Мортидо

И я подумала: имеет ли вообще смысл попусту пугать жителей Бардо существованием этого дневника? Ведь тогда легенда о Каролине и о башне дэ Эскобъядо перестанет быть голословной и бездоказательной. Чего доброго, найдутся смельчаки, которые захотят добраться до башни и разрушить её. Так что, может, оно того не стоит. Этот секрет не мой, и не мне его раскрывать. А если говорить о моём желании поделиться загадочной историей, то я могу опубликовать её дома и подать как легенду Восточной Европы. Книгу забирать не стану, сфотографирую страницы и положу её на место, когда вернусь в башню за чемоданом завтра.

Попытка перевести остальные подшивки, написанные не Каролиной, а другими девушками, ни к чему конкретному не привела. То были письма, адресованные «Моей Королеве», содержащие извинения и сожаления девушек по поводу неудач, которые они потерпели. В чём именно они потерпели неудачи, тоже не понятно. Речи девушек были страстными и пафосными, но ничего, кроме эмоций они не описывали. Все послания были без подписей, без дат. Были ли эти девушки пленницами Каролины? Если да, то легенда – не сказки. А значит, утешить местных жителей мне нечем. Но и подливать масло в огонь тоже не стану. Пускай всё остаётся, как есть.

А как на счёт меня? Может, я тоже пленница Каролины? Но она меня не звала. Да, меня тянуло сюда письмо Яна, но я не страдаю от любви, меня не мучают страсти. Я одинока, но это не то, что по легенде характерно для пленниц Каролины, хотя характерно для самой Каролины.

Моя страсть как погасла когда-то давно, так никто её и не мог разжечь. Лишь когда Кай поцеловал меня, я смогла вспомнить, что такое влечение. Он красивый, но до чего же странный! Его вино, цветочный дым, девушки в его замке и то, что он назвал себя Одиночеством, – невозможно воспринимать, как нечто нормальное, объяснимое, естественное. Моё воображение, взбудораженное здешними легендами, могло придать налёт необъяснимости вполне нормальным вещам, которые можно организовать при помощи больших денег и технологий. Но ощущение их мистического происхождения меня не оставляет.

Кай сказал, что я ещё вернусь. И он был прав. Но я вернусь за чемоданом, а что имел в виду он? Когда он далеко, ко мне возвращается рассудок, и я начинаю задумываться, ни незаслуженно ли побаиваюсь Кая? И ко мне снова приходит мысль о том, что я рискую потерять друга из-за мистификаций, которые заставляют меня считать Кая то ли призраком, то ли маньяком.

И вот он далеко, а я между мирами. К нему, хочу к нему, ко всем больным фантазиям рядом с ним. Лучше безумие со сладким ароматом яда, чем безумие с пыльным смрадом контор.

Моё Одиночество. Я тоскую по тебе. Ты далеко и ко мне возвращается холодность с новой силой. С каждым уходящим часом я ощущаю, как меня покидают чувства. Всякие: и плохие, и хорошие. Я бы заплакала, если смогла бы. В дэ Эскобъядо, рядом с Каем, в том «несуществующем» месте я так сильно чувствовала, как, наверное, ещё никогда не чувствовала. Может, меня пугает сила моих чувств?

Лягу спать и буду надеяться, что утром приду в себя.

Проснулась я поздно, по-прежнему опустошённая. Не хотелось никуда идти. Всерьёз подумывала провести день в постели. Но заснуть больше не смогла, а разные мысли не давали спокойно отдыхать.

Не хочу уезжать, хочу вернуться в башню и жить той странной жизнью, которой жила последние несколько дней. Одна в безлюдной пустыне, там, где море и дождь, и запах цветочно-мускусного дыма. Где огромный виноградник у загадочного соседа. Где вино и легенды. И одиночество…

Я вышла в город, чтобы развеяться и заодно забрать чемодан.

В этот день погода была хорошей: не душно, небо чистое. Жизнь в маленьком городке по-прежнему бурлила шумно и беспорядочно. Но меня это больше не забавляло. Я не спеша направлялась к прокату автомобилей. В какой-то момент не только чувства, но и мысли оставили меня. Мне было спокойно и хорошо. А затем рассуждения нахлынули с новой силой.

Разве можно бояться того, чего не знаешь? Что бы ни происходило в башне или замке, я не могу этого бояться. Призраков не существует. А если бы Кай хотел меня убить (если он вдруг маньяк), он бы уже давно сделал это. Чего же мне бояться? Только неизвестности, но её бояться глупо. Разбитого сердца? Пусть разбивается в дребезги.

И всё же судьба просчиталась, если хотела, чтобы именно я сюда попала и разобралась в здешних тайных (если вдруг в этом смысл всего со мной происходящего). Мне, конечно, не хочется ехать домой, не хочется влачить жалкое и неинтересное существование. Но такова моя жизнь. Со смыслом или безо всякого смысла я буду её жить.

Утопая в размышлениях, я не заметила, как прошла мимо проката автомобилей и направлялась к черте города в сторону леса. А ноги с такой лёгкостью туда несли, что я и не противилась, просто шла.

Ко всем своим достоинствам и странностям, Кай ещё и очевидно очень богат. Есть ощущение, что баснословно богат. Не кажется ли такое благосостояние подозрительным? Чем оно обусловлено? От богатства всегда веет злодеяниями, не так ли?

И всё же, а хотела бы ли я закрыть глаза на все подозрения и насладиться хотя бы и мимолётной причастностью к безграничным возможностям денег? Что бы я почувствовала? Пройдут ли страхи? Почувствую ли я себя хозяйкой своей жизни? Я бы стала счастливой?

Мир не кажется местом пригодным для счастья. Пусть я ещё довольна молода и мне не знакомы болезни и смерть, но я словно предчувствую что-то трагичное, уготованное мне судьбой. Когда ничего нет, нечего терять, когда нет даже сил защититься, остаётся только испытывать жалость к себе, как к жертве обстоятельств. Но если у тебя что-то есть, что-то, что можно потерять – тогда, как ты себя чувствуешь в этом мире? Ещё более уязвимым? Сильным из страха? Вынужденно жестоким?

И так, и эдак можно вообразить себя счастливым – сделать, так сказать, усилие; закрыть глаза на некоторые вещи. Ведь есть ощущение, что что-то в этом мире происходит нехорошее, и если так дальше будет продолжаться, то мнимое счастье обернётся всего лишь самовнушением и в результате сведёт с ума. Как прошлое, так и будущее туманно, и за тем туманном ничего не разглядеть. Я не вижу ни откуда иду, ни куда. Лишь бы то был всего лишь туман, а не дым и пепел. Угрожающее горе ходит где-то рядом, словно грозовые тучи над Бардо, которые порой возникают неожиданно прямо надо мной.

Кай богат – кажется, я только сейчас начинаю это осознавать в полной мере. Тогда, он точно плохой человек.

К чему я там хотела прикоснуться? К тайному обществу? К великому злу? В чём это зло? В том, что личный капитал превыше всего? В богачах, которые яро охраняют свои сферы влияния, не пуская на рынок доступные ресурсы? Или в нас, кто просто хотят выжить, как будто это так легко – исчезнуть? Но нас убеждают, что исчезнуть не просто легко, а даже неизбежно. Ведь нас много, ведь мы все прожорливые и вредоносные. Чуть ли ни кислород грозится закончиться из-за нас.

С другой стороны, даже если конспирология права и банкиры действительно охраняют передовые знания и возможности экономии ресурсов, чтобы сохранить своё господство через господство денег, то возникает вопрос: а на что они, собственно, надеются? Ведь экономия призвана сохранить планету и жизнь на ней (раз уж мы на пороге глобальной катастрофы, допустим из-за перенаселения). К тому времени, как на Земле останется лишь «золотой миллиард» людей, планета уже будет непригодна для жизни. И что эти чудики будут делать со своим господством, когда не останется ничего? Я имею в виду, случится-таки катастрофа. И уже ведь неважно будет могут ли они жить на Марсе или в шахтах подземелья. Эта жизнь уже никогда не будет прежней.

Если только заговор не заключается в том, чтобы выселить население Земли в несовершенные условия Марса, наплетя чуши о том, что Земля скоро погибнет. Бросят их там, на Марсе, на произвол судьбы, а сами будут наслаждаться вполне себе регенерирующим здоровьем Земли, учитывая открытия, которые позволили бы приспособить к жизни даже нежилую планету Марс. А чем не вариант?

Ну да ладно, Бог с ними, с заговорами.

Картинка не складывается даже, если представить себе какой-то итог, например, в оптимистичной манере – Рай на Земле – всё равно ничего не сходится.

Первый же вопрос, который остаётся без ответа, – это вопрос этичности бессмертия. Ведь отсутствие смерти – чуть ли не основной признак и условие Рая. Нет голода, нет болезней. И кто же захочет в Раю умирать или скорбеть по умершим? А любовь, а детки… Сколько же места понадобится такому Раю? Завязывается конфликт. Любовь она такая – её не бывает без утрат.

Невольно приходишь к выводу, что Рая на Земле быть в принципе не может. Зато худшего Ада, чем жизнь на Земле, вообразить трудно. Что там вечность в кипящем котле, если ты уже не из плоти, не способен умереть, чувствовать и т.д. Ведь страдания актуальны только в контексте земной жизни, а именно хрупкости этой жизни и неизвестности и неизбежности смерти. Ведь такая функция нашего организма как боль – это ни что иное, как проявление инстинкта самосохранения. Сигнал, мол, если и дальше так пойдёт, то ты умрёшь, или даже: внимание, ты умираешь. Тогда душевная боль говорит о том, что умирает душа? Что такое смерть для души? Может, это страх перед одиночеством! А может, весь этот мир призван скрыть от нас одну огромную правду, состоящую в том, что ничего кроме «Я» не существует. Может, мы сами создали эту завесу, сами от себя скрыли эту тайну: есть «Я» и больше ничего… Одно сплошное «Я»… одно сплошное одиночество…

Я всё шла и шла. Становилась слабее, мысли были всё беспорядочнее. Чувствовала, что я нигде и везде одновременно. Прохожие странно на меня смотрели, обходили стороной. Было всё равно, даже если исчезнет весь мир. И мне не было плохо. Мне было хорошо. Я просто шла. Я знала, куда иду. Выбор это или одержимость, но я хотела туда идти.

Мысли текли в голове прохладным ручейком, охлаждая разум и кровь, которые то и дело бросало в жар от картин, нарисованных воспалённым воображением. Меня было много в этот момент. Несколько разных «Я» жили противоположными жизнями внутри меня. И кто из них настоящая «Я», было трудно понять. Может быть, все они, а может, никто. Может, меня уже нет. Я осталась в башне, в плену у «Одиночества», у Кая. Я была там, где никто не должен быть. И я до сих пор там. Не вернулась обратно, даже несмотря на то, что сейчас разгуливаю по улицам города и в любой момент могу уехать отсюда. Ведь не уеду. Положение, в котором я оказалась, в шахматах называется цугцванг. Возвращайся, уезжай – всё равно будет лишь хуже. А ноги сами несут обратно к Боалэсондэвьеже. Я уже у черты города. Уже вижу дом привратницы. И мне вдруг захотелось зайти внутрь.

Если тут когда-то жила привратница, то она имела отношение к Каролине. В её жилище наверняка есть что-нибудь интересное, что-то про историю дэ Эскобъядо.

Состояние безумия притупило чувство страха, и я смогла зайти. Ничего пугающего в интерьере хижины не было. Конечно, всё было изрядно потрёпанным и изношенным. Комнатушки были захламлены. Пыль, паутина, маленькие грязные окна, скудно пропускающие свет. Мрачно, но всё-таки не жутко. Возможно, некоторые из вещей здесь могут быть ценными, но меня их материальная ценность не интересует. Куда важнее отыскать ответы на многочисленные вопросы о том, как Каролина и Кай связаны, и где их истории пересекаются.

Но я не нашла ничего, что могло бы быть связано с ними. И ничего, что могло бы рассказать хоть что-то интересное. Бесполезный немногочисленный пыльный хлам – это всё, что здесь было. Разве что некоторые наряды и украшения напоминали цыганские.

И больше ничего. Тупик…

Стало грустно. Чувство разочарования обессиливало. Захотелось уехать прямо сейчас, даже за чемоданом не возвращаться. Я вдруг почувствовала, что нужно бежать, не оглядываясь, потому что мысль вернуться в башню отражалась в моём сознании, как остаться там навсегда. Словно уже не смогу уйти, если не сделаю этого прямо сейчас.

Я не хотела назад: ни в башню, ни домой. Где она, дорога вперёд?

И в самый разгар мыслей, когда их поток бурлящей лавой разъедал желания, вдруг всё внутри моей головы заледенело и остыло, превратилось в спокойную холодную воду.

Дороги вперёд нет там, куда устремлён мой взгляд. Я буду ходить по кругу снова и снова. Буду возвращаться назад. Буду не в силах остановить этот круговорот. Нельзя думать – это не поможет. Мне нужно заглянуть в лицо своему страху.

И как только я бросила вызов страху, страх незамедлительно его принял.

_____

* Цугцванг (нем. Zugzwang «принуждение к ходу»; ☉) – положение в шашках и шахматах, в котором любой ход игрока ведёт к ухудшению его позиции. Тактически приём.) (Википедия)

Глава 13. Кадуцей

Потемнело из-за набежавших низких серых туч. Поднялся ветер. Стёкла в окнах старой избы зазвенели, словно хрусталь люстр в пышной бальной зале дворца. Я прошла вглубь дома. В следующей комнате я увидела, что стекло в одном из окон витражное. Разноцветные стёклышки складывались в рисунок, на котором две змеи переплелись вдоль меча со сверкающим наконечником и крыльями на эфесе. В голову пришли мысли об оккультизме. Ну, это всё объяснило бы, конечно. Кожу стянули мурашки.

Вдруг я увидела, что со стороны улицы за витражом прошла тень. Моё дыхание прервалось. Руки и ноги замерли в ледяном ступоре. Сердце ушло в пятки. Мимо дома кто-то прошёл?

Я вернулась в дальнюю комнату и дрожащими от страха руками распахнула там окно настежь. На улице теперь стояла тишина, заполненная лишь стрекотом сверчков. Ветер прекратился.

Входная дверь протяжённо скрипнула. Я сглотнула. Пристально глядя в сторону приоткрытой двери в комнату, каждую минуту ожидая увидеть там кого-то, я мысленно прощалась с рассудком или, что ещё хуже, с жизнью. Но ничего не происходило. Нужно было вылезти отсюда пока не поздно. Я повернулась к окну спиной, не сводя глаз с двери в комнату. Опираясь руками об подоконник, я подняла себя и села в проём окна. Когда одна моя нога оказалась на стороне улицы, я быстро посмотрела в окно. Всё чисто. Посмотрела в комнату – по-прежнему никого. Быстро выпрыгнув из избы, я бросилась бежать к дороге в город, не оглядываясь.

Мой бег становился всё быстрее и быстрее. Было ощущение, что за мной гонятся, вот-вот схватят. Ноги начали заплетаться, нервы не выдержали, и я закричала от необъяснимого ужаса. В ушах звенело от собственного голоса и ветра скорости. Казалось, что я падаю, а не бегу. А когда ноги наконец коснулись асфальта, моё только что невесомое, летящее над полем тело, вдруг оказалось невероятно тяжёлым, а лёгкие – слишком маленькими, чтобы вобрать в себя нужный объём воздуха. Парадоксальным образом облегчение сделало меня бессильной. Я еле отдышалась, в глазах на несколько мгновений потемнело предобморочным образом, однако страх отступил. Тяжесть тела превращалась в вату, и я расслабилась, как будто после тяжёлого дня, и наконец смогла видеть. Возле избы никого не было, и за мной никто не гнался. Я несколько раз тряхнула руками и ногами, словно сбрасывая с себя что-то. Сначала, фыркнула, потом облегчённо вздохнула, в последний раз бросила взгляд на опушку леса, улыбнулась, как будто выиграла эту гонку, и пошла в город. Эйфория невероятная: словно я очнулась от кошмара, в котором думала, вот бы это был всего лишь сон.

Когда проорёшься – легче: стресс уходит. Фух!..

Когда я подходила к гостинице, пошёл мелкий тёплый дождь. Никакой грозы, никакого ветра. Пережитое истощило меня, и я решила покушать на террасе ресторана напротив гостиницы и выпить.

В заливе начинался вечер и от некоторых стоящих там суден слышался гул веселья, как и с набережной, где сейчас из-за дождя люди прятались под навесами и зонтами кофеен.

Безмятежное настроение безо всяких мыслей убаюкивало.

Из-под дождя на террасу вбежала молодая влюблённая пара. Звенящий хохот девушки разорвал царившую здесь тишину. Девушка быстро осеклась, но продолжила тихо смеяться, упираясь в грудь своего спутника. Когда её истерика прекратилась, они, наконец, заняли место за столиком. Тощая брюнетка в маленьком чёрном платье и с красной помадой на губах из хихикающей бестии вдруг превратилась в томную соблазнительницу. Молодому мужчине в простецких майке и шортах эта перемена понравилась. Они оба закурили. Запах сигарет скоро дошёл до меня. Я заказала ещё один бокал вина.

Мне совсем не хотелось уходить отсюда. И я провела за столиком несколько часов. На закате стало прохладно. Цыганский ансамбль начал своё вечернее представление. Заунывные песни его репертуара навевали мысли о трагичной любви. Ресторан постепенно заполнялся.

Сладкая парочка, как и я, провела здесь много времени. А затем, удостоив одну из песен танцем, молодые влюблённые скрылись в затуманенных после дождя переулках города. Уходя, мужчина с девушкой прошли мимо моего столика. Я уловила резкий сладкий, но приятный аромат Её духов и заметила, что Он что-то обронил. Заторможенность реакции после выпитого не позволила мне вовремя окликнуть уходящих. Я не стала поднимать, что бы там ни упало, и продолжила наслаждаться сумерками, заказав ещё один бокал и приказав официанту больше не приносить мне выпивку.

Светло-русые волосы, бледная хоть и схваченная загаром кожа сильно выделяли меня среди присутствующих, поэтому я часто ловила на себе взгляды. Одна вспыльчивая смуглянка даже влепила своему спутнику пощёчину за то, что тот из любопытства поглядывал на меня. Резко вспыхнувшая ссора между ними так же резко прекратилась, и терраса снова погрузилась в ритмичную, но спокойную музыку, звон бокалов и лёгкий гул разговоров за столиками.

Я думала, силилась понять, откуда во мне берётся такой яростный страх, когда я нахожусь в той части Бардо в районе леса. Что меня так напугало в доме привратницы? Привидения? Привидения в доме или привидения в моей голове?

Алкоголь приглушил и приукрасил впечатления, и после интригующей мысли о привидениях я расплылась в ностальгической улыбке. Давно я не сталкивалась ни с чем подобным. И думала, что уже никогда не столкнусь. Хотя я лгу себе. Наверно, я всегда ждала «письма». Раньше я этого не понимала. Я вообще здесь стала слишком откровенной с самой собой. Когда я закрыла дверь в прошлое, могла ли подумать, что однажды окажусь в такой ситуации. Могла ли так подумать несколько месяцев назад, до тех пор, когда нашла письмо, и просто грустила каждый день, не желая наступления следующего. Разве я тогда могла подумать о Реке и Море. Или в детстве, когда в ужасе бежала из гостей в поместье тёткиного мужа. Тогда я была по ту сторону Реки. Но с тех пор я не вспоминала о двух неделях в том поместье и про дурно воспитанного кузена. Сейчас же я просто не могу об этом не думать. Тот ещё отдых тогда приключился. До чего же странно, что я снова здесь, только словно в зеркальном отражении по отношению к Реке – на противоположном берегу.

Призраки. Мы все живём призраками в самых ярких и интересных периодах наших жизней: кто в прошлом, кто в будущем. Из наших жизней можно создать один единственный сюжет, ключевой сюжет, тот, которой только и стоит рассказать о нас. Мы живём, чтобы сотворить эту единственную историю.

Какая же она моя единственная история? Примерно такая: в таком большом мире, где столько места, где есть пустыни, необитаемые острова, бескрайние поля, я буду часами ездить в переполненных автобусах, сутками просиживать в маленьких комнатушках по человек десять на очередной работе и всё время торопиться, чтобы успеть прийти в офис и не спеша ничего не делать.

А сладкие мечты навсегда останутся недосягаемой морковкой, свисающей перед носом осла…

Трогательная музыка отвлекла, и я засмотрелась на ансамбль, а в это время официант подошёл к моему столику и, что-то сказав, положил красно-чёрный бархатистый конвертик около меня. Я не сразу поняла, что это значит, а затем меня осенило, и я поглядела на то место, где что-то чёрное, как мне показалось, упало у мужчины с брюнеткой. На том месте уже ничего не было. Официант подумал, что конвертик уронила я. Интересно…

Расплатившись, я покинула ресторан и отправилась отдыхать в свой номер.

Окна моего номера выходили на аккуратный парк с множеством лавочек, тропинок, деревьев и клумб. В окно уставилась огромная жёлтая луна с красным туманным кругом вокруг её диска. Полнолуние. На улице стало ещё холоднее, но я всё равно оставила окно открытым на ночь. Прежде чем потушить свет и лечь спать, я захотела посмотреть, что же прячется в маленьком конвертике, который так настойчиво старался попасть ко мне в руки. Там была чёрная карточка с золотистой надписью на французском. Похоже на приглашение на какое-то мероприятие, которое, судя по дате в тексте, состоится послезавтра. Я не стала его переводить и легла спать.

Мне снился хороший сон. Я его не помню, но знаю – он был очень хороший.

_____

* Кадуце́й (лат. caduceus) или керикион (др. – греч. κηρύκειον) – жезл, обвитый двумя обращёнными друг на друга змеями, часто с крыльями на навершии жезла. Его появление в Античности связывали с мифом об Аполлоне и Гермесе. Согласно мифу, Аполлон в знак примирения с братом подарил тому свой волшебный посох. Когда Гермес, решив проверить его свойства, поставил жезл между двумя борющимися змеями, те сразу прекратили борьбу и обвили палку. Гермесу эта картина так понравилась, что он их обездвижил. В Древнем Риме кадуцей стал неотъемлемым атрибутом послов. Кроме символа примирения он впоследствии стал эмблемой коммерции и медицины. Также известен в качестве оккультного знака, символа ключа тайного знания, скрещённые змеи при этом символизируют дуализм мироздания. Все эти значения кадуцея тем или иным образом связаны с мифологическим образом Гермеса. (Википедия)

Глава 14. Приглашение

~~~

«Приглашение на две персоны

Там, где Река впадает в Море,

у Маяка Одиночества

состоится Бал-Маскарад.

Шхуна «Моя Королева»

будет ожидать гостей у причала в последний день

августовского полнолуния … … …. г.

в полночь.

Рия С.»

~~~

За завтраком я перевела приглашение. И показалось, что такие совпадения больше похожи на умысел. Если подумать, я не видела, откуда точно взялся конверт у официанта. А вдруг это не случайность? Может, мне его передали? Тогда официант должен знать кто.

Я спустилась в ресторан и с горем пополам объяснилась с официантом. Он утверждал, что конверт лежал возле моего столика, что я его обронила. Так и не добившись толку, решила оставить всё как есть. Ну что ж, придётся посмотреть, что там за бал. Не пропадать же приглашению.

Не думаю, что здесь много маяков. В сущности, их здесь два. И один из них маяк Каролины, который я видела с моря. Видимо, его прозвали Маяком Одиночества. И кто такая Рия С.?

«Там, где Река впадает в Море…»

Интересно, что Кай может сказать обо всем этом?! Хотя я догадываюсь: ничего.

Несмотря на то, что мой бюджет был уже в критическом состоянии, я взяла автомобиль. На сегодня задумчивость меня отпустила, и поэтому я не прошла мимо проката. Объехав хижину привратницы за два десятка метров, отправилась в дэ Эскобъядо.

Погода испортилась. Со всех сторон на небе ходили низкие и зловеще тёмные тучи. Море бушевало.

Я вернула на место дневник Каролины и забрала свой чемодан. Было даже грустно покидать башню – на этот раз я не планировала больше возвращаться. Ничто не может преодолеть тот ужас, наводимый на меня этой местностью. Я стояла возле авто и смотрела на уже запертые ворота. Башня была окутана густым туманом. Я с грустью вспоминала свой первый день здесь и все последующие, мысленно прощаясь с приютившим меня местом.

Прогремел гром.

Я села в автомобиль и поехала к замку Кая.

Туман становился всё гуще. Когда я подъехала, замок Кая был словно в облаке. Гром звучал глухо, а молния вспыхивала мягким размытым светом. Дождь не начинался.

Я вышла из авто и почувствовала духоту и большую влажность. Густой воздух очень приятно пах зеленью. В замок к Каю как обычно попасть было легко – все двери были гостеприимно приоткрыты.

– Кай, – тихо произнесла я, войдя внутрь и не обнаружив его в гостиной.

Никто не отозвался. С улицы сочился туман и по щиколотку устилал пол в гостиной. Шаги заглушались в нём. Кругом стояла тишина. На оклик никто не отвечал. Надеюсь, с Каем ничего не случилось. Я произнесла его имя ещё раз, уже громче, но по-прежнему ответом мне была тишина. Прошла вглубь гостиной и вдруг услышала шум на втором этаже. Я ещё раз позвала Кая, но не получив ответа, поднялась наверх. На одном из окон шумела занавеска, как и в первый мой вечер здесь. Я посмотрела в окно за ней. На улице никого.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».