на работе, в нашем отсеке, кроме нас, никого не было, никто не мог нас подслушать. Никто ничего вообще не знал, я запретил Сурку говорить об этом хоть кому-то, и сам молчал, даже Нечаю, самому близкому своему кенту, ничего не сказал. Как гласит поговорка, популярная в наших местах: сегодня кент, а завтра, может, мент – кто его знает? Глупо, конечно, думать так о Нечае, но ведь и дело я непростое затеял. И посвящать ли в него Нечая, я сомневался, но склонялся к тому, что все же не стоит. По крайней мере, пока.

–Понимаешь, Андрей, – в разговорах между нами Сурок тоже обращался ко мне исключительно по имени. – Совсем без зауми, наверное, не получится, но я постараюсь. Вопрос о возможности путешествий во времени рассматривается же не только фантастами, это вполне себе научная задача, и многие физики с мировыми именами пытались и пытаются эту задачу решить. Есть много разных теорий, я тебе это уже, кажется, говорил. Но большинство исследователей приходят к выводу, что даже в том случае, если путешествия во времени теоретически и возможны, то изменение будущего все же невозможно. Я не буду особо объяснять, ты все равно не поймешь, поскольку тут задействованы специальная и общая теория относительности Эйнштейна, в частности, геометрии пространства-времени. А также мировые линии в виде потенциально возможных замкнутых времениподобных кривых, которые теоретически же составляют замкнутые петли в пространстве-времени, так называемое «пространство-время Геделя». Тут и «червоточины» – гипотетическое искривленное пространство-время, допускаемое уравнениями поля Эйнштейна общей теории относительности. Здесь и «Цилиндр Типлера» – теория, допускающая путешествия во времени только при наличии отрицательной энергии9, да и много вообще всякого по этой теме существует. Например, принцип самосогласованности Новикова утверждает, что любые действия, предпринятые путешественником во времени с самого начала были частью истории, и поэтому путешественник во времени не может каким-либо образом изменить историю.

– Вот и объясни это, но чтобы понятно для меня, – остановил я его заумное словоизвержение.

– Понимаешь, – тут же кивнул тот, – академик Игорь Дмитриевич Новиков, выдающийся советский астрофизик и космолог, еще в середине восьмидесятых годов прошлого века предположил, что действия потенциального путешественника во времени могут быть причиной событий в их собственном прошлом.

– Это как? – не понял я.

– Э-э-э, – Сурок задумался. – Ну, смотри. Тут суть в том, что если и возможно какое-то воздействие путешественником из будущего, то только в том плане, что оно будет являться причиной того, что уже произошло.

Мы замолчали, Сурок, возможно, обдумывая, как лучше мне объяснить, а я – потому что понял то, что он сказал и теперь пытался это осознать. Ведь понять и осознать – это разные вещи.

– То есть, – наконец нарушил молчание я. – То, что мы сейчас здесь сидим и смотрим на этот твой прибор, может быть следствием того, что кто-то из нас отправился в прошлое и попытался его изменить? И вот это как раз результат такого изменения и есть?

– Да, – кивнул Сурок – Это так называемая «временная петля», когда путешественник во времени может изменить прошлое только таким образом, что это изменение будет соответствовать тому, что уже произошло в настоящем. Верно и обратное: то, что происходит в настоящем, может быть инициировано действиями путешественника во времени в прошлом.

– Но тогда, – задумчиво констатировал я, – мы ничего не сможем изменить просто потому, что если бы могли, то мы оба сейчас не сидели здесь, а у нас была бы совсем другая жизнь. А если мы изменили прошлое так, что оба оказались сейчас здесь…

– То это означает, что ни хрена у нас не вышло, – подытожил Сурок.

Тут уже замолчали мы оба, задумчиво разглядывая лежащий перед нами прибор. Наконец, я вздохнул и сказал:

– Ладно, продолжай.

– Есть еще теория многомирности, часто используемая фантастами, но это тоже вполне научная теория, если рассматривать такую возможность с точки зрения квантовой механики, – продолжил Сурок. – Суть ее в том, что любое воздействие на прошлое способно его изменить только в новом мире, возникшем в результате такого воздействия. К примеру, я могу сейчас отправиться в прошлое, изменить его для себя, но это не окажет никакого воздействия на ту реальность, в которой мы с тобой находимся, а просто создаст новый мир или, если угодно, еще одну реальность, отличную от уже существующей. И в этой новой реальности мы с тобой не встретимся, поскольку там я в тюрьму не сяду. Однако в этой реальности все останется по-прежнему. У этих двух реальностей будет общее прошлое до момента моего воздействия, а дальше они разойдутся. Чисто теоретически существование множества реальностей не противоречит некоторым трактовкам современной квантовой физики и квантовой механики.

Я молчал, понимая, что это еще не все, что он хочет мне сказать, поскольку помнил, что он говорил раньше.

– Однако, согласно моим вычислениям, возможность изменения собственного прошлого без расхождения миров существует, если только твоя жизнь не будет затрагивать центральных мировых линий. Ну, то есть, если это изменение никак не затронет общих тенденций развития мировой истории. Сам посуди, что значит жизнь какого-то простого человека, если он, скажем, никогда не станет тем, чья жизнь способна хоть как-то значимо повлиять на будущее всего человечества? Такой человечек проживает свою жизнь и умирает, не оставляя за собой никакого следа, либо тот небольшой след, который все же остается, постепенно развеивается, не неся глобальных последствий. И даже если бы этого человека не было вообще, ровно ничего бы в мире не изменилось. Но я пошел в своих рассуждениях дальше: даже в том случае, если предположить, что его потомки, например, при обычном течении событий могли бы что-то изменить в мире будущего, но в результате вмешательства ничего не сделают, то просто это сделает кто-то другой, сохраняя, таким образом, мировые линии в неприкосновенности. К примеру, если бы, скажем, кто-то вернулся в прошлое и застрелил Адольфа Шикльгрубера еще в детстве, то просто «Гитлером» стал бы какой-то другой человек, поскольку претендентов на эту роль в Германии того времени было более чем достаточно. Роль личности в истории преувеличена в том смысле, что кандидатов на такую личность всегда очень много и если ситуация потребует, то им станет не один, так другой. И таким образом, как бы мы ни меняли свое прошлое, это никак не может изменить общемирового будущего, по крайней мере, в части каких-то более-менее значимых событий. Этого и не понимали в Конторе, ухватившись за мое изобретение. Поэтому и куратор, когда это понял, а он был совсем неглупый человек, и образование имел подходящее, решил кинуть свое начальство. Ведь даже если нельзя изменить мировую историю, то свою-то собственную жизнь изменить все же вполне возможно! Представляешь, сколько на этом можно будет заработать?

– То есть, как ты и сказал: все дураки, кроме тебя? – улыбнулся я.

– Да, – скромно признал Сурок и тоже улыбнулся.

– Ну а если дураком окажешься все же ты?

– Тогда у нас просто ничего не выйдет, и мы продолжим сидеть дальше. Но я точно не дурак!

Самоуверенности Сурку было не занимать. Я посмотрел на него и покачал головой:

– Не могу поверить, что никто до тебя до такого не додумался.

– Что ты! – замахал руками Сурок. – Конечно, все это сто раз обсуждалось и излагалось. Вот только реальную машину времени кроме меня никто так пока сделать и не смог. Ну, насколько это мне известно, – добавил он подумав. – Чисто теоретически, может, она уже давно сделана, и спокойно себе кто-то свое прошлое втихаря уже давно меняет. А поскольку этого никто не замечает и на общемировых линиях это не сказывается, то все шито-крыто.

– Подожди, – вспомнил я, – ты же говорил, что пребывание в прошлом ограничивается одними сутками?

– Если точнее, то двадцатью тремя часами и тридцатью тремя минутами. Если воздействие оказалось недостаточным для изменения будущего, то ты просто возвращаешься назад.

– А если достаточным? – вкрадчиво спросил я.

– Думаешь, я не знаю, о чем ты думаешь, Андрей? – улыбнулся Сурок. – Ты думаешь, вот, сейчас я смотаюсь в прошлое, там изменю свою историю, и как только я ее изменю, то здесь мое тело исчезнет вместе с прибором, а ты тут же забудешь, что вообще когда-то слышал обо мне. Так?

– А разве не так, Николай? – ответно улыбнулся я, только гораздо более хищно.

– Не совсем так. Я, конечно, здесь исчезну (а, скорее, умру), но при этом, во-первых, ни я не забуду ничего из того, что однажды со мной произошло, и о нашем с тобой знакомстве, ни ты ничего не забудешь. Это уже произошло с нами, и мы будем помнить об этом исправленном варианте нашей жизни всегда. Хотя бы для того, чтобы, забыв, не наступить на те же грабли снова. А, во-вторых, прибор останется здесь, с тобой, даже если исчезну я. Он как бы скопируется или, возможно, удвоится, я не знаю, но, поскольку именно он является причиной изменений, он исчезнуть не может. Поскольку, если исчезнет причина изменений, то не будет и изменений. У всего должна быть причина, здесь Новиков был прав, причинно-следственная связь не может быть нарушена. Я не могу тебе более простым языком объяснить это, но я уверен, что ты уже понял меня. Как выяснилось, ты человек очень даже умный, тебе просто образования не хватает, но при этом суть ты схватываешь очень быстро.

– А иначе здесь не выжить, – пробормотал я, глядя прямо в глаза Сурку. Я понял, что он сказал, оставалось только выяснить, правда это или нет. И для выяснения существует всего один способ. Физик взгляд не отводил, и взгляд его казался мне честным. Может, только казался?

– Давай сделаем так, Андрей, – он положил руку на телефон. – Первым в прошлое отправишься ты.

Я покивал, собственно, других вариантов мной и не предусматривалось. Я в любом случае не позволил бы ему улизнуть первым. Оставалось понять, может ли он, пока меня нет, что-то изменить здесь в этой своей машине времени, чтобы я, скажем, застрял в своем прошлом, даже если изменить его не удастся или, например, просто исчез в каком-нибудь безвременье. Сурок, словно услышав мои мысли, быстро добавил:

– Андрей, неужели ты не понял, что в прошлое отправится лишь копия твоей матрицы, а ты сам останешься здесь? И если необходимое воздействие не будет совершено, то копия просто самоуничтожится. На тебе это вообще никак не скажется. Потом, когда прибор вновь станет доступным для нового путешествия, нужно будет подождать, чтобы понять последствия. Если необходимое воздействие будет произведено, то ты, скорее всего, в течение очень короткого времени уснешь и не проснешься. Таким образом, разрешится парадокс измененного будущего. Если же ты продолжишь существовать здесь, то надо будет пробовать еще раз, поскольку, очевидно, что изменить жизнь не получилось. Я вообще думаю, что нащупать необходимую точку бифуркации, то есть, в данном случае – момент, когда воздействие окажется достаточным, с первого раза будет не так просто. Как я тебе раньше говорил, в жизни человека, как мне кажется, есть некие «точки», которые определяют, куда повернет вектор твоей жизни. И в этих точках ничего не предопределено, но, наоборот, имеется выбор как минимум из двух вариантов. Но вот как нащупать эти «точки»? Для этого, скорее всего, понадобиться несколько «нырков» в прошлое. Хотя, конечно, есть вероятность, что повезет с первого раза, мы ведь подсознательно чувствуем, в какие именно моменты наша жизнь перевела стрелки на своем пути. Однако слишком рассчитывать на такую удачу я бы не стал.

Врет или не врет? Я склонен был считать, что не врет, хотя, скорее всего, говорит не все. Вопрос: насколько это «не все» опасно для меня? С другой стороны, а что я теряю? Мне шестьдесят, возраст, конечно, некритический, если здоровье не подведет, лет двадцать еще вполне прожить могу, я мужчина крепкий. Вот только стоит ли жалеть эту жизнь, что я в ней кроме тюрьмы видел? Короткие периоды на воле, заполненные бесконечными пьянками? Тоже мне, ценность!

– Ладно, Сурок, – хищно взглянул я на физика, специально не назвав его по имени. – Давай проверим, какой из тебя ученый, гений ты или фуфломет.

***

Нечай, пригибаясь, отполз от открытого окна, завернул за угол здания и только там выпрямился. Вот, значит как, Пастор, жизнь свою поменять решил? А за кента своего самого близкого, столько лет зад твой прикрывавшего, даже не вспомнил, да? А скорее, специально не стал ничего говорить, своя шкура ближе к телу. Вот в такие моменты и проверяется, на самом деле у тебя есть кент, или все это слова пустые, ничего не стоящие. Обидно, да. Обидно! И Нечай пошел к выходу из локалки. Он не задумывался о том, как возможно то, что он услышал. Человек он был простой, неученый, и в этом, кстати, большой плюс невежества, избавляющий от сомнений. Зато он точно знал, что Пастор на всякую хрень не клюнет, ума тому не занимать, всегда был кручёный. И если он поверил, да еще так, что ото всех в тайне держит, то это значит, что дело того стоит.

«Может, еще, конечно, – подумал Нечай с надеждой, – Пастор скажет мне позже, просто не хочет трепаться раньше времени?» Он покачал головой, слишком хорошо он знал своего кента, слишком хорошо, надо подстраховаться…

Глава 4

– Назови дату, или хотя бы год, и опиши событие.

– Год 1979, город N, где-то конец июня. Событие – мы собрались нашей компанией пойти на автовокзал для того, чтобы отжать у кого-нибудь деньги. Наш выбор пал на трех мужчин средних лет. Мы должны их ограбить и, если это случится, то я получу свой первый условный срок.

Я внимательном смотрел, запоминая каждое движение, как Сурок вбивал мои данные на этом смартфоне, открыв программу, обозначенную значком, на котором змея кусала себя за хвост. Где-то я уже видел этот знак, но не мог вспомнить, что он означает.

Сурок закончил писать и сдвинул еле заметную пипочку сбоку аппарата. Сверху выдвинулся очень тонкий, чуть толще волоса, штырек или иголка, так сразу и не поймешь.

– Наколи палец на иголку, нужна твоя кровь, – спокойно сказал мой странный знакомый, но я отлично видел, как он волнуется, даже рука, держащая прибор, чуть подрагивала.

Я хотел спросить, зачем, но потом мысленно пожал плечами, решив, что смысла спрашивать нет. Что бы он ни ответил, «сдавать кровь» придется. Поэтому я спокойно протянул руку и надвил пальцем на иголку. Еле ощутимый укол, и иголка вдвинулась назад, в корпус. Красный знак змеи стал вращаться, и мы оба уставились на него, не в силах отвести взгляд.

– Что это за знак? – спросил я неожиданно охрипшим голосом.

– Уроборос, – также хрипло ответил Сурок. – Древнейший символ вечности и цикличности жизни. Сам не знаю, зачем я именно его установил на программу, тогда показалось это символичным.

Он передернул плечами, а я вспомнил это название, где-то когда-то что-то читал, но не помню, что конкретно. И в этот момент круговое вращение змея прекратилось, и цвет его сменился с красного на зеленый.

– Есть, – прошептал Сурок и, посмотрев на меня, спросил: – Готов?

– Что надо делать? – неожиданно я ощутил, как струйка холодного пота потекла по спине, и мне стало страшно.

Ничего не ответив, Сурок нажал на сенсорный экран с изображением этого самого Уробороса, и он снова сменил цвет, став белым. И в этот же момент у меня закружилась голова и в глазах потемнело. Продолжалось это не больше пары секунд, а потом прошло. Сурок, впившийся в меня глазами, жадно спросил:

– Что-то почувствовал, Пастор?

– Голова закружилась, – ответил я, вытирая ладонью пот со лба. – Так и должно быть?

Физик пожал плечами:

– Не знаю, это ведь первое испытание прибора.

– И что теперь?

– Ждем, – снова пожал плечами Сурок. – Все выяснится в течение суток. Если через двадцать четыре часа ты не умрешь, это будет значить, что необходимое воздействие не произведено и вектор твоей жизни не изменился. Тогда, выходит, ты выбрал не то время, это событие не было точкой бифуркации. А может, ты и не должен будешь умереть, просто воспоминания станут другими.

И тут вдруг меня торкнуло. Сука, как я не подумал об этом сразу, это же так очевидно! Я взял прибор и положил его в карман, потом поднял глаза на Сурка и ровным голосом спросил:

– Скажи, Николай, а почему ты сам не воспользовался прибором после того, как убил того мента?

Глаза его забегали, потом он опустил голову и признался:

– Я испугался, ведь прибор еще ни разу не на ком не был испытан. Я тогда подумал, что, может быть, все обойдется как-то, и я смогу продолжить опыты. Пойми, Андрей, я тогда был в шоке и вообще плохо соображал, что делаю. А потом меня арестовали и…

И я успокоился. Ну да, я подопытный кролик, а что это меняет? Уже ничего, остается только ждать. Может быть, это все вообще фуфло голимое, а я старый дурак, что повелся на сказку полоумного убивца. Все это ровно ничего не меняет, денек подождем, а там видно будет.

В этот момент в коридоре раздались шаги, и в отсек зашел Соболь, положенец, смотрящий за зоной. Из-за его плеча выглядывала слегка виноватая рожа Нечая. Я было удивился, а потом как-то сразу все понял. Нечай, сученыш, кореш мой лепший, видно, что-то просек или, скорее, подслушал наш разговор с Сурком. И мне стало смешно. Я встал и протянул руку смотрящему:

– Какие люди в гости к нам! Купчика заварить, Петрович?

Александр Петрович Соболев, вор в законе с погонялом «Соболь», смотрящий за положением на нашей зоне, вяло пожал мою руку и ответил:

– Можно и купчика, конечно. С хорошим человеком и чаю выпить приятно.

– Нечай, завари! – тут же озадачил я кента-предателя и представил Соболю физика.

– А это Сурок, правильный чел, первоход, старается жить по понятиям, а я за ним присматриваю.

Соболь мельком глянул на Сурка и тоже протянул ему руку. Тот даже с неким подобострастием пожал ее.

– Что-то слышал о тебе, – задержал руку Сурка в пожатии положенец. – Ты же тот ученый, который мента наглушняк завалил, верно?

– Было дело, – согласился Сурок. – Только он эфэсбэшником был.

– Да это без разницы, – ответил Соболь. – Мент он и есть мент, какие бы погоны не носил. Так уж судьба распорядилась. Верно, Пастор?

– Само собой, – солидно ответил я и добавил: – располагайся, Петрович. Сейчас Нечай все сделает. Мне как раз медок свежий подогнали, ты же любишь вроде?

– Есть такое дело, – улыбнулся Соболь, сверкнув дорогой металлокерамикой и усаживаясь рядом со мной. Это раньше воры́ золотом да рандолью во рту бликовали. Современные воры́ шагают в ногу со временем. Соболь хоть и старый каторжанин, но за прогрессом следит. Хотя не такой уж он старый, лет сорок ему, кажется. По моим сегодняшним меркам, еще совсем молодой. Эх, вот бы мне сейчас лет двадцать скинуть!

– Ну как у тебя в отряде положение? – поинтересовался Соболь.

Забыл сказать, что по выходе из карантина, Соболь со свитой встретил меня, и за угощением и разговором предложил место смотрящего во втором отряде, куда нас с Сурком поместили. Меня – потому что я в нем и сидел до этого, а Сурок по моей подсказке сам попросился на распределении у хозяина.

Я удивился тогда, вроде смотрящий в отряде был, но тут же выяснилось, что у него тубик обнаружили недавно, и теперь его на больничку переводят, в тубзону. Я подумал и согласился. Дело уже знакомое, к тому же положение смотрящего за отрядом, кроме обязанностей, предполагает и некие привилегии. Опять же, Сурка можно при себе держать, а это сейчас самое главное! Да и что там за обязанности такие? – Общак отрядный держать, решать, кого куда положить, ну и если какие вопросы возникнут у людей, решать их по мере своих возможностей.

– Все нормально, Соболь, – ответил я, – полный порядок. А что, есть какие-то предъявы ко мне?

Тут и Нечай с чайником заварным подоспел, не любил я чай в банке, как другие заваривать, да и положение позволяет. В это время Сурок уже поставил две табуретки в проходе, положил на них специальную доску, получился столик. На столике появились фаянсовые бокалы, конфеты в вазочке и пол-литровая банка с настоящим башкирским медом. Я-то мед не очень люблю, но Нечай его жрет как не в себя. Приходится даже орать на него, чтобы для таких вот случаев, так сказать, на представительские цели, оставлял хоть немного.

– Да нет, – ответил Соболь, – никаких предъяв к тебе не имеется. Я, наоборот, зашел спросить, может, помощь какая нужна?

– Ну, – закинул я удочку, – если травки малехо есть, я бы не отказался. А так, вроде всего хватает.

– Держи, – улыбнулся Соболь, доставая из кармана пачку папирос «Беломорканал», – здесь уже забитые. Как знал, что ты спросишь, только утром сегодня загнали.

– От души, Петрович, – ответно улыбнулся я, забирая пачку и краем глаза замечая, как Сурок носом заводил. Вот же подсел Сурок на анашу или, как сейчас на аглицкий манер принято говорить – марихуану! Но когда я ее впервые еще при Союзе попробовал, мы все называли ее анашой, так она для меня анашой и осталась.