Изменяя прошлое

И он закинул конфету в рот. Вот же сука, – я чуть не захлебнулся от возмущения, он даже не попытался меня разубедить! Но внешне я все так же продолжал доброжелательно улыбаться. Видимо, он все же что-то прочел в моих глазах и вздрогнул.

– Я же чисто теоретически, – пролепетал он испуганно.

– Все нормально, Коля, – успокоил его я. – ты честен, а это сейчас главное. Но зато ты и сам теперь видишь, что, прежде чем менять твою судьбу, надо сначала закончить со мной. В чем я не прав?

Он вновь тяжело вздохнул и пожал плечами:

– Ладно, давай попробуем еще раз?

– Давай попробуем, – согласился я. – Сейчас только на дальняк12 схожу, что-то придавило от этих разговоров.

И я вышел из отсека, прихватив, естественно, аппарат с собой. Впрочем, я его и не вынимал из кармана.

***

А в это время Нечай отполз от открытого окна, обошел барак и сев на лавочку, задумался. Да, он не был человеком образованным, в свое время кое-как восьмилетку закончил, но и дураком никогда не был. Пусть он был и не очень умным, но зато сообразительным и хитрым. И ему тоже очень хотелось изменить свою судьбу, чем он хуже Пастора?

Достав из кармана пачку сигарет, он закурил. Вот только, делать-то что? Вчера он попытался привлечь смотрящего, но так ничего ему и не рассказал, в надежде на то, что одно его внезапное появление сорвет планы или заставит Пастора как-то проболтаться. Это он зря, конечно. Положенец хоть и крут, но по части ума до Пастора ему как до Америки раком. Вопрос сейчас в том, захочет ли Пастор помочь ему? Они давние кенты, неужели кинет? Да нет, так-то вопросов ёк, кинуть может легко. Пастор крученный как поросячий хвост, не одного лоха сожрал. Но попробовать можно же, почему бы и нет? В конце концов, он и сам непрост. И Нечай, кинув окурок в ближайшую урну и не попав, встал и зашел в барак. Пастор все же кент, он его не кидал пока ни разу.

***

Выходя из сортира, я столкнулся с Нечаем, заходящим с улицы.

– О, Пастор, – тут же обозначился он. – Ты мне как раз и нужен, базар есть.

– Ну, пойдем, – я уже откуда-то знал, о чем будет базар. Знаю я Нечая, не мог он чего-то не заподозрить. И угадал.

Когда мы втроем уселись напротив друг друга. Нечай не стал тянуть кота за хвост.

– Короче, тихушники, я все знаю, все слышал и все понял. И я в деле, мне тоже не в кайф моя судьба. Так-то мне, конечно, похер, но раз уж шанс выдался… Не кинешь же ты своего кента, Пастор?

Я улыбнулся ему так широко, как смог, чтобы только харя не треснула:

– Как ты мог такое подумать, Нечай? Базара нет, ты так и так был бы в деле, когда я убедился бы, что это все не фуфло. Ты же меня знаешь, мы с тобой столько всего прошли!

Нечай заулыбался в ответ, а я подумал, что, наверное, мы и не могли его долго за нос водить, он же постоянно рядом трется. Ладно, будем думать, главное, я знаю, что Нечай – могила, тайны хранить умеет, жизнь научила. Краем глаза заметил, как скривился Сурок, но физику придется и это пережить.

– Ты, главное. Нечай, поперед батьки не лезь, вкурил? Дойдет и до тебя дело, но сначала все испробуем на мне.

Нечай довольно кивнул и потянулся к конфетам. Ну что ты будешь с ними делать, хоть прячь «Коровку»!

***

Июнь 1979 года.

Лариса вцепилась в руку Андрея, пытаясь разобраться в собственных чувствах. А мысли метались и путались, мгновенно меняя одна другую, так что она даже не могла сосредоточиться: «Боже, это произошло, и это произошло со мной! … Это было не так больно, как мне рассказывали! … Он был внутри меня, ничего себе! … Только поначалу немного больно, но я сам виновата, вся сжалась от страха! … Во мне был его член, прямо внутри меня, офигеть! … А если я теперь беременна? … Я кончила, я точно кончила! … Блин, что делать-то теперь? Он, наверное, меня уважать не будет? … Да, нет, он же не кончил в меня, он успел вынуть! … А если он расскажет всем? … Крови почти нет, всего несколько капель, что это значит? … А вдруг все же в меня что-то попало и я забеременею? Мама меня убьет! … Ленка говорила, что это очень больно, прямо, очень! А мне почти нет, почему? … Он теперь бросит меня? … А Олька говорила, что вообще ничего не почувствовала, а я почувствовала. … Блин, я же кончила, это точно! Но все говорили, что они не кончили. …Интересно, что он сейчас думает? … Надо будет сразу трусы застирать и спрятать, чтобы мама не увидела. Ой, там же его платок! …Ленке расскажу, не поверит! …А вообще, было совсем неплохо, я думала, будет хуже. Это из-за ленкиных и олькиных рассказов. …Платок постирать и вернуть Андрею или выбросить? … Может, Ленка и Олька мне все наврали, и у них еще ничего не было? Или у всех по-разному бывает? Отчего это зависит? … Или сохранить платок себе на память? Хи-хи. …Что он теперь скажет, как поведет себя?».

– Андрей!

– Что, моя хорошая?

– Ты любишь меня?

– Я очень, очень, очень тебя люблю и буду любить всю жизнь!

Ну, все, заревела, этого только не хватало. И платка нет. А платок в трусах! А-ха-ха-ха!

– Лариса? Все нормально?

Она остановилась и прижалась к нему всем телом. Андрей отпустил ладонь и крепко обхватил ее за талию (а другой рукой он велосипед держит!). Она потянулась к нему солеными от слез губами, и они, остановившись прямо посреди тротуара, стали яростно взахлеб целоваться. Ах, как она любит целоваться, это так здорово! Лучше, чем то, что было? Она не знала, то тоже ей понравилось, хотя она боялась, но целоваться – это так приятно! Соски сразу напряглись, и дрожь пробежала по всему телу. Она еще ничего не знала об эрогенных зонах и даже названия такого не слышала, но зато прекрасно уже знала, что может кончить даже от ласкания собственных сосков. Она уже так делала, не надо было даже в трусы забираться. Ну, почти не надо, так, немного. И сегодня она кончила именно потому, что Андрей в процессе стал целовать ее соски, она это понимала. Ей захотелось, чтобы он опять обхватил своими губами ее набухший сосок, и от одной этой мысли в паху обдало жаром. Как интересно! Но она подумает об этом потом. Может быть, все совсем не так, и она не помешана на сексе, просто сегодня такой особенный день. «Хорошо, что месячные позавчера закончились!» – вдруг испугалась она тому, чего не случилось. И тут же забыла об этом. Целоваться было так приятно! Но все всегда заканчивается, хорошо, что этого будет теперь очень много! Она очень любила целоваться!

Она думала, что они пойдут мимо их «Луны», она даже хотела этого, пусть все эти его дружки посмотрят, что он с ней, а не с ними! Но он почему-то повернул на Декабристов, и она не стала спорить: какая разница, где и куда идти, главное – вместе!

***

В этот раз мы точно не пойдем через Луну, я должен прожить этот день спокойно, без драк, вообще без любых преступлений. Мне вполне достаточно того, что произошло сегодня. Так удивительно, что мой первый раз повторился, и я помню сразу оба! На этот раз я старался все сделать идеально, потому что прошлый раз я, кажется, все же немного слажал – так трудно удерживать свой организм в пятнадцать лет! И я даже почти уверен, что сегодня она тоже кончила. Трудно в это поверить, обычно они в первый свой раз не кончают, но было очень похоже. Спросить? Нет, пожалуй, не сегодня, как-нибудь в следующий раз при случае.

Пожалуй, я был не прочь этот вечер даже зациклить, как в фильме «День сурка», который еще даже не снят. Я ухмыльнулся совпадению названия фильма и погоняло гениального физика-зека, одновременно задумываясь о том, что это очень странное совпадение. И тут же услышал звонкий голосок:

– Чему улыбаешься?

Вот ведь, женщины, все видят, все хотят знать! Но и я давно знаю, как надо правильно им отвечать.

– Я так счастлив быть с тобой, любимая, что не могу сдержать улыбки радости!

Она остановилась, посмотрела снизу на меня и строго спросила:

– Это правда?

– Чистейшая правда, – честнейшим голосом ответил я вниз. Это было легко, правду вообще говорить легко и приятно, как любил повторять один персонаж культового романа. Кстати, я в этой жизни еще ведь не читал «Мастера и Маргариту», мне должны дать почитать эту книжку в самиздатовском варианте и под другой обложкой в лето проведения Олимпиады-80, то есть, через год.

– Я тоже очень счастлива быть с тобой, и очень тебя люблю, – послышалось признание снизу, и я крепко прижал девочку к себе, другой рукой удерживая велосипед. Не то чтобы она была совсем маленькая, вовсе нет, просто сейчас ее склоненная голова лежит у меня на груди, а запах ее волос кружит мне голову. Всегда кружил, кстати, только сейчас вспомнил! Я наклонился и глубоко вдохнул, а потом вдруг поднял голову и проорал в темнеющее небо:

– Остановись, мгновенье, ты прекрасно!

Мгновение не остановилось, но Ларисе понравилось, и она звонко засмеялась.

– Это ведь из Гёте? – спросила она. Ничего удивительного, мне вообще кажется, что наше поколение было образованнее нынешних квадроберов. Хотя, возможно, я ошибаюсь, как и все старики.

– Да, – кивнул я, – из «Фуста». Читала?

– Нет, – призналась она, тут же добавив: – но теперь обязательно прочитаю!

– Я дам тебе книгу, у меня есть в переводе Пастернака, – пообещал я. – Считается, что это лучший русский перевод «Фауста».

Я всегда любил читать, всегда читал много, а в тюрьме стал читать еще больше. Всю жизнь обожал фантастику, но в тот самый год неожиданно увлекся классикой, русской и мировой. Читал всё, что попадалось под руку, и специально искал в библиотеке, где меня давно и хорошо знали. В позднем СССР купить хорошую книгу было трудно, поэтому все, кто был увлечен чтением, были записаны в библиотеки, в библиотеке можно было найти многое.

Неожиданно у меня вырвалось:

– А хочешь, я почитаю тебе свои стихи?

– Конечно, хочу, – тут же ответила она и удивленно добавила: – ты пишешь стихи?

Да, я, блин, писал стихи! Писал тогда, да и сейчас, в свои шестьдесят еще иногда царапаю рифмованные строчки. Что такого? Да, я не гениальный поэт и даже, наверное, не просто хороший, но мне нравится писать. И в девяностые, помнится, даже некоторые мои песни исполняли в кабаках! Что, конечно, то еще достижение…

И я прочитал стихотворение, которое было написано много лет спустя:

Если бы знал я, как трудно уснуть без тебя

Ночи длинны и пусты как забытый перрон

Зимний перрон на закате усталого дня

Где-то вдали простучавший последний вагон

Если бы знал я как трудно без холода рук

Мягких ладошек сжигающий пламени лед

Стрелки часов совершают торжественный круг

Не торопя и не медля размеренный ход

Будет ли утро, не знает никто в этот час

Но каждый верит, что солнце, конечно, взойдет

Солнце мечты в отражении любящих глаз

С мягкой подушки напротив – ресницами влёт.

Некоторое время мы шли молча. Потом она спросила: «Это обо мне?». И я легко согласился: «О тебе, конечно», хотя стихотворение было посвящено совсем другой женщине. Но какое это имеет значение, правда? Мы же читаем стихи самых разных поэтов своим женщинам, невзирая на то, что те посвящали их другим. А это написал я и сейчас посвящаю его той, что идет со мной рядом. Имею полное право. Вон, Бродский в конце своей жизни вообще перепосвятил своей первой любви все свои стихи самым разным женщинам!

– Я не знала, что ты пишешь стихи, – сказала она, и по голосу ее я понял, что она сегодня сражена наповал. Она любит и ее любят, ей даже посвящают стихи! Что еще нужно для счастья в ее шестнадцать юных лет?

Я мог бы сейчас украсть ее и увезти куда угодно, но мне только пятнадцать и дома меня ждут мама с папой. Жаль только, что ничего подобного этой моей любви больше в моей жизни не будет никогда. Будут, конечно, женщины и некоторых я даже буду любить, но вот так уже никогда и никого.

И вновь мы стояли и целовались, а поздние прохожие обходили нас. Некоторые даже комментировали, но все комментарии были добрыми, поэтому мы лишь улыбались, не отрываясь друг от друга. И в какой-то момент мне даже показалось, что все у меня на этот раз получится: жизнь изменится и, может быть, я даже проснусь не на своей шконке в лагере, а, скажем, в семейной постели. И из кухни будут плыть вкусные запахи, а в соседней комнате играть внуки. Наши с Ларисой внуки!

Мы шли, обнимались, крепко вжимаясь друг в друга, словно боясь потеряться в этом огромном мире. Сначала я услышал мотоциклетный треск где-то, как мне сначала показалось, вдали и даже не насторожился. А потом этот треск резко усилился, и прямо из ближайшей подворотни выскочил красный мотоцикл «Ява», ослепив нас фарами. Если бы не этот слепящий свет фар, возможно, я успел бы оттолкнуть Ларису. Я думаю, точно успел бы, но фары слепили, и я ничего не видел. Лариса резко отпрянула от меня, испугавшись, развернулась к источнику звука и света, и в этот самый момент мотоцикл врезался прямо в нее.

Меня тоже сильно толкнуло вбок, я отлетел в сторону и упал. Но тут же вскочил и на миг застыл, не в силах осознать трагедию, развернувшуюся на моих глазах. Упавший мотоцикл заглох, но свет его фары падал точно на мою девочку, как-то неправильно раскинувшуюся на земле, подобно сломанной кукле. И в наступившей тишине я осторожно сделал шаг и склонился над ней. Она еще была жива и даже смотрела на меня испуганными глазами, губы ее дрожали, она, наверное, хотела что-то у меня спросить. Но я не мог оторвать свои глаза от ее разорванного живота, из которого толчками выливалась кровь.

«Ее уже не спасти», – сказал старик во мне, и я с ним согласился: после такого не выживают. Тогда я сказал ей: «Потерпи немного, моя хорошая, я сейчас все сделаю, я быстро», отвернулся и подошел к пытавшемуся встать на ноги мотоциклисту. Похоже, он отделался легкими ушибами. Говорят, пьяным везет, а он был пьян в стельку, что-то мычал. Я посмотрел по сторонам и увидел красный мотоциклетный шлем, откатившийся к дому. Подошел, взял в руки, осмотрел. Я был абсолютно спокоен, просто как-то неимоверно спокоен. Шлем был цел, наверное, не застегнул его убийца моей любви, вот он и отлетел в сторону. Ну, что ж, шлем тоже подойдет.

Я не прогадал, шлем оказался крепким, раскололся лишь после пятого удара. Голова моего личного врага оказалась гораздо менее крепкой. Когда я отбросил измазанный в крови шлем в сторону, он уже перестал дергаться. Возможно, был еще жив, не знаю, мне некогда было проверять. Я должен быть с ней в ее последние минуты.

И я успел. Сел на землю и тихонько положил ее голову себе на колени. Она перевела на меня непонимающий взгляд, и я улыбнулся ей, прошептав:

– Ничего не бойся, я рядом, все будет хорошо.

Наверное, у нее был шок, и она еще не чувствовала боли. Улыбнулась мне в ответ, хотела что-то сказать, открыла рот и из него хлынула кровь. Еще какое-то время я смотрел на нее, потом опустил руку, ладошкой прикрыл ей глаза, поднял голову к проступающим на небе звездам и завыл, как воют волки.

Глава 7

На этот раз мы сидели втроем, Нечай добавился. Надыбал где-то водки, я сразу, как очухался, стакан заглотил. В гробу я видел такие путешествия во времени! Так перед глазами и стояла эта сцена: умирающая Лариса у меня на коленях, а я вою от горя на всю улицу.

Нечай с Сурком остатки водки разлили и молча выпили. Видя мое настроение, спрашивать пока ни о чем не решались. А я даже не удивился тому, что непьющий вроде бы Сурок, от водки не отказался. Думаю, так на него мой рассказ подействовал. Я курил, молчал и «вспоминал» свое новое прошлое. В общем, нет у меня больше сына, и никогда не было, как и нашей с Ларисой свадьбы и совместной жизни. А в остальном все очень похоже. Мотоциклист тот роковой выжил, собака, живучий оказался, даже не пострадал особо. Башку я ему, конечно, пробил в двух местах, и тяжелое сотрясение мозга обеспечил, а в остальном – так, синяки да ссадины. Конечно, это считается по закону умышленным причинением тяжкого вреда здоровью, но, учитывая то, что я был несовершеннолетним, находился в состоянии сильного душевного волнения, и то, что сам потерпевший насмерть сбил Ларису, по статье 109 УК РСФСР дали мне все те же два года условно. Похоже, эта условная двушка прилепилась ко мне намертво, никак от нее не отвертеться. И есть странное ощущение, что именно в ней все дело. Если мне каким-то образом избавиться от нее, не получить этот условный срок тогда, летом 1979-го, то и все остальное в жизни наладится. Может, и не так, конечно, но очень похоже, не зря же она липнет ко мне как банный лист к голой жопе, что-то это должно значить, очень уж явный намек! Если, конечно, я сам себя не накручиваю.

Было огромное желание прямо сейчас рвануть назад и все исправить, сделать так, чтобы Лариса осталась жива. Пусть даже как в первом моем жизненном варианте, когда мы просто расстались тем летом, пусть между нами ничего не случится, главное, чтобы она жила. Но, как ни странно в этом признаваться, я боялся. Я уже реально боялся что-то делать, чтобы, не дай Бог, в результате не вышло еще хуже. Хотя, с другой стороны, что может быть хуже гибели любимого человека, умершего на твоих руках?

Однако я понимал также и то, что это во мне отголоски моего молодого «я» сейчас бесятся. Я сегодняшний, умудренный годами, видевший много смертей, хоронивший родителей и друзей, знал, что – да, умирать неприятно, но люди вообще смертны, мы все когда-то умрем. Вот если б кто-то жил и не умирал, то это было бы странно, это была бы сенсация, а то, что люди постоянно умирают тем или иным способом – это как раз вполне себе нормально. А Лариса еще и умерла не самым худшим образом – быстро и почти не мучаясь, получается, уже сорок пять лет назад. Так что, спешить некуда. И кто его знает, как все было, если бы она прожила долго? Передо мной был пример моей матери, которой выпала долгая жизнь, но последние лет двадцать она так сильно страдала от болезней, что назвать это нормальной жизнью язык не поворачивался. Я бы не хотел для себя чего-то подобного, не гораздо ли лучше умереть молодым и здоровым, испытав перед смертью сладость любви, уйти на пике, в общем – так, как это случилось с Ларисой? Разве имеет хоть какое-то значение, сколько ты прожил, не гораздо ли важнее как? Или это водка сейчас мне так мозги путает? Хотя я так всегда считал.

– Пастор, хорош уже молчать! – первым не выдержал, конечно, Нечай. – Что хоть случилось-то, расскажи!

Я сначала удивился его вопросу, а потом вспомнил, что просто сказал им, что опять ничего не вышла, и Лариса умерла на моих руках. Ну, я и изложил им, как все было более подробно, а потом уставился на Сурка, поскольку заметил, что он о чем-то очень крепко задумался.

– Коля, – позвал я. – Вижу, у тебя появилась какая-то идея? Ты скажи лучше, не томи, не в том я сейчас настроении.

Тот задумчиво кивнул и ответил:

– Да не то чтобы прям идея, но мыслишка одна вертится в голове, только я никак ее поймать не могу. Найдется что пыхнуть? Мне травка думать помогает, а, Пастор?

Я не сводил с него глаз, пытаясь решить для себя, действительно у него есть какая идея или он так на анашу подсел, что теперь будет выпрашивать у меня ее под любым предлогом? Так и не придя ни к какому выводу, я все же попросил Нечая сгонять к положенцу, и со всем уважением попросить косячок, если есть такая возможность.

– Скажи там…, – я задумался. – Ну, в общем, сам придумай чё–нить, не дурак.

– Ладно, – Нечай встал, хотя было видно, что поручение ему не нравится. Но куда он денется уже теперь-то, когда перед ним самим замаячила возможность что-то изменить в своем прошлом? Вот, интересно только, что именно он хочет сделать? Зная Нечая, были у меня некоторые опасения на этот счет.

В общем, пыхнули мы на троих, травка оказалась забористой, поболтали еще, чайком догнались, а потом Сурок забрал прибор и, сказав, что ему надо немного покопаться в настройках, вышел из отсека. Вот на хера я его отпустил, совсем ума, что ли, нет? Но случившее со мной в прошлом еще не отпускало, а водка и травка расслабили мозги и я, включив на плеере альбом Pink Floyd 1973 года «Обратная сторона Луны», воткнул наушники и завалился на шконку. С ранней юности любил я эту группу, а уж под травку послушать их музыку – это вообще самое то! И, в общем, просрал я Сурка вместе с аппаратом, менты его прямо в локалке повязали, когда он в приборе ковырялся, даже не заметив, когда они подошли. Он вообще, когда своей наукой увлечен, никого и ничего вокруг не видит.

***

Только эта весть до меня дошла, как я сразу подхватился. Действовать нужно было быстро, пока менты не прочухали, что именно им попало в руки. Теоретически, понять не должны, телефон как телефон, не самый новый и далеко не самый дорогой «Honor» с небольшой царапиной с краю дисплея. По нему даже звонить можно или в сеть выходить, просто дополнительно на нем стоит та самая программка, занимающая около двух гигов памяти и спрятанная так, что, не зная, сразу и не доберешься. А если и доберешься, там ведь на ней не написано, что это такое, как понять? Но опасность есть всегда, если уж что менты зашмонали, так просто они не вернут, даже если не поймут ничего, то с чего бы им запрещенную вещь возвращать? Скорее, отдадут режимнику13

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Библия, Книга Екклесиаста, 4:2,3. Здесь и далее примечания автора.

2

Осуждёнка (сленг) – камера в СИЗО, куда помещают осужденных после приговора суда, и где они ждут этапирования к месту отбывания наказания.

3

Мужики – основная и самая многочисленная каста среди заключенных. Живут тихо, работают на производстве, не лезут ни в друзья администрации, ни в блатную тусовку.

4

Пупкарями, осужденные, отбывающие свой срок наказания в тюрьме или содержащиеся в СИЗО во время следствия, называют сотрудников этих учреждений, исполняющих обязанности охранников и надсмотрщиков внутри учреждения (в коридорах к примеру). Происхождение слова не известно, так как оно используется у осужденных еще с далеких времен.

5

Строго говоря, служащие пенитенциарных учреждений не «менты», они относятся к системе ФСИН, но для зеков все силовики, кроме военных – менты. Так они выражают свое презрение, не деля их по категориям.

6

Кум – начальник оперативной части пенитенциарного учреждения.

7

Кича – одно из названий тюрьмы на уголовном жаргоне.

8

Специально выделенная локальная зона ИТУ, предназначенная для содержания злостных нарушителей режима содержания. Создание ЛПУ в каждом учреждении является «одним из основных направлений» концепции реорганизации УИС, разработанной МВД. К 1995 г. ЛПУ были созданы более чем в 300 учреждениях. С 1.07.97 ЛПУ узаконены Уголовно-исправительным кодексом РФ, называются зонами СУС (строгие условия содержания).

9

Отрицательная энергия – это концепция, используемая в физике для объяснения природы определенных полей, включая гравитационное поле и различные эффекты квантового поля.

10

«Колхида» – название серии советских седельных тягачей и сельскохозяйственных самосвалов с колёсной формулой 4×4 бескапотной компоновки, производившихся на Кутаисском автомобильном заводе.

11

Осужденный по статье за хулиганство.

12

В туалет.

13

Начальник режимной части в исправительном учреждении.