Черный-черный человек

– Предупреждение? О чем?

– Не знаю, – повторил Денис. – Но я думаю, нам нужно разобраться. Сегодня вечером… снова пойдем в шалаш?

Я колебался. После ночных кошмаров мне совсем не хотелось возвращаться в лес. Но чувство любопытства и тревоги было сильнее. Кроме того, я не хотел оставлять Дениса одного с этим… шепотом.

– Ладно, – согласился я. – Пойдем. Только надо быть осторожнее.

Мы договорились встретиться после уроков у опушки леса, как обычно. Остаток дня прошел как в тумане. Я не мог сосредоточиться ни на чем, все время думая о шепоте и о том, что ждет нас сегодня вечером. И чем ближе был вечер, тем сильнее становилось мое чувство тревоги. Что-то подсказывало мне, что эта ночь будет намного страшнее предыдущей.

Солнце уже клонилось к закату, окрашивая верхушки гор в багровые тона. Мы с Денисом стояли на опушке леса, в том самом месте, где обычно встречались перед походом к шалашу. В воздухе пахло сыростью и прелыми листьями. Настроение было тревожным.

– Слушай, – начал я, покосившись на Дениса, – а ведь мы так и не поговорили толком о… Максе. О его исчезновении.

Денис помрачнел. Он переступил с ноги на ногу, нервно потеребив лямку рюкзака.

– Да… – протянул он. – Как-то все быстро произошло. Вчера он был здесь, с нами, а сегодня… его нет.

– Ты не замечал за ним ничего странного в последнее время? – спросил я. – Может, он говорил о чем-то необычном, вел себя как-то по-другому?

Денис задумался, нахмурив брови.

– Да вроде нет… – неуверенно ответил он. – Ну, он всегда был немного странным, ты же знаешь. Увлекался всякими мистическими штуками, легендами… Но в последнее время… вроде ничего особенного. Разве что…

– Что? – поторопил я его.

– Да так, ерунда, наверное, – отмахнулся Денис. – Он стал чаще ходить в лес один. Говорил, что ему нужно «побыть наедине с природой».

– Один? – переспросил я. – И давно это началось?

– Да где-то с неделю, наверное… – ответил Денис. – Я сначала не обращал внимания. Думал, может, он просто хочет побыть один, порисовать свои комиксы. Но теперь… Теперь я думаю, что это может быть как-то связано… с шепотом.

Я почувствовал, как по спине снова пробежал холодок.

– Ты думаешь, он тоже его слышал? – спросил я.

– Не знаю, – ответил Денис. – Но я думаю, нам нужно проверить шалаш. Может, там есть какие-нибудь подсказки. Может, он что-нибудь оставил…

– Дневник, – сказал я, вспомнив свою идею. – Может, он вел дневник?

Денис оживился.

– Точно! – воскликнул он. – Он же всегда любил записывать свои мысли, идеи для манги… Может, он и про шепот что-нибудь написал?

Мы переглянулись. Решение было принято. Нужно идти в шалаш и искать дневник Макса. Возможно, там мы найдем ответы на наши вопросы.

Тропинка, ведущая к шалашу, казалась темнее и уже, чем обычно. Каждый шорох, каждый треск ветки под ногами заставлял вздрагивать и озираться. Напряжение висело в воздухе, сгущаясь с каждым шагом.

Когда мы наконец добрались до шалаша, уже почти стемнело. Он стоял на поляне, словно черный, безмолвный страж, хранящий свои тайны. Мы осторожно заглянули внутрь. Внутри было темно и сыро. Пахло прелыми листьями, землей и… чем-то еще, неуловимым и тревожным.

– Фонарик, – прошептал Денис, доставая из рюкзака фонарик.

Луч света вырвался из темноты, выхватывая из мрака углы шалаша, остатки нашего последнего костра, разбросанные ветки и листья. Мы начали поиски. Перерыли все углы, переворошили кучу хвороста, заглянули под каждый камень, но дневника нигде не было.

– Может, он его с собой взял? – с надеждой спросил Денис.

Я отрицательно покачал головой. Не похоже на Макса. Он всегда оставлял свои записи в шалаше, это было его тайное место.

Вдруг мы услышали тихий шорох снаружи. Мы замерли, прислушиваясь. Шорох повторился, теперь он был ближе. Кто-то шел к шалашу.

– Кто там? – напряженным голосом спросил Денис.

Ответа не последовало. Только тихое потрескивание веток под чьими-то ногами. Мы переглянулись. Страх сковал нас по рукам и ногам.

Шорох становился все громче и громче. Кто-то или что-то приближалось к шалашу. Я почувствовал, как по спине побежали мурашки. Денис крепко сжал в руке фонарик, словно это было его единственное оружие.

Внезапно вход в шалаш загородила темная фигура. Она была высокой и худой, с длинными, растрепанными волосами. Фигура замерла на мгновение, а потом медленно подняла руку… в руке что-то блеснуло.

– А-а-а! – закричал Денис, выронив фонарик.

Я закричал вместе с ним, инстинктивно закрывая лицо руками. В шалаше стало совершенно темно. Я слышал только свое собственное тяжелое дыхание и испуганное сопение Дениса.

А потом… раздался знакомый голос:

– Ну вы и придурки!

В шалаше снова стало светло. Катя стояла у входа, держа в руке зажигалку и злорадно улыбаясь.

– Катя?! – вскричали мы в один голос.

– А вы кого ждали? – спросила она, насмешливо прищурившись. – Призрака Макса?

– Ты нас до смерти напугала! – возмутился Денис, поднимая с земли фонарик.

– А нечего тут по ночам шастать, – ответила Катя. – Я вас предупреждала.

Она вошла в шалаш и огляделась.

– Ну и что вы тут ищете?

– Дневник Макса, – ответил я, все еще не могу отойти от испуга.

– Дневник? – переспросила Катя. – А зачем он вам?

– Мы думаем, там может быть что-нибудь о шепоте, – объяснил Денис.

Катя фыркнула.

– Опять вы со своим шепотом… – сказала она. – Ладно, помогу вам. Только с вас шоколадка.

И она, к нашему удивлению, присоединилась к поискам.

Катя, вооружившись своей зажигалкой, принялась методично обшаривать шалаш. В отличие от нас, она не поддавалась панике и действовала спокойно и целеустремленно. Мы с Денисом, все еще немного ошарашенные ее появлением, снова присоединились к поискам, стараясь не отставать.

Сначала мы тщательно осмотрели земляной пол. Катя ползала на коленях, освещая зажигалкой каждый сантиметр, внимательно всматриваясь в трещины и неровности. Денис перебирал опавшие листья и ветки, которыми был устлан пол, проверяя, не завалился ли дневник куда-нибудь в щель. Я же внимательно осматривал стены шалаша, сделанные из переплетенных веток и старых досок. Мне казалось, что Макс мог спрятать дневник где-нибудь между досками или засунуть его в расщелину.

Мы работали молча, сосредоточенно. Тишину нарушало лишь потрескивание зажигалки Кати, наше тяжелое дыхание да шелест листьев. Время тянулось медленно, как патока. Надежда на то, что мы найдем дневник, постепенно таяла.

– Может, его здесь и нет, – пробормотал Денис, устало вытирая пот со лба. – Может, Макс забрал его с собой.

– Не сдавайся, – сказала Катя, не прекращая поисков. – Он должен быть где-то здесь.

Она переместилась к одной из стен шалаша и принялась внимательно ее осматривать. Вдруг она остановилась и присела на корточки.

– Смотрите! – воскликнула она, указывая зажигалкой на небольшую щель между двумя досками.

Мы с Денисом подбежали к ней. В щели действительно что-то было. Что-то темное и прямоугольное.

Денис осторожно просунул пальцы в щель и попытался вытащить предмет. Он застрял.

– Не лезет, – пробормотал он.

– Дай я, – сказала Катя.

Она отодвинула Дениса и ловко подцепила предмет ногтем. Раздался тихий треск, и Катя вытащила из щели небольшую тетрадь в темно-синей обложке.

Это был дневник Макса.

Мы столпились вокруг Кати, затаив дыхание. Она осторожно открыла тетрадь. Первые страницы были заполнены обычными мальчишескими записями и рисунками: корявые наброски машинок, вклеенные наклейки от жвачек "Turbo", схематичные изображения танков, какие-то каракули, понятные только самому Максу. Денис, листая страницы, тихо комментировал:

Вот, это он "Ниссан Скайлайн" рисовал. А это – "Т-34", наш любимый. А тут… что это вообще такое?

Я всматривался в записи, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы пролить свет на исчезновение Макса, но пока ничего необычного не попадалось.

Наконец, Катя остановилась на одной из страниц.

Смотрите, – сказала она, – что это?

Мы наклонились ближе. Страница была исписана странными символами. На первый взгляд, они напоминали русские буквы, но присмотревшись, мы поняли, что что-то не так. Буквы были словно искажены, вывернуты наизнанку, перепутаны местами. Словно ребенок пытался писать, глядя в зеркало, да еще и держа ручку вверх ногами.

Что за абракадабра? – пробормотал Денис. – Это точно не русский. И не английский…

Я попытался прочитать, но у меня ничего не получалось. Символы складывались в слова, но слова эти не имели никакого смысла.

Может, это шифр? – предположил я.

Шифр? – переспросила Катя. – Какой еще шифр? Он же не шпион.

Ну, мало ли, – сказал я. – Может, он придумал свой собственный язык?

Денис скептически хмыкнул.

Ага, язык для общения с инопланетянами.

Он снова перелистнул несколько страниц. Остальные записи были обычными, а вот эта, странная, была единственной.

Очень странно, – пробормотал я. – Надо попробовать разобраться, что здесь написано.

И как ты собираешься это делать? – спросила Катя. – Это же полная бессмыслица.

Не знаю, – честно признался я. – Но что-то мне подсказывает, что это важно. Очень важно. И, возможно, связано с шепотом.

Мы еще немного посидели в шалаше, обсуждая странную запись в дневнике Макса, но так и не пришли ни к какому выводу. Солнце уже давно село, и лес погрузился в непроглядную тьму. Становилось жутковато.

– Ладно, – сказал я, поднимаясь. – Пора домой. Завтра попробуем разобраться с этой абракадаброй.

Денис кивнул. Катя, на удивление, не стала спорить.

– Я с вами, – сказала она. – Одной идти страшно.

Я забрал дневник Макса, сунув его в рюкзак. Мы вышли из шалаша и направились к опушке леса. На этот раз мы шли быстрее, стараясь не обращать внимания на шорохи и треск веток.

По дороге мы почти не разговаривали. Каждый думал о своем. Я – о странной записи в дневнике и о том, что же все-таки случилось с Максом. Денис, наверное, тоже. А Катя… кто знает, что творится в голове у этой девчонки.

У дома Кати мы попрощались.

– Завтра в школе покажешь, что там нарасшифровывал, – сказала она мне, прежде чем скрыться за калиткой.

– Обязательно, – ответил я.

Мы с Денисом дошли до моего дома.

– Ну что, – сказал Денис, – до завтра?

– До завтра, – ответил я. – И будь осторожен.

Денис кивнул и пошел своей дорогой. Я вошел в дом, чувствуя себя измотанным и физически, и морально. Родителей, как всегда, не было. Я прошел в свою комнату, бросил рюкзак на пол и достал из него дневник Макса. Снова открыл его на странице со странной записью и уставился на нее, пытаясь разгадать тайну этих загадочных символов. Но как бы я ни старался, у меня ничего не получалось.

Я долго сидел над дневником, вглядываясь в странные символы, но никак не мог понять, как их расшифровать. Буквы были знакомыми, но в то же время искаженными, неправильными. Они складывались в слова, но слова эти были мне незнакомы. Казалось, что Макс писал на каком-то древнем, забытом языке. Или на языке, которого вовсе не существует.

Я пробовал читать символы вслух, пытаясь подобрать к ним хоть какие-то созвучия, но все было тщетно. Я перерисовывал их на отдельный лист бумаги, пытаясь найти какую-то закономерность, но и это не помогало.

Чем дольше я смотрел на запись, тем сильнее становилось чувство тревоги. Мне казалось, что символы движутся, меняются местами, словно живые. И снова, как и прошлой ночью, мне показалось, что я слышу шепот. Тихий, едва различимый, но от этого не менее жуткий.

Я захлопнул дневник, отбрасывая его в сторону, словно это была ядовитая змея. Посмотрел на часы. Было уже поздно. Солнце давно село, и за окном сгущалась ночная тьма.

Страх подступил к горлу. Я боялся оставаться один в темной комнате. Боялся, что снова услышу шепот, увижу тень за окном. Боялся, что ночь принесет новые кошмары.

Я включил свет во всей квартире, взял с собой фонарик и лег в кровать, натянув одеяло до самого подбородка. Но уснуть не мог. Я лежал, прислушиваясь к каждому шороху, вглядываясь в темноту за окном, ожидая чего-то ужасного.

Свет, заливавший квартиру, не приносил облегчения. Он лишь подчеркивал пустоту и тишину, делая их еще более гнетущими. Я лежал в кровати, не смыкая глаз, и каждая минута казалась вечностью.

Сначала все было тихо. Только тикали часы на стене, да изредка потрескивали половицы под невидимыми шагами дома. Но потом… началось.

Сначала это был едва различимый шорох, словно кто-то водил пальцем по стеклу окна. Я затаил дыхание, прислушиваясь. Шорох повторился, теперь он был громче, настойчивее. Я попытался убедить себя, что это просто ветер играет ветками деревьев, но не получалось. Слишком уж отчетливым был звук, слишком… целеустремленным.

Потом появился шепот. Сначала он был таким тихим, что я не был уверен, слышу ли я его на самом деле, или это просто звон в ушах. Но постепенно он становился громче, настойчивее, заполняя собой все вокруг. Он словно исходил отовсюду и ниоткуда одновременно, обволакивая меня, проникая в мозг, нашептывая что-то невнятное, но от этого не менее пугающее.

Я попытался закрыть уши руками, но это не помогало. Шепот звучал у меня в голове, словно кто-то поселился внутри меня и пытался донести до меня какую-то страшную весть.

Я резко сел в кровати, оглядываясь по сторонам. В комнате было пусто, но мне казалось, что в тенях по углам кто-то прячется. Кто-то темный, бесформенный, наблюдающий за мной.

Я снова посмотрел на окно. И замер. Там, за стеклом, в ночной темноте, что-то двигалось. Это была не просто тень, не игра света и тени. Это была фигура. Высокая, худая, с неестественно длинными руками. Она стояла неподвижно, словно вслушиваясь в шепот, который, казалось, исходил от нее.

Я не мог разглядеть лица, оно было скрыто в тени, но чувствовал на себе ее взгляд. Холодный, пронизывающий взгляд, от которого кровь стыла в жилах.

И тут… раздался крик.

Это был не человеческий крик, и в то же время, в нем было что-то отчаянно человеческое. Он доносился издалека, приглушенный расстоянием и стенами домов, но от этого не менее жуткий. Звук был странным, вибрирующим, словно кричала коза, но с интонациями и модуляциями, присущими человеческому голосу, полному боли и ужаса. Крик был долгим, протяжным, переходящим в какой-то утробный вой, а потом резко оборвался.

Тишина, наступившая после крика, была еще страшнее, чем сам крик. Она давила на уши, сжимала сердце, заставляя думать о самом худшем. Что это было? Кого зарезали? Или… что зарезали? И кто издал этот нечеловеческий, но в то же время полный человеческого страдания крик?

Я сидел на кровати, не в силах пошевелиться, парализованный страхом. Шепот продолжал звучать, фигура за окном не исчезала, а где-то вдалеке, в ночной тишине, только что оборвалась чья-то жизнь, или… не жизнь?

Я сидел, уставившись на темную фигуру за окном, не в силах отвести взгляд. Шепот нарастал, превращаясь в гул, заполняющий собой все вокруг. Крик, казалось, все еще висел в воздухе, вибрируя в каждой клеточке моего тела. И вдруг…

Раздался оглушительный треск. Деревянная рама окна, не выдержав неведомого напора, с треском вылетела из проема, разбрасывая осколки стекла по всей комнате. Холодный ночной воздух ворвался внутрь, принося с собой запах сырости и… чего-то еще, неуловимо противного, тошнотворного.

Но это было еще не все. Моя кровать… она начала меняться. Металлический каркас заскрипел, изгибаясь под невидимой силой. Матрас и одеяло начали сжиматься, скручиваться, словно их выжимали гигантские руки. Вся комната задрожала, завибрировала. Стены покрылись рябью, словно поверхность воды, в которую бросили камень. Лампочка на потолке замерцала, издавая треск, а потом взорвалась, разбрасывая вокруг мелкие осколки.

Вокруг меня все закружилось, завертелось в каком-то безумном вихре. Предметы теряли свои очертания, превращаясь в размытые пятна. Звуки смешались в один сплошной гул, в котором я с трудом различал собственный крик. Кровать, продолжая сжиматься, превратилась в плотный, пульсирующий сгусток энергии, излучающий слабый, мерцающий свет.

И в центре этого светового вихря, в центре этого безумия, стояла Она. Та самая фигура, которую я видел за окном. Теперь она была здесь, в моей комнате. Высокая, худая, с неестественно длинными руками, с лицом, скрытым в тени. Но я чувствовал ее взгляд. Холодный, пронизывающий взгляд, от которого застывала кровь в жилах.

Она шептала. Теперь я слышал ее отчетливо. Слова были непонятными, но в них звучала угроза, злость и… боль. Невыносимая боль, от которой хотелось закричать и забиться в угол.

Фигура медленно подняла руку, указывая на меня. Ее длинные, тонкие пальцы были похожи на ветки деревьев, покрытые темной, блестящей корой. И в этот момент я понял, что это конец.

Она резко рванулась ко мне, и…

Я проснулся.

Я лежал в своей кровати, залитый потом, сердце колотилось, как бешеное. В комнате было тихо и темно. Окно было цело, рама на месте. Кровать стояла неподвижно. Никаких теней, никакого шепота, никакого крика.

Это был всего лишь сон. Кошмар. Но такой реалистичный, такой жуткий, что я еще долго не мог прийти в себя.

Утро выдалось мрачным и пасмурным. Тяжелые свинцовые тучи затянули небо, грозя вот-вот разразиться дождем. Я чувствовал себя разбитым и измотанным, словно и не спал вовсе. Кошмар стоял перед глазами, отпечатавшись в памяти яркими, жуткими образами.

В школу я шел медленно, стараясь не думать о прошлой ночи. Но это плохо получалось. Каждый шорох, каждый резкий звук заставлял вздрагивать и озираться.

У входа в школу меня, как обычно, ждал Денис. Вид у него был тоже неважный. Под глазами залегли темные круги, лицо было бледным и усталым.

– Ты как? – спросил я, подойдя к нему.

– Паршиво, – ответил он, зевнув. – Всю ночь ворочался, толком не спал.

Мы направились к нашему классу, обмениваясь короткими фразами. Разговаривать не хотелось. В классе было шумно и суетно, как обычно. Мы сели за свою парту и приготовились к уроку.

Вскоре появилась Катя. И выглядела она… скажем прямо, не лучше нас. Она была бледной, с темными кругами под глазами, и казалась какой-то подавленной. Она молча прошла мимо нас, даже не взглянув в нашу сторону, и села за свою парту.

Я переглянулся с Денисом. Что-то было не так.

На перемене я решил подойти к Кате.

– Привет, – сказал я, осторожно присаживаясь рядом с ней. – Ты как?

Она подняла на меня глаза. Взгляд у нее был усталый и какой-то… испуганный?

– Нормально, – ответила она, отворачиваясь.

– Не похоже, – сказал я. – Ты плохо выглядишь. Не спала, что ли?

Катя помолчала немного, а потом тихо сказала:

– Снилась всякая бредятина. Такой бредятины мне давно не снилось.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Внутри все сжалось. Значит, не только мне…

– А что именно снилось? – спросил я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Катя пожала плечами.

– Да так, ерунда всякая… – ответила она. – Не хочу даже вспоминать.

Я понимал ее. Мне тоже не хотелось вспоминать свой кошмар. Но то, что Катя тоже видела что-то странное, что-то пугающее, немного успокаивало. Значит, я не схожу с ума. По крайней мере, не один.

– Слушай, – сказал я, – а тебе не кажется, что все это… как-то связано? Шепот, исчезновение Макса, эти кошмары…

Катя посмотрела на меня с недоумением.

– Связано? – переспросила она. – В смысле?

– Ну… может, это все не просто так? – сказал я. – Может, есть какая-то причина, почему мы все это видим и слышим?

Катя задумалась. Похоже, эта мысль раньше не приходила ей в голову.

Глава 3. Мы не в фильме ужасов

На следующей перемене я отвел Дениса и Катю в сторону, подальше от шумной толпы одноклассников.

– Слушайте, – начал я, – мне кажется, мы действуем неправильно. Мы мечемся, как слепые котята, пытаемся расшифровать какую-то абракадабру, видим тени и слышим шепот… Но мы же не в фильме ужасов! Нам нужно действовать умно.

Денис и Катя внимательно слушали.

– И что ты предлагаешь? – спросил Денис.

– Я предлагаю сначала собрать информацию, – ответил я. – Мы должны узнать, не сталкивался ли кто-нибудь еще с чем-то подобным. Может, кто-то тоже слышал шепот, видел странные сны, замечал что-то необычное…

– Типа опрос устроить? – уточнила Катя.

– Типа того, – кивнул я. – Только осторожно и ненавязчиво. Не нужно никого пугать. Просто спрашивать, не замечали ли они чего-то странного в последнее время, не слышали ли каких-нибудь необычных историй…

– И кого мы будем спрашивать? – спросил Денис.

– Всех, кого знаем, – ответил я. – Одноклассников, учителей, родителей, бабушек и дедушек, если они у нас есть… Даже соседей можно спросить. Любой, кто может обладать какой-то информацией.

Я подробно изложил свой план: как нужно задавать вопросы, чего следует избегать, как фиксировать полученную информацию.

– Главное – не нагнетать, – подчеркнул я. – Не рассказывать о своих кошмарах и страхах. Держаться в рамках рационального объяснения. И не давить на людей, если они не хотят говорить.

– Хорошо, – сказал Денис. – Я попробую поговорить с ребятами из нашего класса. Особенно с теми, кто дружил с Максом.

– А я поговорю с учителями, – сказала Катя. – С классной руководительницей Макса, например.

– Отлично, – сказал я. – А я вечером поговорю с родителями. И постараюсь выведать что-нибудь у соседей.

Мы договорились встретиться завтра в школе и обменяться полученной информацией. Я надеялся, что этот план поможет нам пролить свет на тайну исчезновения Макса и разобраться с происходящим.

На перемене Денис подошел ко мне с озадаченным видом.

– Слушай, – начал он, – я тут поговорил с несколькими ребятами… Никто ничего особенного не замечал. Но одна девочка, Юлька, рассказала странную историю.

– Какую? – спросил я, заинтересовавшись.

– Она сказала, что недавно слушала какую-то старую страшилку… про черный-черный гробик. Ты не слышал такую?

Я задумался. Что-то знакомое… Детские страшилки… лагерь…

– Кажется, слышал, – неуверенно ответил я. – Там еще что-то про черную-черную комнату, черную-черную улицу… Да? Мы ее в лагере рассказывали, в "Каменном цветке".

– Точно! – воскликнул Денис. – И вот Юлька говорит, что после того, как она эту страшилку услышала, она начала слышать в своем старом магнитофоне какой-то шепот.

– Шепот? – переспросил я. – Такой же, как у нас?

– Не знаю, – пожал плечами Денис. – Она говорит, что просто какие-то неразборчивые звуки. Слов не понять. Но она уверена, что раньше этого не было.

Я задумался. Странное совпадение. Слишком странное, чтобы быть просто совпадением.

– Надо будет подробнее расспросить эту Юльку, – сказал я. – И вспомнить эту страшилку. Может, в ней есть какие-то подсказки.

– Ага, – согласился Денис. – Я уже спросил у ребят, никто толком не помнит. Говорят, что там много разных вариантов было.

– Ничего, – сказал я. – Поищем в интернете. Наверняка найдется.

Эта новая информация добавила еще одну деталь в нашу загадочную головоломку. Старая детская страшилка… шепот в магнитофоне… исчезновение Макса… Все это как-то связано. Но как?

После уроков мы с Денисом подкараулили Юльку у выхода из школы. Она шла одна, опустив голову и, казалось, никого не замечая вокруг. Юлька была невысокой девочкой с длинными темными волосами и большими грустными глазами. Она была тихой и незаметной, и, насколько я знал, ни с кем особо не дружила.

– Юль, привет! – окликнул я ее.

Она вздрогнула и удивленно посмотрела на нас.

– Привет, – тихо ответила она.

– Мы… это… – начал я, немного запинаясь, – хотели с тобой поговорить.

– Поговорить? – переспросила Юлька. – О чем?

– Ну… о разном, – сказал я, стараясь говорить как можно дружелюбнее. – Как дела? Что нового?