Дилогия «Привороты». Неумелый приворот. Обратная сторона приворота

В окно заплывал холодный весенний воздух, луна, выглянувшая из-за туч, на мгновение осветила лицо Егора, блеснув на сережке, отразившись в глубоких глазах, и мой взгляд упал на желанные губы. В голове мелькали остатки благоразумия: «Сумасшедший! И я сумасшедшая, если поведусь на эту авантюру, но если не соглашусь – буду жалеть всю оставшуюся жизнь. В конце концов, у меня есть оправдание – я просто влюблена. Одеться потеплее… Во что, интересно? У меня только вещи, в которых я приехала – джинсы, длинный свитер и коротенький пуховик. Ладно, одену, что есть»

Таким образом, остатки здравого смысла окончательно покинули мою голову, оставив в ней исключительно склонность к авантюризму и восхищение отчаянностью Егора.

Быстро собравшись, я встала на подоконник. Немного страшно, но он же должен меня поймать. Со стороны улицы под окном оказался довольно прочный козырек, так что, в принципе, мне не составило труда вылезти, особенно учитывая мой чердачно-подвальный опыт. Тем не менее, Егор по-мужски подхватил меня на руки и аккуратно поставил на землю.

– Идёмте скорее, пока нас не заметили! – рыжий Вовка с гитарой за плечами торопил всех быстрее сматываться с территории лагеря.

Нагружённые пакетами с алкоголем и закуской, мы двинулись в сторону речки. Кругом тишина… Лес. Поскрипывают деревья, да ветер гуляет в вершинах вековых елей. Спускаясь к быстрой реке, уже освободившейся ото льда, я залюбовалась звездным небом – в городе такое зрелище редкая удача – кажется, будто сияют миллиарды крошечных лампочек. Воздух поразительно свеж, и хочется дышать полной грудью, наполняя легкие этим чистым весенним ароматом.

В считанные минуты ребята разожгли костер и смастерили из валявшихся неподалеку бревен стоянку. Кто-то приволок огромный пень, который превратился в импровизированный стол: лимонад, бутылка вина, виноград, конфеты, сыр, хлеб и колбаса – такой, вот, пир горой. Когда у всех в руках было по пластиковому стаканчику с вином, Егор поднял свой и сказал:

– Я предлагаю первый тост за дочку нашей любимой воспитательницы и просто красивую девушку, единственную в нашей мужской компании, за нашу Ксюшу!

Ребята одобрительно закивали и выпили. Я выпила тоже. Алкоголь не был для меня чем-то неожиданным, но сейчас именно эти 50 граммов унесли мою крышу напрочь. Возможно, из-за эмоционального дня, а может, от голода – оказывается, я ела всего один раз, да и то утром. Все поплыло перед глазами и нестерпимо захотелось спать. Пришлось привалиться к плечу Егора, чтобы не рухнуть на холодную землю.

– Малыш, ты что? Тебе плохо?

– Нет, все хорошо, просто… немного захмелела.

– Но ты вся дрожишь!

Мое тело действительно сотрясала дрожь, но причиной мог быть как холод, так и близость желанного человека рядом. Егор снял куртку и укутал меня, крепко обняв. Я окончательно разомлела от тепла костра, который довольно хорошо разгорелся. В какой-то момент рядом появилась практически королевская постель – два толстых бревна, накрытые лагерным пледом – видимо, кто-то из мальчишек постарался. Я прилегла, закрыла глаза и стала слушать происходящее. Да, я слышала все – треск объятых пламенем костра поленьев, шум реки, скрип могучих сосен в лесу, собачий лай вдалеке, тихий разговор ребят о всяких пустяках. Внезапно мой слух выловил диалог Вовки с Егором:

– Зачем ты ее потащил? А если она замерзнет и заболеет? Подумал башкой своей?

– Я знал что ли, что она такая трезвенница?! У нас девки любого мужика перепьют, а Ксюша с полстакана уехала… И что, ты думаешь, я бы ушел один, а ее там оставил? Она мне нравится, ясно?!

– Если нравится, надо было о ней думать, а не о себе!

– Ой, все, отвали! Умный больно.

Егор взял гитару и заиграл, закончив разговор, врезавшийся в мой одурманенный мозг. Звуки гитарных струн разносились эхом, казалось, на несколько километров вдаль, наполняя сердце приятным теплом. Инструмент пошел по рукам, кто умел – все сыграли. И вот он снова вернулся к тому, с кого начал свое путешествие. Под аккомпанемент гитары зазвучал мягкий убаюкивающий голос столь дорогого для меня человека. Он пел обычные походные песни, но каждая казалась мне признанием в любви, каждая проникала в самые глубины моей души. Я задремала…

Очнувшись от прикосновения горячих рук, я приоткрыла один глаз. Рядом со мной сидел Егор, а его рука была у меня под свитером. Я зажмурилась: «Бли-и-ин! Ну почему?! Почему на мне уродский лифчик с пластиковыми застёжками?! Почему не тот, красивый, который был под платьем до того, как я переоделась ко сну?! Как стыдно…»

Я лежала, боясь открыть глаза. Чужая рука впервые скользила по направлению к моей груди, а я не знала что делать, ведь никто еще никогда не заходил так далеко. Тело само стало отвечать на прикосновения, содрогаясь каждый раз, когда его пальцы касались моей кожи. Но Егор истолковал это по-своему:

– Слушайте, может, пойдем уже? Или вы оставайтесь, а мы в лагерь.

– Но ты вернешься? Что случилось-то?

– Да не могу я! Она вздрагивает от моих прикосновений, ее всю трясет, как будто я ей противен.

– Так не трогай, и не будет трясти… – сказал кто-то, и послышались смешки.

– Придурок. Ладно, мы пошли.

– Ну, смотри, как знаешь.

Я отчетливо слышала весь разговор, но лежала, не шелохнувшись. Егор тронул меня за лицо и громко позвал:

– Ксюша, проснись. Пойдем в корпус, я провожу.

Я встала, притворно потягиваясь, попрощалась с ребятами и пошла в сторону лагеря.

– Подожди, вот ты ломанулась! Говорю же – я провожу!

Егор догнал меня и слегка обнял. Всю дорогу мы молчали. Я не знала что сказать, он, видимо, тоже. Думаю, он был уверен, что я спала и ничего не чувствовала. Я бы и сама посчитала это сном, если бы не бегущие по коже мурашки, вызванные неожиданными и такими волнующими прикосновениями парня, который сводил меня с ума.

Вернувшись в изолятор также через окно, я помахала Егору рукой и отвернулась. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы запрыгнуть ко мне.

– Ненормальный! – я ахнула от удивления и восхищения одновременно.

– Просто хотел пожелать тебе спокойной ночи.

Он порывисто обнял меня и приник к губам – мягко, нежно, бережно…

Проводив Егора, я упала на постель и на удивление быстро провалилась в беспробудный сон.

Утром все разъезжались. Мы ехали домой втроем с Егором и Пашкой, ну и еще с гитарой. Внезапно я обратила внимание на какую-то отрешенность Егора – он постоянно убегал вперед, ни разу не прикоснулся ко мне, всем своим поведением демонстрируя безразличие. Я ничего не понимала – что произошло? На платформе я и вовсе потеряла ребят из вида. Думая, что они немного отстали, пропустила электричку, прождала полтора часа, села в следующую и ехала одна, всю дорогу ломая голову над сложившейся ситуацией. А дома уже ждала мама с расспросами.

– Ну, что? Это было волшебно? Как «прощалка»? Ты всех поразила?

– Да, мам, это было потрясающе. Мы танцевали, он видел только меня и был только со мной. Видела бы ты, какими глазами смотрели девчонки! Как будто хотят сожрать меня живьем. Не будь Егор постоянно рядом, они б, наверное, в клочья меня разорвали.

– Я рада, что ты счастлива, моя девочка, – мама прижала меня к себе и чмокнула в макушку.

Почему я соврала маме и не рассказала всю историю до конца, до того момента, когда Егор бросил меня? Просто хотела понять сама, что произошло между нами, изменив его отношение всего за несколько часов.

Мучаясь вопросами и догадками, я позвонила Софии и назначила «стрелку» у дуба как можно скорее. Оказавшись в назначенном месте буквально через полчаса, я бросилась ей навстречу.

– Приве-е-ет! – одновременно слетело с наших губ, как это бывало уже не раз.

Мы крепко стиснули друг друга в объятиях, как будто сто лет не виделись.

– Куда пойдем? – спросила подруга.

– А, просто!

И мы пошли обычным маршрутом мимо школы, мимо нашей высотки, по проспекту. Всю дорогу я рассказывала о минувшей ночи, упустив, однако, утренние события, а она терпеливо слушала, периодически удивляясь.

– Да ладно?… И хотела из-за двух человек всю дискотеку свернуть?… И что, в окно полезла? А если б шею свернула, ненормальная!… Прямо под свитер? Ну, и как ощущения? А большего хотелось?

На каждый вопрос приходилось отвечать, потому что София всякий раз возвращалась к проигнорированному мной – такая уж она у меня настырная и любопытная. Хотя на некоторые вопросы я сама себе боялась ответить честно, особенно на последний. Хотелось ли мне близости с Егором? Не той, что была у нас – невинной и чистой, а взрослой интимной близости. Готова ли я к этому? Страх, прочно засевший в моей голове, был привит фильмами и рассказами подружек. Когда влюбляешься всем сердцем, отдаешь всю себя, включая не только душу, но и тело. А он, получив желаемое, теряет всякий интерес и рвет отношения. Сколько таких поломанных судеб, разбитых сердец, печальных историй. Я совершенно не горела желанием пополнить ряды использованных и брошенных. Именно поэтому и не было уверенности в желании плотской любви с Егором. Ну, или просто это не рассматривалось в тот период времени, может, когда-нибудь потом, через несколько лет.

Нагулявшись и наболтавшись вдоволь, мы с подружкой разошлись по домам.

В коридоре я столкнулась с мамой. Перед выходом в магазин она сообщила, что звонил Егор и просил его набрать. А ведь я страшная трусиха в этом плане. Почему-то мне всегда страшно звонить, хотя телефон передает только голос, и никто не видит моего лица и дрожащих рук. Всю жизнь это представляет для меня настоящую проблему, но звонить-то надо… Набрав выученный наизусть номер, я прижала трубку к уху. После третьего гудка на том конце ответил незнакомый парень.

– Здравствуйте, а Егора можно?

– Кто его спрашивает?

– Это Ксюша из лагеря.

– Минуту.

Несколько секунд передышки, чтобы постараться выровнять дыхание, и вот я слышу знакомый и до боли родной голос:

– Привет, Малыш! И где это нас носило?

– Привет. Да мы с Соней гуляли, – я говорила напряженно, вслушиваясь в интонацию и пытаясь найти в ней хоть что-то, объясняющее его утреннее поведение.

– Наверное, ты рассказала ей, как бросила меня наутро?

– В смысле? – я удивилась до невозможности. – Как это – я бросила? Вообще-то это ты вел себя, как минимум, странно, постоянно убегал вперед, на перроне вообще исчез. А я не поехала, думала, может ты отстал…

– Отстал? Да я от первого до последнего вагона оббегал электричку в поисках тебя! Наверное, все пассажиры запомнили твое имя, которое мы с ребятами выкрикивали направо и налево. Это ты скажи мне – почему и куда пропала?

– Я уже сказала… – в душе закипала злость вперемешку с обидой. – Я ждала вас на перроне, но никого не было, пропустила электричку, домой ехала на следующей. Одна.

– Понял, проехали. Что ты делаешь в субботу?

– Пока ничего. А к чему вопрос?

– Хотим приехать с Горыной.

– Приезжайте, конечно.

– Ну ладно, я пошел, мать в магазин просит сходить.

– Иди, примерный сын, пока.

– Пока!

Я положила трубку и задумалась – ситуация абсолютно не прояснилась, он ведет себя так, будто все нормально и ничего не произошло. Может тогда и мне перестать гонять в голове нелепые выдуманные проблемы? Ведь если я начну расспрашивать, значит, признаюсь, что не спала той ночью у реки, слышала их с другом разговор и чувствовала его прикосновения. А я не могу… стыдно. Решено – забыла!

Итак, наша встреча в следующую субботу, а сегодня еще только воскресенье. Как же долго ждать этого дня! Я попыталась вспомнить наш телефонный разговор – было ли в его словах что-то, говорящее о чувствах ко мне. Увы, кроме «Малыша» ничего больше не было. Да и этот эпитет, едва ли, можно отнести к доказательствам любви – мало ли, скольких девушек он так называет. Хотя, я тоже хороша – могла б сказать «целую» в конце разговора, а то получилось, будто он мне вообще чужой, и это не с ним сутки назад мы целовались до умопомрачения.

ГЛАВА XIII

Школьная неделя выдалась тяжелая – сплошные контрольные, самостоятельные и лабораторные. У меня физически не было возможности думать о чем-то, кроме учебы. Конец девятого класса, скоро получать аттестат, а тут пять троек выходит в году. Позор! Вот, скатилась со своими гулянками. Мне было невыносимо стыдно, что весь год я училась абы как. Постоянно приходилось переписывать двойки, пересдавать устные тексты. Пару раз мы с Соней вообще прогуляли первые уроки – тупо протусили на чердаке вдвоем. А когда я бесповоротно влюбилась в Егора, моя учеба окончательно покатилась под откос.

Вместо того чтобы делать домашку, я витала в облаках, продумывая наши возможные встречи и разговоры на выходные, когда предстояла поездка в лагерь. На уроках мы переписывались с Софией, делясь информацией о парнях и своими впечатлениями. Я носилась по школе в клетчатой рубашке Егора, той самой, которую он когда-то давал мне погреться.

Я же в итоге в ней уехала, постирала дома, любовно срезала папиной бритвой все катышки и привезла обратно. За бритву, конечно, «кое-кто» получил по первое число от папы, но меня это не беспокоило, потому что Егор позволил оставить на время рубашку, ЕГО ЛЮБИМУЮ рубашку. В тот вечер, вернувшись домой, я легла в ней спать… А потом именно это клетчатое чудо мама незаметно умыкнула у меня из под носа и отвезла Егору – она знала, что этот стратегический ход будет беспроигрышным.

София тоже взяла похожую рубашку у своего поклонника и ходила в ней по школе со мной за компанию.

И вот теперь, к концу учебного года пришла расплата. По английскому вообще светил неуд в четверти, поэтому пришлось срочно взяться за учебу.

Утро субботнего дня началось прекрасно и неожиданно – папа подарил мне цветочек и маленький подарок. Сперва я не поняла, к чему это, а потом до меня дошло: просто наступило 8 марта – Международный женский день. И Егор решил провести этот праздник не с кем-то, а именно со мной! Как же чудесно! Собираясь в прекрасном настроении, я тихонько напевала под нос песню нашего медленного танца «It must have been love».

К 11 утра все приготовления и прихорашивания были завершены – сегодня на мне красовались новые джинсы дымчатого цвета, обтягивающая голубая водолазка, белые кроссовки с розовыми вставками и белая мамина курточка, которая невероятно мне шла. Я решила напомнить Егору о дискотеке, сделав аккуратный хвостик, который так понравился ему в тот памятный вечер. Последними штрихами стали капелька моих любимых духов и блеск для губ с ароматом клубники.

С довольной улыбкой глянув на свое отражение в прихожей, крикнула в кухню:

– Мам, я пошла гулять!

– С кем? Я думала, мы вместе пообедаем.

– Конечно, пообедаем. Вернусь часам к трем – Егор с Пашкой сейчас приедут.

– Ах, вон оно как! Ну, хорошо, беги. Привет передавай.

– Какой такой Егор? – папина голова показалась в дверном проеме. – Это не тот ли говнюк, из-за которого ты плакала?

«Упс… – промелькнуло в моем мозгу – мы же с мамой не посвятили папу в подробности развития моей личной жизни, надо срочно бежать».

Отец семейства, конечно, был удивлен. Я быстро чмокнула маму и выбежала на лестницу. Пусть она сама папе аккуратно объяснит про Егора, я не смогу. Папа горячий у меня, вдруг увидит – может и уши накрутить.

К метро я не бежала, а летела, предвкушая встречу с любимым. О том, что с нами будет еще один человек, я совсем забыла.

Егора увидела сразу, и сердце снова забилось в бешеном темпе – не то от волнения, не то от быстрой ходьбы. Опоздала специально на семь минут – ведь это же почти свидание.

– Привет! Опаздываем, девушка. Это вам! – Егор протянул три пестрые гвоздики и коробку вишневых конфет, одарив меня безупречной улыбкой.

– Привет! С девчачьим днем! – Паша подарил мне три белых гвоздики и большую шоколадку.

Польщенная таким вниманием, я чмокнула в щеки обоих мальчишек.

– Эй, – возмутился Егор, – вообще-то, я не разрешал подставлять моей девушке свои толстые щеки! – с этими словами он дал шутливого щелбана Пашке.

Горыныч пихнул его в ответ:

– Вообще-то, она сама поцеловала, значит, можно.

А дальше мы отправились гулять по окрестностям, болтая о всякой ерунде. Егор постоянно обнимал меня за талию, Горыныч смешил без устали. Я провела ребят по своим прогулочным местам, показала нашу с Софой высотку, школу, дворец пионеров, куда мы с ней в детстве ходили на рисование. Время пролетело незаметно, и мы вернулись к дому. Тут я вспомнила про папу.

– Пупсик, ты, наверное, дальше не ходи, – попросила я Егора.

– Это еще почему?

– Ну, понимаешь, папа не очень рад будет, если увидит тебя.

– С чего вдруг такая неприязнь?

– Я как-то плакала, а он узнал, что из-за тебя. Вот с тех самых пор.

– Ты плакала из-за меня? Вот, я подонок! Иди сюда, сладкая. – Он прижал меня так крепко, что перехватило дыхание, и мне пришлось немного отстраниться. Мы стояли, обнявшись, несколько минут, пока куривший возле дерева Пашка не крикнул:

– Целуйтесь уже, и по домам.

Улыбнувшись, мы незамедлительно последовали его совету.

– Сладкая, – повторил Егор еще раз, – хочу целовать тебя снова и снова, но придется отпустить. И кстати, я все хотел сказать спасибо за подарок ко дню рождения – очень здорово получилось. Оригинально, ни у кого такого нет.

– Э-э-эммм… Какой подарок? – я решила прикинуться дурочкой.

– Да ладно, я знаю, что это ты! Больше некому. Тем более, я уже расколол твою маму, – Егор довольно улыбнулся.

– Ах, она! Секреты хранить совсем не умеет.

– Ага, не умеет. Поэтому я знаю еще про тетрадочку со стихами. Дашь почитать?

– Да, брось, там совсем детские стишки.

– Ну и что? Мне интересно. Пожа-а-алуйста! – Егор посмотрел такими глазами, что я не смогла отказать.

– Хорошо, отдам Горынычу.

– Слышь, огнедышащий, не вздумай читать! – Егор показал кулак. – Я буду ждать возле подъезда и считать минуты.

Все это время Егор держал меня в объятиях, но неожиданно кольцо его рук разжалось, и я оказалась на воле. Как же много мне ее было, как сильно я хотела не иметь столько свободы; хотела быть только его, находиться в этих сильных руках.

– Пока, Пупсик!

Я развернулась и направилась домой, Пашка побежал следом.

– Малыш! Даже не обернешься? – послышался голос любимого.

Терпеть не могу оглядываться, уходя, но для Егора пришлось сделать исключение. Он послал мне воздушный поцелуй, я ответила тем же, а любимый схватил это романтичное послание на лету и прижал к сердцу.

Паша проводил меня до подъезда и дождался, пока я вынесла стихи. Выглянув в окно, я улыбнулась – Егор вырвал у Горыныча заветную тетрадь и мгновенно спрятал за пазуху – ясно, не будет читать при друге.

Друзья… «Какие же мальчишки молодцы!» – подумалось мне. Когда я стала приезжать в лагерь, мы просто дружили вчетвером, а потом вдруг выяснилось, что они все имеют на меня виды. Многим позже я спросила Егора, почему Паша с Андреем так легко сдались и не стали бороться за меня. А он усмехнулся и ответил: «Потому что мне всегда достается самое лучшее, и они это знают. А вообще, они же поняли, кто тебе больше нравится. Поэтому предпочли быть тебе просто друзьями, да и со мной не ссориться. Хотя как-то Горыныч на полном серьёзе мне сказал: „Обидишь Маленькую – убью!“ Я даже удивился, как его зацепило».

Все это Егор говорил с удивлением, даже пренебрежением и излишней самоуверенностью. Но я не придавала значения таким мелочам, мне все нравилось в парне, которого я любила.

ГЛАВА XIV

После нашей встречи прошло больше трех недель, а от Егора ничего не было слышно. Он не звонил, а я сперва грустила, потом плакала, а в завершение безумно разозлилась. В конце концов, я не на помойке себя нашла, чтобы звонить и выпрашивать его любовь. Не теперь, хватит уже, навыпрашивалась! Мама как-то сказала, что он сделал шаг навстречу мне… Однако я их сделала столько, что можно сходить пешком от Петербурга до Владивостока и обратно. Не могу же, в самом деле, влюбить его в себя. А к его поведению, наверное, я уже привыкла. Такой уж он, Егор – то прижимает, то отталкивает. А может… Может, зря согласилась дать ему читать ему свои стихи? Вдруг он истолковал их по своему и сделал неправильные выводы? Хотя, какая уже теперь разница. Просто очередная насмешка судьбы, пора уже смириться.

Пролетел апрель, за ним май. Школьные занятия закончились, и наступил последний школьный звонок.

От Егора по-прежнему ничего не было слышно, прошла моя злость, и остались только хорошие воспоминания. Это такие волшебные картинки, которые хранятся у каждого в глубине подсознания. Иногда мы можем доставать эти картинки, пересматривать их, будто заново проживая прекрасные моменты, имевшие место быть в нашей жизни. Самые печальные из них запираются в огромный сундук на тысячу замков, чтобы не бередили сердце, заставляя плакать. Мое сознание услужливо запрятало все плохое, что успело произойти с момента нашего знакомства с Егором, оставив лишь светлые, волшебные воспоминания, согревающие юную душу.

На выпускной вечер я решила одеть мамино черное платье, в котором ездила на прощальную дискотеку в лагерь. Прохладный ветер вынуждал накинуть что-нибудь поверх платья, но обе мои теплые кофты куда-то запропастились. Ввиду отсутствия времени на поиски, я не придумала ничего лучше, как одеть знакомую клетчатую рубашку, чтобы добежать в ней до школы.

Одноклассники оторопели, увидев меня в платье, поскольку давно привыкли к неизменному свитеру с изображением кота, и джинсам. Даже принимая во внимание постоянные ухаживания в течение учебного года, этим вечером все рекорды были побиты. На медленные танцы меня приглашали без остановки, практически выстраиваясь в очередь. Несколько раз я даже выбирала из двух-трех предложенных рук. Но на душе было неспокойно, и я вскоре поняла причину – платье и рубашка Егора. Зачем я одела этот наряд? Чтобы помучить себя, причиняя боль воспоминаниями и невозможностью повторить ту сказочную ночь? Я не знаю. Только во мне переплелись обида и негодование, смешанные с безграничной любовью к Егору. Каждый из приглашавших считал обязательным в процессе танца скользнуть ладонью ниже моей талии, я же механическим движением убирала руки раз за разом, без слов. В конце концов, меня это достало, и внутренняя злоба начала поднимать свою змеиную голову, угрожая обрушиться на распоясавшихся поклонников.

– Эй, подруга, ты где? – голос Сони вырвал меня из задумчивости. – У нас выпускной, ты в курсе? Что с лицом? Хватит уже о нем думать! И нафига ты одела эту чертову рубашку?! Нравится ковыряться в свежей ране?

София, конечно, была права, я совершенно зря так поступила. Хотя в рубашке, увы, ничего уже не осталось от Егора, ведь я стирала ее десятки раз и постоянно носила в школе, так что она стала практически деталью моего гардероба.

В классе накрыли стол – мы договорились, что каждый что-нибудь принесет: фрукты, конфеты, пироги, не обошлось и без алкоголя. Но вот именно сегодня мне не хотелось пить. Едва пригубив коньяка, я засобиралась домой.

– Пикки, куда это ты? – удивленно спросил Кирилл, благодаря которому я обзавелась прозвищем «пекинес» за курносый нос и большие глаза.

– Ой, пора, дома куча дел.

Конечно, я лукавила. Просто не могла терпеть чужие прикосновения, слышать их слащавые комплименты, чувствовать горячее дыхание на своей шее.

Хотелось сбежать незаметно, но недалеко от школы меня догнала София.

– Нормальная? Чего без меня-то ушла? Че я там одна делать буду?

– Я думала, тебе там нравится.

– Ну да, все вкусно! – с этими словами Соня движением фокусника извлекала из пакета пирог с капустой. – Не могла оставить это чудо на растерзание голодающим.

– Соня, блин, ты как всегда!

Была у Софии чудная черта – отовсюду извлекать выгоду, будь то магнит с холодильника или бутерброд с колбасой. Моя любимая девочка! Мы с ней, как две карты – стоим, прислонившись друг к другу, но падаем, стоя по отдельности. Сколько слез пролито нами друг у друга на груди, сколько смеха раздается, едва мы оказываемся рядом. Как говорила мама Софии: «По одиночке – это милые девочки, но когда они вместе – это катастрофа!» Действительно, только с ней мне легко, спокойно, весело, я всегда знаю, что она меня поддержит, утешит, разделит мою боль, как и я ее. Мы можем полчаса угорать над самой глупой шуткой, вызывая недоумение окружающих, потому что только нам известен ее тайный смысл. Мы можем просто позвонить и засмеяться ни с чего, а потом окончательно и до слез расхохотаться от этой бессмыслицы. Без Софии моя жизнь не была бы такой полной и насыщенной.

И вот мы с ней встали, как вкопанные, посредине улицы в нарядных платьях, с огромным пирогом в руках, и безудержно засмеялись.

– А давай на крышу? – в глазах подруги блеснул огонек.