Брусницева Падь

Такси остановилось и на второй этаж, где была его квартира, она, как обычно, поехала на его руках, притворно сопротивляясь и хихикая. Потом показала пальчиком на покрывало снега, успевшего укрыть все и вся вокруг.

– Давай в снежки поиграем? – предложила Таня.

Кирилл, счастливый тем, что она наконец-то ожила, не смел противиться ее желаниям.

– Не боишься? – спуская ее на утоптанную дорожку, навис он над ней массивной фигурой. – У меня снежки, как футбольные мячи. Я маленькие лепить не умею.

– Да? – с сомнением осмотрела она его руки. – Тогда снеговика, может?

– Правильный выбор, детка, – шутливо кивнул он и внезапно повалился на заснеженный газон, увлекая ее за собой. – А может, ну его к черту, этого снеговика?

Снег кружился и падал на две фигуры, сплетенные в одну. Он возвышался над ней, прикрывая от холодных льдинок своим мощным торсом, и пытливо касался нежных губ.

А над ними, на ветке сидел никем не замеченный нахохлившийся красногрудый снегирь.

Глава 3

Тонкий запах свежемолотого кофе проник в спальную, тщетно пытаясь ее разбудить. Шум за окном, хоть и приглушенный, все же прорывался в комнату веселыми детскими криками. Накрывая голову подушкой, Диана повернулась на бок, надеясь еще хотя бы немного поспать.

– Соня-засоня, просыпайся, имей совесть, – показался в проеме темноволосый мужчина, – я кофе уже сварил.

– А сколько время? – пробурчала она, отрывая от подушки взлохмаченную голову.

– Десятый час, – присел он на кровать и пригладил ее волосы, – ты в последнее время много спишь.

– Выходной же, – недовольно сморщилась Диана, чувствуя усталость во всем теле, – можно и поваляться немного.

– Я, между прочим, уже с семи утра на ногах и ничего, – строгим менторским тоном сказал она, – пораньше встал, больше сделал.

– Ну, ты и делай, раз ты такой трудоголик, – тихо проворчала в подушку она, – а я спать хочу.

– Твое поведение в последнее время мне не нравится, Диана, – с прищуром посмотрел он на свернувшуюся клубочком девушку. – Не удивлюсь, если ты спишь до обеда, когда я в командировке.

– Господи, почему ты такой зануда? – сердито фыркнула она и стала выбираться из постели, шаря ногами в поисках домашних тапочек.

– Не забывай, что ты живешь в моем доме, – в который раз напомнил он и так хорошо известную ей истину.

– Я помню, Вадим, – иронично улыбнулась она, – вряд ли ты дашь мне хоть один шанс забыть об этом.

– Более того, ты ушла с работы, и я пока не замечаю, чтобы ты искала другую, – не сводил он с нее холодного взгляда.

– Ты же сам сказал мне уволиться, – опешила от неожиданного упрека Диана.

– Да, потому что на старом месте у тебя была грошовая зарплата, – не стал спорить Вадим, – однако, я предполагал, что ты не станешь засиживаться дома и подыщешь что-нибудь получше.

Диана молчала, пытаясь завязать пояс махрового халата трясущимися от обиды пальцами.

– Опять молчишь? Тебе даже нечего мне возразить, – обличающим тоном продолжил он. – Вот чем ты занимаешься целый день, скажи мне на милость?

– Я тебе уже говорила, – тихо ответила она, собирая пышные волосы в конский хвост. – Я помогаю ухаживать за животными в собачьем приюте.

– О боже, – презрительно фыркнул он, – а за чей счет весь этот банкет, а? Если ты любишь животных, пожалуйста. Но мне не нравится, что ты тратишь время на всякую ерунду, вместо поиска нормальной работы. Здоровая молодая женщина, которой не стыдно сидеть на шее.

– Все, достаточно, – подняла она руку, останавливая его, – остановись, если не хочешь, чтобы мы окончательно поругались.

– Испугала, – буркнул он себе под нос, но отступил.

Стоя перед зеркалом, она рассматривала свое припухшее от долгого сна лицо. Черные изящные брови, глаза красивого орехового оттенка, пухлые чувственные губы и высокие скулы делали ее похожей на куклу Барби. Ее красота и была главной причиной, по которой Вадим сникал каждый раз, когда Диана начинала сердиться по-настоящему. Она стала для него чем-то вроде наркотика, без которого он не мог жить.

Чашка с кофе была едва теплой, когда она села напротив Вадима и внимательно оглядела его надутое лицо. Ссориться Диана не любила, поэтому примиряюще сказала:

– Тебе нужно было сразу прямо сказать. Я неправильно тебя поняла. Думала, что ты предпочитаешь, чтобы я оставалась дома. Ты знаешь, что я люблю животных, но для собак я смогу найти немного времени на выходных. Наши отношения для меня важнее.

– Прости, Ди, – вздохнул он, – сам не знаю, что на меня нашло. Иногда я бурчу, как старая заезженная пластинка. Тебе налить свежий кофе? Этот уже остыл.

– Спасибо, – кивнула она, – не люблю теплый.

– Я должен отъехать по делам сегодня, извини, – поставил он перед ней дымящуюся чашку.

– Ничего, я все равно себя неважно чувствую, – поднесла она чашку к губам.

– К вечеру вернусь, – чмокнул он ее в лоб и торопливо вышел. Он не любил, когда она говорила о своем здоровье. Какие могут быть болезни у человека в двадцать пять лет? Выдумывает, наверное, как обычно.

Диана проводила его взглядом и поморщилась от звука захлопнувшейся двери. Все-таки он эмоциональный сухарь. Она уже привыкла не ждать от него сочувствия, но все равно подчеркнутое равнодушие к ее словам неприятно корябнуло душу. Может он просто еще не справился со своей обидой? Ладно, Диана, забей, – привычно успокоила себя девушка. У них непростые отношения, но все же он не худший вариант. Идти ей все равно некуда. Ни в деревню же возвращаться.

Кофе отдавал каким-то металлическим привкусом. Диана не стала допивать и поставила чашку на стол. Потянулась за песочным печеньем и поняла, что зря. Приступ жестокой рвоты согнул ее пополам. Зажимая рот ладонью, девушка метнулась в уборную. Потом долго плескала себе в лицо ледяной водой, чтобы хоть немного прийти в себя. Что это было? Это то, что она думает?

Где-то в сумке завалялся тест на беременность. Они с Вадимом предохранялись, но она все равно иногда покупала один-два теста для спокойствия души. А что, если это правда? Что скажет Вадим?

Промокая салфеткой внезапно вспотевший лоб, девушка зажала в руке узкую полоску и закрыла за собой дверь. Через несколько минут из-за двери послышались истерические всхлипывания и звук воды, бесконечно текущей в раковину. Прошло еще полчаса, прежде чем она осмелилась выйти из ванной комнаты, пряча опухшее лицо в полотенце. Потом села в кресло и, прижав кулак к губам, долго о чем-то думала. Лицо постепенно светлело, а покрасневшие от слез глаза уже не смотрели так угрюмо, как прежде.

Диана поднялась с кресла и стала деловито прибирать разбросанные по всей квартире вещи. Вадим не так уж и не прав. Увлекшись своей ролью волонтера, она совсем забросила дом. Работы в собачьем приюте делать не переделать, а если она разругается со своим будущим мужем, тогда ей будет совсем не до собак. Что Вадим рано или поздно станет ее мужем, Диана не сомневалась.

К вечеру в квартире царила идеальная чистота, а в духовке шкворчало что-то вкусное, наполняя комнаты аппетитным мясным запахом. Она встретит Вадима во всеоружии. Это не может быть плохой новостью. Человеку уже тридцать два года – самое время стать отцом.

– А что это у нас так вкусно пахнет? – вошел на кухню Вадим.

Диана резала овощи на салат, глубоко погрузившись в свои мысли, поэтому не услышала, как в дверном замке повернулся ключ. Она обернулась, смущенно улыбаясь и слегка краснея. Вадим стоял в дверях с букетом цветов.

– Я хотел извиниться за свое поведение, – шагнул он вперед и протянул ей цветы. – Ты права, иногда я бываю ужасным занудой.

– Я тоже хотела извиниться, – шагнула она навстречу. – Я совсем закопалась в своем приюте и забросила тебя, и квартиру.

– Сегодня было очень приятно вернуться домой, – похвалил он, обнимая ее за плечи. – И у меня для тебя хорошие новости. У Славика есть для тебя место в его конторе. Зарплата норм.

– Да? – немного разочарованно сказала она, выворачиваясь из его объятий. – Нужно поставить цветы в вазу.

– Ты не переживай, он все объяснит. Тебе будут помогать на первых порах, – не обращая внимания на прохладную реакцию, продолжил Вадим. – Работа тихая, офисная.

– Надо было, наверное, сначала поговорить, нет? – не смогла скрыть своего раздражения Диана.

– Тебе не понравилось, что я сам решил твою проблему? – удивился Вадим.

– Просто я не считала, что у меня есть проблема, – пожала плечами Диана, наливая воду в высокую вазу.

– Тебе не угодишь, – цыкнул он.

– Ладно, Вадим, давай не будем портить вечер, – она подошла ближе и взяла его за руку. – Садись, у нас есть, что обсудить и отпраздновать.

– Да? – вопросительно наморщился его лоб. – И что же это?

– Может, ты сначала помоешь руки, а я накрою на стол? – предложила она, выгадывая себе еще несколько минут на подготовку.

– Хорошо, – не стал возражать он и отправился в ванную комнату.

Диана задрожавшими руками расставляла тарелки и столовые приборы. Салат был уже почти готов, а мясо по-французски лучше еще на пару минут оставить в духовке.

– Может вина? – заглянул он в дверной проем. – В баре есть пара бутылок. Тебе какое белое или красное?

– Мне нельзя, – смущенно потупила она глаза.

– Не понял, – Вадим подошел ближе и встревоженно посмотрел на нее. – Что-то случилось? Ты действительно заболела?

– Нет, не совсем, – промямлила Диана, отчего страшась сказать ему правду и надеясь, что он догадается сам.

Он внимательно посмотрел на нее, вздохнул и опустился на стул.

Диана наконец-то осмелилась поднять на него глаза, почему-то чувствуя себя виноватой:

– Догадался?

– Да, – кивнул он, хмуря лоб продольными морщинками. – Как же так? Мы же предохранялись…

– Не знаю, – присела она рядом. – Сама была в шоке. Ты не рад?

– В смысле? – на его лице появилось удивленное выражение. – Не помню, чтобы мы планировали заводить детей. Ты же чайлдфри, нет?

– Ну да, я думала, что не хочу детей, – медленно кивнула она. – Нанянчилась в детстве с соседскими ребятишками. А сегодня сначала плакала, а потом, как представила, что внутри растет маленький человечек, на сердце так тепло стало.

– Только не говори, что ты хочешь оставить ребенка, – замотал головой Вадим. – В понедельник я отпрошусь и отвезу тебя в поликлинику.

– Почему? – с болью смотрели на него красивые глаза. – Разве мы не можем оставить малыша?

Вадим какое-то время молчал и даже прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Потом посмотрел на нее долгим взглядом, словно видел в первый раз. Еще раз вздохнул и сказал:

– Ди, когда мы начали встречаться, ты сказала, что не хочешь иметь детей. И это была хорошая новость. Потому что я тоже не планировал становиться папой. Я горбатился и брал сверхурочную работу, чтобы купить и обставить эту квартиру. Хотел привести сюда красивую девушку и жить с ней, не обременяя себя лишними проблемами. Я люблю путешествовать, хочу купить себе машину покруче. Какие могут быть дети, Ди? А твоя новая работа? А что станет с твоей прекрасной фигурой? Ты знаешь, как беременность и роды портят женское тело? Я хочу жить рядом с безупречной девушкой, а не с затюканной мамашей. Если тебе так хочется с кем-то нянчиться, я готов купить тебе маленькую собачку. Ты же любишь собак.

– Как ты можешь сравнивать ребенка с собакой? – гневно сверкнули ее глаза.

– Ладно, перегнул, – кивнул он, – но ты понимаешь, сколько денег нужно на ребенка? Шмотки, развивашки, аттракционы и тд. Про путешествия можно будет забыть. Твоя высокая грудь обвиснет. Ты же не хочешь потерять свои чудесные формы?

– Мне кажется, что мои чудесные формы не хочешь потерять ты, – усмехнулась Диана.

– Да, не хочу, – не стал спорить он, – и не боюсь в этом признаться. Я нашел свой идеал и хочу, чтобы он таким и оставался. Почему я должен делить тебя с ребенком? Какая сексуальная жизнь у нас будет после его рождения? Ты об этом не подумала? Никакой. Ты будешь вечно усталая, замотанная и раздраженная.

– Я все поняла, – сухо ответила она.

– Отвезу тебя в понедельник? – буднично спросил он.

– Не нужно. Не маленькая, сама справлюсь, – прозвучал короткий ответ.

– Не нужно так сердиться, Ди, – сказал он, – я всего лишь пытаюсь быть честным с тобой.

– Спасибо, – кивнула она и, поднявшись со своего места, прошла мимо стола, где стоял недорезанный салат, мимо духовки с мясом по-французски, мимо вазы, в которой стояли ярко-красные, притворяющиеся живыми цветы.

Он тоже было встал, чтобы пойти вслед за ней, но, махнув рукой снова опустился на стул. Ничего, не маленькая, пережует, как обычно, и выплюнет.

Глава 4

Дверной звонок трезвонил уже десять минут, когда Таня поняла, что незваный гость не отступится и волевым усилием выпихнула свое тело из теплой постели. Господи, да кто же это может быть? Еще только восемь утра.

Протирая заспанные глаза, она пару минут пыталась разглядеть хоть что-то в мутном глазке, но сфокусироваться на маячившей перед дверью фигурой не удавалось.

– Кто там? – хрипловатым со сна голосом, спросила она.

– Это я, Катя, – ответили за дверью.

– Катя? – не скрывая своего удивления, повторила она имя своей сестры. На секунду замешкалась, переваривая информацию, а потом опомнилась и щелкнула замком.

На пороге стояла, шмыгая покрасневшим от холода носом, ее старшая сестра.

– Привет, – кивнула ей изумленная Таня, кутаясь в халатик, накинутый поверх розовой в слониках пижамы. – Ты же в феврале планировала приехать? Что-то случилось? Почему не предупредила, что приезжаешь?

– Привет, сестренка, – широко улыбнулась высокая нескладная Катя, – хотела сюрпризом тебе на голову свалиться!

– Ну ты даешь, – посторонилась Таня, пропуская сестру, заволакивающую за собой тяжелую дорожную сумку. – А если бы меня дома не было? Может быть, я вообще уже переехала.

– Ну, не переехала же ведь? – отмахнулась от нее сестра, скидывая с плеч громоздкий рюкзак. – Чайник ставь, я околела, пока до тебя добралась.

– Только не говори, что ты ехала с вокзала на автобусе, – недоверчиво распахнув глаза сказала Таня.

– Ты же знаешь, Танюш, что я не езжу на такси, – слегка темнея лицом, отчеканила Катя.

– Да, точно, – кивнула младшая сестра, – извини, что говорю глупости. Пойду чайник поставлю.

– Давай, – пропыхтела Катя, ковыряясь с замком дорожной сумки, – гостинцы, пока достану.

Окончательно проснувшись, Таня деловито суетилась на кухне, доставая из шкафчиков и холодильника все подходящее для утреннего чая. Распахнула шторки, запуская в дом тусклый ноябрьский свет. Прижавшись ногами к горячему радиатору, выглянула на улицу через забрызганное капельками льдистой мороси окно. Привычное уныние поздней осени. К окнам квартир сиротливо жались голые ветки, в по дороге тянулся бесконечный поток машин, превращающий тонкий слой ночного снега в слякотную грязь. Ее взгляд привлекло единственное приметное среди всей этой серости яркое пятно. Знакомый снегирь суетился на молодом деревце калины, обирая последние уцелевшие ягодки. Вздрогнув от неожиданности, девушка быстро отошла от окна, не желая видеть пугающую ее птицу. И какого черта она так нервничает? Наступили холода. Нет ничего удивительного, что лесные жители летят туда, где хоть немного теплее и можно раздобыться едой. С чего это она решила, что это тот же самый снегирь. Они тысячами прилетают к окнам квартир.

На кухню, громко топая, вошла Катя. В ее руках пряталось что-то завернутое в сверток. Таня с любопытством смотрела, как сестра с видом фокусника развернула свой сверток и поставила на стол баночку с вареньем. Мелкие ягодки прижимались к стеклянным стенкам темно-красными зовущими капельками.

– Это то, что я думаю? – сглотнула набежавшую слюну Таня. – Откуда это у тебя?

– Танюш, я же не только пишу коды, я еще и ручками могу работать, – усмехнулась сестра, радуясь ее удивлению.

– Ты что сама варила варенье? – она недоверчиво покрутила в руках холодную баночку.

– Нет, варила бабуля, а мы с мамой всю осень собирали, – улыбнулась Катя.

– Это бабулино варенье!? – восхищенно воскликнула девушка – Откуда ты его взяла?

– Еще раз повторяю для непонятливых и тугоухих, – с притворным раздражением вздохнула сестра. – Мы с мамой собирали, а бабушка варила.

– Как это? Ты же в Москве была, – перевела на нее непонимающие глаза Таня.

– У тебя устаревшие данные, дорогая, – обняла сестренку Катя, – я еще в начале сентября уехала в деревню.

– Почему? Контракт же до февраля? – отказывалась верить сказанному Таня.

– Ну и что. Наврала, что заболела и свалила, – буркнула Катя.

– А зачем? – продолжала допрашивать ее почемучка.

– Надоело, – пожав плечами, сказала Катя. – Торчать в офисе надоело, слушать их грубые шуточки. Ты же знаешь, как мужчины программисты относятся к коллегам женщинам?

– Как? – спросила ее наивная сестра.

– Смотрят сверху вниз и снисходительно похлопывают по плечу, – объяснила она, – не воспринимают всерьез, хотя я делала всю ту же работу, что и они. Потом эти постоянные намеки и приглашение на кружку пива. Ты же знаешь, что я не пью. И мужиков не люблю.

– Ну ты же хотела в Москве работать, – расстраиваясь за сестру, вздохнула Таня.

– Я думала, что хотела там работать, – твердо сказала Катя, – но ты не поймешь, что такое большой город, пока в нем не поживешь какое-то время. Этот сумасшедший ритм, который вытягивает из тебя все силы. Все куда-то спешат, бегут. Кажется, что это громадная махина давит на тебя. Я житель маленького города или деревни. Поэтому со столицей романа не получилось. Иллюзии разбиты, и я решила вернуться домой. Тут тише и спокойнее. И я уже нашла работу онлайн. Теперь, где хочу, там и буду строчить свои коды.

– А как ты в Брусницах оказалась тогда? – продолжался допрос с пристрастием.

– В начале сентября я не успевала закончить тех задание и засиделась на работе до позднего вечера. У нас есть там диванчик. Я думаю прилягу, дам спине отдохнуть немного и уснула минут на пятнадцать. И снится мне будто я приехала в Брусницы и пошла в лес искать маму. А они там с бабулей бруснику собирают. И хорошо так в лесу, тихо. А бабушка мне говорит, хорошо мол, что ты приехала. А то вся спина отнялась, как вол работать. Я проснулась и думаю, а ведь я маму уже четыре года не видела. Какого черта я торчу в этом поганом офисе? А еще поняла, что ужасно хочу свежей брусники. Поэтому на следующий день не вышла на работу, наврала с три короба и свалила в деревню.

– Ну это же безответственно бросать вот так работу, – неодобрительно заметила Таня.

Катя некоторое время молчала, а потом спросила:

– Танюш, а бросать старенькую бабушку одну в деревне не безответственно? Мать ведь там одна с ней возится, пытается на ноги поставить. С матерью годами не видеться не безответственно? Ты можешь думать все, что хочешь, но я последовала зову сердца.

– Ну да, ты права, конечно, – кивнула пристыженная Таня, – я сама бабу Машу сто лет уже не видела. И я помню, как ты любишь нашу деревню.

– Брусницы – это самое прекрасное место на земле, – мечтательно сказала Катя, – это я недавно только поняла, когда помоталась немного по разным городам и странам. Я бы там осталась на удаленке работать, но с интернетом проблемы. Никто не хочет ставить вышку поблизости. Там ведь людей раз два и обчелся.

Таня задумчиво расставляла по столу чашки, сахарницу и вазочку для варенья. В детстве они часто ездили всей семьей в Брусницы летом. Ходили с отцом в походы, жарили на костре сосиски и пекли в горячей золе картошку. А потом она стала старше и превратилась в капризного подростка. Как не уговаривала ее старшая сестра, Таня наотрез отказывалась ехать к бабушке, предпочитая проводить время с городскими подружками и первыми кавалерами. Тогда это казалось важнее. Отец устав сражаться с ней, каждое лето весь отпуск сидел, практически не выходя из дома и начал прикладываться к бутылке. Мать разрывалась между детьми и желанием навестить мать. Баба Маша, лишившись и без тех редких летних визитов, часто болела и постепенно угасала без внимания родных.

Тонкая иголочка вины остро уколола где-то в районе сердца. Таня не была в Брусницах уже двенадцать лет. Она и думать забыла, что на свете существует та маленькая, затерянная в густых лесах деревенька. Единственным напоминанием о том, что бабуля еще жива были регулярные посылки с брусничным вареньем и вязанками сухих грибов. Родственники и соседи регулярно курсировали между небольшими городками и приютившимся где-то в центре между ними родовым гнездом.

А прошлой весной оставив за спиной городскую квартиру и постепенно спивающегося мужа, ее мать уехала в Брусницы с намерением, как она сказала, доживать там свою жизнь. Отец в своем пьяном забытье, казалось и не заметил отъезда жены. Когда очнулся, было уже поздно. Но с той поры он твердо решил завязать и ждал следующего лета, чтобы ехать в деревню и просить жену вернуться.

Прихлебывая горячий чай с блюдечка, Таня положила себе в рот крошечную ложечку варенья и закрыла глаза от удовольствия. Да, все именно так, как она помнила. Этот божественный вкус. Особенная брусника растет в деревенских лесах, не иначе.

– К отцу так и не ходила? – испытующе посмотрела на нее старшая сестра.

– Нет, – мотнула головой Таня. – Не хочу его видеть. Может он опять пьет.

– Я зайду тогда, – не стала осуждать ее сестра, – мать привет просила ему передать и гостинцы.

– А почему он пьет? – спросила Таня, как будто сестра знала ответ. – В детстве же нашем не пил.

– Не знаю, – дернула плечиком Катя, – он же тоже деревенский, может город из него соки пьет. Может депрессия. Раньше он хоть летом по родным местам гулял. Потом мы один раз не поехали, он один тоже не захотел. Его старики давно умерли, а к нашей бабушке без мамы ехать неудобно было. Нас тоже не хотел оставлять.

– Получается это я виновата? – озвучила свои сомнения Таня.

– Нет. Что ты, конечно, нет, – яростно замотала головой Катя. – человек просто не справился со своими проблемами. Не смог перестроиться. В деревне у него постоянно занятия были: дрова нарубить, забор поправить, крышу починить. А в городе он не привык жить. Много ли дел в квартире? Поэтому, как отпуск, так он и маяться начинал. А потом затянуло.

– Мне кажется, тут что-то еще, – задумчиво сказала Таня, – его как будто точит что-то изнутри темное.

Прерывая разговор, переливчато затренькал дверной звонок, оповещая о приходе еще одного нежданного гостя. Внутрь ввалилась невысокая румяная девушка в ярко-красной курточке. Без слов облапила по очереди обеих сестер и чмокнула в щеку, оставляя следы яркой помады. Из-под шапочки выбивались окрашенные в пепельный цвет волосы. Веселые обычно глаза на этот раз подозрительно блестели, что ни могло не привлечь внимания подруги.

– Ты чего это такая взъерошенная? – схватила ее за плечи Таня.

– Ой, Татьянка, не спрашивай, – шмыгнула замерзшим носом Дашка.

– Не поняла, – еще внимательнее вгляделась в ее лицо Таня. – Ты что плакала? Ты же никогда не плачешь. Ну почти никогда…

– Доктор мой, Татьянка, – всхлипнула Дашка, – бросил меня, вот.

– Не может быть, – недоверчиво посмотрели на нее сестры, – вы же уже три года вместе живете. Другую что ли нашел?

– Нет, – замотала головой плотненькая Дашка, – даже не хочу говорить почему. Стыдоба.

– Ну хорошо, не говори, – не стала настаивать Таня.

– Я к тебе специально сегодня забежала, – ободренная пониманием и молчаливой поддержкой Дашка. – Давайте на следующей неделе без парней наших соберемся? А то мне паршиво будет смотреть, как вы обнимаетесь.

– Конечно, – не раздумывая, согласилась Таня, – уверена, что Кирилл поймет. А нашей Кате даже лучше так. Она мужиков терпеть не может.

– Пойдем на кухню, – пригласила ее Таня, – мы как раз чай пьем.

Дашка оживленно закивала и принялась стаскивать с себя короткие сапожки. Повесив свою яркую курточку на вешалку, она поправила смявшиеся под шапкой волосы. Быстро ополоснула руки, прошла к столу и замерла. Посмотрела на девушек полным надежды взглядом и дрожащим пальцем показала на открытую баночку варенья:

– Это то, что я думаю?

– Да, – хором ответила девушки.

– Отлично! – с кровожадной улыбкой сказала Дашка. Она решительно шагнула к столу, зачерпнула из банки столовую ложку варенья, отправила ее в рот и, опускаясь на стул, с наслаждением закрыла глаза.

Глава 5

– Татьяна! Брусницева! Подожди! – цеплялся за ее плечи далекий голос, заставляя обернуться. «Притворись, что ты не слышишь, – уговаривала себя она: уже конец рабочего дня. Что ей еще надо?»

Таня ускорила наг, надеясь вырваться на свободу пятничного вечера до того, как ее настигнет неминуемая кара в виде очередной взбучки от Таисии Николаевны – коммерческого директора маленькой фирмочки, в которой ее угораздило трудиться уже четвертый год. Может пронесет?