Дилогия «Привороты». Неумелый приворот. Обратная сторона приворота

– Бандероль отдала, дверь открывал он сам, расписался в получении, очень удивился и сказал: «Спасибо». Кстати, красивый парень, так что прекрасно тебя понимаю.

– Анюта! Ты чудо, а я теперь твоя должница.

Я стиснула ее в объятиях, и мы отправились в обратный путь. Хорошо, что Егор меня не видел, возможно, он даже не поймет, от кого этот подарок.

Дорога домой показалась короткой, потому что в течение нее мне пришлось в общих чертах поведать Ане историю нашего знакомства с Егором.

А что касается меня, то я запретила себе обдумывать минувшие события, и вообще вспоминать о нем. Как мне казалось, я получила уже достаточно знаков, указывающих на то, что нам не судьба быть вместе с этим парнем.

ГЛАВА XI

День сменялся новым днем, я училась, мы стали опять часто гулять с Софией, тусоваться на чердаке и болтать с ребятами, изредка запивая эту болтовню баночными коктейлями. Влада я не видела, но парни говорили, что он уехал к отцу на другой конец города. Вот и хорошо! Не смогу сейчас смотреть ему в глаза. Права была София, когда сомневалась в наших отношениях с Егором. Послала хорошего парня, а ради чего?! С моей любовью все запутанно и непонятно – то мы не могли надышаться друг на друга, веселились, как дети, с восторгом проводя лагерное время. То он вдруг исчезал из моей жизни, то также внезапно появлялся. В такие моменты я, как никто другой, понимала того Лиса из моей любимой книги, ставшей настольной, когда он просил Маленького принца приходить в одно и то же время.

«Лучше приходи всегда в один и тот же час, – попросил Лис. – Вот, например, если ты будешь приходить в четыре часа, я уже с трех часов почувствую себя счастливым. И чем ближе к назначенному часу, тем счастливее. В четыре часа я уже начну волноваться и тревожиться. Я узнаю цену счастью! А если ты приходишь всякий раз в другое время, я не знаю, к какому часу готовить свое сердце…

(Антуан де Сент-Экзюпери)

Да! Я, несомненно, в полной мере осознавала цену счастью. Едва я оживала всем своим трепетным сердцем рядом с ним, как, словно насмехаясь над чистыми светлыми чувствами, любимый пропадал с моего пути. Я честно старалась забыть, старалась не питать иллюзорных надежд на совместное будущее с этим кареглазым озорным мальчишкой. Я старалась не плакать, но мои душевные терзания вырывались наружу, растекаясь по страницам обычной тетради океанами нескладных стихотворений, сбивающихся с ритма, меняющих стиль. Рука едва поспевала за мыслями, швыряя слова, фразы и многоточия на клетчатые листы.

Временами я успокаивалась и снова видела все, что происходило вокруг меня. Так, в один из дней, я вдруг явно ощутила неоднозначный интерес, исходящий от Игоря, слывшего ловеласом в нашей компании. Прямо такие конкретные знаки внимания – то смотрит безотрывно, то руку подаст, то приобнимет, то провожать увяжется. Но я, всячески шутя, от него отмазывалась. Он, конечно, очень симпатичный: самая красивая фигура с крепкими ногами и сильными руками, каштановые кудри, потрясающая улыбка, карие глаза – все, как мне нравится. Однако я решила, что мне ничего такого сейчас не надо – ну этих парней, куда подальше!

Прошло три недели. Зима нехотя прощалась, уступая место весне. Никак не желали таять остатки ноздреватого снега, обнимающего корни деревьев и выглядящие, словно потасканные шарфы из овечьей шерсти. Солнце потихоньку стало ласково пригревать продрогшую землю, несмело облизывая лица суровых прохожих и упругие розовые щечки веселых карапузов, с визгом носящихся по детским площадкам. Обезумевшие от счастья воробьи невыносимо галдели на каждом кусте, голуби вальяжно принимали ванны в лужах растаявшего снега. Наступающий март обещал перемены, и моя душа с нетерпением ждала чего-то нового, светлого, чистого.

В пятницу мама опять дежурила, я провалялась весь день с книжкой в кровати, а потом вдруг ни с того, ни с сего написала стихотворение. Сложившиеся за несколько минут строки не причиняли боль, а напротив, согревали душу.

Я возьму твои руки в свои,

Ты опустишь густые ресницы.

Я по взгляду пойму о любви,

Ведь не может она только сниться.

Я не жажду твоих поцелуев,

И лишь взглядом твоим обойдусь.

Если честно, я очень ревную

И в глазах моих тихая грусть.

И не жду я тех пылких признаний,

Что ты скажешь о страстной любви.

Мне хватает безумных желаний,

Что в очах я встречаю твоих.

(29.02.1996)

Поджав под себя одно колено, я сидела на стуле и, задумавшись о внезапно нахлынувшем поэтическом порыве, грызла кончик карандаша. После всех случившихся событий я так и не ездила к Егору, да и не знала, вернулся ли он вообще в лагерь. Ведь мне хотелось забыть о нем также, как он сумел забыть обо мне. Мысли об этой любви расстраивали, потому что как бы я ни старалась, как бы не стремилась избавиться от воспоминаний о Егоре, как бы не пыталась стереть из памяти эти незабываемые ощущения, которые дарили его прикосновения, мне так и не удалось этого сделать.

Хлопнувшая входная дверь прервала поток печальных дум. Выглянув из комнаты, я увидела маму, которая, приветственно кивнув, показала самолетик.

– Мам, это что? – в один момент я выскочила в коридор и уставилась на знакомую до боли бумажную фигурку.

– Это тебе от Егора. Он попался мне на глаза в субботу утром, и у нас с ним состоялся разговор.

– Ма-а-ам! Ну, зачем?! Я не хотела, чтобы он знал, как мне без него плохо.

– Ага, конечно, тебе плохо, а ему хорошо? Я прижала его к стенке и спросила, в чем дело, и на какой стадии ваши отношения. Почему он то не отпускает тебя ни на минуту, то показывает безразличие. Так и сказала: «Если она нравится тебе, будь мужиком и не бойся своих чувств! А если не нравится, не морочь ей голову – чего девчонка будет опять к тебе мотаться каждые выходные, ждать, надеяться…» Мммм… Не очень приятно тебе это сообщать, но, как оказалось, есть несколько проблем. Во-первых, когда вы с Егором познакомились, у него была девушка в городе.

Я ахнула и прикрыла глаза, силясь не расплакаться.

– Не всё так плохо, подожди. У них с Егором давно разлад, она ни разу за все время не приехала к нему в лагерь, и он, разозлившись, стал общаться с тобой…

– То есть меня просто использовали в качестве орудия мести? – я начала заводиться. – То есть все его, эти вот, прикосновения, взгляды всякие, флирт, шуточки… вся эта лабудень только чтобы позлить другую девушку?

– Да постой, не горячись. Сперва так и было, но потом ты стала ему нравиться все больше и больше, а ее образ постепенно стирался из памяти. Желание отомстить растворилось, зато появилось желание встречаться с тобой. Он же признался, в конце концов, – мама упорно продолжала зачем-то выгораживать Егора.

– Блин, мама! Да он признался, потому что воспитательница его за горло взяла! Если б не ты, он так и продолжал бы обманывать, играя моими чувствами! Подло… Это так подло… Понятно, почему он сбегал от меня – просто возвращался к ней! – Я развернулась и ушла в комнату, едва сдерживая слезы.

Через несколько минут дверь тихонько отворилась, и показалась мама. Присев рядом на диван, она ласково погладила меня по голове:

– Милая, но теперь же все хорошо, не плачь. Они расстались, он свободен и что-то к тебе испытывает, хотя признаться в этом боится. Возможно, это страх новых отношений. Знаешь же поговорку про того, кто, обжегшись на молоке, дует на воду…

– А вторая проблема? – я решила воздержаться от комментариев, потому что сама не понимала, что могу на все это сказать.

– Что?

– Ну, ты сказала, что проблема не одна…

– Хм, в общем, тут уже дело в тебе, – мама задумчиво потерла переносицу.

– А я-то чем не угодила?

– Просто, некоторые ребята и девочки присели Егору на уши. Не знаю, насколько правда, но глаза у него сверкали, пока он рассказывал. Короче, они его убеждают, что у тебя в городе был парень, когда вы дружили. Ну, и подначивают не завязывать с тобой отношений, потому что ты будешь опять вести двойную игру.

– Что за бред? И поэтому я, бросая своего «крутого городского парня», моталась в свои выходные, тратила на дорогу по два часа в одну сторону, околевала в тридцатиградусный мороз? Нормальные разговоры, вообще?

– Во-о-от, я ему то же самое сказала и добавила, что он дурак, раз верит всяким сплетням.

– Не хочу я такого счастья! Чтобы меня подозревали в игре на две стороны, когда сам в отношениях состоит. Раз я ему не нравлюсь, то и Бог с ним.

– Да с чего ты взяла? И не СОСТОИТ, а СОСТОЯЛ. Рубашку же не взял… Значит, нравишься.

– В каком смысле – не взял рубашку?

– Ой, ну я отвезла, хотела вернуть ему, сказала: «Раз не можешь решить, забирай – свободной девушке не пристало носить вещи чужих парней», развернулась и ушла. А через час он принес аккуратно сложенную рубашку и самолетик.

– Ма-а-ам, – я покраснела.

– Да ладно, чего уже теперь-то. Давай, читай! Я не смотрела.

Едва скрывая волнение и дрожь в руках, я развернула послание и стала торопливо читать:

«Привет, Ксюшка!

Хоть ты и вредная девчонка, всё равно мне нравишься. Приезжай на дискотеку в выходные! Жду!»

Твой Пупсик.

– Ну вот. Видишь?! Нравишься! – мама довольно взмахнула рукой. – Так что, готовься к дискотеке, поедешь же? Ведь это будет последняя дискотека зимней смены.

– Ой, не знаю. Мам, я только успокоилась. А вдруг опять будет не пойми чего… Я не выдержу снова, мне каждый раз так тяжело даются его приходы-уходы.

– Все будет хорошо, ведь сейчас он осознанно сделал этот шаг навстречу тебе. И теперь ты просто обязана его поразить. Сейчас мы что-нибудь подыщем…

Мама на несколько минут исчезла в глубине шкафа, а когда повернулась ко мне, в ее руках было умопомрачительно короткое бархатное платье с открытыми плечами – ничего лишнего, просто маленькое черное платье, которое должно быть в гардеробе у каждой красотки. Как говорила великая Коко Шанель:

«Одеться Шахерезадой легко, подобрать маленькое черное платье трудно».

– Наверное, оно ждало именно тебя, – улыбнулась мама. – Я купила это платье много лет назад, но случай «вывести его в свет» так и не представился, поскольку твой папа назвал его «бархатным недоразумением» и сказал, что для замужней женщины оно слишком откровенно. Но ты у нас пока не замужем, поэтому, примерь.

Мне несказанно повезло, потому что этот наряд был безупречен! Надев платье, я погладила мягкую ткань, проведя рукой по изгибу талии.

– Да-а-а… – задумчиво протянула мама, – совсем взрослая девушка стала.

В зеркале отражалась юная и очень привлекательная особа: стройные ноги, высокая грудь, крутые бедра, шикарные волосы, золотистым покрывалом укрывшие гладкие обнаженные плечи.

Наклонившись, мама достала из-под шкафа обувную коробку.

– Тебе, конечно, тяжело будет в них, но с таким платьем никакие другие.

Это были невероятные замшевые туфли черного цвета на высокой шпильке. Когда я надела их, вмиг почувствовала себя высоченной фотомоделью. Несомненно, шпильки преумножают красоту наших ножек в разы! Неудивительно, что мужчины так легко на них клюют. В таком виде мне не в детский лагерь надо ехать, а сразу на подиум в рамках какой-нибудь «Недели Высокой моды» в Париже.

Своим образом я осталась довольна на сто процентов, подумав, что даже если с Егором у нас ничего не получится, на дискотеке мне фурор гарантирован. Настроение заметно улучшилось, глаза сияли, и тут мама достала из ящика комода блокнот с ручкой:

– А давай напишем Егору стихотворный ответ?

Довольно быстро общими усилиями у нас кое-что получилось:

Ты, похоже, очень себя любишь

Слишком гордый, слишком деловой.

И надеешься, что счастлив ты так будешь

Стань, в конце концов, самим собой!

Будь беспечным, честным и веселым,

Не боясь глядеть в глаза другим.

Смелым будь, не бойся быть раскован,

И печали растворятся, словно дым.

Ты не верь злословным пустомелям

Кто-то хочет причинить другому зло.

У кого-то в голове одни постели,

Им понять такого не дано.

Не старайся строить безразличье,

По глазам твоим я все пойму!

Так вести себя, ну, просто неприлично

Вот, возьму, обижусь и уйду!

Ты останешься один в безумном мире

Среди зависти, обмана, клеветы,

Словно запертый один в пустой квартире,

Где не сбудутся уже твои мечты.

Ты же милый, добрый, бескорыстный,

Так зачем же хочешь быть как все?

Оставайся ты таким же чистым,

Как травинка в утренней росе.

15.03.1996 (в соавторстве с мамой)

– А что, прикольно! Наверное, такого у него еще не было.

Я свернула лист в форме привычного самолетика и отдала нашему «домашнему почтальону», чтобы адресат получил ответ как можно скорее.

ГЛАВА XII

Неделя в ожидании выходных тянулась слишком медленно для моего изнывающего сердца. Каждый вечер, лежа в постели, я продумывала варианты нашей встречи, разговоров, подбирала слова, записывала любимые медляки с радио на магнитофонную кассету – вдруг будет романтическое свидание?

И вот, наконец, наступила суббота. У мамы был выходной, поэтому в лагере мне впервые предстояло находиться без нее. Как страшно! Но я не могла упустить такой шанс приблизиться к своей любви, просто увидеть его, побыть рядом.

Опять та же электричка, тот же перрон. Здесь зима не торопилась покидать свои владения: снег по-прежнему лежал высокими сугробами, хотя потеплевшее солнце беззастенчиво касалось белого покрывала земли, превращая пушистую перину в засахаренный наст.

Когда я почти дошла, и мне осталось только перейти мост через реку, взгляд поймал знакомый силуэт. На мосту, облокотившись о перила, стоял, улыбаясь во все тридцать два белоснежных зуба, Егор. Увиденное меня обрадовало, и в голове возликовала маленькая самоуверенная «Я»: «Надо же, прямо встречает». С трудом приводя мысли в порядок, лихорадочно соображая, не слишком ли ужасен сейчас мой вид, я продолжила свой путь. Егор прищурил глаза и спросил, склонив голову набок:

– Привет! Как добралась?

– Спасибо, нормально.

– А я, вот, решил выйти тебя встретить, чтобы не украли.

– Тебе ли не всё равно? – голос, неожиданно для меня самой, прозвучал довольно резко.

– Нет. Совсем не всё равно, – сказал он уже без тени улыбки.

Егор сделал шаг навстречу, и его лицо оказалось слишком близко. Так близко, что я боялась дышать. А потом вдруг почувствовала его руки на своей талии. Даже сквозь пуховик я ощущала, какие они сильные и горячие. Его глаза смотрели в мою душу изучающе, вызывающе, требовательно. Чего он хочет мне сказать? Или, может, сделать? Мысль не успела развиться, потому что в этот миг время остановилось. Земля ушла из-под ног, а руки судорожно вцепились в куртку Егора, потому что иначе я бы упала. Наверное, именно такие ощущения и должна испытывать девушка, когда происходит ЭТО, и мечты волшебным образом становятся реальностью. Так вот какой ОН – поцелуй, описанный в женских романах! Вот то самое ощущение полета, невесомости, парящего чувства с россыпью разноцветных искр. Его губы прижались к моим, горячий мягкий язык скользнул внутрь и замер, словно боясь сделать лишнее движение. Так мы и стояли, не шелохнувшись. И в эти секунды, показавшиеся мне бесконечно долгими, я слышала биение его сердца, бешеный стук собственного, и больше ничего – полная и абсолютная тишина вокруг. Только «тук-тук-тук»…

Затем он отстранился и заглянул мне в глаза:

– Не напугал?

– Нет.

Я смущенно отвела взгляд, пряча раскрасневшееся лицо в меховой воротник. Сказать или нет? Стоит ли признаться в своих чувствах первой? Решение еще не было принято, а с губ уже сорвалось тихое: «Люблю», которое, судя по глазам, он услышал.

Повисшую тишину нарушил мой выдох, который вдруг оказался слишком громким. В душе возникли противоречивые эмоции – с одной стороны я ликовала, что не безразлична ему, ведь это он первый поцеловал. Но с другой стороны одолевали сомнения – он не произнес в ответ это важное и значимое слово.

– Ты разочарована?

Видимо, мое лицо слишком явно отражало мысли.

– Нет, что ты, я счастлива.

Мне не хотелось говорить об этом. По крайней мере, сейчас. Ведь он и так сделал уже гораздо больше, чем я могла ожидать. Взявшись за руки, мы направились в корпус.

С этой минуты Егор демонстрировал всем, что я его девушка. Он, абсолютно не стесняясь, прилюдно обнимал меня, отгонял настойчивых поклонников, которыми я уже успела обзавестись в предыдущие смены, нежно прикусывал мне ушко, когда я была слишком близко. Эти шуточные и такие по-детски невинные прикосновения пробуждали во мне отнюдь не детские эмоции, переполняя восторгом и заставляя трепетать не только мое сердце, но и впервые – тело.

Вечером ожидалась дискотека, так называемая «прощальная». Смена подходила к концу и все разъезжались на две недели. Я переоделась, сделала высокий хвост, но идти в зал одна боялась. Подруг здесь у меня не было, зато завистниц хоть отбавляй – подавляющее большинство девочек раздражало мое появление в лагере в принципе. А тем, что я отобрала у них всякую надежду закадрить Егора, женская часть коллектива вообще была взбешена. Не раз приходилось чувствовать кожей презрительные взгляды и слышать ядовитые замечания. Но мне, в сущности, не было никакого дела до чужого недовольства. В коридоре послышался знакомый голос:

– Малыш, ты где? – Егор искал меня.

Как трогательно и нежно звучало из его уст это милое прозвище, все внутри переворачивалось и замирало от мягкого баритона любимого парня. Я вышла из комнаты и позвала его по имени. Обернувшись, он обомлел. Восхищенный взгляд изучающе заскользил по моему лицу, плечам; будто гладя меня по платью, взор спускался вниз по ногам. Все тело внезапно окатила теплая волна удовольствия под этими неожиданными ласками.

– Как ты изменилась… причесалась!

Я засмеялась. Ах, вот оно как! А я-то в каждый свой приезд старательно завивала кудри, распускала локоны и думала, что это поможет сразить Егора наповал – волосы можно смело назвать моей гордостью. Но он, видимо, настолько привык к такому образу, что я стала казаться просто растрёпанной, поэтому обычный конский хвост выглядел в его глазах настоящей вечерней укладкой. Он взял меня за руку и улыбнулся:

– Пойдем! Пусть мне все завидуют!

Мы вошли в полумрак танцевального зала, зазвучала композиция Roxette «It Must Have Been Love». Егор мягко обнял меня за талию, притянув к себе, и плавно повел в медленном танце. Положив одну руку ему на плечи, приобняв другой за шею, я стала легонько поглаживать кончиками пальцев его затылок. Каждое мое прикосновение находило отклик, дыхание Егора то было спокойным, то вдруг учащалось, губы находились совсем близко, но прикоснуться к ним я не могла. В лагере установлены строгие правила поведения, согласно которым целоваться прилюдно запрещено. И я держалась из последних сил. А вот Егор не смог… Неожиданно его губы настойчиво прижались к моим, и в этот момент включился свет. Перед глазами возникла воспитательница и с грозным видом принялась нас стыдить:

– Это что такое?! Правила нарушаете? Какой пример вы подаете остальным детям? Это некультурно, негигиенично и аморально! Я вынуждена объявить дискотеку закрытой, благодаря вам. А поведение барышни, – она посмотрела на меня поверх очков, – я обсужу с вашей мамой и подниму вопрос о запрете нахождения в стенах учреждения. Тем более что вы вообще здесь случайный гость. Езжайте домой!

От стыда я готова была провалиться сквозь землю. Мало того, что из-за нас остановили дискотеку и теперь весь лагерь хочет меня прибить, так еще и маме придется за меня краснеть. Какой позор! Домой сейчас ехать никак нельзя – поздно, страшно, пока я доеду, будет глубокая ночь. Как же быть?!

– Егор! Что делать?

– А что? Подумаешь! Мы с тобой сейчас сбежим из этого дурацкого лагеря, пусть эта старая дура ищет меня и потом оправдывается перед моими родаками, почему не уследила! – Егор был зол на воспитательницу и абсолютно беспечен.

– Нет, что ты! Так нельзя.

Я вырвала свою руку, которую он продолжал держать все это время, и побежала за Татьяной Васильевной.

– Постойте! Подождите, мне нужно с вами поговорить.

«Боже, что я ей скажу? С чего начать?» – я лихорадочно соображала, пытаясь подобрать оправдание нашему проступку.

Воспитательница остановилась, скрестила руки на груди и посмотрела на меня:

– Слушаю.

– Понимаете, – стоило только начать, и слова сами полились непрерывным потоком, – я уже не первый год приезжаю к Егору. Сперва мы просто дружили, а теперь он предложил мне стать его девушкой. В городе мы живем далеко друг от друга, возможно там, по окончании смены, мы больше не увидимся. И сейчас наша первая и последняя совместная дискотека. Вспомните, ведь вы тоже были молодой, вы тоже любили и знаете, каково это – быть совсем близко к любимому! Простите, что мы не смогли удержаться и поцеловались. Я обещаю, что подобного больше не повторится, только, пожалуйста, возобновите дискотеку и позвольте мне остаться.

Я умоляюще сложила руки. Она внимательно взглянула на меня исподлобья и сквозь поджатые губы процедила:

– Хорошо. Но как только я замечу неприличное, мгновенно все остановлю, и веры вам больше не будет!

– Да-да! Спасибо огромное! И еще, пожалуйста… Не говорите об этом случае маме – она очень сильно расстроится.

Внезапно эта пожилая сердитая женщина мягко улыбнулась:

– Я не собиралась говорить Веронике Георгиевне, просто хотела припугнуть. Вижу, вы все осознали. Идите, веселитесь. И вразумите своего кавалера, пожалуйста.

Счастливая, перепрыгивая через ступеньку, я понеслась вниз. Мальчишки уже вытаскивали музыкальную аппаратуру из диджейской, когда я подскочила и закричала:

– Продолжаем! Дискотеку разрешили, я все уладила!

Парни захлопали и загалдели, какая я молодец, а девчонки ехидно заметили, что из-за нас все и случилось, и не будь меня, ничего бы улаживать не пришлось.

Егор схватил меня в охапку, закружил, а потом потащил в диджейскую рубку.

– Идите, пляшите, сегодня я за пультом.

Видимо, ребята и мечтать об этом не могли, потому что их глаза загорелись дикой радостью, и они несколько минут благодарно трясли руку Егору. Он хитро взглянул на меня, прищурив глаза, и улыбнулся:

– Сейчас мы им устроим дискач.

Поставив диск и включив музыку, Егор усадил меня к себе на колени…

На этой дискотеке мы станцевали всего один раз – тот самый первый медляк. Все остальное время я сидела, прижавшись к любимому, и исступленно с ним целовалась. В этом маленьком треугольном закутке я была безгранично счастлива, не замечая сведенных скул, затекшей шеи и распухших губ. Только мы, наша сказочная любовь, которая наконец-то нашла обоих, и мелодии, льющиеся из динамиков музыкального центра…

Спать мне полагалось в изоляторе, поскольку я не являлась жителем лагеря и не имела права находиться в палате. А в изолятор «по большому блату» меня вполне получалось разместить. После завершения дискотеки я нежно прощалась с Егором, не в силах разомкнуть объятия. Мы стояли под лестницей, укрывшись в этой темноте от строгих или любопытных взглядов посторонних. Прижавшись к его горячей груди, я с восторгом слушала биение любимого сердца, трепеща всем телом от поглаживающих прикосновений к моей талии его горячей ладони. С трудом отпустив меня, Егор привычно сощурил глаза и, перехватив мой взгляд, прошептал:

– До скорой встречи, Малыш.

«Как же, до скорой…» – грустно подумалось мне – «ночь только началась, и до утра я буду спать одна в холодной постели, теша себя сладкими воспоминаниями минувшей дискотеки».

Умывшись, я переоделась ко сну и уже собиралась ложиться, как вдруг в окно постучали. Осторожно, чтобы не скрипнуть рамой, я открыла и начала старательно вглядываться в темноту. Однако ночь не спешила показывать мне гостей.

– Кто здесь?

– Пойдешь с нами к реке на костер? – послышался голос, который я узнала бы из миллиона.

– А что, можно?

– Думаешь, стоит спросить разрешения? Сегодня последняя ночь в лагере, можно все! Вылезай!

– В каком смысле – вылезай? В окно?

– Конечно! Или ты собираешься выйти в одиннадцатом часу вечера через парадный вход? Конечно, я ничуть не удивлюсь, ведь ты та еще штучка… – Егор усмехнулся. – Оденься потеплее, на улице не жарко.